***
Поход до выбранной Алом речки был очень долог и немного утомителен. Приходилось пробираться через болотистые поляны и поваленные деревья, от которых разило гнилью и грибами. К тому же, то был период комаров и прочих мошек, которые так и норовили прилипнуть к лицу или залезть в рот. Пока они шли этим тернистым путем, Мэттью не поленился и напомнил Альфреду о том, что до сих пор боится воды. Однако Альфред лишь положил руку ему на плечо. Его взгляд выражал абсолютную уверенность в своей затее. — Ты не должен бояться, — объяснил он. — Если у тебя что-то не выходит, то это не значит, что ты должен опускать руки. Знаешь, я уже очень давно думаю о твоей зверушке, по которой ты так давно тоскуешь. — Правда? — О да, и угадай, что я решил? Мы убьём сразу двух зайцев! — Как убьём? Почему двух, а не трёх? И разве нам для этого нужны удочки? — Да нет же, дурила, это выражение такое — убить двух зайцев! Это значит, что мы с тобой отлично проведём время, и ты научишься добывать еду для своей медведицы. Как тебе мой план? План был отличный, и Мэттью был всеми руками «за». Он держался как можно ближе к своему другу, и всем сердцем доверял ему. А когда он увидел, как на солнце блеснули волны реки, сердце в страхе подскочило к его горлу, и он застыл на месте, вспоминая тот случай с озером, когда он едва не погиб. Альфред на его жалком фоне выглядел очень бодрым. — Бери удочку, — приказал он другу, и Мэттью послушно вцепился в тоненькую длинную палку, которую Альфред так мило называл «удочкой». На другом конце это удочки был приделан какой-то подозрительный механизм, к которому прикреплялась тонкая, еле видная, но очень прочная леска. — Взял? — Угу. — А теперь нанизывай червя на крючок. Странно всё это, однако канадец, решив обойтись без лишних вопросов, сделал всё так, как от него требовали. Несмотря на свою ярую неприязнь к червям, он взял одного, самого жирного, и, корча недовольную мину, воткнул его на крюк. — Молодец! А теперь замахнись и кинь эту леску в воду. Мэттью неуверенно махнул удочкой, едва не зацепившись за свою же одежду. — Отлично! А теперь сиди и жди, когда начнёт клевать. Минуло несколько напряжённых минут. Мэттью хотел было спросить, сколько времени им ещё предстоит так сидеть без дела, как вдруг ощутил, словно кто-то дёрнул за леску. Испугавшись, Мэттью вцепился в удочку и покраснел от натуги. — Клюёт? — среагировал Альфред. — Н… не знаю, — промямлил Мэттью, всё ещё сдерживая в руках взбесившуюся удочку. — Тяни её на себя! — приказал ему Джонс и сам бросился помогать парню. Они вместе ухватились за удочку и одним резким рывком вырвали леску из воды. Вместо червя на их крюке висело что-то огромное, чёрное и блестящее. И оно активно брыкалось, всеми силами желая, выбраться из плена и прыгнуть обратно в воду. Когда Альфред увидел это существо, его счастью не было предела. — Да ты счастливчик, Мэттью! — выкрикнул он, хватая скользкое существо обеими руками, лишь бы оно не надумало ускользнуть. — Смотри, какого здорового монстра поймал! Канада видел и не мог поверить, что этот самый «монстр» был плодом его трудов. Капельки пота медленно стекали по его округлому лбу, выдавая сильное волнение, но в душе Мэттью чувствовал слабую радость и даже гордость за себя. Никогда ещё в жизни ему не удавалось кого-то поразить. — Теперь твоя мохнатая подружка не умрёт с голоду, — объявил Альфред, кидая рыбу в железный таз с водой. — Это всё? — с надеждой спросил канадец, у которого до сих пор дрожали руки. — Какое «всё»? Этого мало! Ты что, не знаешь, сколько едят медведи? Даже для меня одной такой рыбешки будет маловато. Помрачнев, Мэттью снова взял в руки удочку, проткнул нового червя крюком (на сей раз более уверенно) и кинул его в воду. Словами не описать, как он опасался воды. И то, что ему приходилось контактировать с очагом его страхов, пробуждало в нём тупую злость.***
