***
– И кто к нам пришел? – я услышал знакомый ухмыляющийся голос. Ну да, неудивительно – дверь открыло Чудовище, заставив меня на всякий случай отшатнуться в противоположную сторону. – Я к Теодору, – стараюсь не показывать голосом, как хочу прихлопнуть его этой самой железной дверью. – Гамлет, можно вылезать, не он, – Чудовище прокричало это в глубь квартиры, а затем подмигнуло мне, – давай, заходи, не бойся. Чужое не трогаю, – снова нахальная ухмылка. – Я успел застраховаться, – нет времени и желания придумать что-то более язвительное. Он хмыкнул, громко захлопнув за мной дверь. Сине-золотая прихожая. Острый зонт в углу. Линия отступления прервана. Можно вопить только в окно, но квартира на двадцать первом этаже, и вряд ли вороны и иже с ними озаботятся твоей судьбой. – А где Теодор? Мой вопрос так и остался висеть в воздухе, потому что в следующую секунду мимо уха со свистом пронесся тяжелый предмет, звонко разбившись о стену. Когда я инстинктивно закрыл голову руками и присел на пол, по подлетевшему осколку определил, что это была ваза сиреневого цвета. – Ну ты и… подлец, – осторожно подняв голову, я увидел парня, примерно моего возраста, чьё лицо исказилось такой выразительной злобой и отчаянием, что даже я впечатлился, – сказал, Теда сегодня не будет, и снова наврал?! А если бы он застукал нас?! Парень стоял, замотанный в одну только простыню бордового цвета из шелка или сатина, не знаю. Несмотря на растрепанные черные кудрявые волосы, он был чудо как красив, редко можно увидеть настолько выразительные лица: зелёные, кошачьи глаза с чуть приподнятыми кончиками, тонкий, с небольшой горбинкой нос и пухлые, не будь я приземленным материалистом, сказал бы чувственные губы, отчего-то алые, будто в помаде. На тонких руках я обнаружил небольшие красные следы от веревок – не только на запястьях, но и в области плеч. – Не наврал я, – Чудовище окинуло его снисходительной улыбкой, почесывая рыжий затылок, – мы бы успели свалить до его прихода. – Я сидел в шкафу и умирал от страха, думая, что будет, если он его откроет и найдет меня там!.. – Полегче, принцесса, – он с наглым видом положил руку ему на плечо, – немножко адреналина никому не вредит! – Тупая, тупая ты свинья, – ни чуть меня не смущаясь (скорее всего, попросту забыв о моем существовании), Гамлет вырвался из-под руки, одним махом швырнув простыней в самодовольную физиономию, и, совершенно обнаженный, рванул дверцу шкафа в прихожей (где, очевидно, и прятался), выудив оттуда скомканные брюки и рубашку. Лицо при этом выражало целую гамму эмоций, но я понял только то, что он зол, обижен, разочарован и хочет убить этого проходимца. Похоже, только что у меня появился союзник. – Я Наполеон, кстати, – ни с того, ни с сего протянуло мне руку Чудовище. В самый подходящий для этого момент, получилось эффектно. – Джек, – ответил на рукопожатие, борясь с желанием вырвать ему руку. Он это, кажется, заметил и одарил меня довольной ослепительной улыбкой. Жутко хотелось подбросить его стоматологу работенку. – Знаешь, – неожиданно Гамлет подошёл ко мне почти вплотную, и я увидел, что губы испачканы не в помаде, а в крови, – этот мерзавец не стоит твоих усилий, – сдавленный голос, – он совсем не думает о чувствах других людей. Он что, решил, что я?.. – Я репетитор его брата, вообще-то. Пожалуйста, оградите меня от своего цирка, любезные. – Его брат – гораздо более ценный приз, – парень горько улыбнулся, подняв на меня красивые зелёные глаза. Взгляд показался мне растерянным и тревожным. – Что ты сказал?! В дверь позвонили. Гамлет испуганно закусил губу, будто