Может попробуем?

      Я лениво потёр глаза, посмотрел на экран, сообщение не пропало. Никуда не делось оно после отрезвляющего ледяного душа. Я попытался ущипнуть себя, но ничего кроме появившегося синяка не изменилось. Телефон дразнил меня сообщением и даже второй раз оповестил меня о пришедшей смс. Черт. Голова закружилась. Затряслись руки. Отвечать не хотелось. «Влад, я знаю что ты читаешь это. Ответь, пожалуйста, » — новое сообщение. Минут через десять ещё одно, контрольное, и все затихло. Я чувствовал себя слабаком, трусом, полным идиотом, не понимал, что от меня хотят и зачем. Я не собирался «оставаться друзьями», я даже видеть не хотел его. Не хотел думать, вспоминать, надеяться на что-то. Я долго думал и размышлял. А потом напечатал короткий сухой ответ: «Приходи ко мне. Адрес знаешь».       И он пришёл. Пришёл так, как будто не было этих полугода, как будто мы каждый день виделись, общались, как будто мы часто ходили друг к другу в гости. Тема по-хозяйски, как и раньше, залез в мой холодильник, явно смутился тем, что тот оказался пустым, поставил чайник и сел за стол.       Я молча наблюдал за парнем. Меня словно оглушило в тот момент, реальность дала мне пощёчину и сейчас громко смеялась надо мной. В висках стучала кровь, отражаясь болью. Я не решался начать разговор, сидел словно в воду опущенный и чуть ли не волком выл. Хотел бы я знать, о чем в тот момент думал Артём, который все сидел напротив меня и неотрывно следил за чайником. Наконец тишину прервал свист — закипела вода. Я вздрогнул от неожиданности, но с места не сдвинулся. Мелкий тоже так и остался сидеть.       — Влад, ты счастлив? — неожиданно спросил Тема.       — К чему этот вопрос? — отозвался я, скрипя зубами от досады, что не могу сказать правду, не могу прижать к себе.       — Просто я вижу, что ты не в восторге от моего присутствия, — тихо, почти шепотом.       А что я мог сейчас ответить? Мне было больно, досадно, чертовски плохо. Перед глазами калейдоскопом пролетало все, что нас когда-то связывало. Хорошее, плохое — неважно. Главное, что у нас было прошлое, и оно — часть меня. Может когда-то я буду вспоминать это все с улыбкой, но сейчас воспоминания словно ломали рёбра, пробирались к самому сердцу, сжимали его. Я не мог вымолвить ни слова. Мне было страшно и пусто.       — Влад, Владик, скажи что я тебе больше не нужен, что ты меня больше не любишь, скажи, что не хочешь видеть меня, — взмолился Артём, — и тогда, я клянусь, я больше никогда не появлюсь в твоей жизни.       Этого, естественно, я тоже сказать не мог. Это было выше моих сил. Я никогда не умел врать. Я видел, как по щекам Артема стекали слезы — градины. И хотелось соскочить, обнять, стереть каждую слезинку, целовать распухшие от слез губы и бесконечно успокаивать его, но я так и не двинулся с места.       Мелкий кивнул, зло смахнул с лица слезы и направился в комнату, где хранились его вещи. Я ведь так и не притронулся тут ни к чему. Тема молча сгребал свои вещи с полок. Решительно и яростно. Я не мог ничего сказать, комок в горле мешал даже просто дышать. Я наблюдал за Артёмом, прислонившись к дверному проему.       — Что? Боишься, что прихвачу что-то лишнее? — горько усмехнулся парень.       Я лишь поморщился от такого упрёка и подошёл к мелкому, готовому взорваться. Меня хватило лишь на то, чтобы обвить его руками, прижимая к себе. Артём, кажется, разучился дышать, он как рыба, выброшенная на сушу, хватал ртом воздух. Первым в себя пришёл мелкий, повёл худенькими плечами, пытаясь сбросить мои руки:       — Ты чего прилип, как банный лист? — ощетинился он.       