"Друг" по переписке моего брата

— Это был не пустяк, — ответил Витя тихо-тихо, плюхаясь на кровать и все еще плача. Он специально говорил негромко, чтобы родители не услышали. Если они узнают, что мальчик с кем-то разговаривает, то накажут еще сильнее. Да и сам Витя не был уверен, видит ли кто еще его друга. — Думаешь, рассыпанная соль — большая проблема? — удивился собеседник, садясь на кровать. Гость был старше мальчика на лет десять или чуть больше, но казался нашему герою взрослым и рассудительным. Наверное, именно из-за этого парень стал единственным из «невзрослых», с кем хотел разговаривать Витя. — Конечно! — прошептал мальчик и вновь навернулись на глазах слезы. — Мы поссорились только потому, что я рассыпал соль… — Поссорились вы потому, что ты навел беспорядок в слишком идеальном мире. Соль и приметы тут совершенно не при чем, — мягко улыбнулся парень, гладя Витю по голове теплой рукой. — Все равно я виноват, — не унимался мальчик. Потихоньку забывалось, из-за чего он там плакал, и Витя стал переключаться на разговор с другом. Как он может говорить такие вещи? Все же неправильно! Мальчика это очень возмущало. — Безусловно, относительно неземной атмосферы нерушимого порядка этого дома, ты просто вселенское зло и виноват во всех смертных грехах. — Без тени сарказма качал головой гость. Витя не стал ничего на это отвечать, резко сел и поспешил побыстрее оказаться у стенки, чтобы в нее вжаться. Он сдвинул светлые, практически невидимые брови, напуская на себя злой вид, и начал сверлить парня осуждающим взглядом. — Эй, ты чего? — удивился тот. — Ты же говорил, что на моей стороне. — С обвинением в голосе пояснил мальчик, обнимая колени. — И я на ней. — Все еще не понимал, что сделал не так, гость. — Из-за чего ты обиделся? Парень постарался приблизиться к мальчику, но тот лишь отполз дальше, не собираясь идти на уступки. — Если тут такие правила, — заговорил Витя после минутного молчания. Видимо, с мыслями собирался. — То я должен им следовать. В противном случае я буду наказан. — И так говорят твои родители, — закатил глаза парень, прекрасно различая, когда мальчик говорит от себя, а когда повторяет нотации. — Можно ли услышать твое собственное мнение? — Я еще слишком мал, чтобы иметь его. — Качал головой мальчик. Опять он за свое! — Когда буду в том же возрасте, что и мои родители, тогда и можно будет что-либо сказать. Гость решил повнимательнее разглядеть своего решительно настроенного собеседника. Тот, впрочем, ничем знаменательным не выделялся: обычная детская внешность, ребенок как ребенок. Единственное, правда, что бросалось в глаза, было то, что мальчик не походил ни на одного из родителей. Внешне. Внутри же они все точные копии: скучающий, порой равнодушный вид, незаинтересованный взгляд, скупые фразы и полное отсутствие какой-либо эмоциональности. То, что мальчик расплакался, лишь результат недостаточной правки, по завершению которой Витя должен будет стать таким же черствым, как и его родители. — Единственное, что находится в этой голове, — тихо начал гость, дотрагиваясь до лба мальчика, — это чужие мысли. Мысли твоих родителей, остальных заумных взрослых, мысли писателей, чьи книги ты перечитал, и ничего твоего, ничего детского в тебе нет. Ты ненастоящий, ты лишь хорошо сделанная копия. — А ты настоящий? — вскинув брови, немного оживился мальчик. — Из нас двоих я самый настоящий. — Без тени сомнения тут же ответил гость. — И знаешь, что меня больше всего расстраивает в этой ситуации? — спросил парень, испытывающе смотря на своего маленького друга. — Расскажи, — попросил Витя, с еле скрываемым интересом вглядываясь в лицо друга. — То, что ты даже не пытаешься что-то сделать. — А что я должен делать? Да, мне уже пять лет, но я даже в школу не хожу… Чего ты от меня хочешь? — Да~, — передумал парень говорить нечто поучительное и воодушевляющее. Лишь сейчас он осознал, что разговаривает с совсем еще