***
Вот за что он точно будет всегда благодарен Владу, так это за то, что он обучил его основам первой помощи, так что, удалось обойтись своими силами. Влад всё ещё молчал, сидя на диване, пока Дэнни, стараясь действовать как можно более аккуратно, вытаскивал пинцетом осколки и обрабатывал царапины. Мужчина был тих и неподвижен, только чуть подрагивали пальцы, силясь сжаться при особо сильной вспышке боли. Значит, всё было серьёзнее, чем можно было предположить изначально, а не очередной приступ дурного настроения. Когда он завязал последний узел на бинте, то поднял голову (повреждёнными оказались не только руки, но и ноги — Влад напоролся на один из осколков, поэтому перевязку он делал сидя на корточках возле дивана) и спросил: — Может быть, хотя бы скажешь, с чего ты с цепи сорвался? Влад снова выдохнул, но иначе, возвращаясь к нормальному, а не автоматическому режиму, но смог выдать из себя лишь одну фразу: — Прости меня. — А после встаёт и чуть прихрамывая уходит из комнаты, оставляя Дэнни думать, за что тот должен его прощать. Таких вещей — слишком много, но все они случились тогда, когда они были врагами. А с тех пор Влад не совершил ничего такого, за что следовало бы просить прощения. В отличие от самого Дэнни.***
… Улыбка медленно сползает с его лица, когда дверь за Владом закрывается. Дэнни стекленеет на миг, переставая дышать, точнее, начиная, но в другом ритме. Узнай Влад о том, насколько он хороший учитель, то обязательно возгордился бы… Если бы смог перестать приходить в ужас, узнав, чему именно обучился у него Дэнни. Самым безобидным из всего этого было умение лгать. Дэнни был уверен, что ещё немного, и в этом он переплюнет даже Влада. Но сейчас… лгать было некому и незачем. Себе уж точно. Как и сдерживаться. Дэнни неспешно поднес к лицу ладонь, ту самую, которой он придерживал руку Влада во время перевязки, все ещё со светлыми рыжеватыми разводами от его крови, прикрыл глаза и вдохнул запах: Пахло Владом — его парфюмом, кремом для рук (нарциссизм в нем был неистребим!) и его кровью. Пахло достаточно сильно для того, чтобы представить, что он все ещё тут… Кончики пальцев коснулись губ, провели по ним из угла в угол, раскрывая, а после скользнули внутрь, увлажняясь стоном. Вкус — это всего лишь запах, попавший на язык, и для Дэнни сейчас это действительно так. Он помнит этот вкус, и ни за что его не забудет, никогда. Пальцы скользят дальше, за кромку зубов, тщательно облизываются языком, в то время как колени скользят по полу, позволяя телу опереться на диван, занимая более удобное положение. Ткань футболки приподнимается от движения холодных пальцев, по спине пробегают мурашки от контраста прохлады и тепла тех, что движутся во рту, собравшись горсточкой, настойчиво и все глубже и глубже, до удушья. Холод скользит дальше, выше, по животу, мимолетно обводя кромку ребер, погладив, а после оттянув поочередно соски, отчего бёдра сами приподнимаются, тычась вперед, в диван. В паху горячо, твёрдо и остро, почти до боли, и всё ещё холодная рука скользит вниз, расстегивает бьющийся белыми молниями дефлектор, с выдохом приспускает штаны и бельё, обхватывая член. Насухую, но крепко, снизу вверх, пока ещё медленно, до самой головки, потирая большим пальцем уздечку, одновременно пытаясь синхронизировать движения с другой рукой. Вверх-вниз, внутрь-наружу, вдох-выдох. Каждый раз, когда пальцы скользят особенно глубоко, а бедра вскидываются ещё резче, головка упирается в обивку, пачкая тёмную кожу белесыми каплями. Скоро слюны становится столько, что сглатывать полностью не получается, и она течет из уголков губ, к подбородку, капая на футболку, заставляя ткань прилипать к коже, очерчивая чётче горошины сосков. Горло дерет, челюсть ноет, глазам горячо от подступивших слёз, а мозг, лишённый нормального доступа кислорода, лишь укрепляет