Дождь начинается

- Семпай? – Куроко осторожно вышел из ванной. Киеши улыбался – на столе Куроко уже ждал горячий ужин: от собы шел ароматный запах. Сглотнув слюну, Куроко сел на стул, с благодарностью глядя на Киеши – он был счастлив разделить с кем-то свои тревоги в такое время. - Выглядишь еще худее и бледнее, чем ты есть, дружок… - Киеши оперся на руку, - Куроко, малыш, поверь, я сделаю все, чтобы помочь Кагами в это время. Если, конечно, он не… - Я уже сделал все сам, - невинно улыбнулся Куроко. – Киеши-сан, я знаю, я могу вам верить… Мне стоит поделиться с кем-нибудь, и я хочу рассказать вам. Я ходил к Акаши-куну. Я знаю, он хороший человек и не прольет крови невиновного. - О чем ты? – Киеши изобразил на лице удивление. – Ты в своем уме, Куроко? Хьюга тебя убьет, если узнает… Это его работа – беседовать с кумите вражеской семьи, а не твоя. - Акаши-кун никогда не был мне врагом, - Куроко мягко улыбнулся. – Никогда, Киеши-сан. Он всегда был моим другом. И тем, кто заботился обо мне. Даже сейчас. Он пообещал мне найти виновного. - Вот как? – Киеши задумчиво пригубил кофе. – Значит, ты убедил его в невиновности Кагами? Но, послушай, Куроко, мы оба понимаем, что… - Кагами-кун не виноват! – вскричал Куроко. – Я это точно знаю… Семпай… Я… Обессиленный он закрыл глаза, на которых появились непрошенные слезинки. Он утомился, и слабость взяла вверх над ним. Киеши заботливо подставил плечо, помогая Куроко сползти не на пол, а на него самого. Он осторожно повел его в зал, где быстро расстелил футон, достал второе одеяло, включил обогреватель. - Я все прекрасно понимаю, - сказал он. – Но тебе нужен сон, Куроко. Я старший брат Кагами. Я хочу ему верить. Но, ты должен понимать, если это он ранил Кисе, мы убьем его собственными руками. Так будет лучше и для него самого. А если нет – мы сделаем все, чтобы спасти его. - Спасибо, семпай… - Куроко осторожно сел на футон. – Я благодарен богу, что в Сейрин есть такие люди, как ты. Останешься со мной? – Куроко выглядел растерянным. – Я знаю, ты не одобряешь моей ориентации, но для меня секс – способ расслабиться, а не что-то важное. Я одиночка, Кагами-кун – мой единственный настоящий друг. Я привязан к нему, но самое главное – я не хочу, чтобы пострадали невиновные. Кисе-кун тоже не хотел бы этого, - добавил но серьезно. Киеши усмехнулся, пододвигая второй футон поближе. Через десять минут Куроко уже спал, сжав в ладони руку Киеши, который молча смотрел на спящего Куроко. На красивом породистом лице Киеши появилась недобрая улыбка. *** Момои рывком открыла дверь и втащила туда ничего не понимающего Маюзуми – прихватила с собой, когда уезжала от Акаши. Высокий и статный Маюзуми молча смотрел, как девушка стащила с себя плащ, сняла туфли, бесцеремонно подошла к нему, повернулась спиной. - Расстегни, - приказала она, указывая на длинную молнию. Маюзуми хмыкнул, расстегнув платье. Оно упало к ее ногам, оставив девушку в бюстье, трусиках и чулках. - Презираю, - хмыкнула Момои. – Ты такой холодный, Маюзуми… Согрей меня сегодня, а завтра можешь вернуться к своему хозяину… - Он и твой хозяин тоже, - напомнил Маюзуми, - Момои-сан, ты утром пожалеешь, что сама предложилась мне. Аомине-сан будет задавать вопросы, а я не умею врать. - Еще как умеешь, - хихикнула девушка, расстегивая брюки мужчине. – Ты первый лгун в семье, потому-то и забрался так высоко. Но я-то была еще выше, Маюзуми-сан, точнее, ниже. Под Акаши, но в другой плоскости. Там были только я и Куроко-кун. Начинай завидовать… Она говорила без злобы, но наслаждалась его беззащитностью. В шоке от предложения Рико, от мысли о том, что Кагами останется без наказания, от боли, от воспоминания о Кисе – Момои стремилась сбежать сегодня от этих эмоций. Ей нужен был секс. А Маюзуми она заприметила давно. Он был холоден, как Акаши, но не был настольно далек. Он был тут. И член у него был большим и теплым. - Маленький серый лгун, - рассмеялась она, заглатывая член полностью. – Отвратительно на вкус, кстати, - продолжила она, водя языком по уздечке. Маюзуми смотрел на нее сверху вниз, втайне наслаждаясь зрелищем, пока удовольствие не захватило его полностью. Он откинулся назад, насаживая Момои все глубже, пока она не начала задыхаться. Он рассмеялась – и вцепилась пальцами с длинными ногтями в его брюки. Маюзуми кончил не сразу – держался, чтобы не опозориться перед такой женщиной. Когда невозможно было сдерживать себя, он начал постанывать – и она торопливо сунула пальчики себе в трусики, поглаживая себя. Наконец, апогей охватил его с ног до головы – и Момои отшатнулась, покашливая. Она сплюнула сперму на ладонь – и рассмеялась. - Не густо, - выдала девушка, очаровательно вытирая руку о выходной костюм Маюзуми. – Серенько так… Он не сдержался, потому что даже сейчас она была ослепительно сексуальна – сидя на полу, в одном чулке, без трусиков. Он не любил ее, он вообще привык относиться к женщинам, как к предметам, но Момои Сацуки всегда казалась ему особенной, хотя бы потому, что даже если она была шлюхой, она была шлюхой дорогой и не лишенной ума. И сейчас он не стал сдерживать себя – она жаждала этого. Он легко взял ее на руки и отнес на кровать, большую, вульгарно розовую с шелковыми простынями. - Момои-сан, - хрипло сказал он. - Пошел к черту, грязный ублюдок, - ответила она. Он на ощупь нашел ее губы и впился в них, торопливо избавляясь от одежды. Момои оказалась маленькой и уютной – ее большая грудь едва помещалась в ладонь, внизу она была горячей и влажной. Маюзуми поцеловал ее в губы, потом пониже, содрогаясь от предчувствия страсти, и, наконец, вошел в нее, стараясь запомнить этот миг сейчас и навсегда. - Вот так хорошо, - удивительно ясным трезвым голосом сказал Момои, когда первый оргазм пронесся по их телам, застывая в воздухе. – Я запомню это, Маюзуми-кун. Она лежала, нагая и мокрая, широко раздвинув красивые ноги – и Маюзуми внезапно осенило – это тот самый рай, который он искал. Не босс, не его правила, не его жизненная драма, не идиот Куроко, не даже возможности, которых он искал, чтобы добиться своего нынешнего положения – все это было будними, серыми свитерами, слепым дождем, обычными гусеницами. Момои и ее тело – вот что было выходным, ярким платьем, ливнем и бабочкой, пусть и погребальной. Он только что и бесповоротно влюбился в эту женщину, которой его любовь была не нужна – которой вообще сейчас ничего не было нужно. Маюзуми смотрел на Момои, пока не расплакался – она покачала головой, покрутила пальцем у виска и спокойно уснула.