Сборник околотолкинутого бреда

О способах усыпления. Владыка Снов прислонился к стволу, всматриваясь в тающий в глубине его Садов силуэт. - И все-таки, Элентари, Мелькор имеет право знать. За спиной Валы в сумраке, сотканном тенями от резных листьев, появилась высокая фигура. Черные волосы качнулись в такт неслышному шагу. Глубокий голос спокойно произнес: - Что я имею право знать, младший? Ирмо вздрогнул. Странно: тот, чьи Сады - часть его самого и не заметил чужого присутствия. Всего мгновение растерянности, затем Лориэн обернулся к Старшему. - Прости, Темный, - он виновато улыбнулся, поднося руку к груди в привычном приветствии, - но тебе лучше поговорить об этом с Королевой. Тот хитро улыбнулся. Золотой блик скользнул по совсем черным в этом сумраке волосам, метнулся на лицо и растаял в густой тени за спиной пришедшего. - Элентари не хочет со мной говорить, ты же знаешь. Кстати, с каких пор ты вдруг позволяешь всем здесь отсыпаться? Владыка Снов состроил неподражаемо-надменную мину. - Ибо повелел Король Мира… - начал он торжественным тоном, но не выдержал - рассмеялся. - Не знаю, Мелькор. Самому надоело. Еще немного и всех буду усыплять точным ударом по голове. Темный Вала был красив, впрочем, как и все Валар. Темные волосы несколько встрепаны, изначально прямые, они начинали подвиваться у кончиков и местами скручивались полными кольцами. Довольно резкие черты лица тоже тронуты какой-то незавершенностью. Он был так же бледен, как и Варда. Те же яркие, словно осеннее небо, глаза. И еще сейчас он улыбался. - А давай подарим тебе сковородку, Ирмо. Разом все желающие отпадут. Владыка Снов перевел непонимающий взгляд на старшего. Поднял руку к подбородку, нахмурился. - Ско-во-род-ку? проговорил он по слогам незнакомое слово. - А что это? Какое-то оружие? Золотые глаза блеснули в пробившемся сквозь листву луче. Темный все с тем же серьезным видом повторил движение Лориэна. - Ну как сказать.. Если поднять и приложить об голову - вполне себе оружие. А вообще - на ней еду готовят. Такая металлическая штука с длинной ручкой.. он замолчал, думая как еще объяснить, но нужные слова упорно не подбирались. Ирмо выглядел озадаченным. Металлическая штуковина на длинной ручке явно не давала ему покоя. Подобные вещи он прежде видел разве что у Ауле. И вот там разница размеров и форм поражала. Да и Мелькор уже начал тереть лоб, в последней попытке подобрать ускользающие слова для объяснения. - Такая.. Как лопата.. только.. Нет, сегодня был не его день, по крайней мере не день объяснения про сковородки. - Не важно. Я вот о чем. Если сюда придет Йаванна - меня здесь нет и никогда не было. - И что же такого ты на этот раз сделал Валиэ Кементари? улыбнулся Владыка снов. Хоть и сбитый с толку переменой темы, он все равно уловил суть просьбы. - Все дело в бабочках. Темный нахмурился, прислоняясь к стволу позади него. - Она заявилась ко мне с обвинением, что я погрыз листья на ее кустах. Ну да, конечно. Сидел и грыз. Два часа убил специально для нее. Совершенно растерянный Ирмо уставился в землю под ногами. Теперь догадаться к чему в итоге выведет рассказ стало абсолютно невозможно. Однако, вскоре его взгляд снова вернулся к Темному. Тот уже ходил вперед назад по тропинке между деревьев, и живо жестикулируя, описывал суть конфликта. - Я ей объяснил, что ее бабочки, коих она тут наплодила в безумных количествах, вылупляются из гусениц. Хоть с этим она была согласна. А потом показал, что гусеницы едят ее листья. Темный оттолкнулся рукой от дерева, разворачиваясь к Лориэну, выдержал весьма эффектную паузу. - Так это же катастрофа. Ее гусеницы убивают ее листики! Так что же ей теперь делать? Может, всех бабочек истребить? А виноват опять я. - Да.. Ирмо окончательно закрыл глаза рукой. - В этом вся Йаванна. Что ни проблема, то происки Вра... Мелькор, куда ты? крикнул Вала в спину почти скрывшемуся за деревьями Темному. Тот слегка запрокинул голову, не желая останавливаться. Золотой отсвет скользнул по черным волосам. - Пойду поговорю с Элентари. Раз я должен что-то знать и до сих пор не знаю. Он вскинул руку, прощаясь с Ирмо. Одна маленькая история. ***       Небольшое круглое озеро посреди леса было сковано льдом. Только вряд ли этот лес можно было бы назвать обычным. Трава мягким ковром укрывала землю, желтые цветы обрамляли пологий берег, склоняясь к самой воде. Золотые стволы деревьев, ровные как колонны и такие же одинаковые, вздымались ввысь к подернутому яркой пеленой света небу. Резные ярко-зеленые листья застыли в вечном покое, не улавливая даже легкого ветерка.

