Темная Параллель

— … так что после полного заживления шрам можно будет удалить хирургическим путём. — Разливается сладостью высокий голос. Влад кивает, вежливо улыбаясь в ответ и говорит: — Спасибо, доктор. Скажите, а что с моим… сыном? — Кажется, он впервые называет Дэниела вслух именно так. И звучит это для обычных людей быть может нормально, для него самого… дико, нелепо, неестественно. А потому для себя решает больше так его не называть, ни за что. Никогда. Врач — дама средних лет, крашенная блондинка с огромными очками и профессиональным макияжем умеренной стервы, кивает, снова скалясь улыбкой модели и добавляя в голос добро-флиртующие нотки, произносит с придыханием: — Ваш сын уже в полном порядке — пара ушибов и ссадин не в счёт, его молодой и здоровый организм вполне с этим справится. Все заказанные вами анализы показали отрицательный результат, так что можете не волноваться. Кстати, юный Мастерс ожидает в коридоре, мне стоит его позвать? — Да, пожалуйста, если вам не трудно. — Снова улыбается мужчина. Доктор опускает на секунду веки, позволяя полюбоваться гармонично подобранными тенями и еле заметным швом накладных ресниц, а после выходит из палаты, произнося: — Ну что вы, никакой трудности. Дэниел — чудный мальчик, такой добрый и умный, сразу видно — весь в вас! Влад на эту тираду позволяет себе скривиться, но только после закрытия двери — на подобные заигрывания он никогда не вёлся, а свои намерения его лечащий врач выразила достаточно чётко и громко, чтобы он смог услышать, хотя всё и происходило на противоположном конце отделения в комнате персонала — призрачный слух снова не подвёл. Не было в неё словах ничего нового или непонятного мужчине — всего-то стоило вызвать у него синдром, обратный «эффекту Флоренс Найтингейл», и вот уже обычный хирург превращается в миссис Мастерс — одну из богатейших женщин мира. Но сильнее этих попыток смешит предполагаемое сходство между «отцом» и «сыном». Едва Дэниел заходит в палату, как различия между ними видятся одним его глазом ещё ярче: разные черты лица, у него самого тонкие, острые, почти стервозные, и правильные, как говорится, благородные у Дэниела, разная кожа — полупрозрачная, светлая-светлая, и тёплая, персикового оттенка, одинаково красивая и в обычном виде, и призрачно-загорелая. Разный рост и комплекция — Дэниел одновременно пошёл и в мать, унаследовав от неё ловкость и стройность, и в отца, взяв от него разворот плеч, которым ещё только предстоит разойтись, и крупные кисти рук со ступнями. Сам Влад гораздо уже его в кости и по природе своей весьма субтилен и костляв — если бы не постоянные тренировки, как и в обычной форме, так и в призрачной (различия между воплощениями он уж давно не делает), то он наверняка походил бы на сутулый скелет, обтянутый кожей. Разные, они совершенное разные. Разве только что глаза… Разные по форме, но одного цвета — цвета неба. Но только если у его приёмного сына это яркая, берлинская лазурь летнего бесконечно тёплого и близкого, чистого, только-только после дождя, небосвода, то у него — тёмной, ночной небесной кромки на беззвёздной границе между слишком поздно и слишком рано — цвета неба в волчий час, времени самого крепкого и самого опасного сна. — Привет. — Привет. — Подросток неловко улыбается в ответ, качая пёстрой головой — белых волос на ней почти ровно столько же, как и чёрных. — Как ты себя чувствуешь? — А как себя может чувствовать человек, у которого треснуты три ребра, лёгкое сотрясение мозга, вывих ноги и перелом обеих костей правого предплечья? — усмехается Влад. Однако, несмотря на улыбку, все перечисленные им травмы у него присутствуют — голова тяжёлая от бинтов, грудная клетка сдавлена лонгеткой, нога перевязана и подвешена, а рука запаяна в гипс. Дэнни подходит ближе, присаживаясь на рядом стоящий стул и тихо спрашивает: — Что, всё настолько плохо? Я и не думал, что тот механизированный так сильно тебя потрепал… Влад снова усмехается, качая головой: — Очень правильное слово, Дэниел — «потрепал». Мне кажется, если бы Клокворк действительно хотел кого-нибудь убить, у него бы легко получилось, причём нас обоих. А так… — мужчина взмахивает целой рукой, — иначе как трёпкой не назовёшь. — И всё-таки… тебе сильно больно? — Продолжает спрашивать парень, прикусывая губу. А до Влада, кажется, доходит — Дэниел спрашивает не потому, что хочет узнать, насколько силён Клокворк, а потому что… переживает за него? Да, кажется так. А ещё чувствует вину, потому что по его мнению это произошло из-за него — из-за него они вместе отправились в Призрачную Зону, из-за него Клокворк успел добраться до Мастерса, из-за