готовясь разреветься. Он вновь опустил голову, и, увидь я его в другой обстановке, тотчас бы предположил, что это осужденный, ожидающий своей казни – настолько поверженным выглядело его лицо. – Чёрт, вот теперь точно он!!! – Наполеон стремительно распахнул многострадальную дверку шкафа, чуть не вырвав её с корнем, – Бегом!!! Лезь!! Долгих уговоров не потребовалось. Гамлет быстро забрался в шкаф, при этом неудачно ударившись о стенку головой, цыкнул от боли и посмотрел на Наполеона таким испепеляющим взглядом, что мне стало дурно. В дверь позвонили настойчивее. Чудовище уверенно повернулось ко мне: – Теду ни слова, понял? Когда уйдете в комнату, я его отпущу. Я кивнул – ну, а что мне оставалось делать. – Послушный малыш, – Наполеон снова хохотнул и направился к двери. Лицо выражало удовольствие – он похож на сытого рыжего кота. Гамлет, из нас получится прекрасная кампания против этого ублюдка.***
– Здравствуйте и простите, что заставил Вас ждать, мистер Лондон, – были первые слова Драйзера, – задержали в клинике. – Лучше бы тебя там подольше задержали, – недовольно буркнул Наполеон. – С тобой забыли проконсультироваться. – Тед окинул меня внимательным взглядом и махнул в сторону брата, – он не позволял себе ничего лишнего? Тот изобразил наигранно-возмущенную гримасу. – Да нет, – я пожал плечами. Знал бы ты, какие шекспировские страсти тут кипели за пять минут до твоего прихода. – Я рад, – он аккуратно положил свою обувь на полочку под шкафом. Принялся расстегивать тёмно-серое пальто. Взглянув на лицо Наполеона, глаза которого выражали нечто вроде панического ужаса, я понял: что-то идет не по его плану. Ах, точно. Он же не предусмотрел, что Драйзер так и так бы воспользовался шкафом – нужно повесить пальто. Господи, ну и идиот. Поделом тебе. – Аааааа, – издав болезненный стон, Чудовище скрючилось пополам и осело на пол, хватаясь за сердце, – Теееед… – Что?! Что с тобой? – Драйзер подлетел к нему за четверть секунды и крепко обхватил руками за плечи, присев на корточки, – что с тобой такое?! – Боооольно… – Давайте мне ваше пальто, Теодор, – я мигом сориентировался в ситуации, сообразив, что к чему, – а сами срочно бегите за лекарством! Драйзер без лишних слов кинул мне пальто и убежал на кухню. – Я твой должник, – Наполеон хитро подмигнул мне, тут же сделав довольное лицо, и прислушался к шороху на кухне. – Я знаю, – протянул я безразличным голосом, быстро закидывая пальто в шкаф. Гамлет даже не пикнул – сидел там, не дыша. Ещё бы. Молись теперь, чтобы Драйзер не обнаружил осколки, всё так же лежащие в углу. – Вот, пей, – прибежавший Тед протянул ему две таблетки и стакан воды. – Спасибо… Этой проникновенной интонации мог бы позавидовать любой актер. – Ты так меня напугал, – Драйзер ласково взъерошил короткие рыжие волосы, пытаясь успокоиться. – Я… пойду полежать, да? – Да, – парень помог брату подняться и пропустил его случайный смешок мимо ушей, – я буду приходить к тебе каждые десять минут. – Нет, занимайся и не отвлекайся, – Наполеон широко улыбнулся, – если что, я буду орать. Тед посмотрел на меня: – Я доведу его до кровати, а Вы пока идите в комнату. Да как пожелаете. Я кивнул. Снова гора всяких разных учебников, как и в прошлый раз. Он что, действительно это всё читает? Похоже на то – кое-какие потрепанные, но этого года выпуска, что исключает их использование до Теодора. Обратил внимание на кровать – она стояла неубранной. Зная педантизм Драйзера, это выглядело более чем странно. Подойдя ближе, я обнаружил, что к одной из ножек кровати привязана длинная черная лента, кое-где оборванная – видно, что ее развязывали второпях. Они – что?.. Это уже не лезло ни в какие рамки здравого смысла. Быстрым, четким движением я дернул ленту на себя, сорвал и затолкал в карман. Вспомнив, как была заправлена постель в прошлый раз, я поднял валявшийся на полу коричневый плед и со всей возможной аккуратностью стал раскладывать его поверх одеяла. – Что Вы делаете, мистер Лондон?.. Вздрогнув от резкого голоса, я обернулся и увидел в дверях оторопевшего Драйзера. Он стоял и смотрел на меня с таким удивлением, что я не сразу нашелся, что ответить: – Решил рассмотреть постельное белье. – Но оно же… обычное белое? – Я в этом уже убедился, – чувствую, что готов провалиться под землю от стыда. И зачем вызвался помогать этому Чудовищу? Потому что здесь есть какая-то загадка, – услужливо сообщило воображение, – что-то явно не так с этой ситуацией. И с помощью Наполеона ты можешь до этого докопаться. А мне оно надо? «Нет, но ты же всегда любил доходить до самой сути», – усмехнулось любопытство. Чёрт, ваша взяла. Раз пообещал себе разобраться – иду до конца. К тому же что-то мне подсказывало, что Тед явно не рад появлению Гамлета в своём доме, а я не хотел его расстраивать. Драйзер недоуменно пожал плечами: – Ладно, белье так белье. Я услышал громкий хлопок дверью. Парень насторожился, но проверять не пошел. Когда мы закончили заниматься, он принёс нам по чашке чёрного горячего кофе и тарелку с шоколадным печеньем. – Ваш кофе вкусный, – я с наслаждением сделал новый глоток. – Спасибо, – Тед улыбнулся. – Сегодня Вы часто отвлекались. – Это… – он замялся, – простите. – Ничего, просто будьте немного собранней. – Просто мне пришла в голову хорошая идея, и я… – Идея для чего? – перебиваю. – Я… пишу книгу. Мне пришла хорошая идея для сюжета. – О чем книга? – Мистер Лондон, – Драйзер строго на меня посмотрел, – это секрет. – Не доверяете мне? – подбираю свою любимую манипуляцию, – думаете, солью вашу задумку конкурентам? – К-кому?.. – чуть не испуганный взгляд, - я Вам не не д… – Не доверяете, Теодор, – я вовсю наслаждался его бессилием. Он вспыхнул и посмотрел на меня, словно прицениваясь – рассказывать или не рассказывать. Виновато улыбнулся. – Ну… это сюжет о парне, который сильно любил свою подругу детства. Та с ним просто играла, и предпочла ему его брата, – он произнес это очень тихим голосом, будто стыдясь. Я сначала хотел усмехнуться и сказать, что это каждый второй сюжет низкосортных дамских романчиков, но вспомнил его реакцию в прошлый раз и вовремя сдержался. «Выдрессировался», – как сказал бы Бальзак. От такого напоминания я поморщился, надо же как некстати. Хотя, господи, ему всего-то семнадцать. Пусть пишет хоть про плюшевых мишек и зайчиков. – Вы?.. – он, очевидно, принял мое скиснувшее выражение лица на свой счет. Так, исправляй ситуацию. – И чем же все кончится? – Он найдёт новую девушку, о которой сможет заботиться и которая его полюбит, – тон стал смелее, тверже. Уже лучше. – Ну… по-моему, интересно. – Врёте. Ни капли Вам не интересно. Вам интересны только сводки с биржи, – Драйзер положил себе в рот печенье. Я уже говорил, что Достоевский тобой бы гордился, маленький знаток человеческих душ?***