Но вот, чужая воля привела в движение воздух, а с совершенно чистых, без единого облака, небес посыпались тяжелые крупные снежные хлопья. Тишина зазвенела легкой забавной мелодией, сплетая нити магии, древней, как сам мир, а, может быть, и древнее. И отвечая ей, поверхность озера ожила. Сквозь ровную гладь, словно росток, пробился тоненький ледяной кристалл. Он рос, разветвляясь, набирал на себя снежинки, и вскоре превратился в маленькую фигурку изящного зверька. Чьи-то руки дополнили образ парой черных бусинок глаз и таким же черным угольком носа. Музыка достигла кульминации, завивая снежный вихрь вокруг ледяной статуэтки. Зверек вдруг встрепенулся, сбросил с белой шерстки остатки снега. Округлые ушки дрогнули, пытаясь поймать отголоски угасающей мелодии, а сам их обладатель презабавно чихнул и потер лапками острую мордочку.       Все вокруг было белым – или почти все. Снег спрятал траву, с ветвей свисали сосульки, даже высокий купол листвы подернулся белым морозным налетом. Только стволы деревьев выделялись темным золотом в переливчатом зимнем мире, да еще черными были одежды склонившегося над зверьком Создателя. Горностай закрутился на месте, слишком много запахов обрушилось на него за первые мгновенья его существования. Слишком много нового сразу, как успеть все запомнить. - Да не крутись же! Все успеешь, - прозвучал сверху голос Валы. Зверек замер, принюхиваясь к протянутой ему открытой ладони, схватил лапками палец, и вцепился в него зубами. Темный вскрикнул, просыпав горностаю на кончик хвоста горсть пепла, которым собирался его разрисовать. - Ну и ладно! – обиженно произнес он, рассматривая стекающую по руке кровь, - Вот так теперь ходить и будешь. Зверек качнул головой и непонимающе уставился на побежденного. Не хотел же он и в самом деле злить Создателя, просто интересно было. Да и откуда он мог знать, что делает неправильно – он живет-то всего-ничего! Теперь горностай думал, что неплохо бы ему и самому обидеться. Темный мудр, раз дал ему жизнь. А Мудрый не должен винить других, если сам ничего не объяснил. Но на всякий случай, зверек все-таки влез на плечо Валы и ткнулся носом ему в щеку. Может, простит? - Иди уже, исследуй свой лес, - пробубнил тот, слизывая с пальца никак не желающую останавливаться кровь, - Чтобы меня забороть нужна дырка побольше.       Где-то вдалеке запела птица, и, совершенно успокоенный словами Создателя, горностай спрыгнул на землю. Целый новый мир ждал его впереди, так не стоит заставлять его ждать дольше. Новогодний набросок. - Как же ты мне надоел. голос Темного Валы заставил бывшего короля нолдор вздрогнуть, и поспешно бросить за спинку кровати самодельную веревку. Нельяфинвэ Майтимо пытался сбежать из Ангамандо. Пытался каждый день за последние пять лет. И каждый день с удивлением осознавал, насколько сильно он заблуждался.       Прошло года два с тех пор, как его «перевели» из подземелий в отдельные покои. Сбежать от этого легче не стало. У его дверей не стояла охрана, если конечно не считать охраной несчастного паренька из авари, которого приставили к нему еще в самом начале. На окнах не было решеток, да и кому бы пришло в голову пытаться вылезти из окна на бешеной высоте. Но уйти все равно не представлялось возможным. Сама крепость не выпустила бы его. Стены и коридоры прекрасно запомнили рыжеволосого эльфа, не позволяя ему ни покинуть оплот Тьмы, ни выйти туда, где ему грозила бы опасность. Что абсолютно не мешало Маэдросу каждый день продумывать все новые безумные пути для побега.       Мелькор уныло покосился на торчащий из-за ножки кровати конец связанных обрывков ткани и тяжело вздохнул. Очередная затея нолдо грозила завершиться для последнего серьезными увечьями. Нет, Ангбанд, конечно, поймает беглеца раньше, чем тот разобьется, на худой конец просто запечатает окна в комнатах, только что с этого толку, если опять придется лечить переломы или того хуже. - Идем.       