Флешбэк
Томасвилл, 25 апреля 2015. Весна в этом году была нетипичная. Она была чересчур холодной. Огни торгового центра Томасвилла сверкали где-то вдали. Прохладный ветер неприятно щипал тело и заставлял каждый мускул дрожать от холода. Виктория обняла себя руками и уставилась пустым взглядом на железную табличку с потертыми и еле распознаваемыми буквами, которые когда-то служили надписью «The Big Oak». Она почувствовала крепкие объятия сзади и повернула голову, отвечая на поцелуй. Мужчина уловил ее дрожь. ― Накинь что-то на плечи, ― сказал он приказным тоном, стягивая с себя свой пиджак. Девушка знала его особенность речи: он всегда говорил громко, с некой ноткой агрессии, даже когда признавался в любви или делал комплименты. У него не было способности говорить что-то с нежностью, но он умел проявлять свои чувства другими способами ― делами. Работа адвоката научила его держаться прямо и вести себя сдержанно в любой ситуации. Его звали Луис Аллен, ему было двадцать семь. Он был молод, красив, не очень успешен в силу своей малоопытности и возраста, вежлив. Его волосы были цвета дубовой коры и отливали медью, бороду украшала густая щетина, он одевался всегда с особой элегантностью. Такого мужчину желала себе любая пассия, но его сердце из большого числа девиц выбрало невысокого роста блондинку Викторию Лунтер. Их чувства были чем-то особенным, непохожими ни на какие другие: они могли часами говорить о книгах, о современном искусстве, о чем-то возвышенном и бездонном. Ей нравилось в этом человеке все, но была одна деталь, которая не могла дать ей покоя, ― возраст. Он был намного старше ее и это часто заставляло девушку задумываться об особенностях своей натуры: почему ее подругам, девушкам ее возраста, хотелось встречаться с капитанами школьной футбольной команды, с вокалистами школьного хора или с кем-то типа того, а ее влекло к преподавателям, репетитору испанского и соседскому женатому мужчине из дома напротив. Виктория всегда отличилась от ровесников, причем абсолютно всем: одеждой, характером, стилем жизни, взглядами, и другие старались перенять себе ее повадки, повторяя за ней и следя за каждой деталью, которую можно присвоить себе, словно обезьянки. Как оказалось, теперь она отличалась и предпочтениями, но она не желала показывать это на людях: эта тайна должна была навечно остаться покрытой слоем пепла и песка. Ее голову часто атаковали мысли: «А правильно ли я поступаю?», «Не будет ли мне самой от этого плохо?», но даже после затяжных раздумий она снова и снова возвращалась к Луису, который был для нее словно маяком в ночи. Где только не бывала эта пара... Казалось, они исследовали уже каждый уголок города и каждый цветок, каждое дерево. Томасвилл нравился Виктории не только своей красотой и ежегодным фестивалем роз, ни один из которых, кстати, за свои шестнадцать лет она так и не пропустила, но и своей уединенностью и шансом вырваться из-под обзора зорких глаз Валдосты. Худшим кошмаром для нее было представить, как любопытные подростки будут заваливать ее вопросами, когда она появится где-то в сквере или в ресторане в компании Луиса Аллена. А что сказала бы мать? Такие отношения были слишком опасными и уж чересчур запретным плодом. Она также волновалась и за Луиса и могла лишь представить то, какой урон нанесут их отношения карьере и семье Луиса... Больше всего жене, ведь уже как пять месяцев он женат. Но он в безопасности, покуда Виктория будет оставаться его маленьким секретом. ― Когда я был ребенком, ― вдруг начал адвокат, положив конец нависшему над ними молчанию, которое до этой поры прерывали лишь шорох листвы и гул одинокого филина, доносившегося сверху, ― я часто посещал с родителями разного рода исторические места. Этот дуб, ― он бросил короткий взгляд на мощный ствол дерева, возле которого было всего два человека в силу позднего времени, но