Едва я только вышел из многоэтажки и повернул в сторону офиса, где сегодня предстояло работать, меня окрикнул Наполеон. Я остановился, дожидаясь, пока он добежит и думал, зачем ему мог понадобиться. – Наконец-то, – он запыхался, – как ты быстро ходишь. – Это ты медленно бегаешь, – с удовольствием наблюдаю, как покрасневшее лицо скривилось негодованием. – Ты меня выручил, приятель, – видно, как он переборол своё мгновенное желание наехать на меня, – приглашаю посидеть в баре. Я плачу, естественно. – Я работаю. – Я говорю не про сейчас, пойдем вечером, – самоуверенный тон, не терпящий возражений и пререканий, – брось, тебе нужно расслабиться, работяга. Всех денег не заработаешь. «Знал бы этот беспечный ублюдок о размере моих долгов», – кисло подумал я. – Ну хорошо, не имею ничего против напиться за твой счет. – Забили. Давай адрес, подкачу к тебе сегодня… – В десять. – Расходимся, – совсем по-дружески хлопает по плечу, получив лист из ежедневника.***
– И что тут хорошего? – кричу ему в самое ухо, но громкая, долбящая музыка не позволяет друг друга услышать. Оглядевшись по сторонам в поисках знакомых, он хватает меня за руку и тащит в самый дальний угол бара, к низкой стойке. Пахнет рыбой и алкоголем. – Тут тише, – подает мне водку с лимоном. – Лучше бы пил с Бальзаком, – чувствую накатывающее раздражение от большого количества дрыгающихся людей, бессмысленного грохота и цен на алкоголь – идиотское место. Оноре бы точно сюда не пришел, а в домашней обстановке расслабиться получается лучше. Когда это ты стал таким домоседом, а, Джек? Так и до засолки помидоров на зиму не далеко. С Сашей на пару-то. После уборки Драйзера в моем доме стало... хорошо? – Ладно тебе, сейчас привыкнешь, – Наполеон по привычке широко улыбается и хлопает меня по плечу, – тут классно, все меня знают. – Ты часто тут? – Четвертый год хожу, – он на секунду задумывается, – первый раз праздновал здесь двадцать лет. – Мы ровесники, значит. Я думал, он намного младше. Выглядит совсем мальчишкой – невысокого роста, сильное, задиристое лицо, рыжие волосы, крепкое и плотное телосложение, одевается, как подросток. Хотя и мне говорят, что я выгляжу моложе… – Да, – очередная широкая улыбка-оскал. –Джек, какая у тебя ориентация? – А? – Ты гей или как? – бесцеремонно кричит мне в самое ухо, хорошо хоть мы здесь одни, не считая бармена. – Ну, бисексуал, а что? – Поедем после бара в отель? Ты мне нравишься. У тебя во взгляде всегда горит деловой огонек, – улыбается. Нет, этот ублюдок точно конченый. Серьёзно, вот так вот возьмем и поедем в отель? Тебе Гамлета этого на сегодня не хватило? Или я похож на идеальную подстилку для удовлетворения нужд богатых идиотов, соглашающуюся на все с первого раза? Не хочу набивать себе цену, но ты мерзкое Чудовище, и никуда мы не поедем. – Нет, – беру себе второй коктейль, так же водка с лимоном. – Ну и придурок, от меня ещё никто разочарованным не уходил, – легонько приобнимает за талию, следя за реакцией. С такими главное – не давать слабину. Раз подчинишься их воле – целую жизнь не отвяжешься. Решительно сбрасываю его руку, отодвигаясь в сторону. Отмечаю – сильная. Ещё бы, так в тот раз прижимал меня к стене… – Они тебе врали. Расскажи мне лучше про Гамлета, что это за история? Вот мы и подошли к тому, зачем я согласился сидеть с тобой, тратя драгоценное время. Наполеон, призадумавшись, побултыхал трубочкой в коктейле голубого цвета, затем бросил её куда-то в сторону и выпил залпом. – А… Гамлет мой бывший одноклассник. Раньше я в нашей квартире жил один, Теда привезли туда в двенадцать лет, – парень задумывается, – он по всем скучал, друзей не было. Вот я и попросил Гамлета хоть немного растормошить его, тем более, он часто у меня бывал. – И? – Ну, Тед привязался к нему очень сильно, ходил, как будто помешенный на нем, – Наполеон хохотнул, – Гамлет то, Гамлет сё. Бегал за ним по пятам, постоянно доставал меня, когда он придёт. И так года три. – А ты с ним спал, да? – Не без этого, естественно, – вертит