За все те же пять лет Нельо уже усвоил, что лучше слушаться Моринготто сразу. С одной стороны, потому что иначе будет больнее, а с другой… Враг никогда не делал ничего просто так. По крайней мере, так казалось эльфу, успевшему весьма неплохо изучить характер единственного оставшегося в Эндорэ Валы.       Высокие коридоры, освещенные лавовыми прожилками, уводили все дальше вглубь крепости. В этой части все выглядело непривычно. Это там, на нижних этажах можно было различить стыки камней, а здесь, в сердце Тангородрим, словно огонь проложил себе дорогу, выжигая причудливые узоры на стенах. Нет, эту часть не строили. Ни орки, ни тролли, не пленные нолдор, которых, впрочем, Маэдрос не встречал еще ни разу даже в подземельях. Ее пели. Даже сейчас эхо шагов пробуждало отзвуки этой мелодии. Крепость узнавала своего создателя, приветствовала его, направляя тоннель к его цели. Оставалось только гадать, что на этот раз задумал Темный. Правда, спрашивать его об этом эльфу почему-то не хотелось.       Коридор уходил вниз, ровно, без ступеней из изгибов. Сегодня не было ни окон, ни ответвлений, которые все равно захлопнулись бы прежде, чем нолдо успел до них добраться. Но сам факт их отсутствия казался странным. Мелькор не любил однообразия. Очень не любил. Наверное, поэтому Ангамандо не имела завершенного строения. Вероятно, по той же причине не было и постоянных путей между залами. Сам Темный прекрасно разбирался в хитросплетении тысяч переходов, а вот как справлялись с проблемой перемещения по крепости все остальные, Майтимо боялся даже представить. Как-то раз он умудрился отстать от Моргота когда тот вел его обратно в подземелье, несколько часов просидел в одиночестве в замкнувшемся коридоре, пока его не нашел Гортхаур. И сказать бы, что был тогда рад его видеть, да гордость не позволила. С тех пор эльф старался не отставать от проводника, если его выпускали из его покоев. О Мелькоре стебно. (Куски из ролевых переписок) - Господа, начал торжественным тоном Темный, оглядывая собравшихся вокруг него Валар. - И дамы, Элентари вопросительно подняла бровь. - Я собрал вас здесь по очень важной причине. Манвэ слишком серьезен. Он не умеет веселиться. У него - Единый головного мозга. И вот, что я вам скажу: Мелькор расхаживал по поляне в садах Ирмо, активно жестикулируя. Наконец, он развернулся к остальным, и, выдержав эффектную паузу, объявил: - Надо спасать. __________________________________________ Три сотни валианских лет в темнице Мандоса. Почти три тысячи солнечных лет, если бы тогда было солнце. Этот срок пугал не только Мелькора. Как раз сам Темный весьма спокойно относился к своему заточению. Единственное, что было для него невыносимым - скука. Но остальные Валар. Для них такой приговор казался безумно страшным. Поэтому, с регулярностью, каждый из Великих спускался в темноту Чертогов Мандоса, чтобы проведать заточенного Валу. Мелькору уже надоели сочувствующие лица и предложения покаяться ради скорого освобождения. Прикованный выслушивал эти речи, едва ли не закатив глаза. Но спустя двадцать лет, терпение кончилось. - Намо, отстань от меня. Я не буду просить прощения. Лучше кофе принеси. Масса Эльфов.       Первое, что заметил Мелькор, выйдя поутру на балкон Ангамандо, была необычная масса эльфов у дальних границ Эндорэ. Точнее как, дальних. Вполне себе недалеких. Всего каких-то пара тысяч лиг. Ну, может, больше. Эльфы активно бегали вокруг белевших на фоне предрассветного неба кораблей, по всем внешним признакам вопившим благим матом о своем тэлерийском происхождении, и дружно перетаскивали с оных на берег все, что сочли необходимым взять в поход. Острое зрение Темного Валы уже углядело среди гор разномастной бесполезности барахла, изукрашенного камнями, три стопки ковров и цельнолитой золотой трон. Как только это добро не утащило на дно легковесные эльфийские лодочки оставалось для Черного Врага Мира загадкой. Как собственно и прозвище, данное ему Феанаро. Вот, в самом деле, почему Враг? Почему Черный? Почему мира? Или у нас невольный наследник того самого трона, что сейчас его сыновья, кряхтя от натуги, спускают по трапу решил, что он и есть мир?       