иллюзию, и Дэнни стонет, когда ощущает его запах, его вкус, его пальцы, ведущие по языку и его руку, движущуюся по члену всё быстрее и быстрее. Кажется, ещё немного, и уши опалит его дыхание, голую поясницу защекочет викунья шерсть его костюма, по плечам хлестнут длинные шелковые пряди его волос и голос, голос шепнёт в самую душу: «Дэниел…» Слёзы тоже горячие, но щёки охлаждают, щекотно скользя по скулам к челюсти, когда глаза с расширенными зрачками закатываются, закрываясь веками. Тело прошибает удовольствием и тяжестью, позвоночник сводит дугой, и каждый вдох ядовитым плющом разрывает лёгкие. Дэнни воет, тихо, сипло, сжимает себя, двигая рукой как можно быстрее, буквально выдавливая из себя последние капли. Оргазм — как превращение в призрака, но наоборот: Это было бы больно, не будь так приятно. Уже чуть морщинистые от влаги подушечки пальцев успокаивающе проводят по языку и пересохшим губам, когда силы покидают его. Руки просто опадают плетьми, а сам Дэнни падает вперёд, на диван, утыкаясь лицом туда, где совсем недавно сидел Влад. Пахнет Владом — его парфюмом, его кровью, его возбуждением — той гранью самой острой жажды и самого бесконечного голода, что он вызывает в Дэнни. И смех клокочет где-то рядом с сердцем, вырываясь сиплыми обрывками из приоткрытого рта, замирая на середине, задыхаясь вместе с Дэнни от осознания: Владом пахнет. Но Влада нет.***
Кван Тхуан Сэкиль официально готов заявить, что он отказывается что-либо понимать. Вчера ему позвонил Дэнни, спросил, как лучше пригласить девушку (!) на свидание, особенно если эта девушка — Валери. Почему он не спросил куда более опытного в этом деле Влада (всё-таки, два брака за плечами, не считая прочего) — понятно, но это понимание и напрягает. Кое-как выдавив из себя пару полезных ссылок (на большее его самообладания не хватило) и пожелав Дэнни удачи, Тхуан сел, как стоял. Оказалось кстати, ибо пять минут спустя ему позвонила Валери и спросила, как согласиться на свидание с мальчиком и как вообще на нём себя вести, если этот мальчик — Дэнни Мастерс. Он только и смог пробормотать, что не к нему вопрос, ибо в свиданиях вообще и свиданиях с парнями в частности у него опыта нет (та встреча на прошлый день Святого Валентина — не в счет! И вообще, все вопросы к Дэшу!), а дальше отвечать и вовсе не пришлось, ибо пошёл звонок по второй линии. Звонил Влад, не спрашивающий, но уточняющий, не знает ли он, с какого Дэнни вообще решил пригласить Валери на свидание? Сэкиль чуть в ответ не ляпнул «Он что, это при вас делал?», но потом вспомнил про паранойю (и мстительность) мужчины, про камеры, снова про мстительность… и выдохнув сказал, что не знает. Но если он хочет без проблем прожить свою жизнь, ему придётся это выяснить. Под внимательным присмотром Влада, естественно. Следующую субботу техноман проводит удобном кресле, окружённый любимыми гаджетами следящей направленности, затылком ощущая сверлящий взгляд мужчины, стоящего за его спиной. Хвала софту, смотрит он не на него, а на экраны, где улыбающийся Дэнни идет под руку с буквально светящейся (по крайней мере, по показаниям некоторых приборов — действительно светящейся) от счастья Валери. В какой-то момент мужчина не выдерживает садится рядом, в такое же кресло, но потом… Потом происходит «Тот-самый-разговор-и-обещание», и теперь уже он один наблюдает за прогуливающейся парочкой. Внутри отчего-то очень пусто, тихо и обидно, он словно ребенок, впервые в жизни до конца осознавший, что такое смерть, и как это бывает, когда она приходит не за тобой. А потом он снова зажимает себе рот руками, давясь задушенным страхом криком. А ведь это большая удача — то, что он ещё жив. То, что он вообще ещё живой. В отличии от тех же Фентонов — они ведь тоже изучали призраков, и даже пытались их ловить, за что и поплатились. А вместе с ними — Сэм