маленьким ребенком. — Тебе только пять лет… — пребывал в задумчивость он. Да и с чего бы ему читать лекции Вите, когда мальчику и без него каждый день скармливают по несколько штук? В очередном наставнике он не нуждался. Повисла тишина, но никто не чувствовал неудобства: и мальчик, и его гость были заняты тем, что они друг другу сказали. Витя был свято убежден, что родительское слово единственно верное, а теперь какой-то парень заявляет, что они просто преувеличивают. Папа с мамой просто так отругать не могли: все родители любят своих детей, поэтому мальчик считал, что наказан за дело… Но парень говорил, что рассыпанная соль — сущий пустяк и взрослые просто придрались. Не сбежал же, например, Витя из дома?.. Еще бы он сбежал! Нет, все-таки родители были правы, что отругали сына за то, что он принес несчастье в семью. Витю было сложно убедить в обратном. Гость же думал совершенно в ином направлении. Он искренне жалел мальчика и желал, чтобы он побыстрее отвязался от «мамы с папой». Но к тому времени, когда это произойдет, Витя уже вырастет точно таким же, как его родители. Если и спасать мальчика, то только сейчас, когда еще можно хоть что-нибудь изменить и исправить. Но что мог сделать парень? Неосязаемый и невидимый для других, да и нематериальный в общем, как призрак, он никак не мог повлиять на ситуацию… — Ты ведь мой друг? — уставшим голосом спросил Витя, поднимая грустные глаза. — Да. — Как можно увереннее ответил тот, чтобы у мальчика не оставалось никаких сомнений. — Тогда можешь превратиться обратно? — попросил он и тяжело, как могут только взрослые, вздохнул. — Конечно, — кивнул парень, и тут же его тело начало изменяться, превращаясь в нечто наподобие пушистого зверька синего цвета, к которому тут же потянулся Витя. Не требовательно, не капризно, как обычно рвутся дети к новым игрушкам, а как к последней соломинке. Обняв комок, Витя сильно прижал зверька к себе и упал на подушку. Мальчик с носом зарылся в мягкую шерсть и хотел лишь на минутку прикрыть глаза, но тут же провалился в сон. После того, как поплачешь, это всегда происходит очень быстро. Когда он проснулся, пушистого комка уже не было на месте. Наступил вечер, в окно светил желтый фонарь, а через щелку между дверью и полом просачивался свет из кухни, откуда доносились голоса. Витя потянулся и встал с кровати. Он уже было открыл дверь, но тут же вспомнил, что вся одежда смялась, пока он спал. Лучше бы он ее снял… Наспех пригладив особо заметные складки, мальчик взялся за ручку и сглотнул. Ему строго-настрого запретили выходить из своей комнаты, и то, что он собрался сделать, нарушало все правила. Витя не хотел думать, что ему за это сделают. Только еле слышно скрипнула дверь, как родители обернулись на мальчика. Порой казалось, что Анна с Арсением носили ничего не выражающие маски, не снимая их даже дома. Вдруг они потеряются, и придется быть самими собой? Эта перспектива их пугала. — Виктор, зайди обратно. — Тут же холодно сказала мать, смотря не на сына, а куда-то сквозь него. Мальчик на секунду замялся, замерев на месте. Беспрекословно выполнить просьбу мамы или сделать, как он считал нужным? Нет, сегодня он не будет испытывать судьбу. Витя закрыл дверь, так и не перейдя за порог детской. Так как мальчик выспался, ночь для него прошла беспокойно. Даже когда в десять часов родители погасили свет и сами ушли спать, Витя никак не мог уснуть. В голову лезли какие-то странные нелепые истории и образы — смесь разных приключений и героев, о которых ему доводилось читать. Не известно, сколько еще пролежал мальчик, переворачиваясь с бока на бок, но, когда он все же провалился в сон, его тут же разбудила мама. Она не трепала его нежно по волосам, не тормошила аккуратно за плечо, говоря при этом ласковые слова и желая доброго утра. Единственное, на что мог рассчитывать Витя, это: — Виктор, время вставать. — Как всегда равнодушно говорила мать, стоя в нескольких