-Чудо мое...-

По-прежнему ярко горели звезды, однако на Востоке стало светать, когда Арагорн нес дремлющего Леголаса в свои покои. Укрытый в тонкое хлопчатое покрывало, он прижимался к Королю, а с волос стекала вода, оставляя мокрые дорожки на каменном полу. Он уложил принца на чистые простыни своего ложе, укрыв одеялом и отодвинув в сторону мокрые спутанные волосы. Элессар, одетый в легкую рубашку и такие же легкие штаны, вышел на балкон с трубкой в руках. И, глядя на едва просыпающееся солнце за густой пеленой облаков, закурил. Минас-Тирит, да и весь Пеленнор были окутаны голубоватым светом, небо было затянуто бледно-серыми туманами, будто чародей задымил табачным дымом всю небесную твердь. Дышалось после вечернего и ночного дождя легко и свободно, приятно пахло сыростью и прохладой. Начиналась осень, и Арагорн переступил с ноги на ногу — камень холодил ступни сильнее, чем в жаркое лето. Докурив трубку, он вернулся в покои и тихо улегся рядом с изнеможённым эльфом, спящим почти мертвым сном. Арагорн не сдержал улыбки, смотря на милые сердцу черты лица: едва вздрагивающие темные ресницы, приоткрытые бледные тонкие губы, чуть впалые щеки, плавный изгиб шеи с бордовыми следами поцелуев короля, отросшие светлые волосы, выбившиеся из излюбленной прически, и сейчас в беспорядке разметанные на подушке. И маленькие, едва заметные морщинки в уголках глаз… Арагорн придвинулся к эльфу ближе, приобнял его рукой, но глаз не сомкнул. Слишком неподъемное и слишком необъяснимое счастье переполняло его, охватывало всё его естество, от чего просто заснуть было нельзя. Это казалось слишком кощунственно — просто заснуть рядом с ним, с его звездой на черном небе. Звездой, что сейчас освещала это небольшое помещение, грела мягким теплым светом и пахла приятной лесной прохладой. Звезда не горела. Звезда светилась и только для своего Короля. Звезда придвинулась ближе и во сне прижалась к Торонгилу. Проснувшись к полудню, когда посветлело, однако солнца не было видно, Арагорн тихо встал с постели, дабы не разбудить эльфа и направился к выходу. Вдруг теплые руки обвили его за талию, и он остановился.  — Куда ты собрался? — спросил эльф, крепко держа Короля. Он потянул его к себе, и Арагорн упал на кровать, чем немедленно воспользовался Леголас, усевшись на него сверху. Волосы его уже высохли, но образовали такие дикие вихры на голове, что Арагорн не сдержал улыбки.  — Edhel, ты еще Принц и не знаешь, сколько дел решает Король ежедневно. И то, что я не явился на утренний Совет, не очень-то будет приветствоваться среди советников. Леголас пожал плечами:  — Ты же король, волен делать то, что желаешь. Останься, пожалуйста…  — И зачем я тебе здесь понадоблюсь? — спросил Арагорн, чувствуя, как эльф поглаживает его ладони, нежно переплетая их пальцы. Взгляд голубых глаз погрустнел:  — Всего пару раз есть на моей памяти, когда я просыпался рядом с тобой. Ты всегда убегаешь. Помнишь, когда мы гнались за орками по границам Рохана, ты однажды сказал: «Я бы с радостью сам хранил твой сон». Вот и ответ. Останься, прошу. Арагорн привстал и молча уложил его на мягкие подушки. Затем также молча прошел по всей комнате и задернул шторы. На лице Леголаса расцвела счастливая улыбка, когда Дунадан забрался к нему и укрыл их обоих с головой одеялом, расшитым золоченой нитью… Вечером нынешнего дня Арагорн выбрался из своих покоев за едой, что будет являться завтраком, обедом и ужином одновременно, но по пути зашел к Фарамиру, разгребающему бумаги в своем кабинете, что должны были перепасть королю.  — Арагорн! Слава Небесам, ты явился, — воскликнул Фарамир, завидев друга. Тот шикнул, дабы тот был тише и подошел ближе.  — В чем дело? Ты заболел или что? Отчего весь день не появлялся? Арагорн, смотря куда-то в окно, улыбнулся сам себе.  — Да, заболел… Фарамир нахмурился и коснулся плеча Элессара:  — Да что с тобой? Ты какой-то помятый весь, растерянный… вызвать лекаря? Давай, я мигом… — но Арагорн остановил наместника, схватив за руку:  — Не надо никого. У меня к тебе одна просьба. Пока я… болею, возьми все мои дела на себя, а на вопросы где я, так и говори, что болен.  — Что с тобой? — снова переспросил обеспокоенный Фарамир, осматривая Дунадана. — И где Леголас? Я его весь день не видел, и ты… погоди. Арагорн не сдержал улыбки, хотя и старался, и Фарамир вздохнул, потирая глаза:  — Все ясно с твоей болезнью. Лекарь тут не поможет. Арагорн все улыбался, и отвел глаза в сторону. Наконец Фарамир вернулся в свое кресло и взялся за перо.  — Не волнуйся, Минас-Тирит и Гондор без тебя не пропадут. Без крайней нужды беспокоить не буду. Одной служанке скажу, чтобы оставляла еду под дверью, ибо король «болен». Арагорн накрыл ладонью руку наместника, улыбаясь:  — Я тебе очень благодарен, друг мой! Что бы я без тебя делал? С меня причитается! Элессар направился к выходу, но Фарамир окликнул его в дверях, на что тот остановился, вопросительно ожидая.  — Арагорн, скажи… это все стоит того? Король молча кивнул, сияя глазами. Фарамир вздохнул и улыбнулся, давая понять, что более ему ничего от друга не нужно. Тот ушел, прикрыв за собой дверь. Наместник продолжил писать, но слова выветрились из головы, и он отложил перо. Он подошел к окну и закурил тонкую трубку, раздумывая о своем. Все никак не забывались сияющие глаза Короля. Он помнил и знал его также хорошо, как себя. Помнил первый день, когда увидел его и узнал, что он — наследник Исильдура, его нынешний король. Увидел и понял, что за ним — статным, высоким и благородным витязем пойдет хоть в сам Мордор. Слабость и раны не дали ему этого сделать, за что совесть и поныне мучила его. Но не из-за укоров совести он тщательно берег секреты Арагорна. Он просто видел его светящиеся глаза, его улыбку, то, каким он становился рядом с Леголасом, и понимал, что судьба сыграла злую шутку, соединив сердца двух мужчин из разных народов. Но оставалось ли бы все так же, как сейчас, ежели один из них родился бы женщиной? Отчего-то Фарамиру казалось, что все было бы иначе. Никогда он не подозревал короля в мужеложстве, преступлении против самой Природы, что каралась по закону. Никогда он не видел (да и никто не видел), чтобы в ложе короля были юноши или мужчины, пока королева отъезжала из Белого Города. Нет, этого не было никогда, в отличие от многих королей Древности, забавы ради любезничавших с красивыми юношами. Этого у Элессара не было. Пока спустя восемь лет не вернулся Леголас. Фарамир должен был чувствовать отвращение, страх, неприязнь в конце концов. Но ничего этого не было. Он знал Арагорна и знал Леголаса, и почти видел, что между ними нет ничего грязного, что могло бы омрачить их светлые образы. Вечно юный Принц Лихолесья и Великий Король Гондора — как единое целое, как дополнение друг к другу. Убрать одно — разрушится второе. Он видел, как гиб король все восемь лет, и знал, что это очень легко повторить. Но нужно ли, когда Арагорн почти молодеет душой и телом рядом со своим эльфом, когда их сердца стучат в унисон, когда они так счастливы? А ради счастья своего Короля можно и помолчать лишний раз. Фарамир докурил и, улыбаясь своим мыслям, уселся за бумаги. Работы было много, но именно в работе он находил своеобразное утешение для души. Дни шли. Арагорн многое услышал от Леголаса про свои дальние путешествия: про удивительной красоты природу, про жаркое солнце, от коего кожа золотится, про эльфов Валинора — величественных и гордых, почти источающих внутреннюю мудрость и силу души.  — …Рядом с ними мне так не по себе было, — говорил Леголас, теребя в руках гроздь винограда. Арагорн оторвал одну ягоду.  — Отчего же? Твоя дальняя родня, твои корни.  — Не знаю, будто бы… будто они видели меня насквозь. Это неприятно. Да и думаю, они чувствовали, что моя душа там, за Великим Морем, в Средиземье. Молю Небеса, чтобы они не знали, кому я ее отдал.  — Неужто отдать душу Королю Гондора так непристойно? Леголас улыбнулся, целуя короля легким прикосновением губ: -Вовсе нет. Тем более что я знаю, что ты сохранишь ее навеки.  — И все-таки… о чем говорила Арвен? Леголас почувствовал, как резко стало холодно:  — О чем ты?  — Она сказала: «Королю будет интересно пообщаться с тобой, Леголас». О чем она говорила? Леголас выдавил улыбку:  — Понятия не имею, Торонгил. Видимо то, что я рассказываю тебе о своих странствиях. Арагорн видел, как побледнел эльф, как вздрогнули его губы, а улыбка была неестественной и фальшивой. Он оценил его долгим взглядом, но более ничего не говорил. Леголас резко перевел тему в сторону, рассказывая о чем-то еще из своих путешествий, однако Арагорн слушал лишь наполовину. Его не покидало чувство, будто Леголас что-то недоговаривает, что-то особенно важное. В голову лезли мысли о какой-нибудь пассии наследника Трандуила. Он не знал, как отреагирует, если узнает о новоявленной жене или невесте его эльфа. И это пугало.  — Ооооо, Леголас, мой остроухий друг! Поверить не могу, что вижу тебя! Гимли крепко обнял Леголаса, чувствуя, как в глазах мутнеет от слез радости. Леголас засмеялся:  — Однако это я, прямо из-за Моря. Гимли хлопнул его по спине и отодвинулся:  — Эй, да ты подрос, бороду уже бреешь? Они рассмеялись на сказанное, и Гимли выпрямился:  — А я, как видишь, уже Король, а ты у нас все в девках ходишь! Когда нас с Арагорном догонишь? Кстати, куда он ушел? Встретил меня и ушел скорее…  — У него много работы, да и кому я рассказываю, ежели ты тоже теперь король.  — Прости, я знаю, что ты в Минас-Тирите уже давно, но я, как только освободился — сразу сюда. Я ведь отвел свой народ в пещеры Агларонда, теперь там стало безопаснее. Обязательно, ты просто обязательно должен посмотреть на наши шахты, там так красиво, все аж светится самоцветами!.. Гимли что-то заговорил про то, сколько работы у Его Величества, а Леголас с удовольствием слушал старого друга. Гимли как будто бы стал крепче телом, и даже немного выше, чем был, борода стала чуть длиннее, а на пальцах красовались красивые золотые перстни с радужными камнями. Они встретились на третий день после того разговора «о чем говорила Арвен». С утра они с Арагорном вышли из покоев, приведя себя в порядок, и король сразу же направился к конюшням, дабы верхом «встретить кое-кого». И к вечеру приехал с небольшой группой гномов во главе с Гимли верхом на лохматом пони. Он так ловко с него соскочил, что Леголас не сразу поверил, что перед ним до смерти боящийся лошадей гномий друг.  — …Ну, так это же пони, а не конь исполинский! — ответил на это Гимли, и оба они засмеялись. С Гимли было все также легко и весело, как в старые времена, за что наследник Трандуила и ценил гнома. И вот, когда солнце опустилось за горизонт, трое друзей сидели в Тронном Зале и, весело смеясь, запивали разные яства вином.  — …Так вот наклоняюсь я, чтобы посмотреть, что на ноге у пони, чего он встал как вкопанный, — весело рассказывал Гимли, жестикулируя. — А это лохматое чудо как встрепенётся и с испугу давай лягаться! Ну, мне шишку в лоб, а ему яблок за дерзость! Это же надо же!  — А я как уезжал, все волновался, как же Гимли теперь будет без меня, — смеясь, сказал Леголас, — Где ему теперь найти эльфа, чтоб за ним на лошади прятаться? И вновь Тронный Зал огласился дружным смехом и возгласами Гимли.  — Эх, помнится, леди Арвен наставляла тебя, Леголас, чтоб ты невесту себе нашел, помнишь? — вдруг сказал Гимли, смотря на эльфа. Леголас чуть улыбнулся, откусывая кусок от печеного яблока в меду.  — Точно! — воскликнул Гимли, — То-то я смотрю, ты какой-то мечтательный весь, улыбаешься сам себе. Ну, кто она, Леголас? Говори, не стесняйся, мой остроухий друг. Арагорн видел, как Леголас не знает, куда деться, и старательно изображал, будто рот занят едой. Гимли же выжидающе смотрел на него.  — Единственные любовницы Леголаса — его цветочки да веточки, Гимли, — шутливо сказал Арагорн и Гимли поддержал это, смеясь, и хлопая друга по плечу. Арагорн отпил вина. — Кстати, на границах Гондора на Востоке началось строительство города. Как опорный пункт, ибо дальше — дикие земли, кто знает, кто там живет… Гимли мгновенно переключился с эльфа на тему строительства городов, поясняя, как лучше сделать, а затем и вовсе предложил помощь гномов-строителей. Леголас глубоко вздохнул, понимая, как тяжело ему даются упоминания о невестах и возлюбленных. И это не ускользнуло от Арагорна, вовремя спасшего Леголаса от лишних расспросов. Сейчас он думал, что, верно, зря это сделал. Гимли пробыл в Минас-Тирите еще пару дней и уехал, взяв с Леголаса обещание наведаться к нему поскорее в пещеры Агларонда, дабы узреть величие и красоту тамошних шахт и глубинных пещер. Леголас проводил гномов до Осгилиата, а затем вернулся обратно. К вечеру небо помрачнело, и первые капли дождя утемнили белый камень Минас-Тирита. Арагорн открыл широкую светлую дверь перед эльфом и тот прошел внутрь, ожидая увидеть то «кое-что, о чем он должен знать» — как сказал сам король. Спальня — огромная и светлая, без единого темного пятна была обустроена также, как и у короля, однако окна здесь были шире и устремлялись прямо на Юг. А все окружение было действительно лишь белых и бежевых тонов. Возле окна сидели две служанки — одна моложе, другая уже в годах, и играли с малышом. Завидев короля и принца Лихолесья, они поднялись и поклонились.  — Здравствуйте, Морвин, Руменна, — молвил Арагорн и присел возле ребенка. — Как он сегодня?  — О, Ваше Величество, все прекрасно, горлышко немного красное, но мы пьем отвары, что предписал лекарь и больше не кашляем, — защебетала старшая служанка, поглаживая мальчика по голове. Леголас стоял в стороне и наблюдал. Он все понял. Это и было тем самым, «о чем он должен был знать».  — Хорошо. Оставьте меня с сыном, — сказал Дунадан и, взяв мальчика на руки, встал. Сиделки послушно и быстро удалились, закрыв за собой дверь.  — Так ты хотел показать мне своего сына? — сказал Леголас через длинную паузу. Арагорн кивнул, осторожно подходя ближе.  — Да. Дочерей ты видел, теперь видишь и сына. Я долго думал, прежде чем сказать тебе о нем. Будущий король Гондора, мой наследник. Леголас осторожно взял ребенка на руки, и необычное чувство охватило его. Мальчик сидел спокойно, будто пребывая в своем мире, не плакал, не лепетал и не хныкал. Только взглянул в кристальные эльфийские глаза, на мгновение не по-детски задержав взгляд. Арагорн стоял рядом и наблюдал. Он сразу же увидел то, что может произойти в будущем: прекрасный и красивый молодой мужчина, стоящий у могилы своего отца-короля. Серые глаза уже полны воли хранить Страну Камня такой, какой она была при Элессаре II, и ноги его твердо стоят на земле. Несомненно, он будет похож на Арагорна духом и телом, а Леголас будет стоять рядом. Будет одним из главных советников, будет другом, будет… Арагорн крепко зажмурился, прогоняя видение, а открыв их, насилу улыбнулся:  — Вы что, мысленно общаетесь? Леголас, не выражая лицом ни единой эмоции, покрепче обхватил сидящего на руках ребенка.  — Нет, просто думаю о том, как сильно он похож на тебя. Анисиэль и Лаериэль тоже похожи, но от Арвен у них больше. А у него даже взгляд твой.  — Эльдарион, — сказал Арагорн, кратко представляя сына, поправляя на нем теплую одежду. Леголас вскинул бровь:  — Сын Эльдар? Ты назвал ребенка сыном народа своей королевы? Ты меня удивляешь… — он протянул ребенка обратно родителю, но тот нежно коснулся лица друга пальцами:  — Ошибаешься, друг мой. Ты ведь тоже из народа Эльдар, как и твой отец. Есть еще кое-что, почему именно Эльдарион, но я расскажу об этом когда-нибудь потом. А может, и не расскажу вовсе. Леголас улыбнулся. В этот момент Эльдарион вдруг заплакал, и Арагорн принял ребенка на руки, слегка покачивая, дабы тот успокоился. И через краткое время, ребенок, чувствуя отцовские руки, заснул. Они вышли из спальни, и тут же явились няньки, откланялись и пошли скорее к наследнику трона Гондора.  — Вижу, с сыном ты тоже особо не возишься? — чуть улыбнулся Леголас, когда они шли по потемневшим коридорам, освещаемых лишь свечами на стенах. Дунадан пожал плечами:  — Пока он мал, мне нечему его учить. Сейчас он принадлежит Арвен, нянькам, но не мне. Позднее. Когда он станет сознательнее, Арвен отойдет в сторону и…  — Ты его любишь? — вдруг спросил Леголас, прервав друга. Арагорн обернулся на эльфа, вставшего посреди пути.  — К чему эти вопросы?  — Хочу знать, — ответил Зеленолист. Он смотрел на Арагорна, будто заглядывая в душу, и Торонгил пожал плечами, не выдерживая этой молчаливой пытки.  — Люблю, я думаю. Он же все-таки мой сын.  — Торонгил, скажи, а если бы… — Леголас на мгновение замолк, будто раздумывая, стоит ли это спрашивать, но все же продолжил. — …если бы можно было, если бы что-то изменилось… ты бы оставил Арвен? К примеру, я бы был от рождения девой… Арагорн отвернулся, опуская взгляд, и переступил с ноги на ногу, чувствуя особую неловкость ситуации. Казалось, что ответа на этот вопрос не существует. А Леголас смотрел и ждал. Требовательно смотрел, за спиной заламывая руки. Но ожидал. Казалось, целая вечность прошла, как Арагорн заговорил:  — Ты не родился девой. А родился бы ею — все было бы иначе. Быть может, я бы и не полюбил тебя вовсе. Он подошел ближе, и уже привычным движением пригладил светлые пряди друга, нежно касаясь острых скул:  — Я люблю тебя за то, что ты есть. Не девушка, не человек, amin lirimaer Ernil*. Он отошел и направился дальше по коридору, считая, что разговор окончен, как голос друга заставил его остановиться:  — Ты просто не хочешь мне говорить, верно? Думаешь, правда ранит меня? Или тебя? Арагорн вздохнул, так и не оглядываясь:  — Не задавай вопросов, на которых нет ответов.  — Ответы есть всегда, Арагорн, — спокойно сказал Леголас, смотря в спину королю. И услышал ответ с усмешкой в голосе:  — Тогда скажи мне, о чем говорила Арвен? Наступило молчание. Арагорн горько усмехнулся и пошел дальше, не дожидаясь Зеленолиста, оставшегося посреди коридора. Леголас осел на пол, не в силах идти за королем, понимая, что начинает терять доверие Арагорна. Интонации, взгляды — все говорило об этом. Да, чувства остались… но доверие, хрупкое и шаткое истончалось и в любой момент могло исчезнуть навеки. Ответ на вопрос его