Версия мужская, версия женская

- Ну как?- осведомился Евген у Машки, щедро намазав место укуса какой-то бякой, найденной в дебрях холодильника. Обычной зеленки в доме не нашлось, а сия субстанция имела цвет голубоватый, пахла ментолом и чем-то напоминала обычную зубную пасту. Надпись на тюбике гласила, что все раны заживают чуть ли не в ту же секунду, как мазь на кожу нанесли. Щипало адски, а значит, действовало, поэтому Жека был доволен. - Хреново, - честно ответила Мария, щедро намазывая обветрившиеся губы блеском. Блеск цвет имел пронзительно-розовый, но пах почему-то бананом, заставляя Евгена, вечно голодного, коситься на сестру, стоя в двух метрах от нее. Блеск в стеклянной емкости выглядел как крем и как будто намекал, что он съедобный. - Совсем? - Да не… - неопределенно отозвалась Машка, накладывая слой десятый, наверное. Она расплела свои три косицы и вся ее ломанная-переломанная шевелюра придавала сходство с кикиморой из мультика. – Шрамы мужчину украшают. Евген хмыкнул, подумав, когда же его мелкая сестрица успела набраться таких умных мыслей, подхватил с пола рюкзак, практически, к слову, пустой (одна тетрадь на все предметы и ручка, обгрызенная со всех сторон, да учебник чертовой алгебры), и, кивнув Машке на прощание, вышел из квартиры. Погода стояла кошмарная. Дождь лил как из ведра, размывая дорогу и ухудшая своими водными струями видимость. Зонты Кеслер терпеть не мог, в глубине души считая, что их носят женщины и лица нетрадиционной ориентации. Тот факт, что его собственный отец всегда пользовался зонтами, парень как-то опускал. И вот брел он по улице, натянув капюшон, мало спасающий от влаги, и смотрел по сторонам, надеясь, что с Женей не встретится. Жека специально вышел раньше обычного, дабы это предотвратить, понятия не имея, что он будет делать в пустом классе целых двадцать минут. Видимо, сушиться, поскольку шел напролом, не выбирая сухие участки на тротуаре. Мимо промчалась серебристая девятка, облив Кеслера с ног до головы. Тот нехорошо высказался по этому поводу, остановившись от подобной наглости, его персону задевшей, показал водиле один из пальцев, согнув все остальные, и к своему неудовольствию увидел Женю, прыгающую на каблучках через лужи. Ее желтый зонтик выворачивал ветер, и девушка была вынуждена постоянно поправлять его. Длинные волосы развевались, застилая глаза и ситуацию усугубляя. Нехороший водитель автомобиля обдал грязной водой и ее, превратив красный плащ в багровый. Евгении встретились взглядами и тут же отвели глаза. Женя прошла мимо парня, все еще стоявшего возле дороги. Весь оставшийся путь он вынужден был еле передвигать ноги, чтобы не дай Бог, не приблизиться к соседке по парте. - Чего стоишь? Класс-то открыт. Там и стекай, - прикрикнула на Жеку техничка, когда он переминался с ноги на ноги, уже стоя в коридоре. Оставаться с Кеслер один на один в кабинете ему не хотелось, а никто из одноклассников еще не пришел. – А чего щека-то в зубной пасте? Ты хоть в зеркало на себя смотрел? Здравый смысл подсказывал, что можно молчать, не глядя в сторону Жени и сидя при этом на подоконнике, скажем. Или за учительским столом, пока урок не начался. Или, о, сесть к Ире Ласточкиной, все равно она одна за первой партой. Евген буркнул что-то относительно мази, дождем не смывшейся, надежной коркой прикрывающей отпечатки восьми зубов, и нырнул в дверь кабинета, чуть не споткнувшись о желтый зонт, примостившийся возле доски. - Мля… Женька сидела за их общей партой, шустро прорешивая домашку в тетради. Тут и до Евгена дошло, что неплохо бы заняться тем же. Сев за первую парту, пацан погрузился в мир тригонометрии. - О, Женька, домашку делаешь? Я к тебе, - радостно воскликнул Митюнин, плюхаясь рядом с Евгенией. – Раз ты одна… Женя молча пододвинула к нему исчерканную тетрадь. Не каждый пример решался с первой попытки, а черновик – удел слабаков. Евген поморщился. У него синусы с косинусами в голове слились воедино, а тут еще этот клоун к Ней подсел. Жаль, на затылке третьего глаза нет. Новость о том, что