шагах от кровати, словно статуя. — Одевайся, умывайся и сразу в машину. Ты сегодня без завтрака. После этого она вышла, оставляя сына в по-утреннему холодной комнате. У мальчика сразу забурчало в животе: он не ел со вчерашнего полдника. Но начинать кочевряжиться и требовать еды не было смысла, да и желания нарываться на новые неприятности — тоже. Мальчик поспешил сделать так, как его просили. Он оделся в белоснежную рубашку, застегнув ее под горло, шорты до колена на подтяжках и темно-синие гольфы. Причесавшись, мальчик окончательно стал похож на маленького эльфа, только неулыбчивого и очень несчастного. Прежде, чем начать умываться, Витя обмотался в полотенце — вдруг паста ненароком попадет на чистую одежду? Хоть он и старался делать все на максимальной скорости, но, когда вышел из ванной, родители уже ждали обутые у выхода. — Поторопись, Виктор. — Подгонял сына отец, отмыкая входную дверь. — Сегодня ты ужасно не собран. У мальчика дрожали руки, пока он пытался застегнуть сандалии. Когда спешишь, всегда ничего не получается. А если еще и над душой кто-то стоит, то в двойне не получается. — Идем. — Схватила за руку сына Анна и потащила в подъезд. Витя так и не успел застегнуть одну сандалию, поэтому с секунды на секунду мог ее потерять, но мать, видя это, даже не хотела сбавлять темп. Лифтом в этой семье принципиально не пользовались, потому что не так уж сложно спуститься с третьего этажа пешком. Но Вите эти несколько пролетов в готовой вот-вот остаться на ступеньке сандалии показались целой вечностью. Он и спотыкался, и падал, а Анна лишь дергала за руку, чуть ли ее вовсе не отрывая, но заставляя сына идти нормально. Только возле машины она отпустила покрасневшую руку Вити. С утра в садик мальчика отвозила мать, поэтому Анна с Арсением разошлись по разным машинам, даже не попрощавшись друг с другом и не пожелав хорошего дня. Ничего удивительного, так принято в этой семье. Смотреть на людей с утра — не самое хорошее развлечение. Одни уставшие, неприветливые лица, сгорбленные спины и колкие слова в адрес тех, кто посмел потревожить в столь неблагоприятный момент. Утро — это время, когда люди забывают, кто они такие и превращаются в ходячие язвы. Как только машина затормозила возле детского сада, Анна поспешила выйти из нее, отстегнуть сына и выдворить его из салона. Без лишних прощаний мальчик направился в сторону здания, слушая, как отдаляется шум мотора и шуршание шин по гравию. — Смотрите, опять один пришел, — шептались какие-то девчонки на входе, но Витя даже не повернулся в их сторону. — Такой странный, — говорили они, думая, наверное, что мальчик ничего не слышит. Но не всегда то, что человек не обращает внимания, значит, что он не слышит. День не предвещал ничего нового. Совершенно. Завтрак, какие-то занятия до обеда, где учили вещам, которые Витя и без них умел делать, обед, сон-час, когда мальчик мог спокойно побыть один, полдник и прогулка до тех пор, пока не заберет кто-нибудь из родственников. У Вити, если уж на то пошло, было много бабушек и дедушек, дядь и теть, у которых в свою очередь были дети Витиного возраста. Но этих теоретических родственников он видел лишь единожды, потому что мама с папой не находили ничего полезного в слишком частом общении с ними. Этот единственный раз, когда он увидел сборище вроде бы близких людей, был похоронами одной из многочисленных бабушек, имени которой Витя не знал. Тогда мальчику было два с половиной года, и запомнить, конечно, он никого не смог, да и родственнички с недружелюбием посматривали на семейство, пресекая всякие попытки сблизиться. Родители не были довольны своей большой семьей, и сама эта семья была не довольна ими. — Чего-то твои родители сегодня припозднились, — вздохнула воспитательница, сидя на той же лавочке, что и Витя. На площадке резвились еще двое ребят, которых так же пока не забрали. За ними-то всегда поздно приезжали, но вот то, что Витя так