днем здесь всегда собиралась толпа не меньше чем из полсотни зевак, ― был моим любимым местом. Я бывал здесь трижды и это, можно сказать, символ моего детства и юношества. ― А моим символом детства я считаю Йосемити. Это природный заповедник, причем один из старейших. К тому же, это мое самое яркое воспоминание из путешествия в Калифорнию, ― мягко прощебетала Вик и кончиками пальцем дотронулась до большой грубой руки Луиса. Он поспешил отвести ее, и Виктория поняла, насколько глупой и «подростковой» была ее затея. Показаться «слишком юной» ― вот, что было главным страхом девушки. Когда она находилась рядом с Алленом, ее поведение, макияж и прическа радикально менялись ― она пыталась выглядеть более взросло, одеваясь в деловом стиле и делая сдержанный макияж, как сотрудницы офиса, в котором раньше работала ее мать. Даже сегодня на ней были надеты шелковая белая блузка, заправленная в лазурную юбку-карандаш, а на голове был сделан опрятный пучок: ничего схожего с тем стилем, в каком она появлялась на улицах Валдосты. ― Когда я смогу взять отпуск, то мы обязательно куда-то отправимся вместе. В ту же Калифорнию, раз она для тебя так дорога. Я покажу тебе такие прекрасные места, о которых ты за все свои девятнадцать лет, вероятно, даже не слыхала, но они явно стоят твоего внимания. Слово «девятнадцать» больно резануло слух блондинки и она тут же постаралась сделать нечто наподобие улыбки и сменить тему, с целью скрыть свое смущение. Она боялась признаться о своем настоящем возрасте. Ее взгляд неожиданно скользнул на стоящий недалеко от них черный «Ламборджини». Окна авто были приоткрыты, и можно было уловить черты фигуры, сидящей за рулем. Она сидела, повернув голову в сторону тропы, по которой не спеша прогуливались Виктория и Луис: свет фонаря не падал в ту сторону и было невозможно рассмотреть полностью лицо сидящего человека. Единственным источником света служила луна. Ее мягкое свечение скользнуло на черные очки сидящего, и Виктория уловила их блеск. Она продолжала идти плечом к плечу с возлюбленным и шептаться, но в то же время почему-то пристально следила за автомобилем. А фигура, как ей казалось, в свою очередь, следила за ними. Через двадцать или тридцать секунд послышался рев двигателя и автомобиль, ловко вырулив, умчался прочь: Виктории показалось, что в последний момент перед исчезновением на лице фигуры образовалось что-то, что напоминало ухмылку. Или, быть может, это все было лишь плодом фантазии влюбленной девушки?
***
«Виктория Лунтер, Джордж Кер, Стивен Коэн и Арт Тейп! Виктория Лунтер, Джордж Кер, Стивен Коэн и Арт Тейп! Просьба явиться в кабинет директора! Виктория Лунтер и Арт Тейп! Просьба явиться в кабинет директора!» Во время торжественной линейки голос из колонки был совершенно некстати. Компания напрягла свой слух и из-за шума они не сразу расслышали фамилий, произносимых диктором. У них просто отвалилась челюсть, и Вик, осознав всю опасность ситуации, тут же спрятала телефон в карман своей сумочки и почувствовала, как участился ее пульс и сердцебиение. Почему-то ей показалось, что это все произошло не без участия ублюдка, который так старательно поганит ее жизнь в течение нескольких месяцев. Безусловно, он решил теперь отыграться на ее учебе: какую же симфонию он, или она, а Бог его знает, они, исполнит на этот раз? ― Это еще что такое? ― нахмурила лоб Этна, впиваясь взглядом в потолок, откуда и донесся приказ. Обычно в этой колонке можно было услышать школьное радио. На время мероприятий оно всегда замолкало. ― Может, это из-за того, что неделю назад... ― заикнулся Джордж и тут же оказался заткнутым: ― Заткнись, ― мрачно рявкнул Арт и, спустя мгновение, повернулся и пошел прочь. Остальные пошли за ним. Джордж хотел напоследок шепнуть что-то Фиби, но она махнула рукой, показывая, что сейчас не время. Он насупился. Все четверо предстали пред