Волхв

Оба, отец и сын, громко стучали молотками вбивая колья в землю для постановки палатки. Солнце медленно поднималось из-за линии горизонта и края немногочисленных облаков в небе розовели, краснели и золотились. Но им было некогда и недосуг поглядеть, они торопились разбить ее до прихода первых посетителей и гостей. Впрочем, люди вокруг тоже работали, не покладая рук. Все в руках спорилось; иногда кто-то запевал веселые песни и многие из присутствующих подхватывали их: Разыдись темно, Разгорись добро, Засверкай светло, Яри ясное. Солнце красное, Стани-стань доли, Яко род вели. Стани-стань доли, С неба до земли. Зашуми моря светлопенныя, Шелести дубы вековечныя, Засверкай мечи разудалыя, Оротай землю плодородицу, Всполыми огню искрозарие, Да творите славу преогромную Самому Купале Сварожичу! Гой! (1) Лавки были многочисленны. Светозар знал прекрасно, что отец сейчас его не отпустит от себя, но зато потом, к концу дня, он сможет погулять по рядам и, быть может, если сегодня удастся продать что-либо, купить что-нибудь себе в подарок. Травы они в этом году решили не собирать — в тот праздник они переусердствовали, и сейчас всего хватало. Излишки они, точнее отец, уже выкладывал на большой прилавок. Их палатка получилась на славу. Отец, взяв гвоздь и молоток, прибил заранее изготовленную табличку с регистрационным номером и фамилией. — Ты закончил? — спросил Александр, любуясь творением рук своих. Свет как раз доставал из сумки свои фигурки, которые вырезал еще в Хогвартсе. И обернулся, с полными руками, на голос отца. — Отлично. Ставь вон туда! — и мальчик начал расставлять фигуры в определенном порядке от малых к большим. — Всем привет! — раздался голос и Александр, радостно засмеявшись, обнялся со знакомым ему волхвом-беларусом из Минска. Того звали Бориславом. До открытия осталось совсем немного, и вскоре мирно беседующие друзья вынуждены были откланяться восвояси. Тот пошел в свою палатку, а Александр снова вернулся к приемному сыну. Внимательно осмотрев все, мужчина встал за прилавок, а Светозар уселся рядом с ним, осматривая пока пустое пространство перед рядями и соседние, стоявшие напротив них, палатки. Напротив них были палатки которые торговали медом, сотами и всем связанным с пчелами товаром, и маленькая лавка травника, который приехал из Украины — слышалась украинская мова. Согласно обычаям, соседи и стоящие напротив палатки обменялись дарами и честными заверениями что клиенты сами выберут тех, у кого купят товар, и не будут их завлекать. Ударив по рукам, они разошлись по местам. Пошла комиссия, состоявшая из старых магов и важных персон, которые проверяли ряды на наличие разрешений, документов, регистрационных номеров и верительных грамот. Иногда они прицеливались и к товару, смотрели его и пробовали. Но вот прошла эта комиссия и хлынули первые волшебники-покупатели. Откуда-то раздались первые звуки музыки, и она весело полилась по рядам, задавая нужный тон. Все — гости и продавцы, заулыбались и с удовольствием начали торговать и торговаться, иногда добиваясь снижения цены вполовину. Светозар исправно приносил отцу то один, то другой товар. Покупатели чаще конечно же больше смотрели, чем покупали, но все равно было интересно наблюдать за всеми ними. Иногда сам мальчик — когда отец просил заменить его на несколько минут, вставал за прилавок. *** Быстро закусив бутербродами с зайчатиной и выпив холодного квасу, они вновь приступили к торговле. Кое-что произошло к началу второго часа после окончания их короткого перекуса. Шли явно иностранные колдуны и ведьмы — в мантиях и при чудных шляпах (мальчик в школе все не мог привыкнуть к остроконечным колдовским английским шляпам). Светозар легко переключился на английский, впрочем как и папа. От толпы отделилась пара-тройка человек и внимание Света привлек один из прибывших: он был немного косоглаз, с белыми, сильно смахивающими на сахарную вату замусоленными волосами до плеч. Мантия у него была темно-фиолетовая с красным вкраплением. Рядом с ним со слегка отстраненным (или мечтательным) видом шла милая девчушка. Светлые волосы были заплетены в косу, та доходила ей до пояса, завязанная голубой лентой. У нее были очень бледные брови и глаза навыкате, все время придававшие ей удивленный вид. А еще — ее платье было чисто русским, цветным. Узор напоминал хохлому. Еще голову украшал венок из живых ромашек с васильками. Но что-то в ее облике мальчику показалось дико, безумно знакомым. Она словно изнутри светилась каким-то неярким светом. Он даже слегка удивился: почему другие этого не видят?! Девочка заметила его взгляд. Чуть улыбнулась, оглядывая его. И подошла к прилавку. — Вокруг тебя много добрых духов летает, — начала она разговор по-английски, первая. — И ты — волшебник. Меня Полумна зовут. — Меня Светозар… Ты тоже из Англии? — поинтересовался он живо. Почти наверняка она уедет в Хогвартс учиться. — Наполовину. Моя мама имела русские корни, родилась здесь… А потом уехала в Англию, по сложившимся обстоятельствам. Мы с отцом всегда бываем на этой ярмарке… В память моей матери. — Будешь брать что-нибудь? — Ну, — тут она снова ласково улыбается, — буду… Она как раз рассматривала небольшую фигурку деревянного зайца. Судя по всему, вырезанный зверь ей понравился. — Что