него тот сейчас лежит избитый на больничной койке. Парень поднимает руку, протягивая её к его лицу, но замирает на половине, опуская, едва дотрагиваясь до повязки, закрывающей глаз. В принципе, она бесполезна, ибо глаз-то как раз не пострадал, однако наложенные на рассеченное веко и остальную кожу едва зажившие швы — не слишком приятное зрелище. Повернув голову, чтобы смотреть своему воспитаннику прямо в лицо, Влад успокаивающе, как может, сжимает его ладонь целой рукой. Левой. Правая всё так же продолжает безвольно лежать на кровати, и шрамы на выглядывающих из-под повязки пальцев, такие же светлые, как гипс, выделяются на коже мелкой неровной сеточкой. Уже второй раз страдает одна и та же рука, прямо какое-то однорукое невезение. — Терпимо. Дэниел, не волнуйся из-за меня. Это пустяки — если бы мы были дома, то я уже был бы здоров. — Влад не врёт, сейчас он говорит только правду — полупризраки ещё и тем отличаются от людей, что восстанавливаются очень быстро, все раны заживают прямо на глазах. И сейчас большее неудобство Владу причиняют не сколько травмы, а сколько сама необходимость сдерживать регенерацию, скрывать свои способности. Однако если кто-нибудь в больнице узнает о том, что он вылечился буквально за несколько часов, то проблем будет гораздо больше. Лучше подождать ещё день, когда вернётся из отпуска водитель и переехать из больничной палаты прямо домой, по пути позволив организму восстановиться. А сейчас только и остаётся что терпеть — терпеть жалость в глазах Дэниела, терпеть флирт своего лечащего врача и терпеть вечный зуд заживающих костей под кожей, не в силах даже почесаться! — О, ясно… — Кстати, Дэниел, не поможешь мне тоже кое-что сделать ясным? — Решился задать вопрос Влад. — Что, по-твоему, тогда произошло? Дэнни свёл брови к переносице и попытался вспомнить, как всё было. Вот Плазмиус говорит ему быть осторожней, вот уже в Призрачной Зоне он начинает поиски того, кто мог бы ему помочь, вот несколько часов спустя он достигает тёмной башни, в окне которого замечает летящий, точнее, отлетающий к стене и что самое удивительно — человеческий, а не призрачный, силуэт… — Я… я помню только, что увидел тебя там, в башне. — Он начал хрипло рассказывать, с каждым словом всё сильнее сжимая руки. — И как-то сразу понял, что ты в опасности. Помню, как пролетел сквозь стену, пытаясь поскорее оказаться рядом, а после… Помню, как ты закричал, как пламя стало красным от крови, и… Помню, мне было жарко, очень-очень жарко, невыносимо. А потом… отрывки одни — как сбил Клокворка помню, как дрались с ним, как он что-то говорил… Но что именно, вспомнить не могу! Как и то, что было позже и как мы оказались в больнице. Влад молча кивнул, сопоставляя известные ему факты. Это был не первый случай, когда у Дэниела наблюдались обрывочные воспоминания. В некотором роде, это был обратный эффект его призрачной силы — чем важнее и дороже для самого Дэниела была его цель (защитить родных или защитить весь город) тем сильнее он становился, однако в этом случае, когда приключения подходили к своему логическому завершению, для самого подростка они заканчивались одинаково — перенапряжением и потерей сознания на самом интересном месте. Обычно после этого он приходил в себя в собственной постели, окружённый семьёй и друзьями, точно знающий, что всё закончилось, но совершенно не помнящий, как именно. Так было и в тот раз с Царём Парией, или этот случай с Хозяином Времени, или когда его родители погибли. Последнее было самым трагичным для них и самым загадочным из всех. Ведь никто до сих пор не знает, каким образом закусочная оказалась разнесена на кусочки ещё до взрыва, как и близлежащие дома, с кем дрался Дэнни Фантом, которого видели рядом, каким образом шестеро людей оказались прикованы к контейнеру с соусом, хотя они вообще не должны были находиться рядом с кафе, и почему младший сын Фентонов, хоть и не был рядом со своими родителями, но находился всего в нескольких метрах от эпицентра, совсем не пострадал? На эти вопросы ответов ни у кого не было. А единственный свидетель и выживший участник событий почти полностью потерял память — единственное, что Дэнни помнил о том дне, так это то, как шёл в школу, чтобы писать Т.О.К., а после — взрыв Тошниловки — и всё. Однако теперь Влад знал, что Дэниел не единственный, кому известно о том, что произошло в тот день, есть ещё таинственный Клокворк с неизвестными намерениями — и сам Влад, увидевший всё в том шаре. Осталось только разобраться — является ли всё увиденное правдой и… Что, пармезан его дери, имел ввиду Клокворк, говоря: «… пока ты остаёшься призраком»?