директорским столом уже скоро. Они знали, по какой причине... догадывались. Они часто развлекались, устраивая различные проделки в школе: разве ты сам, читатель, никогда не был школьником? Но они предпочитали скрывать свои личности и, в некоторых случаях, у них это удавалось. Иногда они попадались на крюк, конечно, но у них удавалось «спихнуть» вину на кого-то другого и они старались выходить сухими из воды. Но вот что выйдет сегодня ― никто из них не знал. Все были измученными и усталыми из-за постоянных интриг и проблем, и думать о том, как в очередной раз прикрыть свою задницу, у ребят просто не было сил. И тем более ― сегодня праздник. О нет, праздник уже казался испорченным из-за анонима, не надо портить его еще больше! Обычно из всех больше всего страдал Арт. Ну, как страдал... Его всегда раскрывали, так как он был задействован абсолютно во всех школьных беспределах. Но ему не было от этого слишком плохо, так как перед ним всегда стояла крепкая дедовская спина ― спина завуча школы, который всегда отмоет задницу своему балбесу. Но сейчас ситуация была иной. В кабинете стояла гробовая тишина: они ждали слова миссис Монтгомери. Боялись ли они? Только Джордж. В глазах восторженных учеников он всегда выставлял себя героем, но когда дело доходило до учителей, то от его былой смелости и «крутости» оставались сухие крохи. Стивен, казалось, присутствовал здесь только телом, а не сознанием: позабыв о миссис, он пялился тупым взглядом на сумку Вик, ожидая, когда он снова зазвонит. Аппарат трезвонил все утро, и все звонки Виктория благополучно сбрасывала: это был не аноним, он не звонит сам, тогда с кем она так боится говорить? ― За что вы так ненавидите меня? ― Простите?.. ― раздался бас Арта, делающего вид, что совершенно ничего не понимает и ума не приложит, как сюда попал. ― Все вы знаете, уважаемые, ― пафосно поправила очки директриса, с вызовом взглянув на подростков. Увидев, как они все, словно по согласию, опустили глаза вниз, и посчитав это издевкой, женщина схватила лежавшую в тумбе из красного дерева пачку бумаг. ― Я знаю все о том, как вы разгромили кабинет физики. Компания выдохнула со спокойствием: всего-то кабинет. Боже, когда это было? Месяца три назад? Они уже начали себе представлять самые страшные картины: раскроют, что именно они угнали машину осточертевшего дирижера школьного хора и оставили ее за городом, или как сломали школьный автомат с батончиками и утянули все содержимое, или как изготовили поддельные карточки для бесплатных обедов в столовой (а они выдавались только за особые спортивные заслуги и детям-сиротам), ну или, на худой конец, как они вызвали МЧС и объявили о находке в виде бомбы. А так ― всего лишь разгром класса? Даже звучит по-детски. Это банально. И это можно считать их самой безобидной проделкой. ― И о том, ― не унималась миссис, судорожно вздыхая, ― как вы угнали машину мистера Эдгара Трея! Черт. Узнала. Миссис Монтгомери подошла к ним вплотную, и подростки уже приготовились к крикам вроде: «Лучше бы ты, Виктория, думала о будущем, а не о том, в каких туфлях тебе сегодня стоит придти в школу! А вы, Стив и Джордж, должны накопить денег и наконец-таки приобрести себе мозг! А про Арта уже и вовсе нет смысла говорить!», но на самом деле она резко всунула в руки Тейпа документы и рассержено проскрежетала: ― Читайте и ознакомьтесь с результатами своей работы. Стивен, Джордж и Вик изумились. Как так? Они ничего не могли понять, но дело раскрылось, когда Арт, с пустыми глазами изучая описание поврежденного имущества и считая нули в поле «штраф», наткнулся пальцами на аккуратно сложенный между пятым и шестым листом маленький клочок бумаг, с напечатанной заглавными буквами надписью: «Задание №1. Испортить свою и без того плохую репутацию» и надписью более мелким шрифтом: «Возьми всю вину на себя». Он повернул голову в сторону