просишь за нее? — спрашивает она, поднимая на него глаза. — Ленту. Светозар не лгал. Иногда им требовались и такие обыденные вещи. Она легко вытащила ленту из волос. Стоявший позади Александр притаился в глубине палатки, и сейчас наблюдал за ними двумя. Обмен состоялся. Девочка крепко завязала ленту на правом запястье у мальчика, сама получила из рук Света полюбившуюся фигурку. — Приходите к нам! — шепнула она, — мы, девочки и девушки, как раз затеваем игрища вечером. И приглашаем всех парней и мальчиков. — Если отец разрешит, то я присоединюсь сегодня к остальным. Девочка кивнула и исчезла в глубине толпы. Рука Александра опустилась на плечо Света. Мальчик вздрогнул от неожиданности. — Что, полюбилась? — с хитрой улыбкой произнес тот. — Ну… — он все еще глядел ей вслед, — она… В ней есть что-то иное, отличное от остальных. — Ты запомнил ее венок? — спросил серьезно Александр. — Да, — мальчик обернулся к нему, — ты полагаешь мне поймать его? Значит, на игрища ты меня наконец-то отпускаешь? Тот кивнул: — Под твою ответственность. *** Ночь на Ивана Купалу была заполнена обрядами, связанными с водой, огнём и травами. Весь лес был заполнен молодыми голосами ищущих папоротник, собирающих разные травы и таскающих для костра хворост. Вообще он еще никогда толком (если только с отцом) не участвовал в столь веселом празднике. Юноши постарше, близкие к совершеннолетию или совершеннолетние, зажимали избранниц в укромных уголках леса. Кое-кто из молодежи (2) прыгал через костер… Светозар нашел в толпе Луну и позвал ее к костру. Они взялись за руки, дожидаясь снижения пламени. — Страшно? — спросил он ее. Вокруг них с гиканьем, песнями и плясками носились парочки, уже прыгнувшие через кострище. — Не-а, — улыбнулась девочка, и они оба перескочили через него. — Высоко скакнули, прям до неба! — весело крикнула летящая в танце девушка, державшая в руке бубен. — Ай, да девица! Пошли с нами венки пускать, суженных искать! Девочка кивнула. Они со Светозаром были самые младшие в компании. Парни тем временем искали в лесу цветущий папоротник. Светозар натыкался на некоторые милующиеся пары, и старался как можно тише убегать обратно в лес. — Хэй! — в итоге все особи мужского пола собрались на поляне. Собрал их самый из них старший по возрасту молодой человек, — Идемте на берег, венки ловить! Сватать-то к девкам надо! — О, да, — раздался голос из толпы, — тебе-то, Ярослав, точно! Все засмеялись, и они толпой побежали к реке. Выше по течению были девушки. Они пускали венки по воде, плывущие как раз к парням, и красиво пели песни с прошениями суженных, любимых и верных. Девушки хором затянули: Ой, ты, Порушка, Параня, ты за что любишь Ивана? — Ой, да я за то люблю Ивана, что головушка кудрява. Я за то люблю Ивана, что головушка кудрява, Что головушка кудрява, а бородушка кучерява. Что головушка кудрява, а бородушка кучерява, Кудри вьются до лица, люблю Ваню-молодца. Кудри вьются до лица, люблю Ваню-мооолодца, Уж как Ванюшка по горенке похаживает, Уж как Ванюшка по горенке похаживает, Он сапог и об сапог приколачивает. Он сапог и об сапог приколачивает, Свои ласковые речи приговаривает. Уж как ты меня, сударушка, высушила, Без морозу и без ветру сердце вызнобила. Ой, ты, Порушка, Параня, ты за что любишь Ивана? — Ой, да я за то люблю Ивана, что головушка кудрява… Парни, стараясь опередить друг друга, побежали за венками. Но Светозар их опередил — венок Полумны отличался редкостной простотой и красотой, и он сцапал его буквально из рук одного из парней. — И кому же венок подаришь? — спросил, чуть усмехаясь, один из молодых людей. Мальчик быстрыми шагами пошел в сторону скопления девушек. Полумна сама вышла навстречу из толпы шушукающихся и посмеивающихся, переглядывающихся между собой девушек, и он надел ей венок обратно на голову. Луна ярко и тепло улыбнулась. И дотронулась до своего венка. Все в толпе весело засмеялись — и парни, и девушки. Все тоже радостно принимали венки из рук мальчишек и юношей. — Пойдемте в росистой травке искупаемся! Для здоровья надо! — крикнула старшая девушка, выбранная ими для руководства праздником. — Пошли! Пошли! Пошли! — подхватили девушки, — для красоты, для молодости! *** Все встречали рассвет с радостью, так как празднование продолжалось. Впереди было праздничное угощение, а у кого-то уже и смотрины… У Светозара уже слипались веки, а Луна, которая была рядом с ним, уснула, прислонившись к его плечу. Ее коса расплелась окончательно, волосы были спутаны и рассыпаны по плечам. Сзади послышался знакомый окрик — шли двое, отец Полумны, Ксенофилиус Лавгуд, и его отец. Светозар мягко постарался разбудить девчушку. Она сонно встрепенулась и села, при этом выпрямившись, более осознанно. — Так, — Александр окинул мятую рубашку, порванные о колючки брюки и грязные ноги — ведь все плясали почти до самого рассвета, — вы оба — точно по домам! Хватит с вас! — Это было так здорово! — рассказывал возбужденно Светозар по дороге к дому. Отец внимательно его слушал. С Луной и ее отцом они попрощались, но он с ней договорился встретиться на платформе девять и три четверти, первого сентября. — Мне редко когда было так весело! А на следующий год, ты, отец, меня отпустишь сюда? — Посмотрим, — сказал Александр, — посмотрим…