***
Мрак сгущался, и тишина вынуждала насторожиться— ночь скрывала за собой много опасности. Альфред не особо любил в них встревать, к тому же он прекрасно знал, что за ним идут беззащитный мальчик и неуклюжий медведь, который в любой момент может броситься на утёк при виде такого необъятного и холодного мира. К счастью, лошади вели себя перед диким зверем мирно и практически не грезили желанием ударить Куму-младшего задним копытом. И на том спасибо. В доме Канады было на удивление… безлюдно. Франциск Бонфуа давно уехал на свои земли, забрав с собой большую часть людей. На прощание же он оставил огромный беспорядок в спальных комнатах, на обеденном столе и в гостиной. Пол везде казался липким и блестящим из-за пролитого вина, диван возле камина выглядел изодранным, как будто по нему пробежалась стая котов или росомах, а за полками с посудой были обнаружены чьи-то панталоны. К концу уборки никому не хотелось знать, что накануне произошло в этом доме. Но Мэттью был красный, как рак. Общими усилиями ребята разожгли камин, чтобы согреть ледяные стены и придать канадскому жилищу немного уюта. Медвежонок смущённо топтался на вязаном ковре, явно не одобряя всё, что его окружало, в том числе и огонь. Он не знал, что это такое, но выглядело оно весьма опасно и горячо; лучше от него держаться подальше. Пока Альфред пытался отогреть свои ноги, которые после увеселительной прогулки к горе выглядели, как две синие льдинки, Мэттью бегал из комнаты в комнату, и в его руках постоянно мелькали какие-то вещи. — Слушай, — не выдержал американец, чувствуя себя брошенным. — Я… пожалуй, мне пора вернуться домой. У тебя тут дел по горло, — он указал пальцем на медведя, который с яростным желанием пытался обнюхать приставленную к углу комнаты метёлку. Услышав это, Мэттью застыл на месте, держа в руках осыпанный старыми индийскими узорами плед. — Что? — почувствовав на себе пристальный взор друга, Альфред съёжился. — Эм… нет, ничего, — Канада тряхнул головой и, сев на колени, положил плед как можно ближе к камину, а затем похлопал по нему, прося медвежонка прилечь. Кума-младший сначала недовольно зарычал, но затем сдался и лениво плюхнулся на узорчатый плед своим огромным пушистым задом. Канадец вовремя одёрнул руку. Тем временем Альфред медленно и неохотно направился к порогу. Честно говоря, уходить в такую холодную ночь ему не хотелось, но в обществе маленького медведя он чувствовал себя не в своей тарелке. Да и Мэттью был слишком сильно увлечён ухаживаниями за Кумой-младшим. Честно говоря, его даже не хотелось отвлекать. — Эй! Подожди! Альфред остановился. — Что такое? — как можно более бесцветно спросил он и посмотрел в окно. За стеклом плясали толстые хлопья снега, и от одного их вида по спине начинали бегать мурашки. — Я хочу… — Мэттью опустил глаза и густо-густо покраснел. — Я хочу, чтобы ты остался! — Тебе мало общества этой зверюги? — Альфред небрежно указал на медвежонка, который недоверчиво разглядывал языки пламени и делал вид, что спор двух людей совершенно его не касался. Канадец ничего не ответил на выпад Джонса. Возможно, он и не знал ответа на этот вопрос. И, глядя, как он переминается с ноги на ногу, Альфред решил больше не мучить ни себя, не его. К чёрту эти лишние глупые вопросы… Джонс подошёл к своему другу и обнял его, а Мэттью успел только удивлённо охнуть. В таком положении они простояли около четырёх минут, которые Альфреду показались лишь мигом. Огонь задорно потрескивал в камине и пугал своим жаром Куму-младшего. За окном буйствовала ночная вьюга. Дом тихо скрипел из-за старости. Вдруг Кума-младший лениво повернул свою здоровую голову на новоиспечённого хозяина и тихо что-то ему проурчал, едва размыкая чёрную пасть. Мэттью тут же отстранился от друга и молча убежал на кухню, не дав тому даже удивиться. Америка с разочарованием провёл рукой по воздуху, там, где недавно стоял Канада, а затем, ругнувшись, отправился обратно на диван. Медвежонок с любопытством посмотрел на юношу, а юноша со злобой посмотрел на зверя в ответ. — Что уставился? — прошептал он, морщась. — Ты опять всё испортил. Медвежонок тихо рыкнул и положил мохнатую морду себе на лапы. В какой-то момент Джонсу показалось, что у камина лежал не медведь, а его покойный пёс. Когда Арни обижался на хозяина или расстраивался, он совершал точно какой же