"Друг" по переписке моего брата

- Слушай, Вить, куда ты так бежишь? – недоумевал парень, следовавший за мной по пятам. До того момента, как он меня настиг в коридоре, я его не знал (никогда не замечал даже), но одно я мог сказать точно – он очередной глашатай с факультета Шнелина. – Да погоди ты! Вы же с Ильей хорошие друзья! - С чего ты это взял? – кинул я через плечо. Как бы быстро я не шагал, приставучий незнакомец не отставал. - Он тебе сегодня доброго утра пожелал! - Это элементарная вежливость. – Пожал я плечами. Надеюсь, моя ложь не настолько очевидна, насколько ее видел я. Конечно, Шнелин вовсе не лишен хороших манер и толики приличия, но они ему нужны не для того, чтобы разбрасываться доброжелательностью направо и налево. - Ну конечно! – прыснул парень, все же не веря мне. – А то, что вы каждый день обедаете вместе, тоже ничего не значит? - Именно. - Слушай, - он остановил меня прямо посреди людной части холла и развернул за плечи к себе, тем самым заставляя материться тех, кому приходилось обходить нас. – Всех, кого знает, Илья вообще за людей не держит, слова из него не вытянешь, а про помощь от него уже никто не заикается, и только ты можешь с ним нормально общаться! Он нас испепелит, если мы к нему с чем-нибудь подойдем, - видно, достали парня уже прилично, - он послушает только тебя. Я... весь наш факультет просит тебя всего лишь уговорить его участвовать в соревновании. И эти агитации я слушаю уже второй день подряд. - Тебе впору в ораторский клуб подаваться, - зло отвечал я. Если они меня достали до белого каления, то до какой кондиции доведен Илья?.. – Бросьте уже попытки: ни от меня, ни от Шнелина вам ничего не добиться. Я развернулся и уже спокойнее направился в сторону аудитории. Только подумать, каким отважным меня видит химфак! Парень за мной на сей раз не увязался, но, пытаясь меня задеть, вслед крикнул: - Но он наш последний шанс! Я слышал это слишком много раз, чтобы обращать внимания. Вскоре я слился с толпой и исчез из поля зрения парня, по крайней мере, я на это очень надеялся. Как же я устал за эти два дня, когда ко мне то и дело кто-нибудь подходил в буквальном смысле умолять попросить за них Илью поучаствовать в соревновании... Я уже не мог дождаться окончания этого злосчастного мероприятия. В кабинет я зашел ни раньше, ни позже, а в самый подходящий момент, чтобы услышать радостную новость: -... сегодня у нас укороченный день, - вещала староста. И только по комнате пошли радостные переговоры, только в моей голове друг за другом с нечеловеческой скоростью пронеслись планы на удлиненный вечер, как она, гадко-прегадко ухмыльнувшись, продолжила, - чтобы все приняли участие в обще... обще... общеуниверском празднике здоровья и веселья! Наша ноша посильна – мы будем болельщиками. - А зачем нам туда идти? – посыпались первые возмущения. - Чтобы поддержать наших ребят! – воодушевленно отбивалась староста. – Вы только подумайте, как им будет приятно! Возможно, именно наша поддержка станет залогом победы факультета! - Уйти нельзя? - Никак нет, будут считать по головам и записывать. Если вас там не будет, запишут в прогулы, - все несчастно вздохнули – как я понял, еще один их прогул и проблем не оберешься. Хорошо, что у меня иначе, сердце так и билось в сладком предвкушении. – Тем более, - взбодрилась девушка, пытаясь поднять настроение однокурсников, - соревнования проходят всего лишь три раза в год. Первый этап был заочный с заданиями разного типа, второй – интеллектуальный, третий, как вы уже догадались, спортивный... - Ну и кто в первых двух участвовал? – спросил кто-то с вызовом. - Были люди, - тут же отмахнулась староста, которой не