Дождь начинается

Момои проснулась около шести вечера — утомленная долгим днем она задремала прямо в палате Аомине, положив голову на край его постели, сидя на низенькой скамеечке у его ног. Предзакатное солнце заливало лучами простыню и бледные руки Аомине, ее ребенок тяжело ворочался внутри нее, а голову приятно обдувало свежим воздухом из распахнутого окна. Она долго еще не поднимала головы, слушая, как щебечут за окном птицы — и ладонь ее мягко придерживала одеяло, которым был накрыт Аомине — пусть еще поспит. Он спал по-прежнему — словно только что закрыл глаза — и Момои даже показалось, что вот-вот сейчас он откроет их и назовет ее по имени. Странно — она успела привыкнуть к нему спящему, но так и не смогла принять то, что, возможно, Аомине навсегда покинул ее историю. Ей не нравился такой финал. Она еще боролась. Она поднялась на ноги — закрыла окно — Аомине не должно продуть, потом сменила воду в вазе с цветами, поправила трубки и покрывало, немного подумала и поставила ему веселое видео, которое ей прислал Кисе накануне — вдруг он проснется и попросить ее не дурачиться… И только потом она вспомнила — Кагами еще не позвонил ей, как и Кисе. Обычно в это время они оба уже начинали искать ее и спрашивали, где она, откуда ее забрать… Странно было то, что сегодня они не посчитали это необходимым. Момои думала недолго — включила телефон и набрала сначала Кисе — телефон был отключен, затем Кагами — он был вне зоны доступа к сети. — Все просто, — сказала она сама себе. — Они оба немного заняты. Я могу поехать домой сама. Точно! По дороге заскачу в булочную и закажу ужин в китайском ресторане. Хорошо б еще цветов купить. А у Кагамина нет кондиционера в комнате. Если магазины еще открыты, успею посмотреть парочку моделей… Она счастливо улыбалась сама себе, прогуливаясь по палате — только пальцы предательски дрожали, а в голове крутились самые разные мысли. Момои не должна была нервничать. Момои нужно было успокоиться. Ничего страшного в мире Момои теперь уже не могло произойти. Жизнь Момои наладилась. Момои была счастлива. — Пожалуйста, — пробормотала она, садясь у ног Аомине. — Попроси, чтобы все с ними было хорошо. Я знаю, Дай-чан, ты меня слышишь. Помолись вместе со мной. Я знаю, что я слишком мнительная и глупая, но ты попроси все-таки вместе со мной. Пусть все будет хорошо. Я мечтаю только об этом. Пусть все наладится… Она погладила его бледное осунувшееся лицо — и ей вдруг показалось, что она всегда знала Аомине только таким вот — спящим и молчаливым. Будто бы никогда не носил он куртки и модные кроссовки, не встречался сразу с тремя моделями одновременно, не играл в баскетбол и не стрелял так точно и метко, что ему давали интересные прозвища. Словно он с самого начала был только таким — спящим. И от этой мысли сердце ее разрывалось от боли и ненависти к самой себе. — Я не сдалась, — сказала она Аомине. — И ты не сдавайся. Мы обязательно будем говорить еще друг с другом. И с ребенком. С моим ребенком. Внизу, под окнами палаты раздался сигнал — Момои выглянула и увидела там машину Кагами. Сердце ее заколотилось как бешеное от радости — она поцеловала Аомине в лоб, схватила сумку и выскочила из палаты. Быстро спустившись на лифте вниз, она подошла-было к машине — и оторопела. За рулем сидел совсем не Кагами, сразу поняла она. Если бы это был он, он бы обязательно вышел и взял у нее из рук пакет. — Момои-сан, — услышала она знакомый голос. — Я приехал за вами. — Имаеши-кун, — поклонилась Момои. — Что ты тут делаешь? Меньше всего я ожидала увидеть тебя. — Я приехал сюда не один, — вежливо отозвался Имаеши, поправляя очки. — Сопровождаю вашего мужа. Он приехал за вами и страстно желает поговорить. — Не думаю, что это необходимо, — холодно отозвалась Момои, оглядываясь украдкой, чтобы она могла позвать на помощь. — Прости, я тороплюсь. — Момои-сан, — укоризненно сказал Имаеши. — Я не думал, что мы с вами будем так холодно говорить друг с другом. Разве мы не были очень близки раньше? Я доверял вам и вашему мнению, вы предпочитали иметь дело именно со мной. — Да, но это было давно, — сказала Момои. — Сейчас у нас нет общих тем, прости. — Они всегда могут быть найдены при желании… — Имаеши поклонился. — Прошу вас, садитесь в машину. Я хочу отвезти вас к Маюзуми-сану. — А что если нет? — Момои усмехнулась. — Посадишь туда меня силой? Или будешь угрожать? Я не твоя собственность, садиться в машину я не собираюсь. — Боже упаси меня угрожать вам, — улыбнулся Имаеши. — Но вы ведь не меня ждали, правда? Вы знаете, чья это машина… — Знаю, — губы Момои сжались. — Отлично знаю. И хочу знать, как именно она оказалась у тебя… — Я одолжил ее, — Имаеши кивнул на место рядом с собой. — И если хозяин этой машины вас еще интересует, я прошу вас сесть ко мне. Я