жест. «Пф-ф-ф! Мохнатый мешок с неприятностями!» — подумал про себя Альфред и откинул голову на спинку дивана. В комнате почему-то пахло индийским табаком. Мэттью вбежал в комнату, держа в руках деревянный поднос с огромной миской, заполненной до краёв тёплым молоком. Кума-младший разом учуял, что для него несут что-то вкусное, и, беспрерывно подёргивая влажным носом, оторвал голову от пола. — Это тебе, малыш, — ласково сообщил Канада, осторожно опустив миску на пол. Как только он убрал руку, Кума-младший кинулся на угощение с такой жадностью, как будто не ел всю жизнь. Мэттью это удивило, но он не стал подавать виду. Он убрал поднос на столик, чтобы тот не мешал медвежонку лакомиться, а сам переселился на диван к Альфреду. Юноши дружно устремились на огромное пушистое существо, чья голова едва-едва умещалась в миске с молоком. — Ты решил заменить ему мамку? — фыркнул Америка. — Ну… он же ещё ребёнок, — попытался оправдаться Мэттью. — Нет нужды переживать, Кума-младший совсем не опасный. И вообще мне кажется, я ему понравился, — юноша нежно улыбнулся, не сводя восхищённого взора с медвежонка. — Он ни за что мне не навредит, вот увидишь. — Да он сейчас миску с голоду проглотит, — промолвил Альфред. — Не-ет, — протянул канадец. — Он не сможет этого сделать. Зубки-то у него ещё маленькие, слабенькие… — Да я тебе говорю! — Альфред настороженно указал пальцем на белого зверя. — Она уже у него в пасти! — Ох, Боже мой! Спрыгнув с дивана, ребята ухватились за свободный край миски и потянули её на себя. Медведь был крайне недоволен таким бессовестным вмешательством в его территорию. Он впился в миску зубами и широко расставил лапы, не желая отдавать свою добычу. После долгих и мучительных потугов, перемешанных с крепкой руганью Альфреда, миска всё-таки была отвоёвана. Вскрикнув от неожиданности, Мэттью навалился на Альфреда, а когда поднялся, на его лбу блестели капельки пота. Медвежонок важно заворчал и преспокойно лёг в позу сфинкса, как будто недавняя борьба за посуду никак его не касалась. Его невозмутимость сражала ребят наповал. — Может, он хочет добавки? — предположил шёпотом Мэттью, но к его облегчению медведь лишь широко зевнул, выставив наружу ряд немалых жёлтых клыков, и свернулся на пледе калачиком. Уже через считанные секунды гостиную озарил громкий и здоровый звериный храп. — Наконец-то! — выругался вполголоса Альфред. — Я уже хотел было огреть его палкой за непослушание. Мэттью без одобрения посмотрел на своего друга. — В тебе появилось слишком много жестокости. — Во мне-то? Да ты посмотри на него! — Альфред указал ладонью на спящего зверя. — Это же не собака, не кошка… это хищник. Хищ-ник! Артур учил меня обходить этих тварей за версту, а знаешь, почему? Потому что они опасны! — А ты почаще слушайся своего опекуна, — огрызнулся в ответ Мэттью. — Ты с каждым днём все больше и больше становишься на него похож! И тут Америка пришёл в ярость. Не то чтобы в словах Канады прозвучало что-то запретное или болезненное, просто воспоминания о сожжённых вещах резко вспыхнули в его сознании, как фонарик. Они казались такими реальными, как будто произошли вчера, а не десятки лет назад. Альфред шагнул было к Канаде и поднял на него руку, желая совершить что-то нехорошее, непростительное и жуткое. Но, к счастью, внутренний прохладный голос приказал остановиться и не делать глупостей. Стоять. Нельзя. Даже если обидно и больно на душе, Мэттью в этом не виноват. Не виноват… Альфред с обессиленным видом опустил руку, зажатую в побелевший кулак, и тяжело выдохнул нагретый камином воздух. Сердце как будто истекало кровью. Глотку душила ярость, а голова болела от мыслей — как злых, так и благородных и трезвых. Из всей это куча малы Альфред смог понять лишь одну вещь — в его душевной боли был виноват другой человек. Человек, который очень долгое время успешно играл роль его опекуна, и Альфред искренне ему верил. «Мне здесь не место…» Мэттью был так сильно ошарашен собственными словами, что не сразу заметил исчезновение Альфреда в гостиной. Это произошло так быстро и неожиданно, что походило на волшебный сон. — Стой! — прокричал он, настигнув Альфреда в дверях, когда тот пытался в спешке натянуть на ногу сапог. Его рука невольно вцепилась в рукав альфредовой рубашки, и раздался ленивый скрип ткани. — П-прости меня, умоляю! Я не хотел делать тебе больно… я так виноват перед тобою! Америка был поражён. Хотя, что ещё можно было ожидать от Мэттью? «Неужели я так много для него значу?!» — подумал он, медленно отворачиваясь от двери. — Нет, что ты… ты не виноват в том, что… — дальше говорить становилось сложно. Воспоминания безжалостно хлестали Альфреда, заставляя его заново переживать тот зловещий кошмар. — Мэттью… — Пожалуйста, — взмолился Канада, — не уходи. Останься со мной. Повернувшись, Альфред обнял парня за плечи и нежно прижал к себе. В скором времени чёрные воспоминания отступили и на душе воцарился приятный покой.***