Они неспешно пробирались в прохладную чащу леса, куда даже не проникал свет. Альфред ловко перескакивал через прогнившие стволы деревьев, а Мэттью медленно следовал за ним, волоча за собой таз с рыбой. Из его уст вырывался густой пар. — Где твоя медведица? — спросил Джонс, когда лес постепенно начал редеть и сквозь пышные и заснеженные ветви деревьев стали проскальзывать лучи угасающего солнца. Трава и хворост сочно хрустели под их ногами. — Там, — Мэттью указал пальцем туда, где сгущался молочный туман, за которым скрывалась высокая гора. Именно там Ал впервые увидел радугу, которая была похожа на волны беспокойного расписного океана. Они обошли скалу, и через некоторое время перед ними появился широкий вход в пещеру. У входа тропа становилась совсем невыносимой. Всюду валялись мокрые от сырости валуны разных размеров и форм, а между ними… Альфред резко отшатнулся, как только понял, что под его ногами покоились кости давно умерших животных. Затем он услышал, как из чёрного пещерного нутра раздался предупредительный рокот и воздух тотчас наполнился сладковатыми запахами тухлого мяса. — Мэттью! Стой! — крикнул юноша, увидев, как тот уверенно шагает в пещеру, держа таз прямо перед собой. Рокот повторился, и на этот раз он был ближе. — Не кричи. Не пугай её, — обернувшись к Альфреду, сказал Мэттью. Вероятно, он был уверен в собственных силах. Джонсу оставалось только смотреть на то, как из мрачной арки выбирается огромная белоснежная зверюга с поморщенной мордой и зловещим жёлтым оскалом. Глаза, налитые кровью, враждебно смотрели то на одного мальчишку, то на другого. Казалось, что медведица никак не могла решиться, кого из явившихся в её логово гостей она ненавидит сильнее всего. «Надо бежать, — билась в голове единственная здравая мысль. — Хватать Мэттью и бежать отсюда, пока есть силы, пока есть шанс…» — Привет! Я тебе принёс немного рыбы, — дружелюбно заговорил Мэттью. Медведица остановилась и опасно зарычала. Казалось, что ещё секунда, и она набросится на них, разорвёт на куски, как слабых котят… Но затем её крупная морда осторожно опустилась над тазом, и чёрный влажный нос втянул в себя запахи свежей, ещё живой рыбы. Канада осторожно опустил таз прямо перед диким зверем и сделал шаг назад. Да, он был наивен, но не настолько, чтобы серьёзно недооценивать ярость дикого зверя. Особенно, медведя. Некоторое время медведица обнюхивала принесённые дары, как будто не могла поверить, что всё это предназначалось ей одной. Но вскоре голод взял своё, и медведица зачерпнула из таза сразу две жирные форели. Мэттью посмотрел на Альфреда и подмигнул ему. Мол, не беспокойся, всё хорошо. Вдруг, из пещеры выбралось крохотное белоснежное пятно. Громко ревя, оно неуклюже поскакало по скользким камням, ударяясь об них разными частями своего пушистого тела и сопровождая эти удары недовольным ворчанием. Это был медвежонок. Как только медведица увидела его, она тихо рыкнула и отстранилась от рыбы. Мэттью испуганно смотрел на это крохотное создание и в то же время никак не мог поверить своим глазам. Забыв полностью о безопасности, он сел на корточки и попытался почесать медвежонка за ухом. Но стоило ему протянуть руку, как медведица предупреждающе зарычала. Не следовало забывать, что медведицы очень трепетно относятся к своим детёнышам. Она могла давно растерзать мальчика за одну лишь попытку пойти на контакт с её ребёнком, но не сделала этого. Почему? Наверное, она помнила его запах, помнила его ласку и в глубине своей звериной души верила, что Мэттью никогда не причинит ни ей, ни её потомству никакого вреда. Медвежонок же абсолютно не видел повода для того, чтобы сдерживать свои чувства, и потому