Король Лир

Повинуясь общему любопытству, Лир развернулся и вытянул шею. Ему с высоты роста дора Бьюрефельта, да еще со ступенек крыльца внутренний двор замка был виден замечательно. Он все еще шарил глазами, когда Фрейя пролетела мимо него, едва не столкнув вниз, и понеслась дальше по стихийно образованному людьми проходу, в конце которого плечом к плечу стояли… Джонас, по-прежнему вооруженный луком, и Эри. — Что за?.. — прорычал Оки, стоявший ступенькой ниже Лира, и с тяжелой стремительностью разъяренного носорога затопал следом. Лир, а мгновением позже и черноволосый здоровяк на пару со своим юным спутником поспешили туда же. В голове Лира зудел тот же так до конца и не сформулированный Оки вопрос: «Что за?..» В то время как его сердце, словно метроном в блокадном Ленинграде, тяжело и ритмично отсчитывало секунды. Те, что каплями крови утекали из жизни Актеона Бариссиана. Фрейя замерла в шаге от Джонаса и Эри. Младший муж Оки изумленно таращил глаза, явно ничего в происходящем не понимая. Эри же, напротив, был мрачен и смотрел на подбежавшую Фрейю со смесью испуга и вызова. Лир нахмурился. Значит, его супруга именно про Эри сказала, что умрет, если он — что? Не появится? Не найдется? А черноволосый? Что он там такое плел про «ее мальчика»? Это, что ли, Эри — ее? Но с некоторых пор Лир считал его именно своим мальчиком, а не чьим-то еще, и менять ситуацию не планировал. Более того в голове его уже давно как-то само собой сформировалось и окрепло желание забрать Эри у Оки. Любым способом: выпросить, сманить… Да хоть выкрасть в ночи, аки абхазскую невесту! Такое солнышко — теплое, ласковое, доверчиво-преданное, искреннее — отпускать от себя было бы откровенной глупостью. Лир кашлянул. Фрейя вздрогнула. Джонас словно проснулся и, обойдя супругу дора Бьюрефельта по дуге, тут же оказался в объятиях Оки. А Эри… Эри, как смотрел на женщину перед собой, так глаз от нее и не отвел. — Ну? Убедилась? — с мягкой укоризной спросил откуда-то сзади черноволосый здоровяк. Фрейя судорожно кивнула, также пожирая глазами Эри. — Все как ты и обещал, Кантуниль-Кин-Ха. Пришелец привел ко мне моего… — Моего… — ворчливо поправил Лир, которому теперь, похоже, терять было нечего. Пришелец, блин… И откуда они?.. Фрейя обернулась с изумлением на лице. Черноволосый рассмеялся, но тут же охнул, когда маленький, но острый кулачок его юного любовника энергично ткнулся ему под ребра: — Там человек умирает, Кин, а вы тут… — Я с тобой даже разговаривать не буду, госпожа моя, пока ты ему не поможешь, — Эри указал Фрейе на Лира и отступил от нее. — А потом? Потом, Эриас, мальчик мой? — Мой, — шепотом опять поправил Лир и тут же прикусил себе язык — судьба Актеона была в руках у этих людей. Или?.. Или это были и не люди вовсе? Лир во все глаза уставился на черноволосого. Может ли быть так, что он и есть… дракон? О господи! — Помогите мне! — взмолился он. — Помогите и можете делать со мной, что хотите. Забрать рабом, съесть… — О как! Прямо книга о вкусной и здоровой пище для драконов, — здоровяк оскалился, и Лиру показалось, что зубы у него во рту заметно острее, чем у нормальных людей, и вроде как растут чаще. — Рецепт номер шесть: взять одного самоотверженного идиота, помочь ему, после как следует посолить, съесть счастливым. — Кин! — светловолосый юноша даже ногой топнул в нетерпении. — Там. Умирает. Человек. — И если он умрет… — Эри угрожающе насупил брови. — Они спелись! — осознал Кин и взглянул на Фрейю. Та покачала головой, сдаваясь. — Пошли, а то разнесем тут все. Эри, ты же понимаешь — без тебя я никуда лететь все равно не смогу. Мальчик кивнул напряженно. И они пошли. Впереди возбужденная Фрейя. За ней мрачный Эри. Следом ничего не понимающий Лир. Завершали процессию черноволосый Кин и его… всадник? Такой юный, светлый, отзывчивый и добрый. Как… Эри… И как Актеон… Успеют ли они спасти мальчика? И выдержит ли дракон груз из четырех человек? — Вы со мной, пресветлый Лир, — Эри смотрел на него просительно. — Хорошо, — почти автоматически отозвался Лир, по-прежнему глядя на черноволосого, который как раз отошел в сторонку. Здоровяк усмехнулся, встряхнулся, как мокрая собака, мир вокруг дрогнул, размываясь и дробясь, будто фотография скверного качества на отдельные пиксели. Секунда, и вот уже перед Лиром стоял не высокий и сильный человек, а зверь колоссальных размеров. Аккуратно подставив своему юному всаднику крыло, он замер. Лир проследил за тем, как ловко — явно не в первый раз — юноша забрался ему на спину и уселся в основании шеи, где гребенчатый хребет ящера очень удобно расступался, образуя что-то вроде седла с высокими луками, а после сам