директрисы, ходящей вдоль кабинета и кричавшей о том, что все это теперь ему и его семье придется уплатить и его ждет встреча с полицией, а потом в сторону друзей. Внезапно у Виктории снова (в который раз за сегодня) зазвонил сотовый, и она поспешила отклонить вызов. ― Аноним? ― поинтересовался Джордж, стараясь говорить настолько тихо, чтобы их разговор не достиг учительских ушей. Вопрос звучал глупо: все уже давно догадались, что с ними решили поиграть, но они не думали, что игра начнется всего через пять минут после объявления о ее старте. ― Я не буду говорить, что в этом замешан лишь я. Если скажем, что мы сделали это вместе, то наказание хотя бы разделят на четверых и оно не будет суровым. Вы понимаете, что меня арестуют за угон? Аноним специально выбрал именно меня, ведь меня здесь просто ненавидят. А дед пообещал мне, что и слова за меня не скажет. ― Но есть задание! ― возразил Джордж, яро пытаясь доказать, что аноним уже ясно показал, что его требования лучше выполнять, иначе будет только хуже. Он вспомнил, как их закрыли на пылающем чердаке. Этот день будет сниться ему в кошмарах до конца школы, если не жизни. ― Послушай, ― воскликнул Тейп и, поняв, что сказал слишком громко, перешел на шепот, еще более тихий, чем был прежде: ― Послушай, а если это обманка? Что он нам сделает, когда с нами почти круглосуточно полиция? Почему мы вообще не расскажем им о его сегодняшней «игре»? ― Но он не угрожает, а предлагает сделку. У него есть что-то, что нужно мне, что нужно всем нам. Расскажем ― спугнем его, и сами останемся в проигрыше, так как ничего не получим, ― вмешалась Виктория. Из-за волнения у нее тяжело получалось говорить: в горле застрял ком и она ничего не могла с этим поделать. Если бы сердце имело свойство выпрыгивать из груди, то ее бы сейчас, вероятно, валялось на ковре в лужице крови. ― Я тоже не в восторге от этой идеи, но попробуй выполнить условия и взять вину на себя. ― А если этот чокнутый прикажет кому-то, к примеру, той же Вайолетт, выпить фосфора, то ты тоже будешь заставлять ее пить?! ― взорвался Арт, отчего сердце Вик заколотилось еще быстрее. Она не любила спорить со своим лучшим другом и, клянусь, даже сейчас эта ссора приносила ей боль. Да, королевам тоже бывает больно. ― Я не заставляю, я... Арт, не говори так со мной, пожалуйста! ― Я думал, ты беспокоишься обо мне, ведь я твой друг. ― Я беспокоюсь о тебе больше, чем за себя!!! ― девушка выкрикнула эту фразу с таким волнением, искренностью и эмоциями, что даже не ожидала такого от своего языка. Директриса, покончив со своим монологом, снова вплотную подошла к подросткам и, презрительно взглянув на них сквозь запотевшие стекла очков, спросила, готов ли Арт к разговору. Вместо устного ответа Арт предпочел кивнуть. Брюнет нервно сглотнул и заскрежетал зубами: внутри него боролись два демона под именами Чувство Самосохранения и Верность. Сделав выбор в пользу первого, он рисковал повалить за собой в бездну не только себя, но и всех друзей, зато это было бы справедливо, да еще он смог бы показать анониму свою силу воли и волевой характер. А если он захочет пойти по тропе второго, то упадет не просто в бездну, а в яму с крапивой, и покажет анониму, что они ― его собаки на цепях. Какое из зол ему выбрать? Есть ли вообще меньшее зло? ― Это. Сделал. Я, ― стальным голосом громко сказал Арт, стараясь сохранять спокойствие и не выдавать себя. Он должен был взять всю вину на себя и он... был согласен. ― Один? Ты хочешь сказать, что с тобой никого не было? ― Я был один, миссис Монтгомери, ― раздался осторожный голос Тейпа, прочитавшего данные ему листы и кинувшего их на близстоящее кресло. ― Можно мне задать вам вопрос? Как вы узнали о... ― он запнулся и еле сдержал свой язык, чтобы не сказать «нашей». Верно говорят: язык мой ― враг мой. ― ...