терпелось уже все рассказать. В чем-то она права: если не сделать этого быстро, четко и по сути, то дальше ее уже никто слушать и не подумает. – Так вот. Если мы победим в третьем туре, универ обещает обеспечить поездкой. Сначала все смолкли, подозрительно глядя в сторону довольной девушки и решая, можно ли верить ее словам и обещаниям администрации, а потом зашептались. Давая переварить ребятам информацию, староста повернулась ко мне. Ох уж и не понравился мне ее взгляд! - Лисиц! Тебя-то мне и не хватало, - я задним местом чуял, что ничего хорошего мне не скажут. – Александр Андреевич рекомендовал тебя как исполнительного и ответственного малого, поэтому решением студенческого совета стало, - нет, ну пожалуйста, нет, только не это, - назначить тебя дежурным. – Она обворожительно улыбнулась. Старый прохвост ведь знал, что я не побоюсь прогула! Как же, ответственный да к тому же еще и исполнительный! Какие еще там есть высокие эпитеты? Два клыка даю на отсечение, что он обернул все так, чтобы у совета не оставалось сомнений, кого же взять в дежурные. Как же я в данный момент ненавидел этого Цицерона недобитого!.. Но, вернув прежнее пофигистическое спокойствие, я, будто решение сборища лентяев меня нисколько возмутило, ответил: - Без проблем. Готовый в любую секунду разлететься на мелкие кусочки от обиды, я пошел подальше наверх. Растешь, растешь, а с возрастом не меняешься – я переживал все те же самые чувства, что бурлили бы в маленьком мальчике, которому сначала подарили маленький электрический паровозик, а потом с таким же успехом и отобрали. Весь мир – враги, и я уйду от них подальше. Учебный день действительно сократили, и я уже хотел провернуть свой коварный план по побегу из универа, когда по воле высших сил я столкнулся с Александром Андреевичем. То ли случайно, то ли это судьба, то ли мужчина меня выслеживал, читая мои мысли. Что бы это ни оказалось, мне не было от этого легче. - Ну что, готов выполнить свое первое важное поручение? - Жду с нетерпением, - фальшиво заверил я, и мужчина хлопнул меня по спине, фальшиво радостно улыбаясь: - Тогда удачи. – И пошел дальше по своим каким-то делам, вплотную, словно специально, чтобы уж точно никуда не смылся, подведя меня к выходу на задний двор, где располагалась огромная площадка, чуть ли не стадион. Я чувствовал, что ему тоже не особо нравилась вся эта суматоха. Оно и понятно, уж лучше нам, бездарным лентяям, слюнтяям и лоботрясам, физикой заниматься, а не ногами дрыгать; но у администрации был другой слоган: развитие как духовное, так и физическое. Когда я вышел вслед за толпой на улицу и увидел плакаты, я понял, что не так уж далек от истины. На трибунах было уже полным-полно народу, стоял дикий галдеж, из динамиков доносилась "спортивная" музыка, слышались гневные окрики организаторов и блюдителей порядка. Как любитель тишины, я едва мог выдерживать такой шквал шума. Перед глазами носились и прыгали девушки в коротких юбках и с помпонами, напряженно и деловито вышагивали участники соревнования, в спину которым, вздыхая, смотрели влюбленные глаза. Туда-сюда сновал и простой люд, который, сначала долго меня не замечая, меня пихал. - Ты мастер пропадать! – "Зато ты вот мастер появляться из ниоткуда и радовать меня." – Держи свой пропуск и приступай к работе! – перекрикивала староста разговоры. – Удачного дня. Надеюсь, что все обойдется без происшествий. Нацепив бейджик и сокрушенно вздохнув (не думал я, что все это принесет мне хоть какую-то выгоду, а про отпечаток в памяти вообще молчу), я направился вглубь толпы и уже оттуда выскользнул прямо к ограждению, чтобы сделать вид, якобы внимательно слежу за