Если небо молчит

Вера ещё раз перед выходом посмотрела на себя в зеркало. Сегодня выглядела она как-то по-особому. День рождения всё-таки. Несмотря ни на что, она очень любила этот праздник. Пусть многие и говорят, что с возрастом всё волшебство этого праздника проходит, но она знала, что в день рождения всегда случается что-то необычное. И, безусловно, всегда приятное. От размышлений её прервал настойчивый стук в дверь. -Входите. – Сказала она. В комнате показался Кирилл. И, конечно же, не один, а с Митей. Они заговорчески переглянулись, после чего Кирилл весело подмигнул Мите. -С Днём Рождения! – Хором проговорили Воронцовы. Широко улыбаясь, Назарова приложила руки к губам. Такого поздравления она никак не ожидала. -Вер, это тебе! – Митя протянул девушке альбомный листок. – Анна Михайловна сказала, что это мой самый лучший рисунок. – Гордо сказал мальчик. -Спасибо тебе огромное! – Девушка взглянула на рисунок. А он действительно был очень хорошим: чистое небо, яркое солнышко, золотой песочек, синее море и дельфины, выпрыгивающие из воды. Затем, присев на корточки, она обняла маленького мальчишку, которого за недолгое время она уже успела полюбить всем сердцем. -Тебе нравится? – Поинтересовался Митя. -Очень. – Не переставая улыбаться, ответила девушка. Вера всё ещё любовалась Митиным подарком, а Верой любовался Кирилл, так что в комнате стало неожиданно тихо. Мите это быстро наскучило. Будучи очень сообразительным мальчиком, он наигранно покашлял: -Ну, меня там Алиса ждёт. Я пошёл? – Вопросительно посмотрел он на Веру. -Конечно, иди. Ещё раз спасибо за подарок. -Не за что. – Он улыбнулся и, перед тем как уйти, незаметно локтём толкнул своего папу, недоумевая, почему он молчит. Однако Митя только думал, что незаметно. На самом деле, от наблюдательного взгляда Веры ничего не утаилось. Поэтому, едва мальчик вышел из комнаты, Вера с Кириллом громко рассмеялись. -А, это тебе! – Почувствовав некую неловкость, Кирилл протянул девушке букет красных гербер. -Мои любимые. – Девушка приняла цветы из рук мужчины. – А как ты узнал? -Почувствовал. – Воронцов загадочно улыбнулся. -А если честно? -Спросил у Бориса Константиновича. – Грустно вздохнул Кирилл, расстраиваясь, что его заставили рассказать правду. -Поздравляю. – Мужчина вывел вторую руку из-за спины, в которой оказалась продолговатая коробочка из красного бархата. Он аккуратно открыл её: на бордовом фоне прекрасно отличалась тоненькая золотая цепочка. -Боже, спасибо большое. – Она удивленно взглянула на Кирилла. -Примеришь? -Поможешь? – Скопировав его интонацию, спросила Назарова. -Да, конечно. – Достав подарок из футляра, Воронцов подошёл чуть ближе к Вере. Цепочка тут же коснулась шеи девушки. -Очень красиво. – Вера встала напротив зеркала, проверяя свой внешний вид. – И к платью подходит. Ну, вы просто волшебники. – Рассмеялась девушка. -Цепочку мы вместе выбирали. – Уточнил Кирилл. – Вер, я ещё хотел сказать… - Воронцов немного осёкся. -Что? – Спросила девушка. -Нет, ничего. Давай потом поговорим. Не хочу тебе настроение портить в день рождения. – Мужчина на ходу придумал отговорку. -Сейчас мне уже ничего настроения не испортит, честно. Так что продолжай. – Заверила она Кирилла. -Ты мне очень нравишься, Вер. Но я понимаю, что у тебя здесь совершенно другая цель, и отношения… Они могут помешать нашей работе. И, может быть, ты к ним ещё не готова. Но, поверь, я готов подождать. Столько, сколько тебе потребуется времени. И ещё… - Но он не закончил: Вера приложила свою ладонь к его губам. -Не говори ничего. – Прошептала она. Затем приблизившись к лицу мужчины, нежно поцеловала его. Этот поцелуй был совершенно не похож на предыдущий. Если тогда им обоим просто была нужна поддержка, то сейчас в этом поцелуе уже были чувства. Настоящие. По крайней мере, с одной стороны точно. -Всё хорошо? – Посмотрев на Воронцова, спросила Вера, прервав поцелуй. -Просто прекрасно. – Ответил он, всё ещё обнимая девушку. Закутавшись в тёплый махровый халат, блондинка вышла из ванной комнаты. За сегодняшний день она очень устала, и сейчас мечтала лишь об одном: поскорей оказаться в своей кровати и, заснув, ещё одну ночь не думать ни о чём плохом, что происходит в этой школе. Но этому, похоже, случится было не суждено. На письменном столе краем глаза Вера заметила аккуратного, сделанного из бумаги, голубя и небольшое письмо, прилагающееся к нему. Назарова, рассмотрев внимательно подарок, заинтересованно развернула записку. Сев на краешек кровати, она с любопытством стала всматриваться в аккуратный почерк. С Днём