Короля был очень прост. И сложен одновременно. Леголас не знал, что ответит на это Арагорн, как изменится его прекрасное мужественное лицо от услышанного… Воздух вдруг отяжелел, а свечи, казалось, стали тускнеть и расплываться. Зеленолист тяжело встал и направился на выход из дворца, на свежий воздух, чувствуя, будто стены начинают смыкаться, желая раздавить его, навеки вечные оставить в своем каменном утробе. Воздух был чист и прохладен, небо наконец-то прояснилось, и растущий полумесяц ярко освещал Пеленнор. Где-то вдали почудился дымок от огня, а еще дальше — широкие леса разросшейся Итилии. Вдруг Леголас понял, куда ему нужно отправиться. Хотя бы на время, дабы продумать, что делать дальше. И встретить того, кого он звал адой. По раннему утру он зашел в покои Арагорна, дабы оставить ему письмо о том, что едет в Лихолесье на недолгий срок затем, чтобы повидать родные леса и услышать родную речь. Также он просил прощения. Это выражалось одной краткой строчкой в конце, написанной на тенгваре: «Hiraetha*». И маленькими буквами подпись — «только твой эльф». Леголас положил письмо на подушку рядом с Арагорном, где еще несколько дней назад спал он.  — Что за любовные послания? — от резкого голоса короля Леголас вздрогнул, а сильная рука сжала его запястье. Арагорн потянул эльфа к себе и тот упал в мягкое ложе короля, быстро хватая письмо и пряча за спину:  — Потом прочитаешь, сейчас не надо. Заспанный и хмурый, Арагорн потянулся к письму:  — Отдай сейчас, оно же для меня. Или?  — Для тебя, но позже… Арагорн… — Дунадан потянулся за бумагой, которую эльф старался закрыть телом, однако в ногах запуталось одеяло, и Арагорн подмял под себе Леголаса.  — Ага! — Торонгил победно вытащил смятую бумагу из-под эльфа и, отодвинувшись в сторону, стал разворачивать. Леголас вздохнул:  — Арагорн, пожалуйста, давай я тебе все на словах скажу… Король перевел на него внимательный взгляд, и серые глаза блеснули сталью. Он смял бумагу и отбросил в камин, где догорали поленья. Жар и редкий язычок пламени лизнул письмо, и оно вспыхнуло. Когда оно догорело, Элессар облокотился о спинку широкой кровати, выпрямившись:  — Теперь говори, что было в письме, о чем я должен был прочесть «позже». Леголас нахмурился. — Что с тобой, Торонгил? Ты мне сейчас отца напоминаешь: та же прохладность, тот же взгляд, те же приказы.  — Я ничего тебе не приказываю, я лишь прошу.  — Тогда я отказываюсь.  — Тогда какого черта ты заставил меня сжечь письмо?! — с прикроватной тумбы вмиг полетел подсвечник с оплавленными свечами и какие-то листы бумаги. Король тяжело дышал, крепко сцепив зубы, но Леголас видел, что он вне себя. Впервые ему стало страшно.  — Я… я пойду, Ваше Величество… — тихо сказал эльф, вставая с ложа и пятясь к двери. Арагорн неприязненно поморщился с горькой усмешкой:  — Ваше Величество, значит? Иди. Иди куда хочешь и делай, что пожелаешь. Иди же со своими секретами! Давай! Леголас выбежал под громкий голос Короля, срывающийся на высокие тона, и едва ли не бегом добрался до конюшен, велев скорее вывести коня. Это не было криком, короли не кричат. Но этот гнев порождал в душе страх, и что более всего — желание уехать из этого проклятого города навеки. Из едва открытых ворот выехал всадник в зеленых одеждах, и светлые волосы развивались за его спиной. Он оставлял того, кто хранил его душу, оставлял друга, оставлял короля, оставлял свою Надежду. И немногие слышали, как из спальни Арагорна II Элессара раздался крик, полный отчаяния и боли… ____________________________________________________________________ amin lirimaer Ernil* — мой прекрасный Принц Hiraetha* — Прости