***Ретроспектива***
Канун Рождества. 1977 год. Хогсмид. Паб « Кабанья голова» Вечерело. Хогсмид сверкал ярче тысячи фейерверков, улицы наполнялись поддатыми волшебниками в ярких красочных мантиях. Казалось, что неаккуратный художник разбрызгал свои краски, создав тем самым неописуемо красочную картину. И только одно место он оставил чёрным и, похоже, не собирался это исправлять. Трактирчик «Кабанья голова» был единственным неукрашенным зданием в деревушке. Его хозяин — Аберфорт Дамблдор, в отличии от своего небезызвестного братца Альбуса, не любил рождество. Вся эта нарядная мишура раздражала его, а огоньки сбивали с толку, поэтому и его заведение было под стать хмурому огромному нескладному хозяину. Здание было двухэтажным, неаккуратно построенным, казалось, что оно вот-вот рухнет, но нет, оно держалось довольно долго. На втором этаже были гостевые комнаты, в которые мало кто отваживался заселяться, ну а на первом — сам трактир, куда захаживали весьма сомнительные личности. Сегодня, в канун рождества, он был наполнен больше обычного. Кого только не встретишь за этими столиками. Чтобы понять, что представляет из себя эта публика, представьте весь сброд магмира: обнищавших волшебников, больших любителей огневиски или чего покрепче, полусуществ, отвергнутых в цивильном обществе — в общем, все, кроме порядочных волшебником, предпочитавших более приятные заведения. Для посетителей было обычным делом пользоваться отвлекающим заклинанием, поэтому, никто не заметил странного молодого юношу, больше похожего на школьника, прошедшего через всё помещение, к заранее забронированному столику, потому что сразу все забыли про него, стоило им отвернуться. Юноша присел за столик и, наколдовав себе часы, стал нетерпеливо на них поглядывать. Если бы не чары, вы бы увидели, как красив был этот парень: чёрные, с лёгким каштановым отливом, волосы, тёмные глаза, обрамлённые пушистыми ресницами, аккуратный прямой нос, слегка вздёрнутый в пренебрежительном отвращении к остальной публике. Весь его вид внушал спокойствие и уверенность, и заставлял проникнуться доверием к этому человеку. Через минуты три появился ещё один юноша, который поверг бы в шок посетителей, если б предупредительно не надел на себя мощный амулет, рассеивающий внимание. Весь его внешний вид кричал о принадлежности к самому влиятельному роду магмира — Малфоям. Да, несомненно, этот парень с такой необычной внешностью — длинные платиновые волосы, спадающие водопадом по красивой ровной спине и гордо расправленным плечам, лицо было аристократично бледным, пронзительные серые глаза с презрением рассматривали обстановку, подбородок был поднят, а губы скривлены — ни кто иной, как наследник Люциус Малфой. Но что он делает в этой Мерлином забытой дыре, да ещё в канун праздника? Ответ на этот вопрос сидел прямо здесь, в самом углу и приветливо улыбался вошедшему. Наткнувшись на эту улыбку, Малфой преобразился: его взгляд потеплел, а губы тронула ответная лёгкая улыбка. Проследовав к столику, за которым расположился тот парень, Люциус, пробормотав очищающее, присел рядом и обратился к уже сидящему: — И что это, Том? — если вы до сих пор не поняли, тот загадочный парень и был Томом Реддлом. — Ты серьёзно собрался встречать рождество здесь?? — Я вижу, ты просто в шоке, Люц? — рассмеялся Том. – Да, я действительно позвал тебя сюда встречать рождество, но прояви терпение, мы ждём еще кое-кого, — и ещё раз улыбнувшись, он обратил свой взор к двери, не забыв взглянуть на часы. После такого заявления, до этого гордая фигура аристократа заметно поникла. «Значит будет ещё кто-то, а я то надеялся, что мы проведём этот вечер вдвоём, — думал Малфой. — И подарок приготовил, чем я только думал!? Но сейчас не время отступать, пока мы ещё одни, надо подарить». С такими мыслями Люциус распрямился и, окликнув Тома, обворожительно улыбнулся. — Том, сегодня же праздник, и я не мог не приготовить для тебя подарок. — Люциус, совершенно неподобающе для аристократа, смущённо опустил глаза, а Том в это время удивлённо распахнул свои — он