***
Интересное, однако, чувство, страх. Леденящее душу, заставляющее забыть все. Оно делает людей эгоистами, лишь бы спасти себя, прогнать цепкие и противные лапы этого наваждения. Страх – это то, что присуще всему живому и неживому. Говорят, что те, кто испытывают его, - трусы, но нет никого, кто не испытывал бы это чувство. Все великие боялись краха, слабые боятся сильных. Также есть страх преследуемый, о котором не перестаешь думать, страх, перерастающий в паранойю. Я сказал правду ангелу. Страх – это действительно единственная вещь, отделяющая меня от безжалостного монстра. И я боюсь им стать. Все же меня держит нечто сильнее меня. Это нечто, чего я не понимаю, и не могу понять, что это, возвращает меня обратно. Именно поэтому я так часто бываю на Земле. В Аду чувства отходят на второй план, а даже если они и есть, то лишь негативные. Ангелочек, ты единственная заинтересовала меня, как девушка. Твоя неземная красота и чистота, твоя сила. Я хочу лишь тебя. И ты станешь моей.***
Ночь. Это время тьмы. Время, когда бдительность и сила света слабеет и дает возможность злу проявить себя. Сегодня я решил найти что-нибудь стоящее. Душу, которая была бы готова стать моей преданной слугой. Другом. Странное желание для демона. Я попытался настроиться на поиски такой души вблизи, но все усилия были тщетны. Я ходил, искал, пытался. Мне хотелось найти кого-то, кто следовал бы за мной, помогал, не пытаясь лезть в остатки души. Мой чуткий слух уловил звонкий детский визг. Я последовал за ним. Влетев в сырую темную подворотню, я увидел парня. Он лежал, прислонившись к стене отдавая последний дух. Стены вокруг него были расписанными граффити и заплесневелыми. Побелка наверху потрескалась и открыла вид на рыжий кирпич. Парень перевел взгляд голубых глаз на меня и уставился на мои крылья. Так, стоп, смертные даже на грани не могут их увидеть. Может ли быть, что этот пацан современный Дэниел Данглас Хьюм*? Вполне. Я начал подходить к нему. Голубые волосы были спутаны и торчали во все стороны. Лицо мужское, правильное. Он казался голливудской кинозвездой в шестнадцатилетнем возрасте. Кеды в грязи и крови. Рубашка-поло расстегнута и вымазана. На серо-зеленых штанах лежала тощая рука, на которой были капли крови. Эти капли были результаты проколов. И поперек тыльной стороны руки глубокие сильно кровоточащие порезы. - Не лучший способ, хочу сказать, – кивнул я на руку. Парень хмыкнул и тяжело вздохнул, отведя взгляд. - Что тебе нужно от меня, демон. Пришел по мою душу? Я уже час здесь валяюсь, порезы делаю, никак не отправлюсь на тот свет. Так забирай! Я смотрел на него, не моргая. Сколько самоубийц повстречал, а не один не хотел в Ад, все начинали сопротивляться. Будто это я им вены резал или веревку вешал. Тьфу. Сам же не лучше, Нацу. Да уж, и в этом есть правда. Этот парень не такой, как другие, возможно, я нашел то, что искал. - Скажи свое имя! - приказал я. Он вздернул бровь, показал язык и закрыл глаза. - Повежливее, не каждый же день умираю. Хеппи я, слышал, Хеппи! Дурацкое имя. Какая кастрюля упала на голову этой женщины, когда она меня называла? Мда, – надо же «Счастье». Смешной парнишка. - Ты бы стал моим слугой? Я дам тебе силу, свободу. Взамен я потребую верность. - Я согласен, – быстро согласился парень. Хеппи действительно служил мне верой и правдой до того, как эта ведьма не изменила его облик. Эльза, с тобою мы еще поквитаемся, я тебе обещаю!***
Дождь сменился яркими теплыми лучами солнца. Люди, словно грибы после дождя, повыходили из своих укрытий. Асфальт и земля будто и ждали этого, мигом высохнув. На лицах прохожих светились радостные улыбки. Дети и подростки шли в школу, взрослые - в институт или на работу. Некогда холодные и пустые улицы наполнились жизнью. Прохожие иногда лишь кидали презирающий или апатичный взгляд на меня. Я, все также одетая в белое, сейчас длинное платье в рюшу, и босая шла в никуда. Боковым зрением я увидела торчащие во все стороны волосы цвета утреней зари. Я замерла на месте и пригляделась. Прохожие возмущенно что-то говорили, но мои мысли были далеко от них. Демон помахал мне рукой, ослепительно улыбнувшись. Я улыбнулась ему в ответ, не замечая