отвезу вас к Маюзуми-сану. Вы ведь не начали бояться его, я надеюсь… — Что с Кагамином? — вырвалось у Момои. — Где он? — Он в полной безопасности, — мирно кивнул Имаеши. — По крайней мере, был в безопасности, когда я был там. Сейчас меня там нет, — улыбнулся он. — Но, возможно, Маюзуми-сан пока не трогал его. Он ведь пылает от ненависти не к нему… Скорее, Кагами-сана ему жаль. Как и Аомине-сана. Поэтому он и приехал сюда. — Я не поеду с ним в Токио, — процедила сквозь зубы Момои. — Вы убили Вакамацу… Вы разрушили свою жизнь. Я отвечаю за этого ребенка и за мое будущее, я никогда не позволю… — Хватит, — перебил ее Имаеши. — Вы поедите со мной к своему мужу, Момои-сан. Вы знаете, что он нуждается в вас. И вы многим ему обязаны, разве нет? — Как и он мне… — Момои не сдержалась. — Все кончено. Теперь я сама по себе. — Он хочет вас увидеть, — Имаеши потерял терпение. — И если он увидит вас, будет счастлив. В Тейко вернулся Акаши Сейджуро, вы ведь слышали? Маюзуми Чихиро ушел оттуда. Мидорима Шинтаро трагически погиб. Все кончено, вы правы. Но вы должны поставить точку там, где нужно. И если вы хотите, чтобы Кагами Тайга остался жив… — А Ки-чан? — Момои опустила руки. — Что с ним? Он тоже у вас? — Кисе Рета? — Имаеши задумчиво посмотрел на алеющее небо. — О нет. Его у нас нет. Вероятнее всего, он уже в Токио. Там он в безопасности, не беспокойтесь. — Он не может быть в Токио, — вырвалось у Момои. — Что ему там делать? Он же был тут с нами, он… — Акаши Сейджуро вернулся в семью, — повторил Имаеши. — Он собирает вокруг себя тех, кого хочет видеть. Ваш муж и я туда не входим. Как и вы. А вот Кисе Рета-сан — вполне. Вероятнее всего, он уже там. Не беспокойтесь, ему мы не причиняли вред. Прошу вас, Момои-сан, не тяните время. Нам пора. Он открыл ей дверцу рядом с собой и улыбнулся. — Ваш муж не особо терпелив, — заметил он. — И он будет рад увидеть вас и своего ребенка. *** Кисе вошел в большой кабинет, рассматривая портрет молодого Робеспьера на стене — Мидорима восхищался им. Еще месяц назад это был новенький кабинет молодого кумите, а теперь все вокруг завешено темной тканью — хозяина дома больше нет. Кисе с нежностью коснулся портьеры, потом провел пальцами по роялю — пыли нет, прислуга вышколена. Так и пристало Мидориме-чи, он не любил грязь и беспорядок. — Я думаю, что не буду менять эту комнату, — сказал Акаши, входя за ним. — Тут много его вещей. После я отошлю их его матери. А пока пусть они немного побудут с нами, как ты думаешь? — Он бы одобрил, — кивнул Кисе. Он обернулся, но найти в себе силы поднять глаза и посмотреть на Акаши он не смог. Его мучили боль и стыд. — Рета, — мягко сказал тот. — Не отдаляйся от меня, прошу. Я не вынесу, если потеряю тебя, когда ты только вернулся. — Меня вернули, аники, — сказал Кисе. — Ты же знаешь. Ничего уже не будет. Я бы никогда не приехал сюда по своей воле. Касамацу-семпай погиб. Его убили твои люди. Или люди Ниджимуры-сана, не важно. Умер Мидорима-чи. Аомине-чи в коме. Мурасакибара-чи трагически погиб и… — Я знаю, — Акаши поправил портрет Мидоримы на столике. — Я все это знаю. И, поверь, мне больно, как и тебе. Но за мной стоит огромный долг, который я должен выполнить. — Нет никакого долга, — твердо сказал Кисе. — Ты освободился, когда тебя изгнали. Нельзя было возвращаться. Нужно было жить дальше. У тебя были деньги, был сын, была любовь. Ты мог уехать или начать все заново. Ты мог жить лучше, чем ты жил раньше. — Я хотел, — признался Акаши. — Больше всего на свете тогда я хотел исчезнуть. Я думал — дети разберутся и без меня. Я вам ведь не был нужен тогда. Я собирался покинуть Токио — а потом… А потом вслед за горем пришло осознание ответственности. И мне пришлось вернуться. Не ради мести, как вы все думаете. Ради Тейко. Ради будущего. — Тейко уже нет, — сказал Кисе. — Тейко есть, пока есть ты, есть Аомине, есть память о Мидориме, — твердо сказал Акаши. — Ниджимура-сан поставил мне два условия. Первое — если я ухожу, я должен буду умереть. С этим я был согласен, ведь я разрушил то, что он создавал годами. — А второе? — спросил Кисе. — За мной должен был умереть Куроко Тецуя, — глухо сказал Акаши. — И вот тут я не смог принять это. Прости, именно тут мне пришлось остановиться. — Куроко… — Кисе обернулся. — Он мог умереть? — Я люблю его больше жизни, — признался Акаши. — Больше жизни своей и чужой. Он главное солнце для меня. Я однажды уже потерял его, потерять во второй раз я не смог. Мне пришлось принести в жертву всех вас. Но если бы передо мной снова стоял выбор… — Куроко-чи должен жить, — твердо сказал Кисе. — Значит ценой твоего возвращения была его свобода? — Может быть, хотя бы теперь ты поймешь меня, — мягко сказал Акаши. — Помоги мне, Рета. Я хочу вернуть Тейко. И хочу вернуться сам.