порядком на поле и охраняю калитку. Соколиным взором я обвел площадку от одного конца до другого, ничего интересного не надеясь увидеть, но вот случай распорядился по-другому – я обнаружил крайне занимательную вещь. Даже не задумываясь, можно мне это или нельзя, я распахнул калитку и быстрым шагом пошел на противоположную сторону поля. Быстрым, потому что чувствовал, как взгляды всех четырех трибун устремлены именно на меня, но останавливаться из-за них я не намеревался. - Илья, - не сдержав негодования, что так и клокотало во мне, слишком громко позвал я парня, и услышал меня не только он. Плевать, ох, как глубоко мне было на это плевать. – Что это значит? Парень стоял в спортивной форме и с неприязнью оглядывал всех собравшихся, а особенно зло пялился он на своих товарищей по команде и делал это так, чтобы они обязательно почувствовали себя ужасно. Меня он как будто не заметил. - Илья, - уже тише обратился я, подойдя вплотную. На сей раз Шнелин все же сподобился снизойти до меня, но его взгляд ничем не отличался от того, коим он одаривал всех остальных. Вне себя от бешенства, это его состояние пугало даже меня. Я так и не решился говорить дальше. Парень медленно, будто боясь спугнуть такое хрупкое спокойствие, прикрыл глаза и, насколько это было возможно, откинул голову назад так, что шея хрустнула. Неудачная попытка самоубийства, что уж тут еще можно сказать. Он хрустнул шейными позвонками еще раз и, больше не смотря на меня, пошел к скамье у ограждения. - Весело, не правда ли? – ну уж совсем не весело, даже без оскала, спросил Шнелин, сев. Я приземлился рядом, чувствуя, какое подавленное состояние было у него сейчас. "Подумаешь, в соревновании заставили поучаствовать, тоже мне трагедия!" Трагедия, катастрофа для такого социопата, как Илья. - И как они смогли тебя уговорить? - Никак, - отстраненно отвечал парень. – Они подговорили декана, который пригрозил мне большими проблемами, если не буду участвовать. - Это нечестно. - Врешь поди, - с ненавистью огрызнулся Илья, но быстро пришел в норму. Он тупо глядел перед собой куда-то сквозь трибуну, прокручивая в голове самые жестокие убийства. Он со мной слишком многим делился, чтобы я был уверен в своих предположениях. – Адресом ошибся, скажи это в деканате. - Остается только смириться, - вздохнул я. - Вот этим я и занят. – Посидев еще с минуту молча, он развернулся ко мне, смотря в упор. Ему нужно было что-то, чтобы отвлечься. – Что это такое? – сменил он тему, указывая на бейджик. - Я ответственное и исполнительное лицо – дежурный, залог порядка и безопасности. – Важно задрав нос, сообщил я, от чего Шнелин чуть не улыбнулся, но вовремя сдержался и закатил глаза. Ну конечно, будет он еще тут перед чужими свой имидж злодея портить. - Тогда сиди тут и следи за своим порядком и безопасностью. - За тобой что ли? - Можно и за мной. – Вполне серьезно ответил Илья на мой стеб. – А то руки жутко чешутся, и даже не к деньгам или знакомству. – И в доказательство своих слов он в одно движение щелкнул всеми суставами кистей. - И то верно. – Пришел черед и моего сарказма. – Я же тот единственный суперсилач, что в состоянии тебя остановить. Илья, сдвинув брови и склонив голову набок, осмотрел меня на предмет задатков хоть какой-нибудь физической мощи и вздохнул: - Мелкий ты. - Ты уже это говорил, - хмыкнул я. – А память у меня хорошая. – Оповестив об этом, я сжал губы, но потом добавил. – И комплекция не главное в человеке. - Ути, обиделась мышка – накакали в норку, - улюлюкал парень, найдя во мне объект для издевательств. Спасибо, что хоть не с ненавистью это делал. – Ты ведешь себя, как ребенок. Ты не только по телосложению