***

Конец учебного года пришёл внезапно, буквально обрушился на голову Дэнни срезовыми, контрольными и экзаменами. Так как он пропустил целый месяц, сдать всё было задачей непростой, да ещё и осложнённой тем, что призрачную силу использовать ему было нельзя. Ситуация была настолько сложной, что учителя-таки преодолели свой страх и вызвали в школу его опекуна. Мда, встречу директора и Влада Дэнни запомнит надолго… Хотя бы потому, что Мастерса едва-едва выпустили из больницы (точнее, как раз из-за звонка директора тот смог выписаться, и то его чуть не задушили при этом — что и говорить, молодые медсёстры и врачи были против ухода такого выгодного во всех планах клиента!), ходил он только с тростью, схватывающий рёбра корсет был прикрыт тёмной жилеткой, и дышать получалось еле-еле, рука всё ещё была на перевязи, а левую сторону лица прикрывала тёмная шёлковая лента. Настрой Влада соответствовал костюму и был далёк от благодушного. Больше всего блондин, появившийся в кабинете директора, напоминал не отстранённо-вежливого главного спонсора школы, а настоящего пиратского капитана 21 века, чей взгляд единственного глаза заставлял женщину постоянно дрожать, а хищная улыбка проникала в самое сердце. Проблеяв несколько слов и передав бумаги, в которых и была основная проблема, директриса попрощалась с ними и на подгибающихся ногах вышла из кабинета. Переглянувшись, Влад и Дэнни отправились домой. — Математика, биология, физкультура? — Уточнил Влад, поднимая бровь. Прибытие домой, а так же отсутствие врачей хорошо на него повлияло — гипс вместе с корсетом он снял, как и трость, в которой нужды уже не было — призрачная регенерация снова не подвела. Однако повязка всё ещё была, так что меньше пирата он напоминать не стал, наоборот — тон, каким была произнесена фраза был полон ехидства. Дэнни только пожал плечами, развёл руками и смущённо улыбнулся. Влада вызвали только потому, что знали: с этими предметами у парня были весьма напряжённые отношения, а сделать так, чтобы сын Главы Попечительского совета (Мастерс занял это место после переехавшего Мэнсона. В этом они были почти одинаковыми — любили держать руку на школьном пульсе своих подопечных, были богаты и весьма настырны) плохо сдал экзамены, инстинкт самосохранения не позволял. — Как тебе удалось запороть такие простые предметы?! — Всё ещё удивляясь спросил мужчина, с комфортом располагаясь на диване. — Простые? — Дэнни плюхнулся в соседнее кресло, поднимая бровь точно так же, как блондин ранее. — Да, простые, вот например, объясни, в чём сложность математики? — Слишком много чисел. У меня просто не получается их все запомнить! — Дэниел, их нужно не запоминать, а высчитывать! — Это у меня тоже плохо получается, ты сам мне это говорил, помнишь? — Фыркнул он. — Не всем же быть числовыми гениями, как ты, преумножая и так бесконечное богатство и клепая сложные компьютерные программы на коленке? — Биология? — Постоянная борьба с живыми сорняками, духами-животными и прочими звероподобными мутантами полностью отбивают охоту к изучению этого предмета. — Ну, а физкультура чем тебе не угодила?! — О, — Дэнни аж прикрыл глаза от наслаждения. — Тут вообще всё просто — я терпеть не могу физические нагрузки. — Да неужели? — Прищурился Влад. — Для того, кто не любит физические нагрузки, ты слишком часто пытаешься начать со мной драку. — Этому тоже есть простое объяснение: ты меня бесишь сильнее, чем физра, — ухмыльнулся подросток и прикрыл глаза, вытягивая ноги. Мужчина хмыкнул и заново пересмотрел бумаги с оценками. — Ясно… Мне только одно непонятно — как ты раньше с этим справлялся? — Ну, физкультуру мне раньше помогал сдать Дэш, его учителя заставили, однако сейчас сделать это не получится — он меня боится сильнее, чем учителей. А с математикой и биологией мне помогала Джез… Заметив, как потускнели глаза воспитанника, Влад вздохнул, встал, тронул Дэниела за плечо и сказал: — Иди за мной. — Куда? Зачем? — Ну раз так получилось, что твоим учителям не удалось вбить тебе в голову эти предметы, придётся мне заняться заполнением пробелов в твоём образовании.

