Глупое сердце

Я не ушел. Стоял у двери и долго держался за ручку, рассматривая все трещинки в дереве, но так и не повернул ее. Течения времени я не заметил, и для меня этот час показался слишком короткой минутой, которую я провел словно в трансе. В себя не пришел, даже услышав стук, возвещавший о появлении Олега. На автопилоте впустив его в квартиру, я вернулся на кухню, где на таком же автопилоте разогрел картошку, прямо как в старые времена, когда встречал Олега после работы, и, как верная жена, кормил ужином. Мне было в радость готовить для него, видеть вечером на пороге уставшего и измотанного, стягивать с него куртку и выпихивать в ванную, отбиваясь от приставаний. Но все это было так давно, что вспоминалось уже с трудом, словно в тумане, будто это была и не реальность вовсе, а сладкие грезы и мечты, которым не суждено воплотиться в жизнь. В груди заныло, а на глаза навернулись слезы, после чего я запретил себе думать. Не глядя на Олега, не слушая его слов, я просто сидел напротив и ждал, пока он поест и снова примется меня насиловать. Каким же было мое удивление, когда я ощутил довольно мягкое прикосновение к своим плечам. Пальцы Олега пробежались по шее, и я задрожал, ожидая, когда они сомкнуться на ней, впиваясь в кожу до синяков и перекрывая воздух. Однако этого не произошло. Дальше Олег зарылся ладонью в мои волосы, погладив перед этим чувствительное место за ушами, и слегка оттянул мою голову назад, чтобы наклониться за поцелуем. Я с готовностью приоткрыл губы навстречу, не ожидая такой ласки от обычно грубого и жесткого любовника. Вопреки всему, внутри все сжалось в противный комок, словно подобная нежность могла принести боли куда больше, чем избиение. Осознав, что вытворяет Олег, я задергался, пытаясь вырваться, но меня аккуратно удержали на месте, продолжая ласково целовать, дразня измученное вечными издевательствами тело, жаждущее хоть немного тепла. — Нет! — я запротестовал, разорвав поцелуй. — Что такое? — ехидно спросил Олег, стягивая мои волосы в кулак и заставляя выгнуться на стуле до предела. В его глазах застыл холод и все то же презрение, с которым он смотрел на меня последний год. — Тебе нравится боль? С каких пор, Сашенька? Он издевался. Насмехался и топтался по израненной душе, безжалостно вскрывая чуть поджившие раны. — Перестань, — отчаянно прохрипел я, дрожа всем телом. — Делай, что хочешь, но не издевайся так. Пожалуйста. — Ты мне снова диктуешь, что делать, моя маленькая сучка? Я снова ощутил пальцы на своей шее, нежно поглаживавшие кожу. Захотелось разрыдаться, как обиженному ребенку, которого в очередной раз обманули и бросили одного. — Так хочется сломать? — я отвел взгляд в сторону и разжал пальцы, которыми вцепился в удерживающую волосы руку. — Ломай. Я сдался. Презирая себя за это, ненавидя в эти секунды человека, которого любил всем сердцем. Просто сил бороться дальше уже не осталось. Их и так потребовалось слишком много, чтобы попытаться уйти, собрать вещи и покинуть ставшую домом квартиру Олега. Но, видимо, судьба решила не давать мне возможности что-то изменить, начать заново и получить шанс на новую жизнь, в которой можно было не оглядываться на прошлое, в которой я не был бы чьей-то игрушкой. Тогда какой смысл сопротивляться? Кому нужны эти бесполезные потуги? Внутри все заледенело, вернулось привычное безразличие и, когда Олег начал поглаживать мою шею опять, я просто прикрыл глаза, принимая поражение. — Сломаю, если захочу, — услышал я вкрадчивый шепот у самого уха. Мне не нужно было этого говорить, я и сам знал, что Олег мог и убить, не то, что поломать. Жестокая месть, но я сам виноват в происходящем. — Иди в спальню. В одно мгновенье я оказался на полу, больно приложившись коленями о кафель. Проглотив стон, я молча поднялся и послушно покинул кухню, на ходу раздеваясь, чтобы не затягивать время и поскорее все закончить. Завалившись