и Такер, которые знали о том, что Дэнни — «Призрачный Билл». Как в этом оказался замешан Ленсер, неизвестно, но учитель вполне мог во что-то ввязаться, если с этим был связан Дэнни, ну, а там… Любой секрет — это семя. Причём никогда не знаешь, что из него вырастет, буря или оплот, если скрыть в землю. Какие-то просто не взойдут, надежно спрятанные под толщей груза, некие прорастают сразу, тонкими острыми стебельками сквозь наспех накиданную почву. А некоторые, ждут много-много лет, тщательно орошаемые слезами и удобряемыми трупами тех, кто пытался до них добраться, чтобы, дав росток, намертво укорениться в земле и, возможно, стать той самой ветвью, на которой повесится его посадивший. Ему — шестнадцать, а он уже подписал три договора о неразглашении (Влад настоял, впрочем, их подписывали не только они двое), и это уже не говоря о том, что Люди-В-Белом даже несмотря на документы несколько раз посещали его дом и опрашивали семью. А что говорить об остальном? Знания, которые он уже имеет о технология и явлениях, тех же призрачных устройствах, не являются общедоступными и вряд ли скоро таковыми будут. Даже та техника, что окружает его сейчас… Тхуан уверен, что даже спецслужбы в ближайшие несколько лет не будут иметь ничего подобного, а он — уже использует, пусть и с ограничениями. И это только касается общей, можно сказать, абстрактной информации, к которой он имеет доступ, а вот личная… Даже подумать страшно о том, что с ним станет, если до кого-нибудь ещё дойдет суть взаимоотношений в семействе Мастерс. Эта болезненная для участников, искорёженная, сумасшедше-табуированная любовь… Влад знал, с кого требовать обещание, потому что Тхуан его сдержит, он присмотрит, он обережёт, обязательно. Потому что это единственный способ сохранить жизнь себе самому.***
Дэнни завершает звонок, прощаясь с Валери, и откидывается на кровати в своей комнате. Да, у него есть комната, и даже куда больше прежней, хотя, к счастью, он спит с Владом. К несчастью — только спит. В остальное время мужчина хоть уже и не шарахается от него (всё-таки уловка с Валери сработала), но тактильные контакты между ними ограничены. Сильно. Слишком сильно. Кто бы мог подумать, что когда-нибудь он будет скучать по прикосновениям Плазмиуса, по самому его присутствию рядом с собой? Ну разве что Клокворк… Дэнни хмурится, вспоминая Хранителя Времени. Не то чтобы после всего случившегося он стал его ненавидеть… О нет, за некоторые моменты и помощь Дэнни ему даже благодарен, но то, что призрак делал это отнюдь не по доброте душевной, ему уже точно ясно и понятно. Как и то, что тот ведёт какую-то свою, особую игру, разгадать которую Дэнни попросту не в силах, хотя бы потому, что даже о масштабах силы самого Клокворка имеет представление весьма смутное, не говоря уже о том, что о способности наблюдать весь временной поток, а значит, и создаваемые внутри него вмешательством Клокворка изменения так же у него нет. Ещё один манипулятор на его голову… Однако, если Влада он не только согласен, но и хочет терпеть, то вот с Хранителем Времени и «попытками помощи» стоит быть осторожнее. Конечно, ограничить его действия он не в силах… пока, но вот самому прекратить к нему обращаться, как и «обрезать» его действия в мире живых, что ему напрямую подвластны слабо. Время… это ведь такая штука, что требует постоянного присмотра… совсем как подросток с хрупкой психикой. Вроде него. Немного недоглядишь — и вместо прекрасного будущего получишь жуткое прошлое с не менее ужасающим настоящим и воистину кошмарным будущим… при условии, что оно вообще будет. У него — будет. Обязательно. Самое прекрасное, самое желанное и самое скорое. И Влад — будет. Влад уже часть его жизни, а дальше он будет занимать в ней места всё больше и больше, становясь неотъемлемой её частью, обязательным элементом. Потому что это будет не просто будущее, а их будущее. И никакому Хранителю Времени этого не изменить. Иначе… Дэнни сделает так, что хранить будет просто нечего. И некому.***
