Дмитрий Сковородкин. Перезагрузка

Где-то в неизвестности       В просторный зал с высоким потолком лился неестественно белый свет из стрельчатых окон. Он почти ослеплял, отражаясь от гладкого светлого мрамора, которым было облицовано всё круглое помещение. Поэтому две фигуры, расположившиеся в центре зала на каменных тронах, что стояли вокруг массивного стола из слоновой кости, выделялись особенно отчётливо.       — Может, всё-таки стоит дать ему второй шанс?       За капюшонами невозможно было разглядеть лиц, но тот, чью фигуру скрывала мантия насыщенного алого оттенка, напоминающего цвет крови, казался моложе второго из-за нервных быстрых движений рук и звонкого голоса.       — Чтобы он утопил мир в крови? — глухо поинтересовался второй неизвестный, неспешно разглаживая складки своей тёмно-синей мантии.       — Ну почему же? Наоборот, он сможет навести там порядок, которого нет с тех пор, как мы исчезли из мира людей.       — Почему именно он?       На некоторое время воцарилась тишина. Наконец, тот, что был в алой мантии, сцепил пальцы, до этого нервно барабанившие по поверхности стола, в замок и резко подался к собеседнику:       — Потому что он сильный. Он сможет выдержать всё. Какие бы трудности не вставали у него на пути, он будет рваться к цели.       — А ничего, что ему однажды уже давали шанс? — в голосе собеседника отчётливо слышалось сомнение.       — Тогда он ничего не помнил о своей прошлой жизни. Так что это не в счёт. Как же его тогда звали то, а?       — Странник.       — Прости, что?       — Ну, помнишь ту эпопею с паладинами, орками... Там ещё ассасины поучаствовали.       — А, там ещё маг был. Весь из себя. В Боги метил. Кажется, его звали Ксар... Ауч! Чего ты? — вскрикнул неизвестный в алой мантии, когда неожиданно сорвавшаяся с пальцев его угрюмого товарища молния обожгла ему руку.       — Знаешь же, что не люблю, когда при мне упоминают имя этого выскочки. Хотя, признаться честно, он был силён. И мозги имелись. Его таланты, да в мирные цели... Цены бы не было!       — Ладно, заканчивай занудствовать.       — Помолчи. Этому «Диме», — он пальцами обозначил вокруг имени кавычки, — я воспоминания верну. Только он сам должен решить, кем хочет быть. Может, воспоминания Странника его хоть чему нибудь научат.       Они тяжело вздохнули.       — Ну что, отправляем?       — Да.       Через мгновение никто не сумел бы доказать существование белой залы и двух фигур в дорогих атласных мантиях, что секунду назад в ней совещались. А в это время душа Дмитрия Сковородкина неслась вперёд сквозь время и пространство, чтобы отомстить всем и вернуть в мир равновесие.

***

      «Бляя, как же болит голова!» — это была первая мысль, что пришла мне в голову. Последнее, что я помню, это то, что меня убили Авадой. Попытка пошевелиться принесла неимоверную боль. Все тело ныло и словно горело в огне. Помещение, в котором я находился, было очень маленьким. И тут на меня нахлынули воспоминания. Но не мои. Я словно со стороны смотрел на них.       Рыжеволосая женщина кричала:       — Нет, только не Гарри! Убейте лучше меня!       — Авада Кедавра, — сказал... Тёмный Лорд, и её больше нет. Эх. Надо было лучше стараться убить его. Оглянувшись по сторонам, я увидел календарь. И с удивлением уставился на дату — Хеллоуин 1981. Да уж, занесло меня. Тем временем Лорд направил палочку на младенца, и тут появился ОН. Альбус Дамблдор. Лично с этим человеком я не был знаком, но Кощей ненавидел его всей душой и кривился, когда видел его лицо в новостях.       — Прости, Том, но ты проиграл. Авада Кедавра! — Тёмный Лорд упал замертво, и старик тут же превратил его тело в пепел, а потом повернулся к Гарри.       — Ты, конечно, и так ничего не вспомнишь, но перестраховаться надо. Обливиэйт! — После чего старикашка стал проводить мерзкий ритуал. Он создал из младенца крестраж Тёмного Лорда.       Воспоминание сменилось. Теперь я смотрел, как Великий маг Дамблдор оставил маленького ребёнка в ноябре на улице перед домом будущих опекунов. Хотелось убивать. Насколько циничным нужно быть, чтобы совершать такие поступки?       Новая картинка. Гарри работал как раб. Хуже домового эльфа. Вот дядя орёт на него за то, что он не усмотрел за беконом, хватает за шкирку и выставляет на улицу. Зимой. Я в бессильной злобе наблюдал за этим. Потом, ночью, мальчик захотел есть. Я буквально чувствовал его голод. Он вошёл на кухню и открыл холодильник. Тут же зажёгся свет.       — Что это ты делаешь, уродец?! Воруешь у нас продукты? Получай! — жирдяй принялся избивать мальчика, а потом бросил оглушённого Поттера в чулан. Злоба застилала мне глаза. Хотелось хоть что-то сделать. Помочь ребёнку... Нет, одинокому маленькому человеку, от которого требовалась взрослая выносливость.       Тут я почувствовал что меня будто куда-то затягивает. Чужие воспоминания погасли, всё закрыла непроглядная тьма. Спустя какое-то время я понял, что лежу на холодной твёрдой поверхности. Открыв глаза, я узнал гостиную в доме Дурслей, через которую только что в виденных мною воспоминаниях Вернон тащил потерявшего ориентацию Гарри в чулан.       Что я здесь делаю?       Встав с пола, я подошёл к зеркалу в противоположном конце комнаты. И замер, встретившись взглядом со своим отражением. Похоже, Гарри Поттер взял отпуск. Или больничный, учитывая его отношения с родственниками. Потому что сейчас в его теле был я.       Что я там хотел? Помочь ребёнку справиться с гнётом любимых родственничков?       — Ну что, Дурсли, поиграем?

***

В это время в неизвестности       — Правильно ли мы поступили, Рик?       — Не знаю, Лин. Но думаю, что правильно.       — Теперь он твой наследник.       — Я верю в него. Он не сломается.