Рождения. Ты, наверное, удивилась, что сегодня я к тебе даже не подошёл и не поздравил. И я знаю, что это некрасиво и некультурно. Но поверь, так будет лучше. Я сам не до конца понимаю, что чувствую к тебе. Просто ли эта симпатия, влюбленность или уже что-то большее. Но мне не хватает тебя, твоей улыбки, твоих глаз. Бывает, вечером, засыпая в своей комнате, возникает непреодолимое желание увидеть тебя. Иногда я даже подхожу к твоей комнате, стою несколько минут в нерешительности около твоей двери, словно выжидая когда же этот порыв пройдёт. Ну а когда разум всё же побеждает, заверяя меня, что всё это как-то неправильно и что сейчас не самое подходящее время и место для чувств, я возвращаюсь обратно к себе. А на следующую ночь всё снова повторяется. Хорошо, что наши комнаты находятся недалеко друг от друга, а то эти ночные прогулки мне уже порядком надоели. Честно. Сейчас, кстати, тоже ночь. Днём я никак не мог подобрать подходящих слов. А в тёмной комнате, освещаемой лишь светом от настольной лампы, слова как-то сами льются. Романтично, не правда ли? Жаль только, что у меня в комнате всё же лампа, а не свечи. А если серьёзно, терпеть не могу романтику. И ещё месяц назад рассмеялся бы в лицо тому, кто сказал бы мне, что буду писать письмо к девушке и тайком оставлять его у неё в комнате. Наверное, в этом и есть наше самое главное отличие с Кириллом. Слышал, у вас всё хорошо. Можно я не буду врать и говорить, что рад? Я долго думал насчёт подарка. Всё, что приходило ко мне в голову, казалось каким-то банальным и неинтересным. Букет цветов и золотая цепочка? Ладно, прости. А потом вдруг вспомнилась фраза из далёкого детства: «Лучший подарок – сделанный своими руками». Таких голубей научил меня делать ещё мой папа. Так странно, отца своего я почти не помню, так, только какие-то отрывки, а как делать голубей вспомнил. Через двадцать лет. Я знаю, что сегодня тебе сказали много тёплых слов и пожеланий. А я хочу пожелать тебе лишь одного – свободы. Освободись от груза за спиной, скинь его со своих плеч. Не имею права, приказать тебе бросить наше расследование, да и в принципе, не буду этого делать, потому что я и сам сейчас больше всего на свете хочу отомстить за смерть свои родителей, хочу, чтобы все преступники, наконец, были наказаны. Но я тебя очень прошу, перестань жить только лишь прошлым. Оно давно позади, мимо тебя сейчас проходит твоя жизнь, которую уже никогда не вернуть. Никогда не забывай об этом. Ну вот, моя исповедь закончена. С этим письмом можешь сделать всё, что захочешь. Порвать, сжечь. Я, может быть, даже пойму тебя. И ни в коем случае не обижусь: я рад, что, наконец, выговорился, пусть даже и листку бумаги. Стало легче. Правда.

Володя.

Прочитав письмо, Вера сидела и непрерывно смотрела в одну точку, осмысливая все слова повара. Догадывалась ли она о его чувствах? Скорее да, чем нет. Испытывает ли сама что-нибудь к нему? Запуталась. Сейчас окончательно. Где-то в коридоре послышался звук захлопнувшейся двери. Он? Возможно. Бесшумно, на носочках, она подошла к двери, прислушиваясь к каждому шороху. Но больше ничего не было слышно. А с другой стороны всё также в смятении стоял Володя, пытаясь по звукам, которые доносились из комнаты Назаровой, догадаться, что же сейчас там происходит. Но, как и обычно, он слышал лишь гул и небольшое потрескивание воздуха. Назарова потянулась к дверной ручке, но, едва коснувшись её, она отдёрнула руку. Отчего-то металлический предмет показался ей безумно холодным. Предприняв вторую попытку, она уверенно сжала ручку двери и слегка толкнула дверь от себя. А в это время Володя закрыл свою дверь изнутри. Надо же, а такое случается не только в мелодрамах. Вера увидела лишь пустой коридор. «Неужели послышалось?» Так или иначе, о сне уже не могло идти и речи, заснуть ей точно не удастся. Погуляв по ночным, и от того ещё более таинственным и пугающим, коридором «Логоса», взяв из библиотеки томик Бальмонта и заварив себе ароматный чай, она поднималась по лестнице на третий этаж. Едва Назарова завернула в жилой коридор, как заметила, что дверь, в самом конце помещения, чуть приоткрыта. «Комната Галины», - тут же пронеслось у неё в голове. Будь она простой учительницей, не знающей ничего о том, что творится в этой школе, то не обратила бы на это никакого внимания и прошла бы мимо. Предварительно оставив кружку с чаем и книгу у себя, она пошла по направлению к той комнате. Когда до неё оставалось несколько шагов, девушка услышала тихие, но отчётливые всхлипы. Вера, не привлекая к себе внимания, осторожно заглянула в комнату завхоза: Галина сидела на кресле в плохо освещённой комнате, сжимая в руках какой-то листок бумаги. -Галина Васильевна. - Вера попыталась начать как можно тише и плавнее, чтобы не испугать своим появлением женщину. Но у неё это не вышло. -Вера Дмитриевна? – прочистив горло, спросила Смирнова. – Что Вам нужно? – грубо обратилось к ней женщина, явно показывая, что не желает ни с кем разговаривать. -Нет, ничего. – Девушка седлала ещё несколько шагов к Галине. – Я просто услышала, - остановилась Вера, пытаясь подобрать нужные слова, - и подумала, вдруг что-то случилось. -Со мной всё хорошо. – Чётко произнесла женщина, пытаясь, как можно скорее, выпроводить незваного гостя из своей комнаты. -Ну, может быть, Вам что-нибудь нужно? – Вера никак не унималась, осознавая, что женщине сейчас, как никогда, нужна чья-то помощь и поддержка. -Нет. – Отрезала Смирнова. -И всё-таки? – Назарова сама не понимала, почему не уходила, почему всеми силами старалась успокоить женщину, такую сильную и волевую снаружи, но, как оказалось, очень ранимую внутри. Ответом послужила лишь тишина. Назарова, решив больше не досаждать Галину своим присутствием, развернулась и неспешно пошла к выходу. -С днём рождения. – Окликнула её уже у выхода женщина. -Оно уже прошло. – Пояснила Назарова, посмотрев на настольные часы, что показывали уже около двух часов ночи. -Всё равно. -Тогда спасибо. – Вера улыбнулась, посмотрев на Галину. -Знаешь, я ненавижу этот день. Сегодня день рождения моей дочки. – Как-то очень уж грустно сказала женщина. Вера, подошедшая только что обратно к Галине, стояла в замешательстве, не понимая её слов. -А почему тогда ненавидите? – Почти шёпотом спросила девушка. -Потому что это и день её смерти. – Пояснила женщина, ладонями убрав с лица слёзы. – Она умерла всего через несколько часов после рождения. Сейчас бы ей было, наверное, столько же, как и тебе. Я видела её всего один раз. Я держала её в руках, такую крохотную и беззащитную. – Галина уже не скрывала своих слёз. Воспоминания ей давались с большим трудом, но это всё же лучше, чем хранить всё в себе. -А что с ней случилось? –Вера села на корточки возле кресла, положив свои руки Галине на колени. -Врачи сказали, что она умерла из-за вторичной асфиксии. Веру передёрнуло. Она запустила свои руки в волосы, взъерошив их. А перед глазами проплыли строчки из предсмертного письма отца. А когда ты родилась, руководителям компании нужна была ты, поэтому твоим настоящим родителям сказали, что их девочка умерла через несколько часов после рождения из-за вторичной асфиксии. А тебя отдали мне, чтобы ты всегда была под наблюдением. Она прошлась по комнате. Боль внутри неё, что не даёт ей жить обыкновенной жизнью, усилилась, разрывая сердце на маленькие кусочки. Она старалась ни о чём не думать, выкидывая из головы все мысли, что крутились там. Из своеобразного транса её вывел голос Смирновой. Вера вновь развернулась к ней, продолжая слушать её рассказ. -Она бы сейчас вышла замуж, родила бы прекрасных детишек, я бы нянчилась с внуками. А я ведь даже не представляю, как бы она выглядела. Единственное, что я помню: у неё вот здесь, - женщина провела рукой по правому предплечью, - было родимое пятнышко. В виде кленового листка. Назарова схватилась за свое плечо, то ли испуганно, то ли жалостливо смотря на Галину. Затем она чуть приспустила свой халат, обнажая плечо. Прямо там, где показывала женщина, с лёгкостью можно было увидеть кленовый листок. -Меня… меня удочерили. - Вера говорила очень сбивчиво, глубоко вдыхая, будто ей резко стало не хватать воздуха. - А настоящим родителям сказали, что я умерла. – Девушка дрожала, не отводя взгляда от Галины, которая вдруг перестала плакать и словно заворожённая смотрела на девушку. – Из-за вторичной асфиксии. -Девочка моя. – Одними губами проговорила Галина, ещё не осознавая произошедшего, не веря в реальность и боясь, что это всего лишь сон. Но девушке этого хватило: она осторожно, боясь спугнуть своё счастье, подошла к Галине… Нет, к маме и просто упала к ней, крепко-крепко прижимаясь к самому родному на свете человеку. -Мама, мамочка, - сквозь слёзы говорила она, проговаривая по слогам каждое слово, ведь она никогда и никого не называла «мамой». -Я верила. Всегда. – Женщину трясло от рыданий, но она всё что-то говорила, совсем беззвучно, так, что её слышала только дочка. – Верочка, я верила. Они ещё долго сидели так, крепко-крепко обнимая друг друга. Не пряча своих слёз, ведь сейчас это не зачем. У них отобрали столько счастья, столько любви, что, кажется, им и жизни не хватит всё это восполнить.