дернулся, чтобы тоже идти к дракону, но Эри его не пустил, сказав обиженно: — Вы же обещали! И только тогда Лир надумал обернуться. Эри был по-прежнему мрачен, даже уголки обычно улыбчивого рта опустились вниз. Фрейи рядом не было. Лир поискал ее взглядом… и обалдел. Другое верное слово подобрать было бы к его состоянию в русском языке сложно. Разве только в матерном. Рядом с Эри и с ним самим бесшумным огненным росчерком стелился другой дракон. Он был изящнее, стремительнее и как-то игривей своего иссиня-черного собрата, и выглядел рядом с ним, как языки огня на фоне закопченного камня огромного камина. Он… Лир одернул себя. Не он — она. Фрейя… Лир затряс головой. В памяти всплыли слова легенды о последнем в этом мире драконе… «Глупости и мужской шовинизм, — произнес у него внутри чей-то голос, и огненно-рыжий дракон разинул пасть, демонстрируя убедительный набор острых зубов. — В драконьих летописях, как и в человечьих — одни мужики… Последний дракон! И ни слова о последней драконице. Женщин, как всегда, даже и в расчет брать не стали». «Женщин?» — Лир шагнул ближе и осторожно притронулся рукой к пылающей шкуре. Она совсем не обжигала, а, напротив, была прохладной и гладкой, как шелк. «Если станешь называть меня самкой — голову откушу, муж мой». — Я… — проблеял Лир. — Пошли, — дернул его за рукав Эри. Остальное Лир запомнил плохо. Собственно, в себя он пришел только в тот момент, когда два дракона со своими седоками, включая его самого, достигли крепости в Соловьиной долине и начали спускаться вниз, закладывая величественные круги. После посадки все попытки уложить в голове происходящее пришлось отложить на будущее. Пора было действовать. Как по спасательному трапу из самолета, он по крылу Фрейи съехал на камни мощеного двора замка дора Бариссиана, огляделся и рванул к двери, которая, как он помнил, вела, помимо прочего, в покои хозяев этого гнезда потомственных садистов и извращенцев. Впрочем, искать нынешнего хозяина замка — пресветлого дора Таноса не пришлось. Он сам выскочил прямо на Лира, на ходу торопливо застегивая перевязь с мечом. Вооружиться ему Лир, понятно, не дал, крепко и с наслаждением поприветствовав паскуду кулаком по физиономии. — Где он? Где твой брат, гнида? Говори, или я тебя дракону скормлю. — Такое жрать не буду, — открестилась Фрейя, которая уже в человечьем обличии нарисовалась у Лира за спиной. Танос что-то такое замычал, вращая безумными глазами, Лир вновь замахнулся на него, но тут что-то… — Я его чувствую, — ошеломленно сказал Лир и повернулся к своим товарищам по боевой операции. — Я чувствую, где он… Как такое вообще?.. Не рассуждая дальше, Лир отшвырнул от себя Таноса и помчался к неприметной двери из толстых досок, окованных железом. Она была… заперта… Она была заперта! — Вот, — чья-то рука (Лир даже не посмотрел чья) сунула ему ключи. — У этого были… Руки дрожали. Первый не подошел. Второй тоже… — Проклятье! — Лир взвыл и в отчаянном нетерпении ударил по створке, которая отдалась гулким звуком, разнесшимся по всему двору. Наконец четвертый ключ отпер замок, и Лир кинулся вниз, прыгая сразу через несколько ступенек и рискуя при этом переломать себе ноги. К счастью, в узких мрачных коридорах горели факелы. Тихий зов, который увел Лира со двора замка, стал слышнее и насыщенней, словно Лир и в самом деле приближался к источнику какого-то слышного лишь ему одному звука. Он метнулся вперед, рванул на себя дверь и ввалился в помещение, которое ему было знакомо до внутренней дрожи и вязкой слюны во рту. Пыточная. Та самая, в которой так любил проводить время покойный дор Бариссиан, а после его старший сынок… Актеон по-прежнему сломанной безвольной куклой лежал на голом полу. Волосы цвета осени пламенем струились вокруг его головы. Лужа крови стала еще больше, чем помнил Лир по своему видению. Два палача — те самые Мирт и Пит, которые в свое время насиловали и его самого (Лир давно перестал отделять себя от тела дора Бьюрефельта) вскинули головы и, сразу поняв что к чему, отступили к дальней стене, выхватывая короткие ножи. Но что значили эти их ковырялки против меча разъяренного Лира, который в своем далеком мире по праву считался одним из лучших фехтовальщиков? Вскоре оба палача уже стонали на каменном полу, зажимая полученные раны. Добивать их Лир осознанно не стал — быстрой смерти эти люди, по его мнению, не заслужили. Да и возиться с ними было некогда. Лир кинулся на колени возле тела Актеона и со страхом приложил пальцы к хрупкой шее мальчика. Приложил… и ничего не почувствовал. — Нет! — завопил он так страшно, что кажется дрогнули стены, а до сих пор жалобно завывавшие палачи потрясенно