в коротких и крепких пальцах новый коктейль. – Гамлет обожает, когда его связывают или приковывают наручниками к кровати, и вот один раз я отошёл в туалет, а Тед возьми, да и зайди в мою комнату. Увидел его привязанного и избитого, закричал, думал, я над ним издевался. Голыми руками все веревки разорвал, прижал этого идиота к себе, сказал, что любит и убьёт меня, как только я войду. В общем, я зашел и увидел двух ревущих придурков. Теду что, нравятся парни? Вот это новость. Я решил, только его брат таким увлекается. Никогда бы не подумал, что Драйзер это… Ну. Выходит, и у него есть свои цепи, не позволяющие отпустить прошлое. – А почему он тебя не убил-то? – спрашиваю с наигранным (наигранным ли?) сожалением. – Потому что Гамлет ему всё-таки объяснил, что его связали и отделали по собственной воле и что он такой бедный-несчастный любит, когда больно, боль заставляет душу кровоточить не так сильно, – Наполеон громко заржал и случайно задел рукой коктейль на стойке. Жидкость потекла вниз по деревянному карнизу, чуть-чуть попала ему на джинсы. Он не заметил или сделал вид. – И что Тед? – А что он? Так и продолжал на него вешаться. В конце концов Гамлету это надоело, мы инсценировали крупную ссору, но он иногда сам приходит потрахаться, когда Тед в школе. – Он тяжело это перенес, да? – высказываю предположение. Насколько я успел узнать Драйзера, это чувствительный, погруженный в себя парень, вечно за что-то переживающий. Должно быть, расставание стало сильным ударом. – Он тогда недели две не ел, пил одну воду и попал в больницу с обострением гастрита на нервной почве, – Наполеон хмыкает, морщась от воспоминаний, – потому что я сказал, что Гамлет больше никогда не придет, так как не хочет нас видеть. Так что да, тяжело. – Ну и свинья же ты, Гамлет прав. – Эй, – рыжая скотина похабно улыбается, – а ведь Гамлет сам требует делать это в постели Теда. Его заводит такой риск. – Хорошо, вы оба ублюдки, – послушно соглашаюсь. Мы просидели ещё около часа, выпив, наверное, половину бара. Дошло до того, что я перестал чувствовать свою голову и просто сидел, уставившись в одну точку, ничего не соображая. Перед глазами плыло, все бутылки на витрине смазались в мутную пеструю картинку. Подташнивало. Наполеон хохотал из-за любой мелочи, постоянно тормошил меня за плечо и обновлял мне бокалы, подкладывая кусочки лимона или клюкву. Сам был пьяным не хуже меня. – В-всё, – собравшись с силами, пролепетал я, – б-больше не надо! – Н-неееее, – он мощно ударил кулаком по стойке, так, что кое-где зазвенели бутылки, – ещщё! Скушн! – Можт, другу п-позвоню? Приглашу! – Давай, д-дрг, – уже собственнически обнимает меня всей рукой за талию, уронив голову на плечо. От него воняло водкой. – Б-бльзак, – быстро говорю, едва в трубке раздается недовольное сонное «Да?» Бальзака, – иддём в бар! – Джек? – сердитый голос в телефоне ощутимо напрягается, - какого черта? – Ввесело! – Ты совсем идиот? Мне подорваться посреди ночи и полететь к тебе в бар? – Пришёёёёёл народ шотлаааааандский, безжааааалостныыыыый к враааагааааам, – завыл Наполеон прямо мне в трубку, не переставая хохотать. – Джек?.. – Ббльзак, прости, – я тоже громко смеюсь, – ннедоразумение… – Где ты, скотина?! – никогда не слышал у Бальзака настолько злую интонацию. Вот это да. – Ккак называется это место? – ору Наполеону, чтобы лучше услышал. – «С-секс на пляже»!.. – больно прикусывает мне мочку уха и гладит по талии большой ладонью, – вот бы тебя сейчас на ппляже в… – «Секс н-на пляяяже!!!», – ору в трубку. – Никуда не уходи, сиди там, – с раздражением буркнул Бальзак и сбросил. Ну и куда я сейчас уйду? Даже не думал, что способен так бездарно напиться. Ну и ну. Как семиклассница. Чудовище вовсю меня лапало, но я решил любой ценой не сдаваться: не для него моя роза цвела. Сопротивляться не было сил, да и алкоголь крепко ударил в голову. А говорил, чужое не трогает... – Щас придёт, – деловито хлопаю Наполеона по плечу, едва на него не упав. Он хитро осклабился, так же крепко держа мою талию.***