прохожих, начала идти к нему на встречу. Нацу опередил меня. Я заметила, что он был значительно выше меня. Уткнувшись носом в его грудь оттого, что прохожие толкались, к моему слуху донесся смешок. Как только я раскрыла крылья и взлетела прохожие перестали меня видеть. Я смотрела в глаза демона, приглашая проделать тоже самое. Губы Нацу изогнулись в кривой улыбке, и он, не успела я и моргнуть, взлетел. Не оглядываясь на меня, он полетел в неизвестном направлении, я последовала за ним. Его крылья черные, блестящие, сильные. Некоторые перышки были слегка подпаленные. Мои крылья не уступали размером. Разве что они были чуть уже. Его ноги, обутые в кеды, стали на плоскую поверхность крыши многоэтажки. Я тоже стала и сравнялась с ним. Сев на плоскую поверхность в позе лотоса, демон пригласил сесть напротив. Я присела, подогнув ноги под себя. Поймав мой взгляд, Нацу начал пристально смотреть в мои глаза. У него были темные серо-зеленые глаза. В них горел огонек интереса и радости. Он улыбался глазами. Не знаю, что он высмотрел в моих глазах, как вдруг мои пухлые губы приоткрылись, и я начала говорить. - Почему твои крылья подпалены? – интерес взял верх, и я потянулась рукой к смоляным перышкам. Нацу дернулся и схватил меня за запястье. Лицо искривилось в презренной гримасе, а затем он пристально начал всматриваться в мое лицо. - Тебе не больно? – перевел он взгляд на мое запястье и начал щекотно водить большим пальцем. - Нет, а должно быть? – грустно взглянула я. Нацу кивнул. Я же широко распахнула глаза, убрав его руку с запястья. - Ангелы получают ожоги от наших прикосновений, впрочем, и мы тоже, – я смотрела на тонкую кожу запястья и выступающие синевато-фиолетовые венки. – Когда мы на Земле, мы жуть как слабеем. Наша душа, как и оболочка, начинает подвергаться внешним воздействиям. Даже собственная сила вредит мне, – он помахал крыльями. - Ясно. - А что это за подвеска? – кивнул он на кулон на цепочке. Я опустила взгляд и потянулась руками к замку на цепочке. Когда она оказалась у меня в ладони, я протянула ее Нацу. Он безмолвно взял ее и принялся упоенно рассматривать. На моем лице промелькнула улыбка. Он был таким милым, вертя в руках овал. - Он открывается? – перевел взгляд на меня Нацу. Я кивнула. Он прищурился и нахмурился. - Только у меня не вышло, - его длинные пальцы взяли кулон за две половинки и потянули в противоположные стороны. Он с легким щелчком открыл кулон, словно книгу. Иная сторона букета была пуста, а в другой половинке кулона оказалась фотография. Нацу напряженно и удивленно протянул мне цепочку. Там по пояс была изображена девочка. Завитые каштановые локоны с легкой рыжинкой распущены. Круглое детское лицо, щечки чуть припухлые. Яркие зеленые глаза с ободком из густых ресниц. Четкие густые тонкие брови. Лоб средний, носик аккуратный чуть вздернутый на конце. Пухлые розовые губки. Скорее всего, на ней было цветастое платье. Когда она вырастет, эта девочка станет красавицей. - Кто это? – пододвинулся Нацу, разглядывая девочку. - Не знаю, – я нахмурилась. Воцарилось напряженное молчание, аж до самого ухода Нацу.***
Вокруг темной воды озера были высажены ивы. Их «слезы» капали в тихую водную гладь, создавая рябь. Лучи яркого солнца отражались бликами, словно в зеркале, и перескакивали на еще не высохшие капли после дождя. Словно диаманты, сверкали они в зелени. Я сидел, наслаждаясь одиночеством и красотой. Этот кулон. Та девочка. Кто она? Сестра или же… дочь? Может ли быть такое? Люси около двадцати пяти лет, а девочке где-то пять или шесть. Вполне может быть. Но как, что мне делать дальше? Как заставить ее вспомнить прошлое? Что же мне делать? - Снимать штаны и бегать! – услышал я знакомый возмущенный голос. - Если бы помогло, тогда я готов это сделать, – усмехнулся я, повернувшись к Венди. - Прекрати паясничать! Что в кулоне? - Фотография шестилетней девочки. На Люси ну совсем не похожа, – Венди тяжело вздохнула, сев рядом. Я достал из-за пазухи фляжку, отделанную коричневой кожей. Она была наполнена коньяком Hennessy. Только я поднес ее ко рту, как Венди выхватив ее начала активно глотать и кривиться. Отодвинув горлышко от себя она протянула мне фляжку. Послышался