Время до дня рождения Дэнни проходит для Валери сплошной радужной чередой. Кажется, что никогда в жизни она не была так счастлива! Видимо, Дэнни действительно становится лучше, раз он решает сделать праздник грандиозным — в особняк Мастерсов приглашена чуть ли не вся школа! Кого тут только нет! И чего только нет! Горы закусок, море напитков, музыка. Чего только стоит дуэт Эмбер и Кобры, без которых ну никак нельзя было обойтись. Кстати, об Эмбер — когда Валери спросила Дэнни, как ей удаётся устраивать концерты в мире живых, если она мертва, тот ей ответил, правда, не слишком понятно: — Потому что когда она поёт, то забывает, что она мертва. И остальные тоже, вместе с ней. Призраки… существуют лишь тогда, когда им есть для чего существовать. У Эмбер — это её песни. И сейчас, слушая очередной её хит, Валери начала его понимать. Иногда людям (и призракам) просто необходимо для чего-то жить. Или для кого-то. Но когда смысла нет, и жизни, получается, тоже нет… Как это было с Дэнни. Но сейчас… Видимо, он нашёл, ради чего стоит жить. Поэтому Валери лишь ещё шире улыбается, когда Дэнни целует её в щеку, куда-то отходя. Потому что знает, что он вернётся. Дэнни уже не может без неё жить.***
— Праздник в самом разгаре, не считаешь, что твое отсутствие могут заметить? — Клокворк кивнул на шар, отображающий веселую толпу в его замке. — Ты сам сказал — «в самом разгаре». Им слишком весело для того, чтобы замечать, что кого-то нет. — Влад, за последние месяцы много нового узнавший о призрачной форме, поспешил сменить обличье на людское. — Ну, я бы так не сказал — Хранитель указал на шар, где появился Дэниел, скользящий взглядом по толпе, явно в поисках кого-то. Влад, выдохнув, закрыл глаза, а когда открыл, голос его был тих и глух. — Он же просто ребёнок. Неужели нельзя… пойти другим путем? — Просто? В четырнадцать он перестал быть человеком, в пятнадцать — победил Короля Призраков. Только представь, на что он способен сейчас, когда ему шестнадцать! — О да! — Зашипел Влад. — Из просто ужасных, его глупости стали воистину катастрофическими по своим последствиям! Но он же… он… — Этот «ребёнок» уже полгода пытается забраться к тебе в постель. И отнюдь не для того, чтобы поспать без кошмаров! — Напомнил ему призрак. — И кстати, особенно странно это слышать от тебя, того, кого самого пыталась влюбить в себя и изнасиловать собственная сестра! Клокворк не стал терять хранимый им элемент и ударил сразу, наверняка. Да, Влад всегда мечтал о семье в том числе и потому, что отлично помнил, во что превратилась его собственная после смерти родителей. Многочисленные возникшие из ниоткуда родственники перетягивали его, как канат, в попытках добраться до наследства и исчезали из его жизни (и своей собственной), когда за дело взялась сестра. Она стала ему не только опекуном, но и единственным другом, практически всем миром, а после - попыталась стать и возлюбленной. К счастью, юный Владимир уже успел ознакомиться с Набоковым, и конца, как у его героев, не желал. К несчастью, это вскоре поняла и сестра, за что его и возненавидела. — Тем более, как мне помнится, тебе тогда было меньше, чем ему сейчас, а ты успел не только сбежать от неё ночью полуголый, но и сделать документы, несколько лет прятаться, а после, назло, поступить в ближайший к дому университет! Он до сих пор не знает, что произошло в ту ночь — действительно ли у него получилось сбежать от перешедшей к более интимным и прямым действиям сестры, или… или та позволила ему убежать, отдавая последнюю дань своей сестринской к нему привязанности. Одно лишь точно — Владимир исчез, и его место занял Влад, жесткий, эгоистичный, быстро научившийся пользоваться