моей вине? ― Вчера нам пришло анонимное письмо, и я выражаю искреннюю благодарность его автору. Сначала наш преподавательский состав не верил этому, ведь письмо было от не известного нам человека и не имело никакой силы, но я рада, что ты сам во всем признался. Это важно? ― Важно. Миссис поправила свою прическу и сказала, что в таком случае остальные могут быть свободны. Уходя из кабинета, каждый из них попрощался с Артом и пожелал удачи, но парень был слишком расстроен и подавлен, сейчас ему не было дела до их «Прощай, удачи тебе». Выходя последним и захлопывая дверь, Стивен краем уха услышал фразу директрисы: «Садись, мальчик, сейчас мы позовем всех и будем решать, что с тобой делать. У тебя очень большие проблемы!», и ему вдруг стало не по себе. Теперь уже и он чувствовал на себе ледяное дыхание анонима. Идя по коридору, они не разговаривали между собой. Единственной фразой, сказанной между друзьями, было: ― У тебя что-то прицепилось к каблуку, ― заметили парни, подозвав к себе шедшую впереди них Вик. Подняв голень до уровня бедра, она отодрала от каблука своих коричневых кожаных ботинок сложенную пополам белую записку. Раскрыв ее, она увидела, как пред нею заплясали буквы: «Задание №2. Вспомнить ошибки прошлого» и чуть ниже: «Встреться с Луисом». В этот же момент, как будто чувствовал, телефон снова зазвонил, и на этой раз Виктории, хоть и с большим нежеланием, но пришлось ответить. Стив и Джордж переглянулись: кто такой Луис?***
Он позвал ее домой. Спустя столько времени разлуки. Спустя такой тернистый путь. Он снова зовет ее к себе. О Боже!
Нет, это не было криком души, совсем даже наоборот: это был плач души. Луис. Именно сейчас ей это и надо для завершения картины ее неудачного подросткового возраста. Аноним взял ее всерьез за глотку: она не сможет и слова по этому поводу сказать полиции, ведь тогда она сдаст Луиса, раскроет все свои маленькие, и не очень, грязные тайны и вообще... и вообще... куда пропала ее корона? До появления этих писем она жила чудной спокойной жизнью школьной королевы, всего-то и было дел: устраивай вечеринки, пей, дерзи, доминируй и наслаждайся своим превосходством. Стоп. Эти слова уже говорила Кайла. Виктория уже настолько пала, что теперь начинает повторять чужие фразы? Надо собраться, успокоиться и... Она не сможет сама успокоиться! Она в панике! И, что самое худшее, она не может сказать об этом никому из своих друзей, ведь даже от них она скрывала свои первые и пока что единственные отношения. Спасибо за такой чудесный подарок ко Дню влюбленных ― встреча с человеком, которого ты так пыталась забыть. Дрожащей рукой девушка ответила на звонок и, ничего не сказав парням, скрылась за дверью кладовой и исчезла всего за долю секунды из поля их видимости, ничего не объясняя. «Я соберусь. Я смогу!» ― безудержно повторяла про себя Лунтер, слушая звуки гудков, и с каждым гудком ее вера в себя становилась все больше и больше. Но когда гудки прекратились, она поняла, что бессильна против своего волнения, и его можно было объяснить. «Все хорошо. Все хорошо!» ― Алло, ― в телефонной трубке раздался брутальный мужской голос и девушка растерялась, не зная что ей стоит сказать. «Да ни черта хорошего!» ― призналась она сама себе и, кое-как поборов себя, на выдохе ответила: ― Слушаю. С чего вдруг возникло желание позвонить? «Ого, я говорю двусоставными предложениями! Уже рекорд. Обычно, когда мне страшно, у меня стоит ком в горле». ― Нам нужно поговорить наедине и это срочно. Не спрашивай больше ни о чем, ладно? Виктория, слушай меня внимательно: мы должны встретиться и это не требует никаких отговорок. Жду тебя сегодня в четыре часа у себя дома. Я буду один, жена уйдет и у нас появится время. Мне пора. Приди обязательно. Раздались протяжные гудки, оповещающие о том, что абонент на другом конце провода повесил трубку. Виктория осталась одна со своими мыслями и страхом снова увидеться с Луисом: история с ним