***

Спустя несколько минут ходьбы по запутанным коридорам, они подошли к тяжёлым двойным дверям. Когда Влад распахнул их, Дэнни на секунду опешил от яркого света вокруг, но, проморгавшись, он понял, что они находятся… — Тренировочный зал? У тебя даже он есть? — Ну, а где ещё джентльмену с моим состоянием поддерживать себя в форме, как не в личном тренировочном зале? — Улыбнулся Влад и начал расстёгивать пуговицы жилета, чтобы снять его. Вслед за этим настал черёд рубашки. — Погоди, ты что собираешься переодеваться? Прямо здесь? — Ну не тренироваться же в дизайнерских брюках? Пожалуй, это слишком даже для моего нарциссизма. — Мужчина пожал плечами и продолжил переодеваться. Вот уже показалось одно обнажённое плечо, другое, вот уже рубашка полностью слетает с его фигуры. — Я… я… — Дэнни, сглотнув, начал отступать к двери. — Я пожалуй, пойду, принесу свою форму, а ещё лучше переоденусь у себя… Скоро буду! Мужчина посмотрел вслед убежавшему из зала воспитаннику, пожал плечами и продолжил готовится к занятию.

***

Дэнни давно не чувствовал себя таким идиотом. Примерно с того раза, когда Эмбер наложила на него чары и он по уши влюбился в Сэм. Пнув для проформы кровать, парень заметался по комнате, пока его взгляд не уставился в зеркало. Да, видок тот ещё — волосы всклочены, чисто перья, лицо красное, зрачки расширенные… «… что-то знакомое — тот же щенячий взгляд, которым ты сверлишь Полину», — Прозвучало в голове голосом лучшей подруги, заставив его тут же успокоиться. Сердце на мгновение кольнуло застарелой, ноющей, как старый перелом перед дождём, болью. Присев на кровать, Дэнни вздохнул, а после и вовсе лёг, раскинув руки. Воспоминания о родных и друзьях накатывали на него по нескольку раз в день, заставляя время на секунды замирать, воздух вставать комом в горле, а сердце — заходиться в слишком быстром для него темпе. Каждый раз, каждый чёртов раз становилось нестерпимо больно, глаза тут же становились влажными от слёз, и он никак не мог с собою справиться. К счастью, приступы быстро проходили, но… они случались слишком часто. Обычно он старался просто переждать, когда можно будет снова сделать вдох без судороги и доставшего до печёнок запаха палёных специй, но были и те, кто помогал ему справиться. Например, Валери — в школе, когда они общались, она была очень аккуратна с ним и старалась не трогать болезненных тем, однако, когда подобное происходило и снова наступал приступ, девушка ловко переводила разговор в другое русло, делая боль совсем слабой. Или тот же Влад… Подушка накрыла его лицо, заглушая стон. С Владом вообще всё было очень странно. Привычки так просто не изживаются, поэтому каждый раз, когда они находились в одном помещении, Дэнни был настороже. Его внимание было настолько приковано к мужчине, что в его присутствии приступов почти не случалось, да и те были спровоцированы самим Дэнни. Они проходили, не успевая начаться, стоило только Владу подойти ближе, сказать пару фраз или легонько прикоснуться к нему рукой. Грусть слетала только так, сменяясь спокойствием, или привычным ехидством, или желанием врезать по этой наглой белобрысой морде! И вместе с тем Влад оказался единственным, кто знал его знал его настоящего и по-настоящему… … И теперь он совершенно не понимает, что происходит! Подсознание, ау! Может, подкинешь ещё каких-нибудь советов, а? Можно даже голосом Джезз или мамы, он не будет против. Главное, чтобы не папы — у того хоть и были советы на все случаи жизни (буквально на все!), но вряд ли он скажет что-нибудь путное, кроме как выбить странные мысли из головы ударом её о стену или с помощью какого-нибудь Фентон-инструмента как раз на такой случай. Вздохнув ещё раз, Дэнни убрал подушку с лица и встал с кровати. Подсознание с советами не торопилось, а значит, стоило поторопится самому найти форму и переодеться, не стоит проверять запас терпения Мастерса.