то не подумал об этом. — Зачем, Люц? — хотел было возмутиться Реддл, но замолчал, как только увидел то, что приготовил ему друг. Малфой достал из кармана мантии тёмно-зелёную, практически чёрную коробочку, невысокую и свободно помещающуюся на ладони. На крышке была выгравирована чёрная кобра с раскрытым капюшоном. Увидев её, Том ахнул: он точно знал, что это за предмет и что он стоит целое состояние. — Нет, нет! Я не смогу это принять, — умоляюще начал отказываться Реддл, но Малфой всё равно положил перед ним свой подарок. — Ты только открой, я знаю, что ты всегда мечтал об этом. — И правда, Том два года назад прочитал про это в одной книге и с тех пор мечтал о том, как разбогатеет и сможет себе купить. Но, так как он был сиротой, лишённым наследства, достигать этого ему пришлось бы очень и очень долго. Малфой знал об этом, а так как его семья была баснословно богата, ему не составило труда заказать эту вещичку, конечно же это было запрещено, но когда это Малфои реагировали на запреты. Ещё для вида посомневавшись, Том взял шкатулку в руки и, нащупав замочек, слегка нажал, пробормотав при этом специальное заклятье, которое он тоже вычитал в этой книге. Медленно-медленно откинув крышку, он замер, заворожённый предметом, находящимся в шкатулке. На обитой чёрным бархатом подушке расположилась маленькая прозрачная змейка, замершая в виде круга, расположив голову с чёрными глазками на хвосте. Том как заворожённый расположил шкатулку на одной ладони, а другой рукой потянулся к змее. Малфой наслаждался этим зрелищем. Длинные тонкие пальцы нерешительно тянулись к предмету. Почти коснувшись тела змеи, они дрогнули, будто их хозяин засомневался, но тут же опустились на ледяную поверхность тела. Почти любовно, Том провёл по всей поверхности артефакта, вырисовывая замысловатые узоры. Казалось, что от его прикосновений металл согревается. Когда же он дошёл до головы, змея раскрыла пасть, пытаясь укусить палец, но Том отдёрнул руку: — Нет, милая, ещё не время, — прошипел он на парселтанге. — Иди ко мне! Покорись! — С этими словами, он взял змею на руки и поднёс палец к её голове, за который та не медля укусила его и начала посасывать кровь. Тело змеи начало наполняться кровью, но не красной, нет. Чёрной. Дело в том, что высасывая кровь, она высасывала и душу человека. Если бы эту змейку взял человек со светлой душой, она стала бы белоснежной, так по мере чистоты души, цвет её бы менялся. У Тома змейка стала чёрной как самая тёмная беззвёздная ночь, она будто поглощала весь свет. Но Люциуса это нисколько не смутило — он был уверен, что его была бы такой же. — Нагайна. Я назову тебя Нагайна!— Это имя было у его любимицы — змеи, которая приползала к детдому и перешёптывалась с ним по ночам. Они замышляли вместе шалости и просто говорили по душам. — Я согласна, Хозяин, — кивнула змейка в ответ. Том будто только что вспомнил о присутствии Люциуса за столом. Он обернулся и посмотрел ему в глаза, надеясь, что тот всё прочтёт в его взгляде. Он просто не мог выразить свой восторг и безумную благодарность словами, поэтому, когда Люциус внимательно посмотрел на него, при этом расплывшись в улыбке, Том понял, что ему удалось всё передать, и просто кинулся обнимать своего друга. Люциус плавился от прикосновений Тома, как вы уже поняли, он был к нему неравнодушен уже очень давно и надеялся, что подарок откроет ему глаза. Эту идиллию прервал хмык и вежливое покашливание со стороны. Люциус отпрянул от Тома и моментально принял надменное выражение лица. Том же, увидев кто перед ними, усмехнулся: — Не надо, Люц, это свои. — И посмотрел на подошедшего к ним парня с черными волосами и такими же глазами. — Садись, Сев. - Тот сморщился от такого обращения, но, ничего не ответив, сел. Малфой не преминул заметить: — Мне кажется, твоему другу не очень-то нравится эта вариация имени, думаю Севушка звучит подобающе. — Он хотел побольнее подколоть этого парня, которого они гнобили и унижали всем факультетом за дружбу с какой-то гриффиндоркой, вечно неряшливо-нищенским видом и