была настолько запутана, что из ее нитей, похоже, можно было сделать три или четыре клубка. Она медленно сползла по стене кладовой ― маленькой комнате без освещения, размеры которой, дай Бог, чтобы были два на два метра, и зарылась пальцами в волосы. Но так продолжалось недолго и уже скоро она сидела за партой, слушая лекции по математике и делая вид, что вникает, изображая умное и задумчивое лицо. На самом деле, она действительно была погружена в мысли: какого сейчас ей сдалась эта ошибка прошлого? На фоне внезапно нахлынувших воспоминаний померкло все: и таинственная дверь в подвале, и кулон в руках Майка Тейпа, и пропажа Вайолетт на ночь, и проблемы, в которые по уши теперь погряз Арт. Аноним знал, на что надавить. И когда Виктория найдет его, она сама надавит на его голову так, что его мозги растекутся по асфальту. Конечно, после того, как его сдадут полиции, а пока что ей нужно было то, что имел он. Лунтер почему-то свято надеялась, что вещь действительно будет для нее очень важна.***
Четырнадцатого февраля школа Валдосты ежегодно сходила с ума: наверное, это был самый шумный и необычный день после последнего учебного перед Рождеством. Коридоры не умолкали ни на секунду, школьное радио весь день вело эфир по поводу праздника, время от времени сменяя надоедливый голос ведущего треками захудалых поп-певиц, которым так преклонялись девочки начальной и средней школы. Конечно же, многие свято верили, что это лучший день для того, чтобы открыть свое сердце и признаться кому-то в симпатии, как первое апреля ― лучший день для того, чтоб подшутить над другом. Стоит также сказать и о том, как девочки мечтали о победе в конкурсе валентинок, а в особенности Лилли, для которой двух побед было мало. «Бог любит троицу!» ― пошутила она, когда друзья спросили, зачем ей еще один титул победительницы. Только для Кентина и Видстоунов этот день не предвещал ничего сверхъестественного и они, как часто это бывает, решили вечером собраться в доме сестер и сделать мини-пати для троих, как часто друзья любили делать. Чен стал частым гостем в их доме и он всегда задавался вопросом, почему он никогда не застает Дейла дома, на что ему отвечали, что близняшки не интересуются братом, и вообще ― они живут по две стороны баррикады. ― Хей, красавицы, вы мне нравитесь. Может, прогуляемся сегодня вечером? ― прозвенел голос Стивена, внезапно очутившегося возле спускающихся с лестницы Видстоунов. Этна подняла бровь. ― Если вы подарите пару троек валентинок для Фаулес, ― поставил он условие, лукаво улыбнувшись. От стресса, причиненного недавним походом к миссис Монтгомери, похоже, не осталось и следа. Так же внезапно, как появился Стив, возле них как будто вылез из-под земли Чен. Видстоуны почувствовали, что концентрация парней возле их персон стала слишком большой. ― Дружище! ― воскликнул Чен и положил свою ладонь на плечо наглого парня. ― Я тоже с удовольствием. Сообразим на четверых? Все засмеялись, только смех Стива почему-то казался игривым и притворным. Быть может, этот смех был лишь насмешкой над Ченом? Да кто его знает. Стивен вообще сам по себе ― личность сложная. Напомнив о том, что им следовало бы помочь Лилли победить, он поспешно удалился, оставив ребят втроем. Этна уловила едва заметную хитрую, но не означавшую ничего хорошего усмешку со стороны Джулии и ответила тем же. Что происходит в головах двух сестер, осознавших, что им симпатичен один и тот же парень? Правильно, ничего хорошего. Отогнав грубияна (хотя все это было шуткой и Стивен не собирался причинять вред Видстоунам, после того, как они стали еще одной маленькой частичкой их компании, ни он, ни другие, больше не трогали их), Кентин остался единственным парнем и почувствовал себя настоящим вожаком стаи. Ему нравилось это чувство: в этот момент ему кажется, что он ― старший брат, а Джул с Этной ― его младшие сестры, которые