Они сидели на диване и молча смотрели, как в камине потрескивал огонь. Кума-младший спал мертвецким сном, растянув свои огромные мохнатые лапы на весь плед. Единственное, что выдавало в нём жизнь — это мирно вздымающаяся белая могучая спина. — И всё же, — начал шёпотом Альфред, — Как ты думаешь, Кума действительно погиб? Этот вопрос глубоко озадачил Канаду. — Я не знаю, — проговорил он, едва дыша. Вообще ему не хотелось говорить на эту тему, она причиняла в душе слишком много неприятных ощущений. Вместо того, чтобы переживать, он крепко прижался к Альфреду, словно тот мог его защитить. — Я не брошу его. Альфред аккуратно положил руку на его талию и поцеловал Мэттью в губы. В свою очередь канадец впился ногтями в крепкие плечи американца и шумно задышал. Слишком шумно. Как будто ему не хватало в груди воздуха. Альфред повалил парня на диван и, взобравшись на него, приступил к тому, что вызывало в его руках слабую дрожь — к расстёгиванию рубахи. Знали бы боги, как сильно изнывала его плоть, как горела кожа… Ему хотелось целовать своего друга вечность или даже ещё дольше. Он готов был гладить бледную кожу мальчика и чувствовать, как от его робких прикосновений она становится гусиной. Мэттью охотно откликался на его ласки, напористо отвечал на поцелуи, хотя, откровенно говоря, целоваться ни черта не умел. Его желание казалось настолько сильным, что он едва не плакал. Но затем что-то вдруг пошло не так. Руки упёрлись в обнажённую гладкую грудь Альфреда, и тот изумлённо посмотрел на пылающее лицо друга. — Может… не надо? — Мэттью не приказывал. Он не умел этого делать. Поэтому его слова звучали вопросительно, как будто он надеялся услышать от Джонса совет. — Что-то не так? Я сделал тебе больно? — испугался Америка. — Нет, просто… это так… странно. — Что именно? — Ну, — Мэттью зажмурился, и по его алеющей щеке покатилась тоненькая слеза. — Мы же мальчики. И мы друзья… С тихим вздохом Альфред погладил Мэттью по его волнистым волосам цвета солнца. — Расслабься, — прошептал он. — Всё хорошо. Доверься своим чувствам. Он хотел было поцеловать мальчика в шею, ибо очень долго она манила его своей ангельской белизной и сладким ароматом, но Мэттью оказался непреклонен. Его рука вновь оказалась на груди американца. — Ну, что опять? — Тут же Кума-младший… — канадец перешёл на шёпот. — Мы с тобой до этого орали во всю глотку, и он спал, как прибитый! Так чего ты волнуешься? — Джонс успокаивающе чмокнул мальчика в его розовый нос. — Обещаю, мы будем тише мыши. Но нет, это тоже Мэттью не устраивало. Его рука всё ещё упиралась в грудь Джонса, намеренно не подпуская того к себе. Альфред вздохнул. — Что ж, по-хорошему не понимаешь, так? — Эй, отпусти меня! Ну, куда ты меня ведёшь? — Мэттью удивился, как быстро Альфред закинул его к себе на плечо, а тот даже не успел воспротивиться. Всё произошло во мгновение ока: вроде бы он сначала лежал на диване, а уже сейчас ему приходилось созерцать свою комнату вниз головой. Картина постоянно скакала перед глазами — то диван, то деревянный пол, то камин и чёрный силуэт спящего медведя, то снова пол, опять диван… Мэттью попытался извернуться, но руки Джонса как будто были сделаны из металла. Единственное, что мог делать отчаявшийся канадец — это бить Америку по его голой и мокрой спине кулаками, хотя и этого было недостаточно…. Америка направлялся на второй этаж — туда, где располагалась комната Канады. Теперь Мэттью не сомневался — его друг был настроен решительно. — Ничего, — ответил весело Альфред, слегка встряхнув худенькое и на удивление лёгкое тело своего друга.— Сейчас мы сменим комнату, и никто на тебя больше не будет пялиться… ну, кроме меня, конечно. Но если ты такой принципиальный, то можем накрыться одеялом.