Ненавижу.

      Винсент хороший. Слишком хороший. Хороший абсолютно во всём, будь то в готовке или спасение жизни людей, которые приходят на эту чёртову работу. Винси не умеет лгать. Тускло-серебряные глаза наполнены любовью и надеждой, они чисты и невинны, как и его чуть хрипловатый голос, что льётся как сладчайший мёд из коралловых губ, заставляя тебя поверить и нежно тонуть, захлёбываясь в радости и любви. Он чист и невинен. Всегда, блядь, всегда.       Скотт красивый, всегда помогает, но он лицо убийцы, которого, Винсент видит в кошмарах. В самых страшных кошмарах.       Пёрпл всегда думал что лучше сдохнуть, быть убитым и трахнутым как шлюха, в член, которого суют электрошокер, лучше захлебнуться в слезах, чем видить глаза своего маньяка, и чувствовать его сладко-пьянящие губы на своей фарфоровой коже.       Но он живёт. Живёт ради своего убийцы. Ради, которого он готов на всё. Он готов рискнуть чем угодно, но лишь бы на мгновение ощутить фантомный поцелуй, обжигающий при томном и возбуждённом вздохе.       Винсент Бишоп хороший. Он милый. Милый-что даже выебать хочется. — Пурпи, ты такой ми-илый, что даже выебать тебя охото, —возбуждённо шепчет Каутон своим осипшим голосом от очередной сигареты. — Отъебись, придурок, ты опять пьяный, —пытается хоть как-то, но всё же возразить маньяку и избежать своей участи. — Я пьяный от любви к тебе~ — Ты пьяный, потому что ты пил, идиотина! — Когда, как, — старший запирает дверь комнаты, где они находятся, на замок, а сердце Бишопа останавливается.       Скотт обвивает своими руками тонкую и хрупкую талию Пёрпла, нежно и властно целуя его за тонкую шею, слушая и захлёбываясь от возбуждения, из-за сдавленных стонов Винсента. Он до синяков сжимает бёдра парня, проходит острым кончиком носа по дрожащей шее, томно и с утробным рыком, чувствует, приятный вкус черники на своих губах.       Винсент не знает что делать, он до побеления костяшек сжимает крепкие плечи Каутона и жалостливо скуля, пытаясь опуститься вниз, то либо уйти, то либо продолжить эти ласки. Он не знает, но одно он точно решил-что ему до пиздижа кайфово.       Скотт томно становится на колени и с возбуждением расстёгивает жужжащую молнию на чёрных джинсах Бишопа, сквозь звук, которого отчётливо слышит приближающиеся шаги за дверью. И они, идут сюда. — Идиоты, с вами все там в порядке? — раздражённо говорит знакомый мужской голос.       Бишоп жалостливо смотрит вниз на Каутона, не зная что вообще, блядь делать. — Ну же, Винси, Майк ждёт, отвечай, — хрипло шепчет Скотт припадая узкими губами к возбуждённому органу.       Убийца аккуратно и осторожно ласкает невинную плоть своими длинными и ледяными пальцами, массируя головку и проникая пальцем в уретру. Член блестит от наступивших капелек смазки. Фон нежно проводит мокрым язычком по стволу, заглатывая его полностью в рот. Бишопу хорошо, хорошо до звёздочек в глазах. Скотт медленно посасывает член, держа его за основание и легонько подрачивает. Рот у убийцы горячий, хочеться кончить прямо сейчас, отдаться, чтобы тот, выебал его прямо под дверью. Но он трясущейся рукой закрывает пухлый ротик, пытаясь тихо стонать. — Эй, вы хоть там? С вами всё хорошо?       Каутон выпускает член со рта, тонкая ниточка смазки тянется за  губами, следуя за ними. Гай медленно сжимает член в руке и с томным взглядом говорит: — Говори блядь, уже, или я выебу тебя фонариком, сука. — М-Майк, в-всё хо-оршо…       Каутон не отпуская член с руки подымается с колен, и начинает покусывать мочку уха, осторожно посасывая её, и сжимая ствол в руке, с каждым сдавленным и скрытым стоном Бишопа.       До пиздижа хорошо, до пиздижа кайфово.       Винсент не знает как, но они оказались на кровати. Возбуждённый взгляд алых глаз ещё больше дурманит разум. Крепкие руки Фона властно сжимают парнишку в мягкую кровать. Последний же, приподнимает дрожащие ноги и ложа их на бёдра, тянет убийцу к себе, прижимаясь к нему в плотную.       Винсент возбуждён, ему наплевать, он хочет это. Скотт-пьян, но не настолько. Хотя… Бишоп вздрагивает от пылающего дыхания на своей румяной щеке, его накатывает волна мурашек, которая катится вниз по телу к вставшему члену. Страстный укус за губу, посасывание, и тихие хриплые стоны-идеальная музыка для маньяка. Узкие губы убийцы нежно прикасаются к искусанному ротику Пёрпла, аккуратно накрывая их, и сливаясь в страстном танце, в то время как холодный указательный палец выводит кривые узоры, спускаясь вниз по телу. Бишоп прикрывает глаза и слегка прогибается в спине, постанывая. Застывшие бусинки так и манят к себе губы алого цвета. Зрачки расширяются от поцелуев на соске, груди, на рёбрах, плоском животике, пупке; Винсент не понимает что происходит, но знает точно— что ему сейчас охуительно.       Яркие пятна засосов так и раскрываются в розы на бренном и фарфоровом теле. Пухлый коралловый ротик Пурпла сладостно стонет, сжимая руками шёлковое бельё. Воздух пропах дешёвым одеколоном Гая и сильным запахом коньяка. Наплевать. Ведь в кайф. Телефонный сжимает задницу лежащего, прижимая его к себе, продолжая целовать кожу, и спускаясь вниз. Он на пределе. Винсент спешно снял с себя штаны и трусы, оставляя красную полоску на бедрах от ношенной одежды. Пульсация ударяет в анус Пёрпла, но Каутон специально тянет, дразнит его. В воздухе повисло судорожное дыхание Бишопа, но что-то не так. Но что?       Храп. Всё что сейчас слышит Винсент-это храп. Храп, ебанного, пьяного в говно, Скотта. — Больной ублюдок, — недовольно шипит Фиолетовый пытаясь поднять с себя тушу Каутона.