бросился к Мэттью в объятия, как к своему давнему и крепко любимому другу. Скорее всего, им управляло простое детское любопытство. Ему хотелось нюхать незнакомца, лизать его странное безволосое лицо и трогать его одежду своими пухлыми лапами. А ещё ему было абсолютно плевать на мнение матери, которая была вне себя от ярости. Медведица оскалила жёлтые клыки и зарычала, как только увидела, что творит её сынишка. Но что тут поделать… тот не горел желанием её слушаться. Вскоре медведица сдалась и устало легла неподалеку от таза. Тем не менее, её глаза продолжали наблюдать за медвежонком, а её зловещая морда так и говорила людям — сделаете что-то плохое с ним, и я вас убью. Собравшись с духом, Альфред подкрался к канадцу и шёпотом спросил у него: — Что происходит? — Не знаю, — ответил Мэттью, и захихикал, так как влажный нос медвежонка уткнулся ему в щёку. — Кажется, мы нравимся её сыночку. — С-сыночку? Так она всё это время была… — Ага, я сам потрясён. Потрогай его, он такой пушистый! — Ещё чего, — буркнул Америка, не спуская глаз с медведицы. — Мне кажется, если я прикоснусь к нему, эта мадам меня сожрёт. — Ну как хочешь. Как нам его назвать? — Ты уверен, что ему нужно имя? Он же не собака, — Альфред недовольно покачал головой. — И даже не козлёнок. Он медведь! — И что? — И то. Он будет жить с матерью, а не с тобой. Сомневаюсь, что кличка ему так сильно необходима. — Ну вот вечно ты ведёшь себя, как тюфяк, — буркнул на него Канада. — Так и быть. Назову я его Кума… — Ч-чего?! — Альфред не знал, что больше всего его удивило — то, что Мэттью обозвал его тюфяком (причём незаслуженно), или же выдуманное имя для медведя. — Кума… что? — Кума, — повторил Канада, довольный собой. — Что это ещё за глупое имя? — воскликнул Альфред. — Почему именно Кумад…как там? Не важно. Почему нельзя назвать его как-нибудь попроще? Например, Джон, Брайан, Лаки… или Флаффи. — Кума, — уверенно повторил Мэттью, и медвежонок одобрительно лизнул его нос. — Ха-ха, как видишь, его всё устраивает! Ну, что, Кума? Хочешь рыбку, а? Хочешь? — он потянулся за ведром, но медведица, посчитав движения Канады опасными, с громким рычанием рванула вперёд, схватила медвежонка за шкирку и в спешке уволокла его в чернеющую пасть пещеры. Альфред и Мэттью провожали её уход испуганным взором. — Нам сейчас улыбнулась Фортуна, — сказал Альфред тихим и писклявым голоском. — Она же могла убить нас. — Но ведь не убила, — Мэттью попытался улыбнуться, но улыбка получилась слишком кривой. — Она пощадила нас. — Пошли уже отсюда, пока я ещё способен здраво мыслить.***
Когда они добрались до дома Мэттью, в лесу уже было достаточно темно и холодно. Солнце скрылось за синими макушками елей, и на его место вернулся морозный ветер. Укутавшись в вязанную кофту, Альфред проводил Мэттью до деревянного крыльца. — Какой чудесный день! — не переставал восхищаться канадец. Его щёки были красными, как две спелые помидорки. — Сначала рыбалка, потом медведица… и её сынишка. — Да-да, — махнул рукой американец, для которого минувший день был тем ещё испытанием. — Слушай, — Канада резко остановился и вцепился в плечи Джонса. В его глазах читалась решительность. — Спасибо тебе за рыбалку! Это было очень здорово! Невероятно! Ты мне так помог…ты…ты мой лучший друг! — Лучше твоей медведицы? — ехидно улыбнулся Америка. — Ну, конечно! Мне с тобой так весело! — похоже, он был искренен. Хотя, что тут сомневаться — Мэттью не умел врать. Но тут, Мэттью резко обернулся в сторону своего дома и его глаза испуганно расширились. Альфред посмотрел туда же, куда и смотрел его друг, и увидел, что в доме горел свет. Сначала он не понял, в чём дело. Но потом, осознав, что хозяин дома стоит перед ним, он ощутил, как по его спине побежали мурашки. — Там… у тебя кто-то