Aurora Borealis

— Умоляю, простите меня, господин Америка! — Ты уже десять раз это повторил. Начни уже говорить что-то конкретное. Если не объяснишь, что происходит, я тебя не прощу. Даже хуже — я пущу на тебя своего пса! — Альфред похлопал Арни по могучей шее, и тот предупредительно зарычал. Мэттью громко и пугливо сглотнул. — Это… это всё из-за медведицы! — пропищал еле слышно он. Казалось, ещё мгновение, и из его глаз потекут слёзы. — Медведицы? — Я живу во-он там, — мальчик показал крохотным пальчиком куда-то за опушку грозного леса. — Очень далеко. Земли плодовиты лишь местами, остальную часть занимают горы, снег и… и медведи. Ну, знаете, маленькие такие, пушистые… — И кровожадные, — закончил за Канаду Альфред. — Если только их не разозлить…или если они оберегают детёныша. Эта медведица…она…она мне как сестра. Мой друг. — Этот твой друг едва меня не убил. — Я ведь понятия не имел, что рядом со мной живёт кто-то ещё! Прошу вас, господин Америка, не серчайте сильно, я ведь совершенно не желал вам зла! Хотите, я вам чем-нибудь отплачу? На самом деле я почти ничего не умею, но вы ведь что-нибудь придумаете, верно? Альфред тяжело вздохнул и посмотрел на свой загон, за которым протяжно блеяли овцы. — Ты стащил у меня двух овец, — сухо ответил он. Канада панически затрясся — ему не нравился этот тон, с которым говорил Альфред. За этим всем явно должно было последовать что-то очень нехорошее. — А если бы я вовремя не среагировал, то к концу недели их было бы уже не тридцать девять, а тридцать четыре… а потом бы ты начал наглеть — таскал бы уже по две штуки! И что бы тогда ты бы мне оставил? — голос Ала перешёл на суровый и хриплый шёпот. Мэттью всхлипнул. — П-пожалуйста. — Ну что ты заладил: «Пожалуйста-пожалуйста»! — передразнил его парень. — Ты никогда не думал, что если здесь стоит загон, то уж ясное дело, что тут кто-то живёт! Или ты думаешь, что ворота сами по себе, как деревья, вырастают? — Но моя медведица голодала… — Это дикое животное, дурья башка! Она найдёт себе сама пищу, если захочет! Она не собака, которая вечно бегает хвостом за своим хозяином, словно проклятая! Прости, Арни, — пёс обидчиво заворчал. — А у меня из-за тебя теперь проблем выше крыши! Если мой опекун не досчитается овец, он мне такое устроит, век воли не видать! А ещё…ещё… — внезапно глаза Альфреда наполнились предательскими слезами. Устыдившись, он резко отвернулся от Мэттью и попытался стереть влагу с лица. Он вспомнил о подаренном опекуном ружье. — Я…я… — Что? — переспросил Мэттью и положил дрожащую руку на его плечо, но Альфред брезгливо от неё отмахнулся, словно та была заразна. — М-может, я могу вам чем-то помочь? — Ты уже и так мне помог! Всё, теперь убирайся, чтобы я тебя больше тут не видел! И не дождавшись, когда его приказ приведётся в исполнение, Альфред сам быстрым и твёрдым, как он думал, шагом направился к дому. Пёс, который готовился всё это время услышать команду «фас», удивлённо навострил уши, переглянулся и, немного поразмыслив над перспективой потери своего хозяина, побежал следом за Алом. Канада хотел нагнать парня, и он даже зашагал в его сторону, но затем остановился и грустно потупил взгляд. Овца, которую он хотел украсть, забегала вокруг него, напрашиваясь обратно в руки.

