Долгий путь к себе

Они сидели очень долго. Ночь уже успела опуститься на город. В комнате медленно темнело, заставляя предметы расплываться неясными очертаниями. Гарри молчал, молчал и Дадли. Странная близость, сродство душ, которых ни один из них не испытывал ранее. Откуда взялись чувство полного доверия, нужности и значимости? Никогда раньше они не были столь близки друг другу. Дадли вздрогнул, когда почувствовал робкое прикосновение руки Гарри к своей. Он вопросительно взглянул на брата и ответил на это легкое пожатие. И снова тишина, связанная сцепленными руками. Внизу часы пробили двенадцать раз. — С днем рождения, Гарри, — слегка охрипшим голосом сказал Дадли. Гарри встрепенулся и удивленно посмотрел на кузена. — Ты помнишь? — Да. Я всегда помнил. — Почему? — Сначала мне было безумно приятно дразнить тебя своими подарками. А потом я просто вырос. — Знаешь, а я последнее время стал забывать о нем. Нерадостно как-то… — Ничего, это пройдет. -Ты думаешь? — Я уверен. — Спасибо тебе. — За что? — За все. Ты даже не представляешь, насколько, оказывается, ты мне дорог. И как для меня важно то, что ты делаешь сейчас. — Я ничего не делаю. — Вот именно. Ты рядом. И ты ждешь. То, что нужно. — Только это? Тогда я могу помогать тебе так до бесконечности и дальше. Это совсем нетрудно. — Наверное, — чуть улыбнулся Гарри. И они снова замолчали. Теперь в затишье было что-то выжидательное, так в детстве ждут Рождества. Когда ожидание чуда значит гораздо больше, чем сам праздник. — Давай отметим? — спросил Дадли. — Как? — Просто напьемся в стельку и включим что-нибудь дебильное и красочное. — Американскую комедию? — усмехнулся Поттер. — Можно и комедию, почему нет? Ну, как? Я пошел разорять папашин бар? — Давай. А я пока закуску сварганю. Они спустились на кухню и снова что-то делали вместе, как и несколько часов назад. Только теперь между ними не осталось места напряженности и недосказанности. Случайно сталкиваясь на небольшой кухне, они улыбались, подолгу глядя в глаза друг друга и забывая, что же они, собственно, хотели сделать. И снова расходились, поглядывая через плечо. Наконец все было готово: коллекционное бренди заняло свое место на подносе между бокалами и парой тарелок с фруктами, сыром и лимонами. Гарри понес «праздничный ужин» наверх, а Дадли прихватил пару бутылок минеральной воды — на утро. Поднялись в спальню, забрались на кровать с ногами, поставив поднос между собой. — Давай не будем пока включать телевизор? Может, просто музыку? — попросил Дадли. Ему не хотелось, чтобы внимание брата сейчас принадлежало не ему. — Давай, — легко согласился Гарри. Дадли поставил свой любимый диск, где современные мелодии чередовались с инструментальной музыкой и романтическими композициями. Вернулся на кровать, усевшись по-турецки и выжидательно посмотрел на Гарри. — Наливай, чего смотришь? — засмеялся Поттер. — Это же у меня день рождения. — Команды ждал, — ухмыльнулся Дадли. Он разлил по бокалам темно-золотистую жидкость и поднял свой: — За тебя, Гарри! Пусть у тебя все получится. — Что получится? — спросил Гарри, когда они выпили и закусили лимоном. — То, что вернет тебя. — Куда? — К себе. — Спасибо, вот только вряд ли это возможно. Я-прошлый ушел слишком далеко. — Но тебе всегда есть куда вернуться, — заметил Дадли, наливая по второй порции. — Куда? Кому я теперь нужен? Я вычеркнул из жизни прошлое. — Ты мне нужен, — выпалил Дадли и залпом выпил свое бренди. Гарри промолчал. Ну и пусть! Зато он теперь знает правду. Пусть как хочет, так к этому и относится. Дадли охватила какая-то безбашенная легкость, предвидение последствий на много ходов вперед. Гарри мог бы это сравнить с глотком «Феликс Фелицис», если бы почувствовал то же, что и кузен. Дадли понимал, что Гарри сейчас не до сложностей в личной жизни. После всех испытаний, свалившихся ему на голову, было настоящим чудом, что он не помутился рассудком. Сейчас брат был один, в подвешенном состоянии духа. Он не знал куда идти, не знал, что