своей внешностью (и потому берегущий и превозносящий её до нарцисизма — нельзя не любить то, что позволяет выжить). Поэтому он так старался переубедить Дэниэла — ситуация, возникшая между ними, очень и очень походила на ту, что была у него самого с сестрой, но теперь на месте старшего оказался он сам. А значит, он мог все изменить, если не в действиях подростка, то в своих собственных поступках и эмоциях, ограничивая тем самым и Дэнни и проявления его чувств. Потому что на себе испытал, насколько подобные отношения разрушительны для всех в них состоящих, и что ни к чему хорошему они не ведут, и сколько история знает подобных примеров… Догадка опалила, и, когда Влад посмотрел на Клокворка, тот молча ему кивнул. Мужчина скрипнул зубами, превращаясь, и полетел назад в мир живых. Его усилия оказались напрасны — то, что должно случиться, — непременно произойдёт. Он сбежал от своего дома, от своей сестры, даже от собственного имени, но в итоге вернулся к нему, ещё сильнее упрочив влияние семьи, а значит… Всё будет так, как должно быть, всё должно так пройти, чтобы Дэнни стал тем, кем должен: Спасителем этого мира. Или его владыкой.****
Сегодня его день рождения. День, которого он так долго ждал. Шестнадцать! Ночь, когда все запреты, как в сказке, развеются без следа, когда наконец-то исполнится его желание… Поэтому, когда сначала неведомо куда исчезнувший и так же внезапно вернувшийся Влад кивает ему, указывая в сторону одного из укромных уголков, он тут же скакивает с места и идёт ему навстречу. Потому что не может быть иначе. Припечатать к стенке Влада удаётся легко, играючи, невозможно-правильно. Как тихое «ох», как его прижатые к стене ладони, как последовавший за этим поцелуй… Не похожий на те, что были раньше, быстрый, но неспешный, не обречённый, не выцыганенный, не порождённый кошмаром. Сказочный. Но затем Влад мягко отстраняет его и смотрит так, что всё внутри скручивается, словно его душу засасывает в чёрную дыру. Ему шестнадцать. Он уже совсем взрослый, поэтому стоит запомнить: Чудес не бывает. Влад не изменится, не влюбится в него, сколько бы раз он ни загадывал это, задувая свечи на торте. Люди просто так не меняются, уж слишком это больно. А причинить такую боль Владу… он не может. Только себе. Где-то далеко, в одной стене от них, часы бьют разрушающую любые чары, даже собственного сознания, полночь. Сказка действительно кончилась, так и не успев начаться. Но всё-таки… есть в этом что-то сказочное, как ни крути. Влад, взявший его на руки, несет его мягко и крепко — совсем как принц свою принцессу. — Хорошо, Дэнни… Я исполню твою желание. «Но только не самое заветное» — горько добавляет именинник про себя.***
Когда он открывает глаза, Влад, сидящий на его постели, говорит, что все уже готово. Видимо, действительно все, потому что он не отшатывается, когда Дэнни кладет свою ладонь на его, а лишь поворачивает её, сжимая в ответ, позволяя им обоим это, напоследок. Гости уже разъехались, и в замке только они, поэтому Влад позволяет им ещё одну вольность, и в лабораторию они идут неспешно, хоть и молча. Так же в молчании они готовятся к процедуре, хотя Дэнни почему-то не может удержаться от улыбки, видя, как Влад приковывает его к койке. Перед тем, как надеть на него анестезиологическую маску, мужчина произносит: — Ещё не поздно отказаться. Но Дэнни только машет головой, все ещё продолжая улыбаться. Глаза у Влада становятся ещё печальнее, но он продолжает свое дело. Перед тем, как наркоз окончательно его усыпляет, Дэнни успевает почувствовать его губы на своем лбу и боль внутри от понимания — Влад его всё-таки любит. Но не так, как он сам любит его.***