требуют его опеки. Простая дружба переросла в нечто большее, и это заметили обе стороны, только предпринимать что-то они не спешили. ― Вы тут еще не нашли без меня приключений на свою голову? ― спросил русоволосый и улыбнулся своей неподражаемой белоснежной улыбкой. ― Да с тобой найдешь, ― сделала шуточную гримасу Этна, заставив растянуться его улыбку еще шире. ― А я, кстати, к вам не просто так подошел. У меня есть предложение, от которого вы не сможете отказаться, ― резво и громко огласил парень, сделав секундную паузу, чтобы посмотреть на реакцию девочек. Сначала они казались удивленными, потом ― заинтригованными. Получив замечание «Да не тяни же ты!», он издал какой-то звук, но тут же прервался и с подозрением протянул руку и коснулся головы Джулии. Она оторопела и не поняла, что с ней хотят сделать. Через мгновенье перед ее лицом очутился бумажный самолетик, застрявший, как сказал парень, в ее кудрях. Он был маленьким, примерно три сантиметра в длину, и заметить его можно было не сразу, тем более, что девушка сегодня надела белый обруч. Чен обругал шутника и, сказав, что бросаться самолетиками ― это огромная глупость, хотел было сжать его в ладони и выбросить, но робкая рука рыжеволосой, прикоснувшаяся к его пальцам, заставила его остановиться. Она настояла на том, чтобы раскрыть бумажную фигуру, и оказалась права ― это была записка, и они даже предположить не могли, что станут его мишенью: «Задание №3. Восстановить справедливость», и сразу под этим: «Верните вещь, которая законно принадлежит мне. Украдите часы с руки Чена Кентина». «Кому интересны такие, как мы?» ― сузила глаза Джул, прочитав послание. Она выразила желание оставить пока что его содержимое в секрете, конечно помимо Этны и Виктории, так как именно из-за нее и началась эта каша. Беспокоилась ли она? Очень. Сейчас же Видстоунов уже не так влек этот кулинарный поединок под названием «Чья каша окажется гуще», и они при первой же возможности вытащили бы из каши ложку и больно бы дали по лбу этому самому анониму, да и Вик заодно, чтобы больше у них самих не было соблазна покопаться в ее грязном белье.***
Школьный день подошел к концу, но не праздник: а значит, игра все еще продолжалась. Услышав последний звонок, Виктория поспешно оделась и в буквальном смысле выбежала за ворота школы, даже никого не подождав, хотя еще с утра договорилась с Кайлой о том, что та подвезет ее до дома, так как машина Лунтер со вчерашней недели была в ремонте и не предвещала скорой починки. Каждый день ей приходилось просить о том, чтобы ее кто-то подвез, ведь мать категорически была против того, чтобы заезжать за дочерью, аргументируя свой поступок словами «Ты уже взрослая, решай проблемы сама». ― Привет, ― робко прошептал какой-то парень в глупой шапке с ушами и до ужаса кривыми зубами. В День Валентина каждый ботан думал, что имеет право позвать девушку своей мечты на свидание, так что сегодня Лунтер пользовалась особой популярностью. ― Ты бы... не могла... пойти со мной на это... ну, как там его... свидание? ― Прочь, ― только и молвила она, отогнав от себя очередную, по ее мнению, надоедливую мошку. Сегодня Вик спешила, ведь ей нужно было подготовиться к встрече с бывшим и выиграть хотя бы пару свободных минут для того, чтобы обдумать, что ему следует сказать. Она решила, что быстрее доберется до дома своим ходом, нежели ей придется кого-то ждать. Преодолев двор и, следуя каминной кладке, покинув территорию школы, она завернула за угол и застыла: прямо на этом месте стояла до боли знакомая машина ― серебристый «Сузуки» и, несмотря на то, что ей не приходилось встречаться с этой машиной уже довольно долгое время, при виде незабытого автомобиля в ее сознание один за другим стали всплывать осколки прошлого, которые, если постараться, можно было сложить в единое воспоминание. Из «Сузуки» выглянула девичья рука