Бальзак обнаружил нас именно в таком положении. Он прибежал, весь растрёпанный, будто в чем спать ложился: растянутая домашняя черная футболка и старые джинсы. Даже волосы в хвост не убрал. Черт, вот с такими рассыпавшимися по плечам светлыми патлами он выглядел очень и очень соблазнительно. Так беззащитно, что… Видите, видите? Я знал, что он хороший человек! – Я тебе что говорил? – подойдя, Бальзак едко посмотрел на меня, не больно треснув по плечу, – не умеешь пить – не пей! Идиот. Никогда не видел Оноре таким громким и недовольным. Вечно постное лицо сейчас просто кричало о негодовании владельца. Кажется, он зол. – П-прости… – мне отчего-то стало так стыдно перед ним. С чего бы, а, Джек? Ты ведь свинья не лучше Наполеона. – Придурок, – друг помогает мне подняться, закидывая руку себе на шею, – из-за тебя не высплюсь, а у меня завтра куча уроков и собрание. Прости, Бальзак. Я тебя действительно подвёл и чувствую себя виноватым, но от моего чувства вины сейчас никому ни жарко, ни холодно. – Рапунцель, т-ты ктооо!? – Наполеон, уже почти лежавший головой на стойке, вдруг выгнулся и довольно грубо схватил длинные светлые волосы со спины, быстрым движением намотал их на кулак, слегка дёргая в свою сторону. Ой, зря это ты, зря… Одним резким махом руки Бальзак бьет его наотмашь, так, что тот, выпустив из рук волосы, качается на длинной табуретке и снова валится лицом к стойке. Послышались сдавленные стоны, он пытался подняться. – Уже н-нравишься… – с осторожностью трогает, очевидно, разбитую губу. – Что это за пьянь? – Бальзак безучастно показывает в сторону Чудовища. – Мой друг! Его т-тоже заберём. – Заберу только тебя, и то, потому что жалко, идиота. Рационально, однако. – Я нни хочу быть один! – обиженным тоном воскликнул Наполеон, потянувшись руками в сторону Бальзака, – забери и мменя!.. – Надеюсь, утром тебя выкинут прямо на улицу, – увернувшись, Оноре медленно разворачивает меня к выходу из бара. Ох, представляю, сколько еще раз он вспомнит о моём проступке… – Стооой! Я на машине, отвези меня! – Наполеон сейчас напоминает рассерженного ребёнка, который громогласно требует от родителя купить игрушку. – Он н-на машине, Бльзак, – дышу ему прямо в аккуратное ушко и с наслаждением наблюдаю, как парень краснеет, – оттвези нас! Я все равно не ддойду. – Тогда с тебя сотка, – он обращается к Наполеону, который, немного пошатываясь, почти доходит до меня с Бальзаком. – З-за мою же машину?! – За то, что угнетаешь меня своим обществом. Этот парень умеет делать деньги – признаю с уважением. – За твоё угнетение могу доплатить еще, – говорит Наполеон удивительно твердым голосом, расплываясь в похабной ухмылке. Бальзак уже едва заносит руку для удара в челюсть, как тот мигом её цепко перехватывает и заламывает за спину, так, что Оноре сгибается пополам, почти доставая волосами асфальта. Вижу, как он стиснул зубы, чтобы не завопить от боли. – Какое послушное тело, – хриплый шепот Чудовища, наклонившегося к самому его уху, – для такого строптивого характера… Бальзак, не отводя себе время на раздумья, со всей силы наступает ему на ногу, и, пока тот ахает от неожиданности, всё-таки