нелюдимость. Но, похоже, его это не очень-то задело, напротив, его лицо приняло хищническое выражение и с таким ядом в голосе, что удивился даже Люциус, он ответил: — Для аристократических заноз, я Северус Снейп, прошу это учесть, Люц! — и, сделав ударение на последнем слове, он обернулся к Тому. Тот сидел, закрывши рот рукой, пытаясь не засмеяться, понимая, что это задело бы Малфоя: — А он хорош, да, Люц? Малфой сидел с немного ошарашенным видом и подозрительно смотрел на Северуса. Он поразился подобной дерзости от этого заморыша, который обычно молча убегал, но и заинтересовался им, оставив обиды и месть на потом: — Да, не то слово хорош, вот только называть меня Люц имеет право только Том, — обратился он к Севу, — так что прошу запомнить это! Видя напряжённость между ними, Том постарался разрядить обстановку: — Ладно, ребят, вы оба хороши. Вы оба мои друзья. И вы оба мои самые близкие люди в этом мире. — Он сделал пазу, посмотрев на них поочерёдно. — Поэтому, давайте, в качестве компромисса, вы будете называть друг друга Сев и Люц. Я просто не выдержу всей официальности. — Он умоляюще посмотрел на обоих. — Хотя бы при мне, ну пожалуйста. Малфой переглянулся со Снейпом и кивнул ему, на что Северус ответил сдержанным кивком и улыбнулся обворожительной улыбкой, которая настолько преобразила его лицо, что Люциус и думать забыл про месть. Заметив всё это, Том поднял бокал и произнёс тост: — За зарождение новой и крепкой дружбы! — и, отсалютовав другим, выпил до дна. Да, тогда всё было иначе. Всё было проще, на то она и молодость. Они были лучшими друзьями. Они были равны. До того как ЭТО произошло. Но об этом позже.***Конец ретроспективы***
И вот сейчас, услышав такое привычное и родное обращение, Люциус замер. В его памяти всплыли моменты их школьной дружбы. Он посмотрел на Волан-де-Морта, которого теперь хотелось называть иначе и произнёс: — Том… Это снова ты?.. Тот прежний и настоящий?... — и уже неверящим шёпотом: — Не могу поверить… — Да, это я, — медленно ответил он. — Тот кто был до того случая. — В комнате стало тяжело дышать и он попытался разрядить обстановку: — Ну разумеется, весь, кроме тела. У него это не особо получилось. Малфой с горечью усмехнулся и заметил: — Я, конечно же, рад, но как давно ты вернулся, почему не сообщил мне сразу? — Люциус вскипел, — да и как, черт возьми, у тебя это получилось? Мы с Севом годами бились, пытаясь вернуть тебе разум, но всё бесполезно! Что же такого произошло, что ты, Мордред тебя побери, вернулся?! — Знаешь ли, я был в шоке, после того, что произошло, и еще… не хотел я портить твою наладившуюся жизнь своим появлением, — грустно сказал Лорд и поспешил перевести тему. — Мне всё ещё больно об этом говорить. Прошу, давай тем, для чего я тебя позвал. — Да, мой господин, — язвительно произнёс Малфой. — Я выполню всё, что вы пожелаете. — Люц, хватит! Я же уже всё объяснил, я знаю, что я ужасно виноват, и я готов вымаливать прощение у вас и ещё одного известного типа, но давай об этом позже, я и так ответил за всё сполна! И если тебе так интересно, то будь добр, дождисссь Северусса. — Лорд перешёл на шипение, граничащее с парселтангом. — Я не собираюсь всё объяснять по несколько раз. — Да, кстати, Северус тоже появится здесь? — Нет, его я собираюсь удивить посильнее. Заявимся к нему чуть позже, когда будет всё готово. — На лице Лорда появилось выражение человека, замыслившего какую-то пакость, но, совладев с собой, он вновь обратил взор на Малфоя. — Я надеюсь, ты поможешь мне с выполнением плана по возвращению Величайшего Тёмного Лорда? — на его лице появилась ухмылка. Малфой вздохнул. Да уж, от него не отвертишься: — Хорошо, — устало произнёс он, — я помогу, но только если ты впредь не будешь скрывать от меня свои замыслы, чтоб всё не закончилось так же плачевно, как и в тот раз. — Договорились, — кивнул Лорд и улыбнулся настолько мило, насколько позволяло его нынешнее состояние. В этот момент в комнату возвратились Барти и Хвост, удалившиеся со сцены, как только между Лордом и Люциусом чуть не вспыхнула ссора. За ними