на разложенный диван сразу на живот, я прикрыл глаза и позволил себе просто расслабиться и ни о чем не думать. Надо сказать, выходило неплохо — в голове и, правда, стало пусто. Ни горечи, ни обиды, на боли я не чувствовал. Осталась лишь пустота. Нежные прикосновения к спине уже не удивили. Да, Олег знал, как возбудить. Но в этот раз я все равно лежал бревном, пока он измывался над моим телом. Вскоре ему, как и ожидалось, надоело играть в эту бессмысленную игру, и он сорвался. Ласка исчезла, сменившись привычной болью, и при каждом толчке я чувствовал, в каком бешенстве Олег. Он врывался в меня с диким остервенением, отчего я не мог сдерживать надсадные крики, которые, казалось, злили его еще больше. Он что-то рычал над моим ухом, скорее всего очередные оскорбления, но сквозь шум крови в ушах я ничего не слышал. И хотя телу было очень больно, внутри я ничего не чувствовал, а когда рука Олега оказалась на моей шее, на этот раз сжимая ее до темных кругов перед глазами, лишая возможности сделать даже маленький вдох, я криво усмехнулся и зажмурился, смиренно дожидаясь, когда мир померкнет и погрузится во тьму. В тот момент меня наверное впервые посетила мысль о том, что это идеальный способ убежать от всех проблем — просто исчезнуть для всего мира. Но, к сожалению, сознание я не потерял, зато все ощущения обострились, отчего терпеть порой становилось невыносимо, и я начинал вырываться на потеху Олегу, который в ответ на эти тщетные попытки, не скупясь на силу, бил меня по щекам. Вскоре мои губы полопались в нескольких местах от хлестких ударов, отчего во рту появился стойкий металлический вкус, вызывая тошноту и отвращение, а челюсти ныли из-за безжалостных пальцев, впивающихся в них, чтобы открыть мне рот. Он заставлял меня смотреть на себя, слизывал мои слезы, ехидно при этом ухмыляясь. Я чувствовал себя кроликом для удава, сопротивляться Олегу было просто бесполезно. В эту ночь я снова убедился в его намерениях — отпускать меня никто не собирался. Когда я охрип настолько, что даже стонать больше не мог, а тело превратилось в сплошной комок боли, Олег на какое-то время все же оставил меня в покое. Обычно он уходил в душ, словно находиться возле меня было неприятно, но на этот раз остался в постели. Его ладони ласково поглаживали мне спину, очерчивали покрытые синяками и укусами ягодицы, вызывая неприятную болезненную дрожь. И больше всего я желал одиночества, вот только мои мольбы явно никто не слышал. Вскоре, когда вопреки всему случившемуся, меня начало клонить в сон, я ощутил на себе всю прелесть скверного настроения Олега, который спать мне позволять не собирался. Казалось, его пальцы были всюду, в самых чувствительных местах, безжалостно впиваясь в кожу, отчего я начал скулить, как побитая собака, умоляя о пощаде. Тело и так было измученно недавним издевательством, оно требовало отдыха, который, судя по всему, сегодня мне не светил. Под утро слезы высохли, губы я мог открывать лишь для того, чтобы схватить глоток воздуха, не издавая при этом ни звука, удивляясь, откуда у Олега столько сил? Я понимал, что он отыгрывается за Егора, но терпеть эти издевательства легче не становилось. После того, как за Олегом хлопнула дверь, я с трудом заставил себя встать и пойти в душ. Ноги едва держали, веки слипались от усталости, но работу прогуливать я не мог, хотя и знал, что толку от меня в офисе точно не будет. Постояв перед зеркалом, рассматривая покрытое синяками тело, — на этот раз Олег постарался от души, — я все же ополоснулся в холодной воде, натянул водолазку, чтобы скрыть следы от удушья на шее, и поковылял на работу. Как я и предполагал, день прошел в тумане, за которым я с трудом различал окружавших меня людей, невпопад отвечая на казавшиеся бессмысленными вопросы и заставляя себя кисло улыбаться. Ближе к вечеру, когда офис опустел, я сидел перед компьютером и пялился