Впрочем, это было не столь важно. Важна была, как уже говорилось, масса.       За время пребывания в Благословенном Краю, Эльдар успели отъесть свои прекрасные лики и раздаться вширь, ввысь и в остальные объемы, насколько это представлялось возможным. - Говорил же родственничкам. Питаться надо в меру, - Мелькор презрительно скривил губы и прикрыл глаза рукой, стараясь не смотреть, как очередной остроухий шарик поскальзывается на узком трапе и падает в воду, поднимая тучу пенных брызг. - Теперь понятно, как они у Тэлери корабли отобрали. Просто задавили несчастных. В прямом смысле слова, - предположил образовавшийся в тени позади Владыки всея Средиземья, лейтенант Ангамандо. Об осени. (Все три разные, не имеют отношения друг к другу. Просто осень)       Осень. Остывает усталое небо, истончается, и сквозь полупрозрачное полотно так ясно видны звезды. Будут ли они еще ярче в этом году?       Ты стоишь напротив, удивленно вглядываясь в знакомое лицо. С неба падают мелкие капли, разбиваясь о белые, до омерзения белые мраморные плиты. Вряд ли ты узнаешь меня.       Осень взрывается в сердце сполохами кленовых листьев. Воздух загустел и горчит, запекаясь на губах кровавой коркой. Я видел многое. Готовился ко всему, как всегда, впрочем. Только не ждал увидеть тебя здесь, мой последний враг.       Сколько прошло веков с тех пор, когда твои братья пришли в эти земли, неся с собой огонь и смерть. Когда в ваших глазах еще горел свет Благословенного Края - как давно это было?       Давным-давно старый сказочник сказал мне, что высшая доблесть - достойный враг. ***       Осень. Густая, тягучая. Пахнет смолой и палыми листьями. Леденеет, застывает первым холодом невозможно глубокое небо. Алые и золотые сполохи листьев, как пламя колеблются на зябком ветру, просвечивают солнечным теплом сквозь плетение прожилок, сквозь резные изломы краев. Осень – терпкое, пряное вино, горечь рябины, последние редкие цветы пробиваются синевой в узоре пожухлой травы. Лужи рисуют облаками и черными мазками птиц по свинцовой зеркальной глади – драгоценные камни в оправе разбитых дорог, искрятся тем же прощальным золотом. Ветер треплет стяги над недостроенной крепостью, хлопает полами шатров, насмехаясь над их обитателями.       А его взгляд устремлен вдаль, на чернеющие посреди холодной синевы пики далеких гор. Три вершины пронзают небо, бросая вызов Единому. Три вершины гордо возносятся над склоненными головами Железных Гор, заставляют смотрящего держаться неестественно прямо. - Не думал, что ты пойдешь меня искать, - произносит он, не оборачиваясь, наугад. Будто знает, что кто бы ни был позади, он непременно ждал встречи именно с ним. *** Как мне надоела эта осень. Тягучая, мерзкая. Она капает из разрывов туч своим безумием и смеет называть меня по именам, словно кому-то это еще позволено. Ей не будет прощения, Девятый, как ни проси. Она умрет, как умирает каждый раз, истекая золотом листьев, прорезанных алыми сполохами. Она будет биться в агонии, хрипеть седеющими ветрами в водостоках, рвать когтями по сердцу. Не бойся, она всегда так делает. Глупая истеричка, не способная привыкнуть к перерождению. Будет цепляться за подол тонкими пальцами и умолять хоть ненадолго отсрочить казнь. Будто это я решаю, когда окончатся ее страдания. Да если бы я мог, я бы убил ее. Убил бы тысячу раз, даже не впустив на порог. Но это не в моих силах. Остается только каждый раз смотреть в ее запятнанные серым глаза и молчать, сохраняя показное равнодушие. Молчать и надеяться, что она наконец замолчит, опадет, наконец на землю грязным бурым покровом и перестанет дергаться, выпустив в воздух последнее облачко пара с пересохших губ. Сходить с ума каждый раз. Каждый раз сбивать с ритма и без того загнанное сердце. Жить на вечном изломе, без лишних слов. Я спятил. Темными чернилами, потеками крови по грязным листам - привычная рунная вязь. В углу серебряный оттиск. Этой осенью я сохраняю вам жизнь.