Благими намерениями...

- Мик, - неловкая пауза. – Что ты знаешь о… эм… о сексе? - Пестики и тычинки, что ли? – удивленно. - Нет, - раздражаясь. – Как это происходит у млекопитающих. Например… у людей. Мик вопросительно приподнимает бровь и смотрит недоверчиво. - Тебе интересно? - Ээээ, - Маус понимает, что начал подготовительный разговор не с того. Рассеянно провожает собеседника взглядом, когда тот молча подрывается с места. Он его чем-то обидел? Но не успевает Маус ничего придумать, как Мик возвращается. Протягивает ему какую-то плоскую коробку. - Вот. Тут подробно описано, - улыбка, и парень возвращается к прерванным делам. Маус рассматривает этикетку на коробке и краснеет. Мик вручил ему Камасутру. … Мик читает книгу. Закусывает губу на особенно интересных местах, хмурится, поглаживает страницы пальцами. Маус почти забывает, зачем пришел. Приходится встряхнуться. Он медленно дефилирует от двери к дивану, виляя бедрами. Громко кашляет, привлекая внимание, и слышит захлебывающийся кашель в ответ. Роняет пульт, нагибается: кашель переходит в сипение. Эффект какой-то не тот. Маус раздраженно поправляет пояс съезжающих кожаных штанов. Сзади падает книга. Парень оборачивается, но кресло уже пусто. Книга осталась сиротливо лежать на полу. Маус в досаде разрезает кулаком воздух. Сбежал, зараза! … Маус не любит мороженое. Он вообще не любит сладкое. Но приходится терпеть. Он давится лакомством медленно, вдумчиво. Размашисто проводит языком по холодному шарику и губам. Дает мороженному подтаять и ловит стекающие по рукам струйки, пошло причмокивая. Мик с интересом наблюдает за этим представлением, но более никак не реагирует. Маус хмурится, но издевательство над собой продолжает. К конце-то концов, не может быть этот идиот настолько невосприимчив!.. Или может? А ведь это проблема. Что, если Мик на самом деле не способен к проявлению эмоций… подобного рода? С одной стороны это хорошо, нет, даже замечательно, ведь тогда квалификацию ему точно не пройти. Ну, на Любовника по крайней мере. С другой стороны, остается еще, как минимум, несколько сот вариантов предназначений, где низкая эмоциональность очень даже кстати. Да и смысл действий самого Мауса теряется. Потеря девственности Мика в этом случае не спасет. За неприятными размышлениями Маус незаметно покончил с мороженным и плавно перешел к рожку. Губы почему-то болят, да и язык еле ворочается. Парень растерянно смотрит на оппонента, словно надеясь получить ответы у него. Тот лишь выжидательно щурится, и Маус не выдерживает. - Что?! - Жду, пока ты вспомнишь, что у тебя непереносимость лактозы, - вкрадчиво. Парень чувствует первые рвотные позывы и резко придает ускорение в сторону туалета. Черт! Хорошо, что непереносимость в легкой форме. … Маус в очередной раз страдальчески морщится, когда слышит мычание за спиной и закрывает уши ладонями. Ну не идиот ли? Как ему вообще могло такое в голову прийти?! Кровать прогибается, и Маус устало прикрывает глаза. Отчаявшись добиться внимания от Микки честным путем, он решился на гадость - подлил тому стимулятор. Наверное, не стоило мешать препарат с алкоголем, но мозг ученого, накаченный гормонами, соображал в тот момент слабо. Так вот, в купе, афродизиак и виски составили неплохой наркотик. И как никто раньше не догадался? Маус успел отбуксировать тушку в спальню и приковать заранее приготовленными наручниками к кровати. На этом все. Потом мозг ученого очнулся и подсказал владельцу, что совершенные им манипуляции сильно смахивают на принуждение. Туше. Скорее всего, Мышь просто освободил бы свою несостоявшуюся жертву и представил все как воздействие градуса на неподготовленный организм одного конкретно взятого парня, если бы не одно «но». Это «но» сейчас валяется на кровати с кляпом во рту и