есть… — проговорил он свистящим шёпотом. — Это мой опекун, — пояснил Мэттью, его руки стали мокрыми от резко нахлынувшего чувства тревоги. — Мне… мне нужно идти. До встречи! Альфред с тоской наблюдал за тем, как канадец неуклюже взбирается по деревянным ступенькам, старательно минуя скрипучие доски. — До встречи, дружище… Обратный путь казался ему какой-то лютой бесконечностью. Словно за целый день их земли стали больше в сто раз, а он этого сразу и не заметил. Пока Альфред пробирался через чащу, получая многочисленные удары колючими ветвями по лицу, он думал о Мэттью и о его опекуне. Ему было интересно, каким был этот легендарный Франциск Бонфуа. «Лентяем и пьяницей, вот каким! — тут же отозвался в его голове сердитый голос Артура Кёркленда. — Если эта поганая морда удумает сунуться на твою территорию — стреляй в него без зазрения совести!» Но правда ли Франциск был так плох, каким рисовал его опекун? Если так подумать, то Артур в принципе не очень любил людей. Небо окончательно стало чёрным, как уголь. Альфред перебрался через поле, где блеяли сонные овцы, и направился к своему двору. Этот день был таким долгим и насыщенным, что Альфред готов был обессиленно упасть на землю и заснуть безмятежным сном. Он уже практически не чувствовал ног. Но как только впереди появился его родной дом, Альфред тут же позабыл о своей усталости и остановился. В его доме тоже горел свет, из трубы валил густой серый дым, а по двору разгуливали английские мундиры. «Как… неужели уже вернулся?!» — подумал Джонс. Несколько секунд он не знал, что делать — идти навстречу англичанам или же плюнуть на всё это и броситься наутёк. Вскоре здравый рассудок победил над безумными идеями, и Альфред ровной походкой отправился к калитке, продолжая судорожно стискивать в руках ручки железного таза. Пёс, сидевший на крыльце, увидел приближение хозяина и радостно завилял хвостом. — Добрый вечер, — окликнул мальчик солдат, и те, завидев его, тут же встали по стойке смирно и отдали честь. Выглядело это очень глупо, ведь Альфред не имел никаких чинов и вообще по сути был обычным мальчишкой с грязными ногами и лохматой головой. Но то была вина Артура. Это он принудил своих людей относиться к нему, как к святому. — Сэр, — откликнулся главнокомандующий — мужчина с очень пышными седыми усами. — Мы вас заждались. — Артур Кёркленд дома? — Альфред подошёл к радостно лающему псу и кинул ему в миску оглушенную форель. Арни тут же замолчал и принялся за неожиданно щедрый ужин. — Да, он ждёт вас, — ответил военный, а затем тихо добавил. — Уже весь извёлся. Ему очень не нравится, что вы стали часто пропадать в лесу. За незапертой дверью раздалась тоненькая музыка. Кто-то пытался утопить своё горе в игре на скрипке. Альфред уже догадывался, кем был тот страдалец. — Хорошо, спасибо за информацию, — сказал он, сурово посмотрев на солдат. — Вольно. Можете забрать это, сварить уху, — он передал людям Артура таз с рыбой. «Лишь бы больше не слышать этот запах!» — Вы очень щедры. — Полно вам. Артур сидел в кресле-качалке, закинув ногу на ногу, и медленно водил смычком по тонким струнам старенькой скрипки, создавая душераздирающие, но абсолютно бессмысленные мелодии, которые были понятны только ему одному. Поджав губы, он откинул голову назад, явно получая страшное удовольствие от своих деяний. Альфред же чувствовал от этой музыки лишь бесконечную дрожь в коленях. — Здравствуй, папа... — он попытался начать разговор, но резкие подергивания смычка вынудили его замолкнуть. Что же, Альфред знал придирчивость англичанина и предпочёл молча ждать концовки этого грустного произведения. Когда музыка сошла на нет и Артур опустил скрипку на столик, его кислотно-зелёные глаза обратились к застывшему в дверях парню. Ох, как же Джонс не любил