стон и кашлянье. Я допил остаток и, закрыв фляжку, засунул ее назад. - Какая гадость! – кривилась и вздрагивала дьяволица, вспоминая вкус. - А не нужно маленьким девочкам выхватывать фляжки взрослых мужчин! – причитал я, ведь она выхлебала почти все. – И вообще, что-то стряслось? Венди кивнула и расстроено уставилась на воду. Я последовал ее примеру. Мы сидели так около часа, думая каждый о своем. Лишь иногда тишину прерывали покашливания Венди. - А за что ты попала в Ад? – внезапно произнес я, и сам не понимая почему. Повернувшись, я встретился с удивленными и печальными глазами Венди. - Я не помню своих родителей, - начала свой рассказ надломившимся, слегка охрипшим голосом. Видимо, алкоголь все же раскрепостил ее. – Они погибли давно. Отец был милиционером и погиб, защищая одну девочку от вооруженного похитителя. Матери, по всей видимости, я была не нужна. Она спилась и умерла в какой-то сточной канаве, – презренно прошептала дьяволица и утихла. Я же не хотел нарушать тишину и дать Венди самой продолжить. - Я всегда знала, что глупа и наивна. Но тот случай стал последней каплей в моей душе, – она усмехнулась на слове душа. – Я… влюбилась. В парня из детдома, в котором жила. Он единственный был добр и отзывчив ко мне, – на лице Венди заиграла легкая улыбка, но я уверен, если бы она могла, то по ее щекам текли бы соленые капли. – Когда меня обижали, он единственный заступался за меня. Его избивали вместо меня, - ее голос притих, и она перешла на еле-слышный шепот, - его убили, вместо меня, – Венди вздрогнула всем телом и закрыла рот руками. Тяжело дыша, она все же продолжила. - Сказать честно, я сошла с ума. Все мне казались виноватыми в том, что происходило со мной и Ромео. Тогда я потихоньку начала убивать. Кого как. Первым был тот, из-за кого у Ромео произошло кровоизлияние в мозг. Я перерезала ему глотку ножом ночью. Сколько же крови было, она залила всю кровать и смочила ковер в темно-алый цвет. – Дьяволица усмехнулась, и ее губы расплылись в блаженной улыбке. Глаза горели сумасшедшим блеском, - я убила всех его шестерок. Не знаю, но никто из преподавателей и смотрителей не подал в милицию, они лишь стали меня бояться. Потом мне становилось невыносимо от одиночества. Убийства перестали забавлять и стали чем-то… обыденным. Тогда я и вспомнила слова Ромео: «Они искупят свою вину в Аду, а мы гордо подняв головы, будем обитателями Рая». Венди вновь запнулась минут на пять. - Я повесилась, – Спокойно произнесла девочка. Я вздохнул. - А я скинулся со скалы, – Мы переглянулись, и улыбнулись друг другу.***
Небо переливалось сине-розовыми красками. Закат – прекрасное время дня. Я вышла на детскую площадку и села на расписанную корректором и черным маркером лавочку. Было слышно легкий свист прохладного ветра и шуршание начинавшей желтеть листвы. Дети уже разошлись по домам с взрослыми. Лишь один мальчик сидел на качели и, грустно повесив голову, слегка отталкивался ногами. Почему он один? Ему же всего лет пять. Я внимательней его рассмотрела. Каштановые волосы слегка вьются. Ясные голубые глаза заплаканные. Он вытирает соленую влагу своими маленькими пальчиками. Симпатичный малыш. Одетый в светлые джинсы, синюю футболку с зеленым динозавром и черные босоножки. Рядом со мной тяжело вздохнули, это заставило меня повернуть голову вправо. Я увидела пожилого мужчину. Седые поредевшие волосы зачесаны назад, такие же усы под широким носом. Узкие губы. Легкая щетина. Глаза уставшие серые, чуть ли не прозрачные. На переносице с легкой горбинкой красовались прямоугольные очки с серебристой оправой. Тучный, одетый в серые широкие штаны, такого же цвета туфли и белая рубашка. - Это мой внук, – кивнул мужчина на паренька. Мальчик сидел на солнечной современной кухне и жевал бутерброд, запивая чаем. Из другой комнаты послышались крики, визги и брань. Оттуда выбежала заплаканная девушка, держась за левый глаз. Пепельные короткие волосы спутаны. Красивое личико, искаженное болью. Красивая фигура. Мальчик кинул бутерброд на тарелку и, заплакав, подбежал к маме и обнял ее. Она говорила, что все хорошо, просто мама сильно разозлила папу. Мальчик сказал, что знает: папа плохой, и ему нравиться