успевает вырваться. По гадкой осклабившейся улыбке вижу: нет, ему только позволили вырваться. Этот гад совсем не пьян, он притворялся! Чувствую, что от злости я тоже трезвею. Голова становится ясной. Похоже, у нас с Гамлетом появился ещё один союзник. – Отвези, Бальзак, – язык уже не заплетается. Когда мы вышли на стоянку, Наполеон царственным жестом показывает на стоящий прямо посреди других машин роскошный черный «Ниссан», обращаясь к Бальзаку: – Мой! – Тебе больше подошло бы корыто с пшеном. Наполеон, улыбаясь, пропускает эту колкость мимо ушей, с театральной любезностью открывает перед Бальзаком дверцу водительского сидения и учтиво склоняется, встав на одно колено: – Сегодня лучшее место только для моей королевы. Бальзак окидывает его самым своим выразительным взглядом, предназначенным только для самых законченных кретинов и всё-таки садится, складывая тонкие руки на руль. Вижу, что машина ему очень нравится. В отличие от её хозяина, разумеется. – Эй, иди лезь сзади, это теперь моё место! – неожиданно орёт на меня Чудовище, видя, как я пытаюсь сесть рядом с Бальзаком, - моё место!!! – Заткнись ты, – друг морщится от резкого крика, вздрогнув. – Да пожалуйста, – удобно устраиваюсь сзади на большом диване, забираясь с ногами, – ко мне домой, Оноре. – Оноре?! А у меня тоже французское имя!!! Я - Наполеон! – Какое совпадение, – Бальзак устало жмёт на газ, и мы едем. *** Едва зайдя ко мне в дом, Наполеон тут же пошел в спальню (не спрашивая разрешения), бухнулся на мою кровать, обнял мою подушку в синей наволочке и захрапел. Умеет же парень сближаться с людьми, ничего не скажешь – уважаю за это, очень выгодный навык. «Нужно у него поучиться», – фиксирую в памяти. Я подошёл к окну в зале и открыл его нараспашку, вдыхая тёплый ночной воздух, перемешанный с запахом цветущей акации во дворе. – И как мне это всё понимать? – пугающе тихим голосом интересуется Бальзак, внезапно появившись у меня за спиной. – Похоже, ты ему понравился, – позволяю себе кислую усмешку. Пожалуйста, не грузи меня. Я не хочу говорить. – Правда? Я не позову тебя на нашу свадьбу, – чувствуется, что он очень сердит. – Чёрт, а я как раз наткнулся на магазинчик с уцененными подарками, – улыбаюсь чему-то, продолжая глядеть в окно. Темно, пусто. Пусто, темно… – Что ты делаешь, Джек? – А? – Что с тобой происходит? Оборачиваюсь. Бальзак смотрит на меня – кажется, что его взгляд проходит куда-то насквозь, что он стоит где-то в другом месте, а не здесь. Что меня всегда удивляло в нём: он жил какой-то особенной, только ему понятной жизнью, имел какой-то особенный, одному ему известный мир. Глядя на Бальзака, верилось, что существует что-то еще, что-то неизмеримое, недоступное нашему пониманию – его вневременная утончённость, старомодный шарм и что-то неземное не могли не притягивать, не могли не волновать своей загадочностью. Бальзак и был для меня загадкой, неразгаданной, непонятной, он был тем, кого я так и не смог распознать до конца. Вероятно, меня к нему притягивало моё чёртово любопытство: через Оноре я будто прикасался к чему-то совершенно таинственному и волнующему, лишенному оболочки, лишенному времени. Вряд ли он сам догадывался о своем сверхъестественном притяжении. Он – циник, материалист, ехидная змея, сухарь, умник; просто очень добрый человек никогда не видел в себе что-то особенное. Бальзак не любил себя и относился к себе с той же придирчивой строгостью, что и к другим. И это привлекало своей честностью. – Со мной всё в порядке, Оноре. Дотрагиваюсь его ладони пальцами – ледяная, как обычно. Тогда накрываю руки