долго оставался в садике, было необычно. Солнце уже опустилось к горизонту, когда машина отца подъехала к зданию. Воспитательница очень удивилась тому, что мальчик не кинулся на шею к мужчине, радуясь его приезду, но не стала спрашивать, почему. Витя спокойно встал с лавочки, попрощался с женщиной и также не спеша подошел к машине, куда его без лишних приветствий и других реплик усадил отец. — Извиняюсь, что не вовремя, — говорил Арсений через опущенное стекло подошедшей воспитательнице. — Были неотложные дела. — Ничего страшного, — тут же засуетилась женщина, — у меня все равно еще не закончился рабочий день. — На этих словах она кивнула головой в сторону площадки, а после добавила. — Витя просто заждался. — Ничего страшного. — Безучастно отмахнулся отец мальчика. — До свидания. В общем, Витя был ни капельки не удивлен тому, что работа оказалась важнее него. Мальчика же занимало сейчас совершенно другое. Впервые он так поздно возвращался домой, поэтому с любопытством смотрел в окно. Вечер пятницы явно отличался от утра того же дня: все теперь веселые, больше не было офисных костюмов, вывески маняще горели и подмигивали прохожим, и люди, как мухи, летели на них. Улицы буквально ожили с наступлением темноты. У этих людей сейчас ничего не было ни на душе, ни на уме. Они просто пришли повеселиться, сбросить стресс, что накопился за трудовую неделю, восстановить нервы и найти новых знакомых. Наверное, когда не знаешь, как сложится твоя жизнь через секунду, жить становится намного интереснее. Сразу, как отец с сыном вернулись домой, мальчика повели на кухню. Ему хватало сообразительности понять, что шел он не на ужин, а на очередной серьезный разговор. На кухне уже сидела мама, смотрящая на сына без радости, раздражения, ненависти… Женщина смотрела на сына никак. Витя взобрался на свой стул, который стоял настолько далеко от стола, что мальчик даже ногами до него не мог дотянуться. Арсений, скрестив руки, встал позади жены, так же смотря на Витю, который чувствовал себя ужасно неловко под их взглядами. Да и подозрительная тишина не прибавляла уверенности, что все будет хорошо. — Ты подумал над своим поведением, Виктор? — спросила мать. — Да. — Четко и громко, как его учили, отвечал мальчик, так и не поднимая глаз на родителей. — Я очень сожалею, что совершил такой ужасный поступок. Не имеет смысла, намеренно или по чистой случайности, я все равно виноват. Мне нет прощения, но все же я бы хотел принести мои искренние извинения и пообещать, что больше подобное никогда не повторится. — Вот и молодец. — Довольный сыном, кивнул Арсений. — Только у меня вопрос… — неуверенно начал Витя, теребя пальцы. — Спрашивай, — явно смягчился отец. — Я думаю, что рассыпанная соль — не так уж и страшно. Это ведь действительно не страшно? Родители не спешили с ответом. Брови мужчины поползли к переносице. — Ты точно сам пришел к такому выводу? Отвечай. — Нахмурился он еще сильнее. Витя не знал, стоит ли говорить им правду. Зато после того, как надавил отец, сомнений не осталось: — Нет. — И кто же? — сощурил глаза Арсений, начиная подозревать сына в чем-то, по его мнению, ужасном. — Мой друг. — Друг? — с каждым новым словом Вити лицо отца искажалось все более уродливой гримасой злости. — И кто твой друг? — Я… я… — мальчик не знал, какие слова лучше подобрать, чтобы родители все правильно поняли. — Он живет у меня в комнате, правда, я не знаю, насколько он реален, но он часто со мной разговаривает… — Витя не успел договорить, остановившись на полуслове, потому что мать резко встала, со скрипом отодвигая стул. Пусть и на секунду, но в ее глазах скользнул страх — первая эмоция, которая за долгие годы появилась в выражении лица Анны. — Мам? — Воображаемый друг, да? — спросила она не своим обычным тоном, а чуть надрывающимся. Она боялась. — Что в этом плохого? — удивился Витя, смотря на маму с неверием… Это точно она? Но вместо ответа мальчик получил