мелкий. - Кто-то, кажется, стал забывать, что мне и семнадцати нет. - Подростковый период, гормональный перестрой, резкие смены настроения? – на сей раз он не сдержал улыбки, но, поймав мой взгляд, резко напустил серьезный вид. – Ой, прости-прости, - спохватился Илья, но я без сомнений слышал издевку. – Маленьких же нельзя обижать, вот это я точно чуть не забыл. - То, что я тебе не отвечаю гадостями, отнюдь не значит, что я не могу начать это делать прямо сейчас. – Никак не реагируя на его попытки сцепиться со мной, спокойно отвечал я. Желание Шнелина уничтожить весь мир хоть немного, но поубавилось, и на том спасибо. – И вообще, иди уже готовься. - Решил избавиться от меня? – чувствуя свою победу, спросил Илья. - Да нет, просто тот мужик что-то да должен значить. На переносной деревянный постамент, который успели выкатить в центр поля, по таким же деревянным ступеням поднялся немолодой мужчина с лысиной прямо на затылке и взял микрофон. Ректор пару раз в него дыхнул, от чего из динамиков вырвались раздирающие барабанные перепонки звуки и заставили скривиться и зрителей, и участников. Прокашлявшись, он начал: - В этот прекрасный весенний день, когда... - и дальше, прекрасно выстроенной речью, он расписал этот расчудесный весенний день, восхитительную погоду, с которой нам так подфартило, солнце, птичек и еще не появившуюся листву. Он что-то еще болтал про объединение, сближение в общем деле, про одну семью... Никто его, по-моему, не слушал, если только воодушевленные первокурсники. Лично я выцепил из всего одну заключительную фразу. – Удачи вам! - Побыстрее вылететь бы и покончить с этим, - тихо-тихо проворчал Илья, вставая, и направился к команде. Счастливый, у него хоть какой-то шанс смыться пораньше. Но его мольба не была услышана – команда Шнелину попалась вся как на подбор сильная: она выходила если не первой, то обязательно в первой тройке победителей. Самому Илье даже особых усилий прикладывать не приходилось. Сначала команды не сталкивались друг с другом в непосредственных "сражениях", а набирали баллы в отдельных дисциплинах, передвигаясь по станциям. Лишь изредка, когда накапливалась очередь, игроки позволяли себе отпустить пару недобрых шуток, но это быстро пресекалось судьями, которые только и ждали того, чтобы отобрать потом заработанные баллы. К соревнованию подходили со всей серьезностью, видимо, потому, что на кону стояла та самая поездка. Ползком под колючей проволокой, салочки, метание дротиков, общее количество отжиманий, пробежать с членом команды на себе, собрать башню из крупных кирпичей вроде домино, пронести в зубах ложку с яйцом, не уронить воздушный шарик, сбить с высокого шеста волейбольный мяч... И это то, что мог увидеть я - возможно, заданий было еще больше. На поле все происходило настолько динамично, что и самые пассивные болельщики подхватили энтузиазм игроков и стали выкрикивать кричалки, громко аплодировать даже тогда, когда этого не требовала ситуация, свистеть и махать зажигалками. Дело клонилось в сторону драки, но эти поползновения быстро пресекли наблюдатели из старших. Я же так и сидел на лавочке команды Ильи, и все, кто подбегал попить или за полотенцем, подозрительно на меня смотрели, но вопросов не задавали. Видно, надо мной витала страшная аура Шнелина. И вот, когда все порядком устали после полутора часов постоянного беганья, прыганья и ползанья, ведущий, комментатор и заводила всего происходящего объявил: - А теперь, - растягивая вторую "е", надрывал глотку парень, - финальное испытание! Трибуны обрадованно загудели, заглушая стоны команд – ни у кого уже сил не оставалось ни на какое финальное испытание. - На закуску