***

Как только поляна с овцами скрылась за кустами, Альфред перешёл на отчаянный бег. Он бежал так долго, что в скором времени сбился с ног. В какой-то момент щемящее чувство на сердце переросло в острую и почти невыносимую боль. Альфред перестал бежать. Наклонив спину и положив ноги на согнутые коленки, он попытался выровнять хриплое дыхание. Арни уткнулся носом в бедро хозяина, пытаясь хоть как-то его утешить. Альфред упал на влажную траву, обнял преданного пса за шею и крепко прижал к себе. И пёс, словно почувствовав в душе мальчика трепет, успокаивающе зарычал. Но тут, когда Альфред вытер слёзы, он увидел перед собой ружьё. Сначала он решил, что окончательно свихнулся, что его мозг решил так неудачно пошутить. Он уже хотел было согласиться с этим, но раздражённое рычание Арни быстро вывело его из равновесия, и тогда Альфред внимательнее пригляделся к своей находке. Вот оно — артурово ружьишко — весит перед ним, соблазняя взор красивой гравировкой на прикладе. Осталось лишь протянуть руку и забрать. Но Альфред не сделал этого, хотя в глубине души очень сильно хотел. Подняв глаза, он с холодным блеском уставился на того, кто милостиво протягивал ему это ружьё. — Я нашёл его на окраине леса, — с готовностью сказал Мэттью. — Я решил… Он запнулся и прикрыл глаза. Впрочем, Альфред не горел желанием выслушивать объяснения. Забрав у воришки ружьё, он крепко обнял его и потёрся щекой об его холодное и пропахшее сырой землёй дуло. О, небо, как он был счастлив такому воссоединению! Но потом мысли о ружье плавно ушли на задний план, и теперь Альфред вновь подумал о Мэттью. Мальчик вроде бы не собирался никуда уходить — спрятав руки за спину, он смущённо сминал сапогом траву. Точно не знал, куда теперь деться. — Слушай, — сказал Альфред, а сам в душе удивился мягкости своего голоса. — Это… спасибо тебе. Со стороны могло показаться, что слова благодарности дались ему очень легко, но на самом деле это было не так. Альфред слишком долго жил один, не имея под боком ни друзей, ни даже врагов (не считая индейцев, которые, впрочем, не считали нужным видеть в Альфреде ни друга, ни врага, ни как страну в целом, им больше нравилось уединение). Единственной родной душой, к которой он чувствовал неумолимую привязанность, был Артур. Да вот только что за напасть — по меркам маленького Америки Англия был слишком стар и серьёзен во всём, даже в собирании цветов на поляне. С ним невозможно было говорить о всяких глупостях, потому что Артур этого совершенно не понимал, с ним нельзя было спорить, потому что господин Кёркленд во всём всегда был прав, на него невозможно было даже обидеться, потому что любая ссора с лёгкостью могла обернуться против самого обиженного. Артур хоть и любил своего пасынка, но придумывать наказания для ребёнка он любил гораздо больше. Ему ничего не стоило случайно «задержаться» в Европе на год или два. Он мог игнорировать Альфреда часами, не разговаривать с ним и даже не смотреть в его сторону, если того требовало воспитание. О да, Артур был знатным манипулятором. С таким нельзя было дружить по-настоящему, как рассказывали в книжках. И потому встреча с Мэттью и уж тем более — общение с ним — казалось Альфреду новым и удивительным открытием. Несмотря на то, что этот маленький Канада совершал глупые поступки, его почему-то не хотелось оттолкнуть. — Друзья? Друзья… Альфред об этом столько слышал от своего опекуна, но никогда не сталкивался с этой, так называемой «дружбой». Друг…союзник…как же это всё сложно. Однако рука его сама потянулась к руке канадца, и он пришёл в себя уже тогда, когда их пальцы соприкоснулись. По его телу пробежал неописуемый заряд. Он почувствовал, как сердце взволнованно застучало в груди. Откуда-то с моря подул холодный морской ветер. Он обволакивал двоих парней, гонял их растрёпанные светлые волосы, щекотал их пылающие щёки. Пёс Альфреда потёрся об ногу хозяина и заскулил. Он не понимал, что происходит — почему поменялась погода и почему его хозяин так глупо улыбается. И почему улыбается этот чужак, которого они должны ненавидеть? Он же их враг, он был так же опасен, как и индейцы! Так какого чёрта они держатся за руки?! Чувствуя тепло ладони своего новоиспечённого друга, Альфред почему-то был счастлив. Помимо обычного запаха утренней росы, от которой его уже, мягко говоря, тошнило, он ощущал что-то ещё. Что-то новое, волнующее. Это были перемены.