***

Однако при входе в спортзал Дэнни ожидало ещё одно потрясение. Потрясение в облегающей чёрной футболке с короткими рукавами, чёрных же спортивных штанах и лёгких кедах. — Теперь я понимаю, почему ни разу не видел тебя в футболке — ты боишься что тебя в таком виде фанатки раздерут на части! Влад хмыкнул и, приподняв уголок губ, уточнил: — А я теперь понимаю, зачем тебе нужна физкультура — ты настолько потерял свою форму, что уже делаешь мне комплименты! — Э-э-э, поправочка — под «фанатками» я имел в виду собак, которые наверняка посчитают твои выпирающие наружу мослы деликатесом, — продолжил подколку Дэнни. Хотя ехидством это было только отчасти — в более открытой нежели извечные рубашки и костюмы одежде отлично было видно настоящую фигуру Влада — высокую, но очень узкую, сухопарую и всю будто состоящую из углов и между тем по-своему гармоничную. Ощущение постоянной напряжённости и колкости скрадывали мускулы — хорошо развитые, но не рельефные и объёмные, как у греческих статуй, а длинные, вытянутые и жилистые. На обложку спортивного журнала Влада вряд ли бы пригласили позировать, ну, а так… ничего. Очень даже ничего. — Один-один, — согласился на ничью Влад и начал объяснять правила. — Во-первых, Дэниел, тебе стыдно не знать, что чем более физически развито человеческое тело, тем больше сил оно может передать призрачному, а потому следует поддерживать себя в форме. Так что никакой призрачной силы, только человеческая. Во-вторых, ещё древние заметили, что личность должна развиваться гармонично, всесторонне, а потому заниматься мы будем одновременно всеми твоими проблемными предметами одновременно. — Это как — «одновременно»? — Одновременно — значит одновременно. Повторюсь — ничего сложного в этом я не вижу, хотя… — Мужчина прищурился, скептически осматривая Дэниела. — Если ты не можешь двигаться и думать одновременно, то да, для тебя это будет трудностью. Дэнни приглушённо зарычал, но больше никак не ответил, а Влад на это только хохотнул и продолжил: — И в-третьих, — сегодня заниматься мы с тобой не будем. — Да? А тогда зачем мы сюда пришли? Влад улыбнулся, подходя к нему ближе. Глаз, точнее видимый глаз был прищурен и вкупе с улыбкой ничего хорошего не сулил, так что Дэнни начал стратегическое отступление. Когда лопатки коснулись стены, отступать стало некуда, и подросток замер, а вслед за ним замер и мужчина, буквально застыл в шаге от него. Протянув вперёд руку, упёрся ею в стену преграждая путь и заставляя пригнуть голову, и Дэнни почувствовал себя директрисой — в горле пересохло, колени задрожали, а лицо опалило жаром — то ли от чужого горячего дыхания, то ли от покрывающего кожу румянца. Улыбка Влада стала ещё хитрее и он наклонился, становясь ещё ближе. Светлые пряди, самовольно выскочившие из хвоста, мазнули Дэнни по щеке, воздух запомнил уже знакомый аромат дорогой туалетной воды и крови, а чужие губы были так близко, что едва не касались его кожи. — А это значит, Дэнни…ел, — ехидный шёпот опалил кромку уха, проникая прямо в голову минуя барабанную перепонку, — что сегодня мы с тобой займёмся… Проверкой имеющихся у тебя знаний и умений, — уже по нормальному, выпрямившись, закончил Влад. Дэнни выдохнул, от облегчения чуть сползая вниз — это его и спасло — кулак, наносивший удар, пролетел буквально в дюйме от его головы. А Влад уже убирал руку, продолжая улыбаться. Он прыгуче отошёл на шаг, чтобы присев, провести подсечку, от которой подросток едва уклонился и как ни в чём не бывало, сказал: — Итак, начнём опрос, барсучонок: к какому отделу рыб относится белая акула?