у нас припасена эстафета! Да не простая эстафета, а с множеством препятствий! – еще сильнее заводя толпу и расстраивая добровольцев соревнования, вещал комментатор. Чем меньше активистов было на площадке, тем больше их становилось в креслах. – Смотрите, команды, не пропустите ни одного, а то мигом вылетите, сколько бы баллов у вас не было! – с каждым разом все больше и больше радовал голос из динамиков. – Сначала бег с препятствиями, за ним – скакалки, дальше – баскетбольный мяч и фишки, на закусочку бежим спиной вперед, ну а финальные метры выбегаем на скорость! И того по десять человек от команды: по двое на отрезок с препятствиями, по одному – на ее половину! И новая волна шума из оров, хлопанья да топанья разорвала воздух вокруг трибун через секунду, как замолчали динамики. Не нравилось мне все это, в следующем году заболею в этот день. - Витя! – хозяин отчаянного голоса уже был передо мной, и мне пришлось встать, чтобы тот еще и на колени передо мной не плюхнулся. Кажется, на сегодня все мои несчастья и страдания не закончены. – Надя вывихнула ногу! Нам не найти замены кроме тебя!.. - Только не это... - почему-то вслух простонал я. Сегодня определено мой самый удачный день! – Я же вам все только испорчу, - принялся я за отговорки. – У меня даже формы с собой сегодня нет. Как же я хотел сейчас провалиться под землю. - Ты в кроссовках, большего от тебя и не надо, - не желал так просто сдаваться парень. Лицо его мне было знакомо, он с моего факультета, но вот как его звали, я не знал. – Если там вообще никого не будет, это будет провал. Разница всего в паре очков... - В паре? - Да, все зависит от этого забега... - Я же не спортивный, я запнусь о первый же барьер. - На последней дистанции ты нам нужен, на первой прямой. - Но... - упирался я до последнего, не смотря в щенячьи глаза парня. - Пожалуйста. Я еще пару секунд смотрел в его глаза... и сдался, и парень сразу это понял по моему тяжкому вдоху и опустившимся плечам и, обрадованный, посмотрел на своих уставших товарищей. Такое ощущение, что я им мир спасать собрался. Подтянув штаны, я проследовал за парнем на свою позицию. И опять все взгляды мои. Когда я только успел стать такой знаменитостью? Вроде же был самым тихим парнем в универе, даже бы приза не дали за это – не заметили бы... Передо мной на одной дорожке, в метрах, на глаз, двухстах, стоял длинноногий парень, готовый принять в любую секунду от меня эстафету. Пробежать бы и не умереть... Через несколько дорожек от него высился и ширился Илья, вопросительно на меня смотря, мол, ну а я что забыл в этой заварушке. Я лишь пожал плечами – самому бы понять, какая муха жалости меня укусила. Бабахнул выстрел и понеслось. И понеслось быстро, смею заметить! Вот они уже прыгают на скакалке, как бешеные, неумолимо приближаясь, а вот подбегают к мячам... Бегут между фишек! Некоторые уже вылетели... Боже, да я же с места не сдвинусь, когда до меня дотронутся! Я же обязательно пропашу все покрытие носом! Ааа, зря я подписался на это сумасшествие, еще и крайним окажусь! Я встал в позицию, смотря назад. Приближается, уже рядом, вытянул руку, и я навстречу... Ну же! Давай! Касание. Поздний старт. Кто-то уже бежит впереди меня, а ноги только начинают работать. Шире шаги, да сильнее вы толкайтесь, проклятые ноги! Пофиг, что сейчас сустав из бедра вылетит и порвутся задубевшие мышцы! Да кому вообще нужно это колено? Не чувствую уже, как ноги касаются асфальта, будто взлетел, только неразогретые суставы ноют. Плевать. Я уже двух обогнал. Я слишком поздно заметил того длинноногого парня, который должен был бежать заключительную дистанцию, и вспомнил, что вообще участвую