его ждет. Дадли же дал ему почву под ногами, фундамент, на котором тот сможет построить свою будущую личность. Ведь Гарри необходимо знать, что ему есть куда идти. — Дадли, я не знаю, что сказать… — начал было Гарри. — Вот и заткнись, — хмыкнув, перебил его Дадли. — Ты знай, в этом мире есть человек, который примет тебя любым. Мне не важно, что мир думает о тебе. Мне нужно, чтобы ты не думал, что остался с ним один на один. Я не собираюсь навязывать тебе свое общество, ты только помни, что есть я. И я всегда подставлю плечо. Или напьюсь вместе с тобой до посинения, или помолчу при необходимости. Я знаю, ты скоро уйдешь, но прошу тебя только об одном — возвращайся. Гарри пораженно застыл, разглядывая незнакомого ему Дадли. Таких слов он не слышал ни от кого. Всем всегда что-то было нужно от него:, чтобы он изображал Избранного, чтобы красовался на первых полосах, чтобы женился в установленный Джинни срок… И чтобы всегда рисковал собой, своей жизнью, свободой, правом выбора… Но никто и никогда не говорил ему: решай сам, а я приму любой твой выбор потому, что это твой выбор. Гарри прокашлялся, не зная, что ответить. А Дадли, словно желая подчеркнуть ненавязчивость своей просьбы, откинулся на подушки с виноградной гроздью в руках. Он отщипывал по одной ягоде, слегка отведя взгляд, словно стесняясь высокопарности своих слов. Потом жестом показал: наливай. Гарри разлил по еще одной порции и чтобы что-нибудь сказать спросил: — Какая странная подборка музыки. Где ты взял этот диск? — Сам нарезал. Хочешь, тебе подарю? На память. Ну и на день рождения. — А как же ты? — У меня в компьютере осталась копия, за меня не волнуйся, — тут Дадли похлопал по кровати рядом с собой. — Иди ко мне. Здесь удобнее, чем горбиться напротив. Гарри поставил стакан на поднос и пополз к Дадли. Остановился, глядя исподлобья на брата. Оба замерли. Дадли положил недоеденный виноград на тарелку и подался к Гарри. Встал пред ним на колени, запустил пальцы в волосы, погладил по голове и опустился на пятки. Гарри вздохнул и прижался к нему. Дадли обнял его за плечи, прижав к своей груди. Покачивал и поглаживал, как маленького ребенка, испуганного ночным кошмаром. — Расскажи мне Гарри, расскажи все, что придет тебе в голову. Все, что мучает тебя, — сказал он чуть севшим голосом. Сглотнул и еще крепче прижал брата к себе. О! Если бы в его силах было стереть все годы оскорблений и мучений Поттера, он бы это сделал не задумываясь. А еще он попытался бы изничтожить в жизни Гарри самые горькие моменты. И Гарри принялся рассказывать. Начав, он не мог остановиться и выложил кузену все с того момента, как он в одиннадцать лет уехал с Хагридом, оставив их на маяке. Говорил о страхах, сомнениях, о первой встрече с Волдемортом, второй, третьей… о возложенной на него «высокой миссии» — быть жертвой, а не героем, как все вокруг считали. Жертвой на алтаре спокойствия магического мира. Задыхаясь, он рассказывал о гибели Седрика, а Дадли с ужасом вспомнил ночные крики брата, которыми он, Дадли, дразнил его. А оказалось… Когда Гарри рассказывал о Сириусе, по его щекам потекли слезы, незамеченные, похоже, ставшие привычными. Дадли аккуратно и нежно вытирал их. И физически начинал чувствовать как груз, давивший на Гарри, постепенно становится легче, с каждым произнесенным словом отваливаясь кусками грязи — кусками предательств, битв, крови. Кусками войны Так, постепенно, он узнал о жизни Гарри в волшебном мире, и ему стало страшно, что весь этот кошмар лег на плечи такого хрупкого и впечатлительного ребенка. Странно и удивительно, что он не сломался гораздо раньше. И Дадли продолжал баюкать брата, защищая своими объятиями от того плохого, что уже не могло навредить ему сейчас. Когда Поттер замолчал, еще некоторое время раздавались его судорожные всхлипы. Так, со всхлипом он и уснул. А Дадли сидел, смотрел в окно и думал, что никуда он не отпустит своего ранимого братишку. Или пойдет с ним. Но никогда больше Гарри не придется страдать.