Капец и немцы в сарае

POV Dema Адский, адский холод… Дема не подаёт признаков жизни. Надо вернуться обратно, но у меня совсем нет сил. Отсутствие еды, вкупе с похмельем, которое, почему-то наступило именно сейчас, полностью лишили меня сил. Я развернулся и понял, что не могу идти. Холодно, очень холодно. Я прислонился спиной к стене и медленно сполз по ней в снег. Ветер крепчал. Снежинки застревали у меня на ресницах. Я посмотрел на Дему. Он, кажется, спал. А может и не спал. Глаза закрыты. Но сам тёплый, значит, всё хорошо. Я опустил голову, чтобы не расходовать тепло, закрыл глаза. Подождем… Главное, не спать! Не спать. Не… спать… POV Dema Хм, странно. Я перестал ощущать движения Димы. Что с ним? Вокруг всё ещё такой же холод, как и был раньше. Значит, мы на улице. Но почему Дима не двигается? Мы уже пришли? Что-то явно не так. Я слегка приоткрыл глаза. Белый снег, чёрная куртка, прядь чёрных волос Димы. Странное состояние такое… Всё как в тумане. Реакция снижена до минимума, информация доходит как через воду. И чувств нету никаких. Почему я ничего не чувствую? Даже своего тела. И память такая расплывчатая… Я помню общий ход действий за последнее время, но не помню деталей, людей, лиц… Вот Дима. Вроде он мой брат. А какие отношения нас связывают? Я люблю его? Или ненавижу? Я много значу для него, это видно, но он мне совершенно чужой человек. Я слегка повернул голову. Мы сидим на снегу. Глаза Димы закрыты. Ресницы и брови занесло снегом, лицо бледное, губы синие. Что-то тут не так. Я снова ничего не чувствую. Что делают в таких ситуациях? Кажется, надо волноваться, бояться, переживать… А как это? Так странно мыслить одним только мозгом, когда душа, сердце и интуиция спят. Дима вне сознания. Спит, или что-то ещё. Если мы просидим тут долго — мы замёрзнем насмерть. Надо что-то предпринять. Это, вроде, наш дом. Но нам не открывают. Надо постучать. Тело не слушается меня. Движения медленные, не связные. Хочется повести руку вправо, а она идёт в лево. Ужас какой! Давай, Дема, давай! Ты сможешь! Пытаюсь привстать и дотянуться до окна. У меня, кажется, получается! Привстаю, пытаюсь развернуться и тут же падаю лицом в снег, поднимаю голову. Снег залепил глаза. На ощупь тянусь вверх, слегка подтягиваюсь, зацепившись за подоконник, свободной рукой стучу в стекло. Удары не частые и не очень сильные. Пальцы никак не сжимаются в кулак до конца. Пытаюсь пересилить себя. Надо как-то привлечь внимание ребят. И, почему-то, сейчас я делаю это не для себя. Мне немного наплевать, умру я, или нет. А вот того, сидящего на снегу черноволосого парня, так трепетно заботившегося обо мне, мне необходимо спасти. Моя рука соскальзывает в подоконника, последний удар в стекло и я падаю плашмя в снег. Вот теперь подняться у меня уже нет сил. Прости, Димк… POV Redrik В моей голове крутились десятки мыслей. Я думал о Геле, как она там, добралась ли до города. И о самочувствии Демы, почему самые большие косяки сваливаются на самых хороших и добрых ребят? Диман, вон, пьяный после бани в снегу спал, и ничего. А Дема… Да и немцы тоже немного напрягали. Я хорошо помню, как настойчиво Дэвид Йост с Раймондом Поликарповичем просили заботиться и оберегать их. Всегда я крайний! Нафиг мне они не сдались, честно говоря! А из-за них я теперь ещё и с ребятами поссорился… Тяжелая штука этот шоу бизнес. Не дай бог стать такими как эти немцы. Веревку, к счастью, я нашёл довольно быстро. Нельзя мне оставаться наедине с собой — совесть загрызёт. А в коллективе самокопанием заниматься на получается. Слишком