Я охнул, расцепил руки, осел. Почувствовал, как затылком прилепился к полу и нервно захохотал. Так бывает, когда слишком устаёшь и истощенный терзаниями мозг уже не знает как реагировать, какую подкинуть эмоцию. Я все смеялся и смеялся, начал задыхаться, захлебываться и снова смеялся. Меня отрезвила хлесткая пощёчина. Глаза встретились с волшебными зелёными омутами — Тема. Я не выдержал, потянулся к нему, прижал к себе, накрыл его губы своими. Всего мгновение. А потом, толчок в грудь.       — Ты совсем что ли свихнулся? — колко спросил он, — закройся за мной, я пойду.       Больно. Ужасно больно и грустно, но я нашёл в себе силы встать и прикрыть дверь за мелким. Я снова его отпускал. Так глупо и по-дурацки. И теперь я знал точно, что он не вернётся, не напишет, не позвонит.       — Не отпущу, — прошипел я и кинулся в догонку за мелким.       Я бежал по лестнице подъезда, перепрыгивая по полпролета, бежал, надеясь, догнать. Наконец, стиснул локоть Артема. Он попытался оттолкнуть меня, вырваться, но я был сильнее.       — Не трогай меня, мне больно, — дико, почти по-замеренному рыкнул мелкий.       — Нет, — сухой и ответ.       Я потащил парня обратно по ступенькам, наверх. Артём запинался, соскальзывал со ступенек, упирался и плевался в меня колкими проклятьями. Но я молча вёл его дальше. Наконец, когда мне это надоело, я, без колебаний, вскинул мелкого к себе на плечо. Тема закричал, начал вырываться ещё сильнее, но я лишь поудобнее его обхватил.       — Отпусти меня, придурок, отпусти! — кричал мелкий, — Ты делаешь мне больно, отпусти, пожалуйста!        И я отпустил. В квартире, на кровать. Парень глухо плюхнулся на неё и сжался.       — Мне больно, — повторил Артём и отвернулся.       — Тебе больно? — вспылил я, — а мне было не больно, когда ты бросил меня, ничего не объясняя? Мне было не больно, когда за твоими вещами пришла твоя новая девушка, а не ты? Мне было не больно, когда твоя мама отчитывала меня как школьника и обвиняла во всех смертных грехах?       Тема всхлипнул, щеки рассекли мокрые дорожки слез. Я злился на себя и на мелкого, всхлипывающего, глотающего слезы. Я, буквально, захлебывался своей злостью. Артём, кажется, это почувствовал, сжался, съёжился, забился в угол кровати. Я видел как подрагивают плечи парня в такт всхлипываниям, я видел каждую черту искаженного рыданиями красивого лица, такого родного и такого незнакомого одновременно.       Мгновение. Щелчок в моей голове. И мои губы накрывают поцелуем губы Артема, руки скользят по плечам, рукам, пояснице. Мелкий дёрнулся, попытался вырваться, а я лишь крепче притянул его к себе. Мой, никуда не отпущу, не отдам. Бешено стучит пульс в висках, бешено трясутся руки. Пальцы до боли сжимают родные плечи, скользят под тонкую футболку, очерчивают рёбра. Губы целут щеки, шею, прикусывают мочку уха, касаются острых ключиц.       — Не трогай меня! — надрывный крик, — отпусти, я не хочу, не надо.       Тема вырывается, дергается, кричит, всхлипывает. Футболка падает на пол, открывая худенькие плечи, торчащие рёбра, плоскую грудь. Сжимать, кусать, целовать. Желание и гнев застилали глаза. Стянутые джинсы Артёма летят следом за футболкой. Поцелуи все ниже. Пальцы аккуратно входят в подрагивающее кольцо мышцы. Один, затем ещё. Господи, какой же он тугой. Не выдерживаю, срываюсь, аккуратно вхожу в Тему, целуя в шею и что-то успокаивающе шепча.       Толчок. Всхлип. Стон. Толчок. И все по кругу. Руки скользят по такому знакомому телу, губы целуют везде куда дотянутся.       Осознание того, что произошло, пришло сразу после финала. Тема сжался и тихо поскуливал. Животная страсть и чувство собственности пропали, как будто их и не было. Были только глаза Артема, полные боли, слез и разочарования.       — Господи, маленький мой, прости, — шептал я, — хороший мой, прости меня. Простипростипрости.       Я повторял это снова и снова, а мелкий встал, пошатываясь, оделся и ушёл, хлопнув входной дверью.