бить маму просто так. Тогда вбежал папа, пыхтя словно бык. Темные, черно-синие волосы подняты вверх. Яркие зеленые глаза горят яростью. У него была странная татуировка – фигура человека будто мультипликационная, на пол лица. Тонкий нос и губы, легкий прищур глаз. Нормальный мужчина, если бы убрать эту ужасную гримасу. Высокий, мускулистый. Он оттолкнул мальчика и дал ему пощечину. Видение исчезло, и вновь по моим щекам текли слезы. Я чувствовала всю обиду и беспомощность мальчика, эму было от этого безумно больно. - Прошу, спаси его, – голос мужчины задрожал. Я знала, что он мертв. - Вы вернулись сюда, чтобы я это сделала? – он кивнул и умоляюще посмотрел на меня. – Хорошо. Я встала с лавочки и направилась по слегка влажному песку к мальчику. Он поднял на меня глаза, осмотрел с ног до головы и вновь опустил их. - Я Люси, – он недоверчиво взглянул, фыркнул и, рывком встав, побежал со двора. – Стой! Я помогу тебе. Твой дедушка… - он резко остановился. Наконец я догнала мальчишку. - Правда, поможешь? – я кивнула. Мальчик взял меня за руку и повел дальше, скорее всего, к своему дому. Еще поворот, и мы стали у богатой новостройки. Мальчик открыл домофон и махнул рукой следовать за ним. Дзынькнул лифт, и мы в него зашли. Он был светлым и застекленным. Снова лифт открылся на пятнадцатом этаже, и я вышла за мальчиком. Воткнув золотистый ключ в железную дверь, он провернул его два раза и потянул на себя. Дверь бесшумно открылась, открыв вид на коридор. Бежевые обои, и такой же цветом натяжной потолок. Зеркальный длинный шкаф с левой стороны. - Сынок, это ты? Иди мой руки, я приготовила твою любимую запеканку, – вышла мама парнишки. Точно такая же, как в видении. Она изумленно глядела на меня, вытирая о полотенце мокрые руки. – Кто это? Не дав ответить мальчику, я подошла к ней и заглянула в глаза. Я видела все. Вся ее жизнь пронеслась в миг. Я стерла все ее страдания, всю боль. Она была без сознания, когда я очнулась. Положив ее на серый диван, принялась ждать отца мальчика. - Что с ней? – обеспокоено, спросил мальчик. - Я стерла все ее воспоминания, приносящие боль. Когда придет твой отец? – я взглянула на настенные серебристые часы, которые показывали 16:15. Через час мы дождались его отца. Он был в ярости, что сын привел незнакомку. Я тоже взглянула в его глаза и стерла все воспоминания о жестокости. Я убрала его травмированное избиением детство и положила к жене. - Впредь не води незнакомцев в свою квартиру, – сказала на ухо мальчику я и улыбнулась. Он провел меня и перед тем, как закрыть дверь, прошептал: - Спасибо, – я обернулась и увидела за спиной парня улыбающегося дедушку. Его очертания начали размываться, и он обратился в сияющую пыль. Словно звезды.***
Придя ко мне домой, мы залезли в винный погреб и предпочли не вылазить. Впрочем, даже если бы мы этого захотели, то упали бы сразу, не успев вскинуть ногу даже на первую ступеньку. Несмотря на алкоголь, сблизивший нас, и нетрезвый ум, мы молчали. Я переваривал информацию о судьбе Венди, а она предпочла запить горе коньяком с вином. Я же блаженно потягивал сухое красное вино. - Венди, - произнес мой пьяный гундосый голос, - И как Люси все вспомнит? – послышалось хлюпанье и чмок. - Я же тебе говорила или нет. В общем, память ангелочков отшибает Алая и помещает их в такую себе колбочку. Ты же знаешь, что я умерла в девятнадцатом веке? – я вытаращил глаза и отрицательно замахал головой. – Дат не помню, но померла давненько. Так к чему это я. Эта колбочка сияет так, что я думала, ослепну. Ее украл дружбан наш, Грей. Вот поэтому у него крылья не восстанавливаются. - Так вот оно что, а я думал, что это ты его так. - Ха, мда уж. Я думала, Алая с белобрысой его прибьют, но обошлось. Я даже удивилась. Единственное, что тебе нужно, это найти хранилище. Со мной Грей отказывается об этом говорить. - О'кей, попробуем. _____________________________________________________ Дэниел Данглас Хьюм (англ. Daniel Dunglas Home, род. 20 марта 1833 года — умер 21 июня 1886 года) — шотландский медиум-спиритуалист, прославившийся феноменальными способностями к ясновидению, левитации и демонстрации других проявлений так называемого «психического феномена».