Расчёты — верны, состояние — стабильное, показатели — в норме. Не «в норме» только он сам. Влад много кем был, но вот убийцей — не довелось. Сознательным. В состоянии аффекта (точнее, будучи в состоянии, вообще лишённом разума) — да, заказывать кому-либо чью-то смерть — тоже, но вот самому, своими руками… Что ж, пришло время исправить это упущение. Назвать процесс «разделения» Дэниэла и его чувств как-либо иначе, кроме убийства, хоть и наполовину, язык не поворачивается. Щелкнувшие выдвижными когтями Перчатки сверкнули непривычно-лиловым, когда он запитал их своей призрачной силой, но покорно разорвали слои реальности, позволив изъять сущность призрака из тела Дэниэла. Какого же было его удивление, когда призрачная часть, сжатая его когтями, застонала, а после открыла глаза, посмотрев на него. Потому что это был взгляд Дэнни. Но… как? Со стоном выдернув из себя когти, призрак откинул его к стене, отчего Перчатки с Влада слетели. Затылок встретился с кладкой, под веками полыхнуло алым, а во рту тут же появился вкус крови… Только усилившийся, когда полыхающие зеленым когти вцепились уже в него. Когда Владу, после ещё одного удара о стену, удалось приподняться на локтях и открыть глаза, «Призрачный Билл» уже влетал в Плазмиуса, сливаясь с ним. Глаза у экто-вампира засияли ядовито-зелёным, и он истаял, оставляя… От крика, что издал полыхающий дух, сердце чуть не остановилось, треснувшие от ударов рёбра заныли ещё сильнее, но зрение, наоборот, прекратило двоиться, став до боли чётким, словно не позволяя пропустить грядущий кошмар. Новорождённый призрак, плод смешения двух призрачных половин, стих, опустившись на пол. По привычке (ибо тела он не имел) переведя дыхание, он огляделся вокруг алыми глазами, а после одним усилием поднял себя в воздух и подлетел к Дэнни, все ещё прикованному к столу. Растерянно замер перед ним, опуская кулаки, а после и вовсе расслабил, замирая в дюйме от человеческого лица, так похожего на его собственное. — Дэнни… — Сквозь кашель выдавил из себя Влад. — Не… трогай… его. — Его? Но это же я, Влад! Это тоже я! — Повернувшись к нему, начал кричать тот. Пламя на его голове загорелось ещё сильнее, распространяя вокруг холод. Влад закашлялся ещё сильнее, окропляя пол кровью, просто не способный ему ответить. — Я и есть Дэнни! Я… — Начавший бушевать призрак замер, разглядывая собственные руки, а затем, оглянувшись, застыл, увидя свое отражение, такое схожее и такое различное с тем, что было раньше… — Вот значит как… Дэнни Мастерс и Дэнни-Призрак**… Конечно… Тебе и одного было много, то куда уж двое? А значит… Он снова повернулся к подростку, взял его одной рукой за подбородок, а другую сжал в кулак, призывая пламя. — … одному из нас придется исчезнуть. Навсегда. — Нет! Клокворк остановил видение, начав перематывать его вперед. То, что последует дальше, он уже знал. Знал, и видеть ещё раз этот кошмар не хотел. Но хохот освободившегося от плена собственного тела самоубийцы все равно звучал у него в ушах. * — небольшое пояснение последних двух фраз: точнее было бы не «спаситель» и «владыка», а «спасти» и «владеть», но мне нужны были существительные. Однако, глаголы тоже играют свою роль, точнее, один, а ещё точнее сочетание «владеть миром». Полное имя Влада — Владимир, и в его голове мысль звучит как «Or his Vladimir» — как в смысле « или владелец мира», так и «или я буду его». Тем самым Влад про себя противопоставляет возможности и таланты Дэнни, перед которым буквально открыт целый мир, его будущее, его нынешнему желанию завоевать своего опекуна, которое способно (в буквальном смысле) все разрушить и сделать его будущее ужасным. Благими помыслами, как говориться, выложен путь в канон — мы все (смотревшие) знаем, к чему потуги Влада привели в этой временной линии: Дэнни остался верен себе, захотев всего и сразу. ** - отсылка к серии, с которой все и началось. после того, как Джезз раскрыла всем обман Дэна, тот произносит точно такую фразу, только не с Дэнни Мастерс, а с Дэнни Фентоном)