в эстафете, только когда мимо меня мелькнуло ошарашенное лицо бегуна. Нет, все-таки успел коснуться. Я пробежал еще десяток метров рядом, останавливаясь (хорошо, что у нас была крайняя дорожка и я никого не сбил), прежде чем рухнуть прямо на асфальт. На ладошках и коленях будут ссадины. Я тяжело дышал, во рту стоял металлический привкус крови, а голова как-то неприятно кружилась, как если бы я находился под действием какой-нибудь дури. Но даже это отступало на задний план перед страхом, что мое сердце в итоге не выдержит такого надрыва с моей стороны и лопнет, словно шарик. Я чувствовал, как оно бьется о легкое и ребра, и это было... страшно, да. Я поднял голову, чтобы все-таки узнать, не будет ли моя смерть напрасной, но вместо радостных победителей и задыхающихся проигравших за финишной чертой, вместо плачущих и рвущихся зрителей я увидел широкий, но плотный полукруг из людей. Там явно что-то происходило. Тело и его страдания отошли будто на задний план – его подгоняло предчувствие нехорошего. Мир вокруг заметно стих, люди вокруг тоже перестали играть для меня какое-либо значение. Я не помнил, как оказался рядом с полукругом, я уже расталкивал зевак локтями в сторону и делал это грубо, под аккомпанемент возмущений. Но я точно знал, кого я увижу. Оказавшись в самом кругу (люди все прибывали, плотно смыкаясь вокруг), я увидел застывшую картину. Словно время приостановилось. Вот какой-то парень лежит, прижатый к земле, с выражением неподдельного ужаса на лице, я так и видел, как перед его глазами проносится вся жизнь. По его щеке уже текла кровь, возле глаз блестело что-то прозрачное. Ему, двадцатилетнему здоровенному парню, было страшно, он подрагивал всем телом. Илья был еще больше. Он, оседлав всего сжавшегося несчастного и широко замахнувшись, готовился одним ударом изуродовать неприятеля на всю жизнь. Слепая ярость, именно слепая, читалась в его лице – он не видел человека перед собой, он не видел его страданий и страха, он не находил жалости в себе, чтобы смягчиться. Гнев исказил его лицо до безобразия... Он остервенело жаждал еще большей боли и мучений, еще большей крови. Это выражение говорило о полной готовности убить. Никто не двигался, всех сковал не меньший страх, будто Шнелин был в самом деле демоном во плоти. Все это мелькнуло в моей голове за какую-то секунду, потому что Илья, не собираясь театрально медлить, уже заводил руку чуть дальше, чтобы набрать завершающий разгон. На удар ему не понадобится и доли секунды. Я не надеялся, что смогу сдержать его удар, я даже не думал, что вообще успею добежать, но каким-то чудом я оказался рядом как раз вовремя, чтобы повиснуть на руке парня. Мне не было жалко того, на ком Шнелин решил выместить накопившуюся за сегодня злобу, я просто не хотел, чтобы из-за своих необдуманных действий у Ильи появились проблемы похуже отчисления. - А ну прекрати, - тихо и совершенно бесцветно проговорил я, в упор смотря в зеленые и такие одичавшие глаза. Того и гляди, я тоже попаду под раздачу. – Отпусти его и пошли отсюда, пока не подоспели наблюдатели. Он был неподвижен, словно статуя, и все с той же агрессией смотрел на меня. В любой другой ситуации и при других обстоятельствах парень бы, не задумываясь, даже не смотря, врезал и тому, кто к нему притронулся, но... Думаю, мне удалось достучаться до разумного в нем. Вокруг нас народ как будто не дышал, ожидая кульминации. Никто так и не решился пойти наперекор Шнелину, даже чтобы помочь своему другу. - Пойдем, - повторил я, вставая и тяня Илью за собой. Если бы тот мне не поддался, я бы ни за что на свете не сдвинул его с места. К всеобщему разочарованию маска бешенства сошла