активно елозит по простыням. Мик пришел в себя крайне не вовремя. Почему с кляпом? Чтобы не подтачивал и так не особо устойчивую волю экзекутора высказываниями типа «трахни меня поскорее». Потому что хочется, до дрожи в пальцах и расширенных зрачков. И что теперь? Мик, вот он, на все согласный, в полном доступе. Бери не хочу. Чертова совесть. Маус под протестующее мычание покидает комнату, чтобы вернуться со шприцом в руке. Одна инъекция снотворного, и все представится лишь чересчур реалистичным кошмаром. Весь вопрос в том, о чем Маус жалел бы больше: об изнасиловании или о потере дорогого человека? Одно ведет к другому. В этом лабиринте выхода нет. … Уже сутки. Отец не вылезает из лаборатории. И Мик, соответственно, тоже. Маус не успел. Мик даже не вспомнил, что творил под действием стимулятора, и Мышь считал, что так даже лучше. Вот только долгожданный эксперимент начался на следующий же день. Все, что теперь можно сделать, – ждать. Мучиться и ждать. Кем вернется Мик? И, если говорить совсем уж откровенно… А вернется ли он? Один шанс на миллион, что его мозг не расплавится в желе от такой колоссальной нагрузки. А шанс для него остаться прежним вообще уходит в минус-бесконечность. Отца он сейчас ненавидит. Что парадоксально, Мика тоже. Почти. Что ему стоило отказаться? Никто не стал бы его неволить, все опыты на добровольной основе, никак иначе. Так почему?! Темнота собственной комнаты почти физически душит, угнетает. Но свет был бы хуже. В свете слишком ярко видно кровать, к которой совсем недавно был прикован Мик. В свете беспомощность становится четче, осязаемой. Тьмой дышать немного легче. И легче не думать. Впервые за свою жизнь Маус жалеет, что не может прекратить этот естественный для себя процесс. Хлопает дверь, впуская короткий луч фотонов и отрезая маленький мир мрака от внешней реальности. Маус приоткрывает глаза, устало выдыхая. Наверное отец зашел рассказать о результатах эксперимента. Кому же еще, как не сыну, можно похвастаться прорывом? Ведь он был? Маус ждет, когда вспыхнет лампочка. Долго ждет, пока не понимает, что незваный гость включать свет не собирается. Парень приподнимается на локтях, пытаясь разглядеть визитера, но тщетно. Робкие шаги добираются от двери до кровати, прогибается пружина матраца, и становится страшно. Убраться подальше ему не дают чьи-то руки и навалившееся сверху тело. Паника накрывает Мауса с головой, отрезая все пути здравому смыслу. Нужно закричать, ударить, начать хоть как-то сопротивляться. Но парень впервые оправдывает свое имя, он не может заставить себя что-то сделать. Только дрожать и хватать ртом воздух, чувствуя, как вибрирует где-то в груди нерожденный крик. - Хандришь? Одно слово рушит все и выбивает воздух из легких. Почти шок. Маус дергается, наконец вернув контроль над телом. Но положение дел это мало меняет. Губы почти касаются мочки уха, щека к щеке, и в нос ударяет знакомый запах больницы. - Мик… - Я провалил тест, - смешок. – Зато твой отец выделил дефектный ген, так что цели своей он все же достиг. - Мик… - выдох: разум все еще борется с осознанием. - И в лаборатории я больше не нужен, - беспечно. - Мик! – противоречивое желание прижать к себе и оттолкнуть одновременно ударяется о все ту же преграду - Мауса продолжают крепко удерживать. - Так что… Тебе бесхозный раб не требуется? Маус с трудом берет себя в руки. - Может уже отпустишь? - Неа, - короткий щелчок, и холод металла на запястьях. – Твоя очередь быть прикованным. - Так ты… - хорошо, что в темноте не видно покрасневшего лица. - Всееее помню, - зловеще. - А… Короткий поцелуй, и Маус забывает, что хотел сказать. Извинения мгновенно улетучиваются из головы. - Но… - И буду мстить, - освободившиеся руки теребят ремень джинс. - Да ты… - Скажи, что против, - коварное