Кеслеры больше не друзья, разнеслась по школе, как если бы ее озвучили вместо звонка на урок. Биология, стоявшая первым предметом в расписании, ознаменовалась шуточкой учительницы, дамы в годах, между прочим: - Развод и девичья фамилия? Ах, да, у вас с этим трудности… Нет, Женя, дела семейные должны остаться дома, два. Девушка лишь хмыкнула и приземлилась на свое место. Ира Ласточкина довольно поджала губы, поглядывая на Жеку, старательно отворачивающегося от девочки-Кеслер, а потому взглядом упирающегося в лопоухую новоиспеченную соседку по парте. Ира, влюбленная в Жеку уже который год, боялась шевелиться и сидела в той неудобной позе, какой застыла, опустившись на стул рядом с объектом воздыхания. Тот зато вертелся, стараясь найти такой угол обзора, при каком и задняя парта видна, и вроде как незаметно, что он установил слежку. Вторым уроком стояла химия, где Евген разбил пробирку, чего с ним раньше никогда не случалось. Кислота, пролившись, попала на новое платье Иры, но та, став как обычно помидорной, уверила парня, что все в порядке и она терпеть это самое платье никогда не могла, и вообще, это все мама заставила его купить, а так оно, конечно, неудобное, все такое несуразное… - Это Женька тебя так? - кивнув на щеку друга, спросил Валера, когда они сидели в столовой, распивая горячий чай и не спеша на русский. Подумаешь, звонок прозвенел. Всегда можно сказать, что очередь была просто запредельной. Классуха поверит, она добрая. - Угу, - мрачно ответил Жека. В общих словах он обрисовал друзьям ситуацию, повергнув Биярслана в шок. - Я думал, что хоть Женька нормальная, - ошарашено сказал Арсланбеков, потирая щетину. – Это же Женька… - Вот и я так думал, - буркнул Евген, сделав последний глоток из граненого стакана и с шумом поставив его на стол. – Индюк тоже думал… Алгебра стояла последней, и Евген решил на нее не ходить, несмотря на то, что из аккуратной тетрадочки Иры всю домашнюю работу переписал. После вчерашнего сидеть перед самым носом Игоря Александровича не хотелось, а возвращаться на последнюю парту к Жене хотелось еще меньше. Да еще сразу на два урока подряд. Корчагин выглядел еще более потрепанным чем обычно, пришел без галстука, расстегнув верхние пуговицы на белой рубашке и смущая выглядывающими из ворота черными волосами Иру, потерявшую соседа, но сидевшую так же скованно, как и при нем. Корчагин наводил на нее ужас, хотя нравился больше Кеслера. - Так-с, на чем мы остановились?.. Ага, давайте-ка маленькую проверочную напишем. Вопросы по домашней есть? Нет? Отлично. Первый вариант решает №800, он аналогичен тому, что вы делали дома, вариант второй… «Ну чего он ушел? Из-за меня не разобрался с примерами и решил, что хватит с него двоек? Сам виноват. Нет, а какое его вообще было дело?! Нет, ну с чего он мне такое говорил вообще?» - думала Женя, накручивая прядь волос на палец и почему-то понятия не имея, как решать пример. «Решить уравнения: а) cos(x/5)=1 Решение: а) x/5= ± arccos(1) + 2πk. Тогда x/5= πk => x=5πk Ответ: x=5πk, где k – целое число. Я молодец, молодец, я умница! Ой, он на меня смотрит. Ой… И прыщ этот видит, черт, черт, черт!.. Волосы на груди… Не смотреть туда, не смотреть! А у всех мужчин так, не? У папы тоже есть. Ой, я же смотрю прямо на него, я пялюсь!» - сменяли мысли друг друга в голове Иры Ласточкиной. «У нее лифак черный, а блузка розовая. Интересно, там пуш-апа килограмм или все натуральное? Надеюсь, что натуральное. Гы…» - не пустовала и голова Сережи, в упор разглядывающего Женю. «Она, правда, такая дура или это все моя вина? Да, конечно, я простой учитель математики с зарплатой чуть ли не в минималку, но это не значит, что после стольких лет можно было собрать вещи и уйти к моему же лучшему другу, который сам никогда не знает, что ему надо, и выбросит. Мне кредиты теперь в одиночку выплачивать до пенсии, все на меня оформлено. Мотоцикл я не продам…» - мелькали мысли и у Корчагина самые разные, бессознательно уставившегося на Ласточкину, не знающую, куда деваться от неожиданно возникшего