вползла и только что подоенная змея. Увидев её, Малфой еле сдержал удивлённый вскрик: — Это... это же Нагайна! Ведь правда? — он обратился к Тому, улыбнувшемуся, когда Люциус узнал его фамильяра. — Это же та самая змейка! Она же растёт по мере роста магии хозяина. Да-а, ты чертовски силён! Но почему она стала тёмно-коричневой, я помню её совсем чёрной. — До Малфоя тут же дошло: — Так вот что ты имел в виду, когда говорил, что меняешься! Как думаешь, она вспомнит меня? Малфой почти с детским восторгом рассматривал змею, которую когда-то подарил Тому в качестве подарка. Заметив это, Лорд не удержался и обратился к Нагайне: — Милая, ты же позволишь этому ребёнку поиграть с тобой? — прошипел он, улыбаясь. — Как хочешь, Хозяин, если тебе будет угодно. И да, я помню его, можете передать. Нагайна направилась к Малфою, который, играя со змеёй (ей-Мерлин, дитё малое) одновременно слушал план Лорда. Выслушав до конца, ему ничего не оставалось, кроме, как согласиться: план был безупречен. И тут из угла послышался всхрап, заставивший Хвоста подпрыгнуть на месте. Все обернулись на звук и увидели спокойно спящего Фрэнка, который успел очнуться от заклятия и, наслушавшись вволю, заснуть, не подавая никаких признаков жизни, вплоть до этого момента. Все замерли в нерешительности, гадая, что же сделает Лорд, а он сидел, как ни в чём ни бывало, и думал совершенно о другом. Наконец, Люциус заговорил: — Как думаешь, обливейт или авада? — Никаких убийств — моё новое правило. После всего того, что случилось, не смогу больше этого делать. — Ну тогда… Обливейт. — взмах палочки — и Фрэнк раскрыл глаза, замутнённые и какие-то безжизненные. — Крауч, отлеветируй его куда-нибудь. Не хватало ещё и магглов для раскрытия статуса. Барти отправился с Фрэнком, а Хвост, видя, что намечается разговор по душам, покинул комнату, не дожидаясь, пока его из неё выставят. — Кстати, — начал Люциус, — я тут припомнил одно заклинание, которое убирает следы от некоторых проклятий. Не знаю точно, но возможно оно тебе поможет. — И ты вспомнил об этом только что? Ты серьёзно? — притворно возмутился Лорд. — Давай попробуем, может что и выйдет. Малфой поднял свою палочку и, направив её на Тома, начал читать длинное заклинание на латыни, похожее на обряд экзорцизма, правда слегка видоизменённый. Тело Лорда начал окутывать ядовито-красное свечение, вырывавшееся из палочки и через мгновение оно начало раскаляться. Ему становилось не просто жарко — он в буквальном смысле поджаривался. Собрав последние силы, Том крикнул Люциусу: — Остановись! — Люциус прекратил читать и убрал палочку. — Если ты меня сейчас поджаришь, никакого толку от нашего плана не будет. — Прости, я никогда раньше не пробовал это делать, — виновато отозвался Люциус. — Думал, оно сработает. Тебе сильно больно? Послать кого-нибудь за зельем? — Терпимо, — прошипел Лорд, прежде чем обмякнуть в кресле и потерять сознание.***
В тишине сонного дома, на тихой улице города Литтл Уингинг раздался оглушительный вопль, который, как ни странно, никто, кроме парня, издавшего его, не услышал. Гарри Поттер лежал на кровати, корчась от страшной боли в голове, а если быть точнее, в шраме. Ему было тяжело дышать, он всё ещё не оправился от побоев, нанесённых его дядей, а теперь ему приснилось нечто странное, отчего ему показалось, что на него вылили раскалённый металл. Да уж, только ему могут сниться подобные сны. Спросите почему? Всё просто: Гарри Поттер — волшебник. Самый настоящий и обыкновенный. Ну, не совсем обыкновенный, с ним даже по меркам магов, случалось много странного, но уж точно настоящий. Но что бы там ни было, сейчас ему было действительно плохо и ужасно больно. Пусть Гарри и умел заживлять раны, но как исцелить то, чего по сути и нет? Побои дяди были настолько часты, что он уже просто устал тратить на них свои силы, а приснившаяся нереальная боль была всего лишь сном. Так что ему оставалось только терпеть, сжав свои зубы, как он привык делать все свои четырнадцать лет. Вскоре все звуки стихли, и улица вновь погрузилась в ночную тишину.