замолчали. — Нет! — Успокойся, с ним все будет хорошо. Кин все сделает, как надо, — всадник черного дракона положил руку Лиру на плечо, и он только теперь осознал, что все это время рядом с ним был именно этот светловолосый юноша. — Надо отнести его наверх. — Да. Да, конечно… — Лир осторожно подхватил почти невесомое тело мальчика под плечи и под колени и поднялся на ноги. Голова Актеона свесилась вниз, волосы жаркой волной коснулись пола. Всадник — как же его зовут? — подскочил и бережно уложил юного дора так, что его висок оказался прижат к груди Лира. Прямо к тому месту, где билось сердце. Тудун! Лир даже вздрогнул — таким сокрушительным был этот звук… Нет, не звук — ощущение. Словно молния прошила и его самого, и мальчика у него на руках. Тудун! Лир остановился и зарычал, прижимая к себе хрупкое тело. Актеон шевельнулся и застонал. Тудун! В голове стало пусто. Горькие злые слезы залили глаза, мешая смотреть. «Я хочу, чтобы он жил! — подумал Лир. — Я готов отдать за это все, что у меня еще осталось. Если кому-то обязательно нужно умереть, то пусть лучше это буду я, чем он. Здесь я — никто, захватчик чужого тела. Там, у себя — все равно полутруп. Это будет справедливо, Господи! Возьми меня, но позволь этому несчастному мальчику пожить нормальной счастливой жизнью!» Ступени сами собой ложились под ноги, хотя идти почему-то становилось все сложнее. Из последних сил Лир ударил ногой в дверь, распахивая ее и шагнул на улицу — под свет солнца и к людям, которых к этому моменту во дворе замка собралось немало. — Кин! Кин!!! — закричал у него за спиной юный всадник. Огромный дракон рыкнул и склонил рогатую голову. — Кин, помоги! — Помоги… ему, — прошептал Лир и начал падать. На остальное он смотрел уже словно со стороны. Так, будто бы вновь спал и видел свои страшные и странные сны. К нему подбежали Фрейя и Эри и забрали тело Актеона. Огромный черный дракон, на ходу перетекая в человечью форму, приблизился и опустился на колени рядом со ставшим уже привычным и своим для Лира телом дора Бьюрефельта, одновременно прижимая руки к его груди и к груди Актеона. Тудун! Лира тряхануло словно разрядом тока. Актеон — там внизу на грубой мостовой замка — выгнулся дугой и закричал. Тудун! Мир вокруг закрутился, и Лира стало засасывать в него, как в гигантскую воронку. Или, вернее, не так — не засасывать, а напротив, высасывать из этой реальности, вытягивать, вырывать, словно крепко пришитую пуговицу — с мясом. Тудун! Он еще успел увидеть, как рыжеволосый мальчик вырвался из рук Фрейи и сел, непонимающе озираясь, как устало улыбнулся черноволосый здоровяк-дракон, и всплеснул руками его юный всадник. И как кинулся на его собственную неподвижную грудь рыдающий Эри… Следующие картинки, показанные ему, словно в кино 3D формата, были совсем иного рода. Он снова был в своем мире, и теперь где-то внизу, на высокой медицинской кровати, лежало его собственное тело — тело Станислава Лира. И с этой точки было особенно хорошо видно, насколько оно стало хрупким и худым. Вокруг хлопотали медики. Один, высокий (вроде бы его звали Василием Петровичем) размахивал руками, отдавая указания. Второй готовил шприц с каким-то лекарством — струйка из иглы фонтанчиком ударила вверх. Третий — молодой и кудрявый — натирал один о другой электроды переносного дефибриллятора. Из двери в коридор, закусив кулак, за всем наблюдала сиделка, и выражение жадного любопытства на ее лице было столь отвратительным, что Лир передернулся, отворачиваясь. Кудрявый медик приложил электроды к его груди, остальные отдернули руки… Тудун! Его тело внизу содрогнулось и как-то даже съехало набок. Сам Лир — в своей бестелесной высоте не почувствовал ничего. — Не запускается, — зло проговорил врач. — Не запускается, едрить его всяко и разно! Финита ля комедия*. Жаль мужика… Эх! — он махнул рукой и отвернулся. «Финита…» — согласился Лир и опять ничего не почувствовал. Неожиданно вспомнилась шутка, которую любил повторять его тренер: «Я решил жить вечно. Пока все идет по плану». Жизненный план самого Лира, расписанный кем-то то ли в небесах, то ли в преисподней, в которую он по-прежнему, несмотря ни на что, не верил, судя по всему, подошел к концу. Что ж… По крайней мере, главное он все-таки успел. И даже на драконе верхом покатался. Говорят: увидеть Париж и умереть… Но дракон-то покруче любого Парижа будет. Лир усмехнулся и перевел глаза вверх. Так, как заглядывают в шахту в ожидании лифта жители старых домов, в которых эта самая шахта стоит посередине всего и ограждена от лестницы одной лишь сеткой. «На лифте на тот свет? Фу, как технологично. Уж лучше на драконе…» — успел подумать Лир и… умер.