внимания. - Сдавать можно? – пискнула Оля Бондарева, за что на нее зашикал весь класс. - Нужно, - тряхнув головой, ответил Игорь Александрович. – Перейдем к новой теме… После первой алгебры десятый «А» разбежался по школе, будто стадо овечек у непутевого пастуха. Корчагин удалился в учительскую, и весь кабинет был в распоряжении Жени. Дождь, не переставая, лупасил по стеклам, полностью отражая всю мрачность настроения Кеслер. - Так значит, ты с этим, с Игоряшей нашим, - раздался голос Валеры, возникшего, кажется, из пустоты. - С чего ты это взял? – сверкнув раздраженно глазами, ответила вопросом Евгения. - Мы, значит, с Евгеном притоны обходили среди ночи, а она… - сделал неприличное телодвижение бедрами Биярслан, вошедший в класс следом за Валерой. – Бабушка волнуется, Евген как мертвец белый, а она… - Шлюха, - закончил Валера. - Да вы охренели? Что вы, блять, несете? – вставая, сказала Евгения, гневно делая глубокие вдохи. - Что здесь происходит? – тихо, но очень отчетливо спросил Игорь Александрович, явно слышавший только последнюю фразу. Кеслер, вспыхнув, выбежала из кабинета, задев препода плечом. Весь урок она ревела в туалете, меряя его шагами и периодически пиная пустые ведра и швабры, оставленные техничками. Почему?! Когда нужна поддержка и совет, лучший друг оказался хуже врага, а его прихвостни, точно шакалы, кружат вокруг, обвиняя непонятно в чем? Ей семейных бед мало, так еще и друзья ополчились по какой-то неведомой причине! Пришла беда – открывай ворота. Что же за черная полоса-то такая! Неудачница, неудачница, неудачница… Звонок с урока через десятиминутную паузу сменился звонком на урок следующий. Заглянувшая в туалет семиклашка пулей вылетела оттуда, увидев красное лицо Женьки. Тушь растеклась по щекам, глаза опухли, да еще по коже царапины от собственных ногтей обозначились. Уроки у десятого «А» закончились в тот день, но прежде, чем пойти домой, нужно было забрать сумку из кабинета. Не имея возможности посмотреться в зеркало, Женька кое-как вымыла физиономию, осторожно выглянула из туалета, надеясь, что никого не встретит. Тихонько девушка вышла в коридор, стараясь как можно тише стучать каблуками, прислушалась, стоя возле класса на предмет обнаружения голосов или шебуршания в нем, с облегчением распахнула дверь, решив, что там никого нет, и рванулась к своей парте. - Ой. Прислонившись к ученическому столу, скрестив на груди руки, стоял Корчагин, явно ее ожидая. - Что случилось, Женя? - Н-н-ничего… Я это… Это… Вроде как утихшие рыдания возродились. Женя заплакала, опустившись на стул и слабо всхлипывая. Корчагин молча протянул ей платок, за который она с благодарностью схватилась. - Иг-г-орь Ал-лек-сандр-дрович, не спраш-шив-вай-те… Корчагин почесал затылок, посмотрел на рыдающую ученицу, на погоду за окном, снова на ученицу, присел на край парты, за которой она плакала, и стал отечески поглаживать по плечу. Своих детей у него не было, но Женька в его глазах женщиной еще не являлась, как и любая из учениц, поэтому бросить ее в таком состоянии он не мог. - Ну что ты расклеилась… Подумаешь, глупые мальчишки что-то вякнули… Они еще маленькие совсем, хоть и выглядят взросло. - Вы-вы-ы не пон-ним-маете… Кто-то слух пппустил… - Женька подняла глаза на учителя, поняла, что продолжать лучше не стоит, не ей точно, и не ему такое рассказывать, заревела с двойной силой. Чуть успокоившись, продолжила зачем-то: - Т-там дома проб-блемы… А дальше ее понесло, как часто бывает, когда ты очень сильно расстроен, а какой-то человек подворачивается под руку и спрашивает о твоей беде. В таком состоянии можно рассказать все самое тайное первому встречному, как с Женькой и произошло. Игорь Александрович, в общем-то, не желавший подробностей, узнал о маме Кеслер, единокровной сестре-инвалиде, бабушке, предательстве Евгена. И неизвестно чем бы все закончилось в моей истории, если бы в кабинет не заглянула Маша Кеслер, испуганно охнувшая и тут же выбежавшая из кабинета, обнаружив учителя математики, обнимающего собственную несовершеннолетнюю ученицу.