уж коллектив активный и изобретательный до всяких вещей, от которых волосы дыбом встают… Я вышел из сеней и остановился в дверях. Как своевременно я подумал о волосах дыбом… Перед моим взором предстала следующая картина: Георг держал медведя, Том держал его пасть открытой, Билл пытался запихать голову в его пасть, Густав, бормоча «Schlechte Idee, Schlechte Idee» (Плохая идея), фотографировал на айфон. — Was Ihr, мать вашу, tut?! (Что вы творите?!) — воскликнул я. — Hay, Redrik, witzig, ja? (Эй, Редрик, прикольно, да?) — улыбнулся Билл — Sie verstehen nicht, wie gefährlich es ist (Вы не понимаете, как это опасно?) — Ja, höre du, dass möglicherweise gefährlichen… (Да перестань ты, что может быть опасного…) — в этот момент Том отпустил пасть медведя, и челюсти лязгнули, зажав волосы Каулитца младшего. Билл заорал так, как будто его режут. Медведь резко очухался, вскочил на лапы и зарычал. Том взял Билла за талию и выдернул из пасти зверя. Медведь, видимо, не на шутку испугался. Он быстро вертел головой и метался из стороны в сторону, потом остановился и зарычал. — Nehmt Euch! Nicht bewegen! (Замрите! Не двигайтесь!) — крикнул я. Немцы мгновенно застыли на месте. Медведь тоже замер, и что-то урчал, нюхая воздух. И как по заказу, как обычно бывает в такие моменты, Билл приоткрыл рот, перекосившись от намерения чихнуть. — Nein, Nein, Nein! Bill! Nur ist es nicht! Nicht niesen, bitte nicht! Ich dich so selten bitte über etwas. Na bitte, also nicht notwendig! Halten Sie auf, Bill, halten Sie sich auf? (Нет, нет, нет! Билл! Только не это! Не чихать, пожалуйста, не надо! Я тебя так редко прошу о чем-то. Ну пожалуйста, ну не надо! Держись, Билл, держись?) — бормотал Том, не сводя глаз с медведя. Билл вернулся в первоначальное состояние и улыбнулся. Том облегченно выдохнул. — Du kannst, wenn du willst (Можешь же, когда хочешь)… И тут Билл громко и резко чихнул. Медведь зарычал и кинулся на сидящих на полу Каулитцев. Билл зажмурился, закрываясь руками. Том зажмурился, закрываясь Биллом. Внезапно медведь споткнулся и упал, проехавшись по инерции по полу, остановился у ног Билла. Билл открыл один глаз. За медведем стоял Миша, держа в руках полено. Билл смотрел испуганно и растерянно. Том смачно выругался и откинулся назад, ложась на пол. — Au! Scheiße! — это Билл откинулся на Тома. Я подошёл к Мише и молча похлопал его по плечу. Мужик. Ничего не скажешь. Настоящий мужик! Миша бросил полено на пол, пытаясь прийти в себя. Видимо, адреналин у него шибашил — мама не горюй. — Это… короче… — я не мог подобрать слова на немецком, — Связать его, что ли надо… — Угу… — протянул Георг, и, пошатываясь, пошёл за верёвкой. — Тш-ш… — Густав остановил его рукой. — Слышать? Я напряг слух. В окно кто-то стучал. Монотонно так, не громко, но уверенно. — Kann… — начал было Георг. Но Густав, демонстрируя несвойственную ему решительность, внезапно пошел к двери. Открыл, и остановился на месте, с весь удивленным лицом. — Дема! — крикнул он. Я нахмурился и посмотрел на Мишу. — Kann, Dima? (Может, Дима?) — уточнил я. Густав закивал, потом помедлил, отрицательно покачал головой, поднял руку и показал два пальца. Я нахмурился и быстро пошёл к нему, отталкивая стоящего на проходе Георга. Я высунулся из двери. Матерь божья… Привалившись к стене сидел Дима. Поперёк него, на боку лежал Дема. Снег слегка успел их замести. Каулитцы затихли и привстали. Том подошёл ко мне сзади. — Georg, Mischa, schneller! (Георг, Миша, быстрее!) — позвал Том. А я стоял, растерянно хлопая глазами. Мать моя женщина…