Бальзака своими, пытаясь согреть. Чувствую его напряжение. – Ты как будто летишь куда-то вниз. Напиваешься, спишь с кем попало, постоянно смеешься. Что с тобой происходит, Джек? Почему ты дал ей себя победить? Он не называет имя – не хочет делать мне неприятно, не хочет резать ножом по живому. А я чувствую, что внутри меня как будто гвоздём выковыряно: «Марта». Я не могу, не могу её отпустить. Каким бы сильным я не был. Я так желал считать себя сильным, что безоговорочно верил в свою силу, но… – А ты сам, а, Бальзак? – решаю вовремя перевести стрелки, пока совсем не раскис, – с тобой-то что происходит? Ты-то со мной зачем напиваешься? – Джек… – проведя тонким холодным пальцем по моему запястью, он нервно закусывает губу, отводя ледяные, прозрачно-голубые глаза куда-то в сторону, – я… Никогда, никогда не видел Оноре таким эмоциональным. – Что ты? – усмехаясь над его неловкостью, заправляю длинную, поразительно мягкую светлую прядь за ухо, дотронулся гладкой щеки, глажу по ней большим пальцем, – Я сегодня помыл голову, Бальзак. Может, у тебя всё-таки встанет? – Какой же ты придурок, – в тихом голосе слышится тщательно скрываемое отчаяние, он вырывает свою руку из моей, и, больше ничего не говоря, выходит за дверь. Слышу, что одевается. Хлопок, щелчок замка. Да всё я понимаю, Бальзак, и ни капли я не придурок. Ты дорог мне, и я не хочу играть твоими чувствами. Я ещё не до такой степени упал вниз, Бальзак. Прости меня и, пожалуйста, перестань. Перестань смотреть на меня таким взглядом – странным, пронзительным, до того грустным, что иногда становится не по себе. Я всё чувствую, Бальзак, всё понимаю. Но это глупость – я слишком тебя уважаю, чтобы втянуть в заведомо проигрышную авантюру. Всё пройдет, мы со всем справимся. – Вот так вот, Марта, – снова говорю куда-то в окно, – вот так вот…***
Громкий звонок моего телефона заставляет вздрогнуть – наверняка, новый клиент. Сейчас опять полчаса распинаться по поводу сотрудничества, говорить о деталях, улаживать вопросы с оплатой. Хотя… клиенты ведь редко звонят в час ночи. Достав, вижу на экране контакт «Драйзер». Какого я ему нужен в такое позднее время и почему не смс? Чёрт, совсем нет настроения с кем-то разговаривать. Хочется курить, пачки две за раз. В душе шевельнулось странное предчувствие чего-то неладного. Я насторожился – что-что, а интуиция у меня отточена. «Но не на людей», - укол самому себе. – Слушаю, – стараюсь, чтобы голос выглядел максимально доброжелательно. Он-то ни в чем не виноват. – Как… как Вы могли?.. – Драйзер говорит так тихо, что я еле разбираю слова. Голос очень неровный, сбивчивый, слышатся металлические нотки. Да что с ним опять такое? Почему меня сегодня все ввязывают в какие-то непонятные дела? Как будто на работе этого не хватает. – Что мог, Теодор? Что случилось? – Как Вы могли… с моим братом… на моей кровати… я ведь нашел… Спорю на сотку, он зажимает себе рот. – Теодор?! Что несёт этот парень?! При чем тут я? Какая кровать? Морщусь, как от боли. Вот же не вовремя он, я так хочу, чтобы меня сейчас не трогали. – Зная, что я… – Теодор?! – Тебя… – Драйзер?! – Идите Вы к черту, – тихий, сдавленный голос произносит это с таким решительным отвращением и ненавистью, что я ёжусь как от холода, вспоминая сегодняшнее утро. Через секунду Драйзер сбрасывает трубку, я слышу монотонные, металлические гудки. Помню, как в детстве они ассоциировались у меня с ноющей болью в животе. Из окна пахнет акацией и ночным воздухом. Акацией и ночным воздухом. Темно и пусто. Внутри все похолодело. Сжимаю кулаки так сильно, что ногти впиваются в кожу.