Невинный.

      Скотт мягко прикасается губами к фарфоровой коже Бишопа и медленно отрывается, чтобы посмотреть в его до боли родимые глаза. Серебряно-белоснежные, как яркие звёзды ночного неба, они такие невинные, что можно потерять самообладание. И он делал это. Быстро и неизбежно; чёрные и густые ресницы очерчивают всё это великолепие. Белоснежная кожа, невыносимо тонкая, из-под которой можно увидеть необычайные узоры из синеватых вен в их причудливом переплетение.       Скотт входит в Винсента медленно, дразня, его своим животным возбуждением. Сжимает бёдра до синяков, оставляя свои метки-полумесяцы от подстриженных ногтей. Бишоп томно и пошло стонет, задыхается вздохами пропитанного чужим одеколоном воздуха, и специально дёргает бёдрами доводя себя до экстаза, чтобы хоть разок, но дотронуться до простаты.       Бишоп вздрагивает, когда глаза затуманенные возбуждением Телефонного смотрят на него, и моментально его окидывает волна нагнетающих мурашек по всему хрупкому телу.       Фиолетовые локоны, неаккуратными прядями падают на смущёное личико Пёрпла. Идеал-как маленькая статуэтка ангела, он прогибается в спине так, что там, моментально появляется линия, очерчивая позвоночник, по которой Каутон хочет дотронуться, прижать ближе к себе, ещё больше почувствовать горячее тело, сломать спину       Бишоп шире раздвигает уже онемевшие и дрожащие ноги, обхватывает талию Телефонного и прижимает его вплотную к себе.       Каутон входит медленно, растягивает сладчайшее удовольствие, и наслаждаясь минутами незабываемого оргазма, целует Бишопа в шею, слизывает острым язычком проступивший пот, жёстко и возбуждённо ставит яркие, и чуть синеватые засосы, пошло шепчет над ухом стонущего.       Винсент сжимает плоть Телефонного внутри себя, хочет больше, царапает спину, прерывисто стонет, прося оттрахать себя; фиолетовый хочет заглушить свои хриплые вздохи и пытаясь, поднять дрожащее запястье, как моментально Скотт перехватывает его и сжимая до ярких синяков, это уже привычное дело от его хватки.       Он входит в него до конца, доводя его до экстаза. Винсент дерёт спину Каутона до крови и понимает что его любовь сейчас упирается в простату. Они двигаются ритмично, наслаждаясь каждой секундой, и в унисон движений расшатывают кровать, чтобы та, сломалась в дребезги.       Они ничего сейчас не понимают, но решают вместе, что им сейчас- ахуительно. Они хотят это. Хотят трахаться до изниможения;       Телефонный входит медленно и размашисто, Винсент сильно узит его, и тот более аккуратно проникает, чтобы сразу не кончить, и продлить минуты экстаза. Невесомо палец Каутона танцует вальс на изгибе спины Бишопа, едва касаясь нежной, и до огразма тонкой коже. Из красных полос струится кровь, серые глаза закатываются и последний, давится, своим же стоном, опрокинувшись на кровати, пошлый вздох застыл эхом в пропитавшимся чужим потом, воздухе.       Каутон наваливается сверху, обнимая и прижимая к себе Бишопа, не выходя с него. Пот липнет к телам, засыхая соленой дорожкой на коже. Скотт опять напился. Скотт опять под кайфом.