звонкую пощечину. Его никогда никто не бил, поэтому Витя еще долго не понимал, что произошло. — Ты хоть подумал, прежде чем нам об этом сказать? — начала понемногу повышать тон Анна. Он маму еще никогда такой не видел: переполошенная, с округлившимися глазами и не контролирующая свои эмоции. Витю не столько ранили ее слова, к ним он уже более или менее привык, но зато мальчик очень боялся перемен в женщине. На него так резко все обрушилось, что он не мог больше сдерживать слез. В надежде он глянул на отца, но тот лишь с окаменелым лицом наблюдал, даже не пытаясь помочь сыну. — Я-то думала, что ты уже взрослый, что ты вырос, а ты такой же, как и все бесполезные коротышки. Марш в свою комнату, и чтобы я тебя больше не видела! Витя тут же бегом кинулся в свою комнату, громко хлопнул дверью, после чего подтащил стул и плотно ее подпер. Так он надеялся хоть как-то отгородиться от этих ужасных людей, хоть как-то сделать то, что он на самом деле хотел. Но он понимал, что никогда не сможет от них скрыться. — Опять плачешь? — послышался голос. — Это все из-за тебя! — обвинил Витя, не пытаясь говорить тише. Он все еще всхлипывал, подбородок с нижней губой тряслись, хоть он и пытался зажать их зубами; на ковер капали крупные соленые капли. Ему настолько хотелось реветь, как делала это девчонка в магазине, что он не издавал ни звука, заходясь в беззвучном плаче. Воздуха не хватало, но и вздохнуть мальчик не мог, безрезультатно открывая и закрывая рот. Испугавшись, что сейчас задохнется, Витя немного успокоился и все же начал прерывисто дышать, садясь на колени около двери. Мальчик хотел бить и стучать ногами по полу, кричать и ныть, просить и капризничать, спорить и обвинять… Но еще больше ему хотелось, чтобы хоть кто-нибудь обратил на это внимания. И не просто приказал прекратить истерику, а именно помог это сделать. Но Вите оставалось лишь глотать слезы. — Ну же, не убивайся ты так, — мягко говорил синий зверь, осторожно подходя к мальчику и тыкаясь в его ладонь носом. Витя бесцеремонно сгреб пушистый ком и прижал к себе, крепко-крепко обнимая, и пряча заплаканное лицо в его шерсти. — Это же не конец света. — Конец! — настаивал мальчик. — Если бы тебя не было, то ничего бы не случилось! — Ну, это прям из серии «отругай сына за рассыпанную соль»! — усмехнулся зверек так, что его шерсть стала щекотать нос Вити, от чего тот смачно и сопливо чихнул. — Вот спасибо тебе. — Пробубнил гость, когда и ему достались остатки роскоши. — Вот скажи, что мне теперь делать? — А что бы ты хотел сделать? — Хочу жить без них, — злобно глянул он на дверь. — Не слишком ли это опрометчивое решение? — поспешил осадить пыл мальчика собеседник. Пусть идея гостю и нравилась, но почему-то он чувствовал, что все должно случиться не сейчас, не в этот момент. Он понимал, что мальчик, если сбежит, вскоре пожалеет о своем поступке, что мальчик еще не готов на такой серьезный шаг. Пока не готов. — Тебе же всего пять лет. — Уже! — не согласился Витя. — Они меня не любят, вот и я их больше не люблю. Синий никак не мог понять, что произошло. Раньше мальчик был готов клясться, что все сделанное или сказанное его родителями есть единственно верное на всей планете, наверное, даже во всей Вселенной, а теперь… Теперь он сам хотел от них отвязаться. Но спрашивать у нематериального существа, что делать, было неразумно. Единственное, что он мог посоветовать, так это просочиться сквозь стену. — Знаешь, с любой мыслью или решением надо переспать ночь. Сейчас ты сгоряча ничего хорошего не сделаешь, а утром ответ на вопрос, что делать, придет сам собой. — Прижался поплотнее зверек к Вите. — Утро вечера мудренее, да? — Что-то в этом роде, — зевнул гость. — Так ты идешь спать или будешь до утра на полу сидеть?.. Мальчик неуверенно встал, переложил зверька на подушку ближе к стенке и, стянув с себя домашнюю одежду, забрался под одеяло. Как и в прошлую ночь, Витя тут же заснул…