на заставку, которая мерцала разноцветными геометрическими фигурками. На столе лежал телефон с пришедшим от Олега сообщением. Он снова собрался прийти. Я-то надеялся, что на ближайшие несколько дней мне дадут отдых. Ошибся. Впрочем, что это меняло? Может мне раньше и хотелось убежать, однако сейчас я спокойно собрался домой, думая уже о том, что приготовить Олегу на ужин, пока он придет. Вот так вот все снова встало на свои места. Утром я, измотанный за ночь, отправлялся на работу. Вечером готовил для Олега, затем приходил он и вытворял, что хотел. Перечить желания не возникало, и меня даже не смущало уже ставшее привычным молчание между нами, нарушаемое только его оскорблениями в мою сторону и моими криками от боли. Очень редко Олег давал мне отдохнуть, поэтому уже через неделю я стал похож на ходячий труп с запавшими глазами и синяками под ними. Если у меня ребра и раньше выпирали, то сейчас я больше походил на скелет, обтянутый кожей. Что и говорить о том, в каком состоянии я пребывал. Мне просто стало все равно. На выходных меня оставили в покое, но все, что я мог делать — спать. Слишком сильно меня выматывали ночные забавы Олега, от которых теперь я совсем не получал удовольствия. Я просто начал жить одним днем, не задумываясь ни о завтра, ни о вчера. Зачем строить планы, если им все равно не суждено сбыться? Кроме того, я уже давно перестал управлять своей жизнью, смирившись с ролью домашней зверушки. Вторая неделя прошла в точно таком же режиме, а за ней и третья. Я втянулся и уже даже не замечал усталости, но мои коллеги, не понимая, что творится со мной, молча шокировано наблюдали, как я угасаю день ото дня. Олегу тоже мои реакции не нравились, поэтому он становился все жестче и грубее, так что несколько раз пришлось даже обращаться в больницу за помощью. Но, надо отдать должное, лицо он не трогал, так что все можно было скрыть под одеждой и сделать вид, что ничего нет. Все равно никто не мог мне помочь, а чужая жалость меня раздавила бы окончательно. Пребывать в этом отрешенном состоянии было даже приятно, потому что душа уже не мучилась и не корчилась в агонии, как раньше, разрываясь между любовью и желанием защитить себя от боли. Чувства к Олегу медленно, но верно угасали в моем сердце, этот человек становился мне совсем чужим. Хотя иногда я позволял себе лежать на боку и рассматривать его спокойное расслабленное во сне лицо. Он был красивым, и я когда-то гордился, что сумел привлечь к себе внимание такого парня. В такие моменты мои губы трогала нежная улыбка, и я с трудом подавлял желание протянуть руку и погладить любимого по щеке. Хотелось снова создать себе иллюзию, но разум отказывался в нее верить, потому что я знал, когда Олег откроет глаза, я увижу в них только холод. Вот только до сих пор я не мог найти ответ на вопрос, почему он все еще здесь каждую ночь? Зачем приходит, если ненавидит и презирает? На эти выходные я снова запланировал отоспаться, чтобы набраться сил для новой недели. Однако по возвращению в пятницу с работы меня ждал сюрприз — моих вещей в квартире не было. Первая мысль была об ограблении, но успокоившись, я понял, что мои убогие манатки никому не нужны. Кроме Олега. Его записку я нашел на пустом кухонном столе. «Мне надело ездить в этот жалкий клоповник. Жду дома». Видимо, чаша моя медленно наполнялась до самых краев, и это стало последней каплей. Я и раньше понимал, что уже не смогу убежать, но, пока я жил отдельно, у меня была пусть и призрачная, но свобода, иллюзия самостоятельности. И хотя бы на выходных я мог отдохнуть. А теперь и это пытались отобрать. Почему-то в душе снова возник страх, который разгорался с новой силой. Я не хотел возвращаться к прежней жизни с Олегом. По сути, то, что он приходил сюда каждую ночь, мало отличалось от совместного проживания, но это была моя территория. Скомкав бумажку, я тяжело опустился на стул