с лица парня, уступая какому-то извращенному умиротворению, будто он только что удовлетворил самую насущную свою потребность. Жертва, принесенная судьбой исступлению Шнелина, затравленно смотрела на нас, наверное, не веря в свое спасение. Схватив меня за плечо, да так, что пальцы больно впились мне в кожу, Илья широкими шагами направился к трибуне, а оттуда – на выход с площадки. Зрители все еще что-то скандировали и шумели, комментатор выдвигал версии произошедшего – им не было видно, что произошло в том кольце. Шли мы к зданию университета, и шли мы даже не по дорожке, как цивилизованные люди, а напрямик через траву, и пора было бы уже отпустить меня, но Илья продолжал тащить меня, будто я собирался куда-то убежать. Странная логика у этого парня, но говорить ему об этом сейчас не было никакого желания. Только внутри он остановился, будто раздумывая, куда двинуться дальше. - Я домой не попрусь такой разукрашенный. – Заявил он, вытирая кровь с лица тыльной стороной ладони. Мне тоже казалось, что его маму не стоило тревожить таким фасадом. - Пошли в медпункт, там тебя соберут по кусочкам. – Предложил я, гадая, что могло приключиться с Ильей. - Их там нет – все ушли следить за соревнованием, - покачал он головой и направился в сторону туалетов, наконец, отпустив меня. – Умоюсь хоть. Только когда мы оказались возле раковин и Илья начал умываться, когда я окончательно убедился, что Шнелин спокоен, когда из головы вылетело лицо парня при том избиении, я решился поинтересоваться: - Что произошло? - Он подставил подножку в тот самый момент, когда я был готов пересечь финиш, - равнодушно, будто этот факт ни разу не приводил его в бешенство, ответил Илья, рассматривая множество мелких ссадин на левой щеке и большую рану над бровью, из которой кровь переставать литься не желала. – И я пропахал пару метров асфальта. – Кожа была содрана на ногах и предплечьях, когда как колени и ладони остались целы – в отличие от меня, парень умел группироваться. – Чудесно! – "Довольно" воскликнул он, выдавливая сукровицу из раны. Думаю, шрам в качестве напоминания о сегодняшнем дне у него останется. - Тогда пошли ко мне. – Предложил я раньше, чем обдумал свое предложение. – Душ с аптечкой у меня есть, да и телек имеется. Придешь вечером и сразу спать ляжешь, а с утра пораньше – на учебу. За это время должно стать получше. Он критически посмотрел на меня, будто я издевался над ним, но, подумав еще немного, вернулся обратно к своему лицу. - Звучит целесообразно, - согласился Илья и выключил воду. Поскидав чистую одежду в рюкзак, Шнелин отправился ко мне домой прямо в шортах и футболке, несмотря на то, что еще был далеко не май месяц. Да и дорога до меня была длинная – пешком не дойдешь, поэтому в автобусе на парня смотрели, как на сумасшедшего. Да еще и со свежими царапинами он выглядел крайне подозрительно; ко всему прочему, выражение лица Ильи от природы было гневным и не располагало к хорошему отношению. Но если на него смотрели с опаской, то на меня – с непониманием, как я вообще оказался в одной с ним лодке. - И все же зря ты на него набросился, - будто и не с ним разговаривая, начал я, когда мы шли по улице уже к моему дому. Вокруг было достаточно народа, чтобы, если понадобится, хоть как-то сдержать пыл Шнелина. - Что, прости? - А если бы ты его зашиб? - Вот, ты к чему, - кивнул парень, улавливая суть. – Предлагаешь каждый раз, как с чужой подачи проедешься по земле, мило улыбаться в ответ? Илья редко, практически никогда не задавал риторических вопросов. - Нет. Но ты, такое ощущение, был настроен убить его, ты нисколько не контролировал себя. – Прокручивая кадры того мгновения и