этот едкий взгляд, от которого всё поневоле начинало сворачиваться в животе. Ему казалось, что Англия пытался прожечь в его теле дыру. — Какая досада, — сказал Артур. — Какая досада, что ты так и не смог меня встретить на причале. Я пришёл к тебе с королевскими гостинцами, а тут сплошное перекати поле. Скотина не кормлена, трава не стрижена, овощи не политы. А собака сидит на привязи и истошно скулит, умоляя, чтобы её отвязали. Я уже хотел было начать прочёсывать лес, искать тебя, но солдаты предложили обождать. Мол, суп в котелке ещё не остыл, а двери заперты, значит, ты ушёл недавно и сделал это осознанно. То есть, ты должен был скоро вернуться. — Папа… — Какого чёрта ты делал в этом поганом лесу? — голос Артура стал ледяным и откровенно страшным. Альфред вжал голову в плечи. — Что ты там делал? Опять собирал дрова? — Папа… сэр, я… — Альфред был так сильно шокирован сменой настроения своего опекуна, что на секунду забыл, что надо говорить. — Я рыбачил, сэр. — Рыбачил? — злой взгляд англичанина скользнул по удочкам, которые Альфред прятал за своей худой спиной. — Один? — Да… — А почему у тебя в руках две удочки? — Я взял запасную на всякий случай, — тут же отчеканил ребёнок. Сам же он поразился тому, как быстро нашёлся, что ответить. — Они очень хрупкие, особенно при ловле форели. — А рыба где? — не унимался опекун. — У солдат. — Миллиган! — рявкнул Англия. В комнату мгновенно ворвался седоусый командир. — Да, сэр? Что случилось? — Мальчишка пришёл сюда с рыбой? Седоусый внимательно посмотрел на поникшего Альфреда, после чего ответил: — Так точно, сэр. Рыбу отдал нам. Сказал, чтобы на уху вся ушла. Волнительный взгляд Альфреда быстро метнулся на дядю. Он боялся, что Артур застрелит его на месте, уж слишком сильно он был зол. Но вместо этого перед ним предстала иная картина. Артур устало массировал виски указательными пальцами, и весь его вид в целом говорил о том, что он очень сильно нуждался в тишине и покое, и что его собственные подозрения были ему, как кость в горле. — Свободен, — буркнул он на командира, и тот поспешил ретироваться с горячей точки, пока ярость Англии не сожгла его в пепел. Когда дверь за ним захлопнулась, Альфред почувствовал себя очень одиноким и несчастным. Артур поднялся с кресла и ленивой походкой направился к Альфреду. — Никогда, — сказал он, опустив свои тяжёлые и горячие ладони на плечи перепуганного ребёнка, — больше никогда не уходи в лес без предупреждения. Оставляй записки или ходи в порт и предупреждай мистера Андерсона о своих намерениях. — Мистера Андерсона? — Альфред удивлённо поднял правую бровь. — Того старого и вечно пьяного моряка? — Не стоит так остро недооценивать людей, мальчик, — покачал головой англичанин. — Он мой давний и очень хороший друг, ему ты можешь довериться, я тебя уверяю. — Окей… — Обещай мне, что больше не будешь убегать в лес без предупреждения. «Какая глупость, — подумал мальчик. — Тебя же всё равно никогда нет рядом. Даже если меня сожрут лесные звери, ты узнаешь об этом не скоро». Но ему не хватило духу озвучить свои мысли вслух. Он боялся, что Артур снова придёт в ярость. — Обещаю, — сказал он дрожащим голоском. Артур отпустил парня и тяжело вздохнул. Гнев, горевший в его глазах, затух. — Я всего лишь волнуюсь за тебя, — сказал это, англичанин направился на кухню. — Пойдём поужинаем. Мне жаль, что в последнюю нашу встречу мне не удалось разделить с тобой завтрак. Как видишь, сейчас я готов искупить свою вину. Прежде чем послушно пойти следом за опекуном, Альфред очень долго колебался. В душе творилась неописуемая буря. Ему хотелось очень сильно разозлиться на Артура, но в то же время он понимал, что во многом и сам допустил массу ошибок. Стерев с глаз застывшие горькие слёзы, он скорее поспешил к столу.