и уставился перед собой, отчаянно пытаясь найти и принять нужное решение. В конце концов, я поддался эмоциями и покинул квартиру, направившись к Олегу с твердым намерением отстоять свое право на отдельное жилье. Однако, словно кто-то тихо нашептывал мне на ухо, что у меня ничего не выйдет, и я снова сделаю лишь хуже, как, впрочем, и всегда. Нажимая на дверной звонок Олега, я дрожал уже не от страха, а от злости. Откуда она взялась — внятно я бы не смог ответить, но это подталкивало вперед и придавало храбрости, которой мне порой так не хватало. Возможно, поступок и являлся чистым безумием, но меня мало волновали последствия. Не теперь. И когда дверь открылась, а на пороге показалась самодовольная рожа Олега, я со всей силы ударил по ней кулаком. Олег опешил от подобного. Удар вышел слабым, так как сил на большее у меня просто не было, но зато врезал я от души. — Верни мои вещи, — зло прошипел я ему прямо в лицо. — Я не вернусь к тебе. Было бы удивительно, если бы Олег послушался и выполнил требование, и, конечно же, этого не произошло. Впрочем, смотреть на то, как одно выражение его лица сменялось другим, приносило настоящее удовольствие, которого я давно уже не испытывал. Когда он все же переварил, что случилось, потратив на это несколько минут, тут же схватил меня за волосы, затащил в квартиру и захлопнул дверь. — Щенок забыл свое место? – прорычал Олег, яростно сверкая глазами. — Так я его сейчас напомню. Я только усмехнулся, ядовито и цинично, с долей превосходства глядя на этого ублюдка. Страха больше не было, хотя я четко осознавал, что сейчас произойдет. Вырвавшись из хватки, я снова замахнулся для удара, но Олег оказался быстрее — вспышка боли в солнечном сплетении вынудила меня согнуться и закашляться. Перед глазами все поплыло, так что второй удар в живот, сваливший меня с ног, я даже не успел заметить. Что было дальше, помнил я уже с трудом, отдельными фрагментами и яркими вспышками боли. Кажется, он сломал мне запястье, наступив на него ногой, и выбил плечо, когда с силой заломил руку за спину. От гадкого вкуса крови во рту меня затошнило, и хватило пары мощных ударов, чтобы я скорчился в рвотных спазмах в ногах Олега. Его это не остановило. Разбив мне лицо о дверной косяк, он оттащил меня в ванную, где вдобавок приложил головой о металлический бортик. Дальше я уже ничего не помнил, так как сознание благополучно погасло, позволяя мне провалиться в спасительную тьму. Очнулся я от холода, который пронизывал избитое тело до костей. Оказалось, Олег решил меня искупать, и для этого оставил в ледяной воде. Впрочем, холод заморозил боль, за что я готов был даже спасибо сказать. С трудом выбравшись из ванны, я попытался стянуть с себя мокрую одежду, но выбитое плечо и распухшее посиневшее запястье отозвались такой вспышкой боли, что я тут же отбросил даже мысли о том, чтобы ими как-то шевелить. Дверь оказалась заперта, так что оставалось лишь забиться в угол и дрожать от холода, отрешенно думая о том, какие лекарства надо купить, чтобы поставить себя на ноги. Но и не отметить того, что на душе почему-то стало легче, я не мог. Хотя объяснений этому не видел. Олег не приходил долго. Я несколько раз отключался, затем приходил в себя от неосторожного движения искалеченной рукой, ощущая, как меня начинает лихорадить. Ведь не так давно мне с трудом удалось вылечить простуду, так что теперь заболеть снова было пустяковым делом, учитывая мой ослабевший организм. Минуты сливались в часы, и мне казалось, что время текло слишком медленно, а вокруг царила мертвая тишина, нарушаемая лишь моим хриплым прерывистым дыханием и шумом воды в трубах. Целая вечность прошла, пока я оставался один в квартире. Затем послышались голоса Олега и еще какого-то парня, причем мой дорогой любовничек явно был пьян. Вскоре из спальни донеслись крики весьма определенного характера, но у меня это вызвало