заново поражаясь реальности случившегося, с натиском обвинял я. - Спроси у кого угодно и тебе скажут, что дальше больницы я народ не отправляю. – Без тени улыбки ответил он, давая понять, что тема исчерпывает себя. - А если бы..? - Хватит занудничать, а то становишься подозрительно похожим на моего психолога. Бывшего, кстати, психолога. – Поставил Илья точку в нашем споре. До дома оставалось каких-то пять минут ходьбы – мы уже прошли детскую площадку, что стоит и не шатается с самого моего детства. В квартире было тихо, а тишина тут ценилась превыше всего как самое редкое удовольствие. Макс с Денисом собирались сегодня куда-то завалиться, поэтому Савва вымолил у них переночевать у друга (это представляло огромную сложность в нашей семье, проще уж в бордель отпроситься, чем с другом погулять), поэтому спокойствием мы с Ильей можем наслаждаться сколько захотим. - Пентхаус однако, - осматривая помещение, удивленно прокомментировал Илья. – Сколько вас тут человек живет? - От одного меня до полного комплекта из пяти человек... - не задумываясь, ответил я, забывая про Никиту. Черт, ну и тупица же я – привести Шнелина в то место, где он в два счета может раскусить меня! – Иногда отец приезжает, - также монотонно продолжал я – все равно уже ничего не поделаешь, - но за постоянного жильца он не считается. - И зачем тогда такие площади? - Лет тридцать назад бывшей жене отца взбрело в голову купить именно такой дом, вот и все объяснение, - пояснил я, проходя вглубь и кидая рюкзак возле дивана. – Можешь идти в ванную, там в шкафу найдешь себе полотенце. А я пока загляну в холодильник и поснимаю всех повесившихся тараканов. В холодильнике, и правда, было шаром покати – только нечто, что еще не испортилось, но имело отвратительный вкус. Время идет, а у нас по-прежнему ни на что, кроме Доширака, надеяться не стоит. В надежде раздобыть чего-нибудь сладкого, я поставил греться чайник. Ростом я был все так же небольшой, поэтому пришлось поскакать по табуреткам, ибо хранились все вкусности и вредности в самых высоких ящиках, если вовсе не на них самих. И Брат с нянем делали это специально, от Саввы подальше. Чайник яростно закипел, грозясь выплеснуть кипяток на пол или, чего хуже, вообще навернуться с подставки. Что ж, хорошо, что хоть чай мы еще не сжевали. Ошпарившись пару раз, я все же совладал с конфликтом кружек и двухлитрового чайника. Когда я вышел из широкого проема кухни, держа по кружке в каждой руке, Илья, уже намывшийся, сидел на подлокотнике дивана в одних лишь шортах. Вода стекала по растрепанным волосам прямо на оголенный торс и руки, а сам парень исподлобья смотрел на меня, будто ожидая, когда мой ступор пройдет и я перестану так откровенно его рассматривать. Хорошо, что у меня были горячущие кружки, которые привели меня обратно в чувство и заставили все-таки пойти и поставить их на столик. - Пульт вон валяется, - намеренно не смотря в сторону Шнелина, небрежно бросил я и, обходя парня за метр, пошел обратно в кухню. Прямо посреди моего тренинга по самоубеждению (мол, я спокоен и ничего плохо не произойдет) пальцы Ильи вцепились мне в предплечье, да так больно, как если бы гигантский тигр решил мною отобедать. Я уже хотел возмутиться по поводу происходящего безобразия, но парень со всей ему присущей силой дернул меня на себя. С таким же успехом я мог бы влететь в бетонную стену. - Да чтобы оно все... - начал я свое возмущение, силясь посмотреть в наглющие зеленые глаза, когда Шнелин... меня поцеловал. Шнелин. Илья. Илья Шнелин, кусок истерички с неизлечимым влечением к жестокости… Я замер, как если бы передо мной был действительно дикий и съехавший с катушек зверь.