предложение встречает молчание. Прерывистый вздох в ответ и вынужденное признание. - Не скажу. Но ты говорил, что у тебя ограничена чувствительность, - прикосновение кожа к коже выбивает дух. Уха снова касаются губы, посылая по телу золотистые искры. - Верно. Ограничена. Болевая. Так что… POV Мауса - А, - вымученно улыбаюсь. - Это, конечно, замечательно, но отпусти меня, а? Мик смотрит оценивающе, а я изо всех сил строю глазки. Я весь такой несчааастный, отстегни меня. И я тебе устрою, я тебе все выскажу на годы вперед! И за то, что я так подставился (хотя, тут больше моя вина, но мне пофиг!), и за то, что мне пришлось переживать из-за того, что он сам считает пустяком. Тест он провалил... А я чуть не поседел, и мне за это вместо моральной компенсации - наручниками к кровати. Нет бы забыть и простить. Видимо, актер из меня так себе, Мик моей моськой не проникся. Лукаво мне улыбнувшись, парень поддевает резинку пижамных штанов (о да, я же страдал, как самая образцовая барышня. Только креманки мороженого под боком не хватало), без особого труда стаскивая с меня мешающуюся ткань. Понимаю, что дело дрянь. - Ну Мик... Микки... Да послушай ты меня! Тот отвлекается от увлекательного процесса выпутывания меня из футболки и, на пару секунд изобразив на лице работу мысли, наклоняется ко мне. Увернуться от поцелуя не получается, возмущенно мычу и дергаюсь, но он не пытается добавить силы, целует мягко. Словно уговаривает. Мдя. Некоторые желания сбываются не так, как мы хотим. Тяжелый вздох возвещает о моей капитуляции, приоткрываю рот, позволяя чужому языку хозяйничать на моей территории. Одновременно с этим действо начинает приносить удовольствие. За собственными терзаниями и размышлениями я не замечал, насколько аккуратны движения Мика. Навредить мне он не хочет. Он осторожен, будто я сделан даже не из хрусталя, а изо льда. Чуть сильнее надавишь - и подтаявший осколок разойдется трещинами. Постепенно эта чувственная игра увлекает меня. Я сам подаюсь навстречу ласкающим рукам и губам, рваное дыхание кажется слишком громким, а вырывающиеся невольные стоны и вскрики неимоверно смущают. Мысли о сопротивлении уже не посещают мою бедовую голову, до разума сейчас вообще не достучаться. Единственное, что мне не нравится, - это то, что Мик все еще одет. Однако, когда он спустился губами к паху, и эта мелочь перестала меня волновать. Весь мир сосредоточился на ощущениях от откровенных ласк. Комната цвела радужными пятнами, а сдерживать голос нет никакой мочи. Хочется кричать и умолять. Остановится или продолжать, так сразу и не разберешь, чего хочется больше. Ведь это слишком для меня, превосходит границы того, что я могу выдержать. Разве может быть настолько хорошо? Удовольствие затапливает горячими волнами, что по нарастающей проходят через тело. И хочется ответить тем же, сделать Мику так же хорошо. Но эти чертовы наручники! Чувствую, что вот-вот наступит насыщение, желаю этого и вдруг... Все прекращается. Не могу сдержать стон разочарования. Глаза, зажмуренные в ожидании пика наслаждения, разлепляю с трудом. Мик склоняется надо мной, чмокает в нос и улыбается. - И месть моя страшна. - Тыыыы! - шипение на грани ультразвука. Он играл со мной! Отомстил, блин! Этот гад довольно смеется, щелкает меня в лоб и сваливает! А я остаюсь в позе "распятие" со зверским чувством неудовлетворенности и крайне болезненным стояком. К такому меня жизнь не готовила. Философски созерцаю невидимый в темноте потолок. Гадство просто. Я, может, и заслужил... но это слишком жестоко. Меня подбрасывает на кровати, и жар чужого тела накрывает снова. Икаю от неожиданности. Где-то сверху щелкают "браслеты". - Шутка, - возбужденный шепот в губы. Чувствую, как на лицо сама собой выползает блаженная улыбка. - А ты поверил?