лишь тихий смешок. Еще несколько месяцев назад я бы обиделся, а сейчас мне было не на кого обижаться, кроме как на самого себя за собственную дурость. Когда одежда высохла, стало немного легче, но ненадолго. Отключившись в очередной раз, я провалился в жуткий кошмар, в котором я куда-то бежал, но не мог сдвинуться с места. А потом я тонул, кричал, звал на помощь, пока сильная пощечина не вернула меня в реальность. — Захлопни пасть, сука! — проорал Олег, ударив на этот раз кулаком. Потом дверь снова закрылась, а я остался в одиночестве, да еще и в темноте, — на этот раз он выключил свет. Утром Олег снова куда-то ушел, оставив меня запертым. Хорошо, что воды здесь было достаточно, хоть жажда не мучила. Лихорадка усиливалась, легкие сводило в болезненных спазмах, а кашель становился все сильнее, так что дышал я уже с трудом. Удивительно, что все это время мыслей в моей голове практически не было. Эмоций тоже. Я не осуждал Олега, не злился на него, не чувствовал ненависти. Несколько раз я пробовал открыть дверь, но эти попытки оказались тщетными. Большую часть времени я просто валялся на коврике, забываясь в очередном кошмаре, теряясь в боли и ужасе. Следующим утром Олег все же заглянул в ванную, но только для того, чтобы привести себя в порядок. На меня он лишь бросил пустой взгляд, а на прощание отвесил хороший пинок по бедру. Я стойко промолчал, прокусив губу до крови, потому что неосознанно попытался прикрыться сломанной рукой. Дверь закрыть он забыл, поэтому я все же выполз на дневной свет, не думая, что буду радоваться солнцу. Теперь у меня действительно появился выбор: остаться и сдохнуть, или уйти. Проблема только, куда? Подыхать пока не хотелось. До этой минуты мысль о смерти посетила мою голову только один раз, когда Олег едва не задушил меня. Повинуясь инстинкту самосохранения, я решил попробовать убежать. С огромным трудом переодевшись, при этом несколько раз теряя сознание от боли, которой отзывались ребра, плечо и запястье, я нашел запасные ключи Олега, — спрятать их он не додумался, — и ушел из квартиры, прихватив с собой лишь свои документы и все деньги, которые смог найти. Оказавшись на свежем воздухе, я на мгновенье остановился, чтобы перевести дыхание. Тело ныло, идти было невероятно трудно, перед глазами все странным образом расплывалось, – очевидно, у меня был сильный жар, потому что мне казалось, что я сгораю заживо. И лишь непонятно откуда взявшееся упорство помогало двигаться вперед, не различая дороги перед собой. Добравшись до метро, я зашел в один из вагонов, к счастью пустых, и, пристроившись на сидении в углу, позволил себе ненадолго провалиться в беспамятство. Сколько кругов я так прокатался — я не считал. Но когда меня любезно вытянули за шкирку на улицу, на город уже опустилась глубокая ночь. Идти мне было некуда, так что я просто двинулся вдоль улицы, взглядом выискивая, где можно было бы присесть немного отдохнуть. Даже небольшая дистанция давалась с огромным трудом, и я несколько раз чуть не упал, кусая губы до крови от боли. Естественно, мысль пойти в больницу мою голову почему-то не посетила. Вскоре, заметив знакомое здание, я невольно остановился напротив, усиленно пытаясь вспомнить, откуда я знаю это место. — Егор? Мне показалось, что я брежу. Иначе как я мог оказаться возле его дома? Судьба? Совпадение? Нервный смех сменился тяжелым кашлем, и мне пришлось остановиться, чтобы немного прийти в себя. Шатаясь и еле удерживая себя на ногах, я каким-то чудом доковылял до подъезда и поднялся на четвертый этаж. Последние силы ушли на, казалось бы, такое простое движение — поднять руку вверх и нажать на дверной звонок. А затем можно было с облегчением вырубиться, что я и сделал, медленно сползая по стенке на пол. То ли это было видение, то ли я, и правда, увидел над собой обеспокоенное знакомое лицо, однако уже в следующую секунду осталась лишь тьма.