Невинный.

      Ник странный. Об этом Винсента предупреждали. Давно ещё.       Ник странный, поэтому он сейчас, как чёрная кошка, пробирается в комнату к младшему, тихо так, даже не слышно, а звук его шагов, и его хриплого дыхания, прикрывает ритмичное тиканье часов, и кажется, они как будто кричат спящему: «кого-то же сейчас выебут». Может, они и не рады ночному гостю, но блять, хотя бы вид нормальный сделали, а то как очередной мемчик в соц-сетях.       Картер* лёг на кровать, где сейчас спит Бишоп, подмяв под себя лазурную подушку. Сверлит взглядом мелкого и еле ощутимо дотрагивается до его пурпурных волос, что от света, который попадает через жалюзи, кажется, сам космос со звёздами.       Русый понимает что делает и прикрывает чёрные глаза, прикусив губу. Проскальзывает худощавыми пальцами в чужие локоны, наматывая их, чуть приближается, вдыхая аромат ванили, отметив — а он шарит в шампунях.       Фиолетовый спит спокойно, умиротворенно.       Они всего лишь соседи в общежитии и хорошие друзья, а Розовый, бессовестно лежит в чужой кровати, лапая податливое тело.       Пёрпл сглатывает. Он что-то чувствует.       Сжимает шёлковую простынь в руках, до выпирающих косточек на пальцах, а открывать глаза боится, не может окончательно не проснулся.       Пинк мягко давит на плечи Винсента, заставляя лечь на живот.       Пурпурный сейчас видит через пелену сна тихого и нежного Николоса, который опустился к его шее, чтобы вбрать в рот и мелко-мелко кусать синеватые вены, что виднеются через тонкую, до чертовщины, кожу.       Фиол покорно лежит под ним, поддаваясь неожиданным ласкам со стороны наркомана, а в сонных глазах взрываются сотня вселенных с непонятным: «что за хуйню ты творишь?». — Ты…? — вопрос не покидает недр головы сероглазого, и Картер отлично всё понимает, проскальзывая через его футболку, которая больше него в два раза.       По спине пробежали неприятные мурашки и капля пота скатилась по виску, блеснув от света, что источал светильник. — Тише, — Картер говорит будничным голосом, таким хриплым, с осипшими нотками, обкуренный такой, даже сплагиатить никак.       И сейчас, Бишопу стало страшно.       За окном ночь, поглатистой шлюхой проглатывает мартовское небо и звезды, как крошки кокаина, покоятся на мрачной скатерти. Час ночи, а здесь, на одной кровати лежит странный Ник. В комнате, которая заперта на ключ.       Охуенно.       Он мягко тянет за края футболки Бишопа, призывая снять. Он в ступоре приподнимает руки и тот стаскивает с него предмет одежды, открывая вид на обнажённое тело. Младший утыкается лицом в скомканное одеяло, в то время, когда русый снимает с него трусы. Несколько мгновений просто гладит его бёдра с выпирающими косточками и фантомно целует лопатки и торчащие из-под кожи позвонки, очерчивает линию выгнувшейся спины.       Ник одной рукой затыкает рот Винсенту, а другой тянется вниз к чужой заднице, успев прошептать: — Успокойся.       Проскальзывает в него одним пальцем, что едва ощутимо. Растягивает тщательно, по часовой стрелке, чтобы потом, больно не было. Наверное. Ловко просовывает второй, вставляя по самые костяшки, от чего Пёрпл, давится своим же хрипом.       Пинк давит на рот парня сильнее и осторожно входит в него, прикусив узкую губу. У того слезы наворачиваются на глаза, но когда член полностью проник внутрь, вдруг становится неожиданно приятно, и теплота, мурашками скользит по телу, хаотично так, растворяется.       Картер слегка дёргается бёдрами, дразня и давая привыкнуть, причём доставляя при этом огромное удовольствие, что прямо сейчас, взорвёт крышу мелкому.       Винсент весь изгибается под телом, что наверху, и искры перед глазами со звёздочками, которые похожи на те хлопья для маленьких детей.       Черноглазый скользит холодным носом по чужой шее, останавливаясь на красном ухе, что-то неистово нашёптывая.       Трахает того грубо, входя во всю глубину, от чего внизу жарко становиться, и взрывы даже. А наслаждение подобно электрону катится везде, словно оголённым проводам, нервам, щекочет где-то внутри, от чего тепло разливается у живота, приятно ноет.       Ник странный. Винсента предупреждали об этом. Давно ещё.       Нет, ну, он не странный, он — ебанутый.