Антиподы

      Вновь эта комната, вновь эта кушетка, даже эта чёртова свеча стоит на том же месте. Сейчас зайдут двое мужчин в белых халатах, вновь введут укол в вену. И вновь она просыпается в холодном поту, судорожно оглядываясь по сторонам. За две недели соседки по комнате успели привыкнуть к крикам, визгам, рёвам Дарьи, что уже не обращали внимания. А она боялась. Она боялась засыпать, зная, что ей обязательно приснится этот сон, который невозможно прервать.       Но что же это значит? Что это за мужчины? Почему Максим лежит на кровати, а она видит это со стороны? Есть только один человек, который может приоткрыть занавес.       Медленно Двигаясь по безлюдному коридору, блондинка перекручивала в голове сцены и фразы, которыми будет пользоваться в разговоре. Четыре часа ночи. Вся школа спит, что неудивительно. А смысл она вообще идёт туда? Кроме как потока матов она ничего не услышит в свой адрес, ничего путного мужчина сказать спросонья не сможет. А выспавшийся просто не захочет. Так что ситуация безвыходная.       Подойдя на ватных ногах к двери, девушка аккуратно повернула ручку. Не заперта, уже радует. Пройдя на носочках внутрь, блондинка осмотрелась: средне-статистическая холостятская комната с разбросаннами вещами и едой по всем углам. Посреди этого бедлама стояла огромная двуспальная кровать, на которой мирно посапывал виновник торжества.       Странно, но Дарью не покидало ощущение, что она знает этого человека сто лет, он вовсе не такой, каким хочет казаться. Все эти опыты, убийства, фашисты — маска, которая намертво приклеилась. Клеймо, с которым человек пройдет до конца своей жизни.       Продрежшая до мельчайших клеточек Старкова, решила что если наглеть, то по полной и залезла к мужчине под одеяло. Уваров, почувствовав сквозь сон, что в его апартаментах появились посторонние, открыл глаза и увидел перед собой Дашу, мирно устроившуюся у себя под боком.       — Моли бога, чтобы это был сон, иначе твои мозги разлетятся по всей комнате, —, но в ответ лишь слышен стук зубов Старковой.       — Это не сон, я действительно к тебе пришла. Мне надо с тобой поговорить.       — Замечательно, в моей кровати в четыре часа ночи. Лучше времени и места быть не может, — злобное шипение расползлось по всей комнате. — Хватит уже симулировать.       Уваров со злости вырвал одеяло, тем самым раскрыв Старкову. Полуголая девушка, итак дрожащая от холода, вскрикнула то ли от испуга, то ли от мороза.       — Боже, как же я это ненавижу.       Устало вздохнув, мужчина схватил Дарью за руки, заставив приподняться. Прижав ученицу к себе, Уваров по-хозяйски зарылся в её волосах.       Девушка чувствовала его горящее тело, ровное, но частое дыхание; прижавшись головой к груди Вадима, Даша услышала его усиленное сердцебиение.       — Мне надо с тобой поговорить, — в ответ блондинка услышала глухое мычание, подтверждающее согласие на разговор. — Расскажи мне о том проекте, который курировала моя мама.       — Ты же сама все обо всём знаешь, — мужчина ухмыльнулся. — Ну чего ты на меня так смотришь, ты же мне сама говорила про бумаги, которые нарыл Морозов. Ты же умная, догадалась.       — Догадалась.       Вадим смог почувствовать в её голосе смущение и мягкость, которую давно не ощущал от блондинки. Впервые в жизни мужчина не хочет отпускать из своих объятий девушку, которую не так давно ненавидел до кончиков пальцев. Что им сейчас правит? Любовь? Вряд ли, ему незнакомо это чувство. Тогда, может быть, желание? Тоже отпадает, сейчас не было необходимости в грязном сексе, после которого он и не вспомнит её имя. Это странное чувство, которое было противно Уварову, что присуще только романтическим дуракам вроде его брата. Фу, аж тошнит.       — Твоя мать курировала проектом «Театр», нам нужны были люди из этой специфики.       — Но зачем? Какая разница кем работает человек? У него от этого что-то меняется в организме?       — С этим рождаются. Люди разных профессий совершенно по-разному реагируют на один и тот же препарат. Твоя мать приводила к нам в лабораторию актёров, которые сами отказались от жизни, — мужчина вновь почувствовал на себе вопросительный взгляд. — Люди, которые не тянулись к дальнейшей жизни, которые просто спивались и умирали жалкой и ничтожной смертью.       — Да, ничто человеческое вам не чуждо, даже такой термин, как сострадание.       — На самом деле это было условие твоей матери, нам то всё равно кого убивать.       Последняя фраза ранила сердце хуже острого кинжала. Он не изменится. Никогда.       — Тебе самому от себя не противно?       Старкова отпрянула от объятий учителя и подошла к окну. Мерзко. Страшно.       — Вот только не надо мне здесь святую строить, тошнит от вас всех, — раздраженно произнёс мужчина, и, достав последнюю сигарету из пачки, закурил.       — Мне вторую неделю подряд снится страшный сон: маленькая тёмная комната, посреди стоит кровать, к которой привязан Максим. В углу на столе стоит тлеющая свеча. Через мгновение входят двое в белых халатах, один из низ ставит Морозову смертельный укол в вену. При этом странно, что я все объекты вижу и помню до мельчайших деталей, а лица этих людей расплываются, помню только очертания.       — А когда ты видишь этот сон, в реальности тебя трясёт и ты орёшь, как психопатка?       — Понятно, я — один из подопытных Ингрид, — эта фраза звучала как утверждение.       — С твоими родителями не могло быть иначе. Твой отец тоже долгое время проработал на нас.       — Не говори мне ничего, не хочу ничего знать. Скажи мне, кто эти мужчины?       Уваров, докурив последнюю сигарету, тихо подошёл к Старковой. Развернув к себе лицом, он впился в её губы страстным поцелуем.       — Я не хочу больше ничего говорить, иди ко мне, — барьер, казавшийся непреодолимой стеной, рухнул и девушка отдалась в сильные мужские руки.