и, сделав нехитрый жест, поманила девушку к себе, предложив сесть на переднее сиденье вместе с водителем. В другой бы раз Лунтер собрала бы руки в ноги и пустилась бежать подальше от всего этого, но она чувствовала, что определенно знает этого человека, и ей уже приходилось сидеть в этом авто: в голове проплыл образ отделки салона алькантарой, или, как говорят в простонародье, искусственной замшей. Обычно мамы учат детей не говорить со случайными прохожими и не вестись, даже если они вдруг предложили конфетки. Но Вик, судя по всему, не была хорошим ребенком. Заглянув в салон «Сузуки», Виктория поняла, с кем имеет дело. Она подняла ногу и, запрыгнув в салон, уселась на сиденье и закрыла дверцу. За рулем находилась девушка двадцати четырех лет с выкрашенными в желтый (да, именно так Виктория могла назвать ее неудачный блонд) волосами, подстриженными под «каре», с квадратной формой лица, на котором, как изюминки в тесте, виднелись два маленьких карих глаза, а также ямка на подбородке. Школьнице показалось, что она узнает эту ямку из тысячи. Она бросила небрежный взгляд на легкую пурпурную куртку (ничего удивительного, ведь на улице, несмотря на февраль и легкий снег, было всего 32 градуса по Фаренгейту) и тоже узнала ее. Эта злосчастная ямочка и пурпурная куртка не могу принадлежать никому иному, как Реджине Аллен ― младшей сестре Луиса Аллена. ― Здравствуй, ― холодно и совсем неприветливо протянула Реджина, постукивая костяшками пальцев по рулю. Она, как и брат, мнила себя важной персоной, эдакой жар-птицей, и Вик уже успела триста раз проклясть тот день, когда она решилась связаться с семейкой адвокатов Алленов. ― Давно не видела тебя, Реджина, ― ответила блондинка, стараясь держаться так же холодно, как и ее собеседница. Она не могла и представить, с чего вдруг сестра ее бывшего захотела с ней встретиться. ― А я и дальше предпочла бы тебя не видеть, ― сказала она, не скрывая свою искреннюю неприязнь к Вик. Она никогда ее не любила, так как именно с Викторией встречался ее брат, и она, по мнению Реджины, разрушила семью Луиса. Девушка знала о том, как плохо поступала и понимала ненависть в свою сторону, и была искренне недовольна, когда младшая Аллен выдвигала на нее угрозы и всячески запугивала, лишь бы та оставила ее брата в покое. Все-таки Реджина победила ― именно она стала причиной, по которой Лунтер не хотелось больше возобновлять отношений после расставания, которому послужило то, что Луис узнал от сестры о настоящем возрасте своей любовницы. Он выгнал Викторию из своего сердца, как загулявшую кошку из сада, а дорогу назад ей закрыла сама Реджина. ― Но я узнала, что ты собираешься навестить моего брата. По-моему, я ясно выразилась, что не желаю видеть твою смазливую мордочку возле Луиса? Ты понимаешь или нет, что он ― женатый человек, адвокат, и тебе возле него делать нечего? ― Тебе удалось меня запугать тогда, но сейчас у тебя не выйдет. Луис сам выразил желание встретиться со мной и я это сделаю любой ценой, и неважно, желаешь ли ты этого, или же нет. Все, что я могу сделать для тебя, это лишь уверить, что мы встретимся не для романтического вечера, а для важного разговора. Между нами все давно кончено. ― Конечно, кончено! Попыталась бы ты, девочка, продолжить это, я бы растоптала тебя. В общем, знай, что сегодня я буду следить за тобой, и если ты хоть пальцем притронешься к моему брату или хоть слово скажешь о его жене (которую Вик, между прочим, тоже ненавидела за то, что та нашла Луиса раньше, чем она), то это будет последнее, что ты сможешь сделать. Ты знаешь о моих связях. А я знаю о том, как ты любишь уводить из семьи мужей, ― с упреком процедила младшая Аллен, намекая на случай, когда Луис действительно думал о том, чтобы развестись со своей женой, ведь грезил, что Виктории девятнадцать и с ней он сможет построить свое счастье. ― В общем, смотри у меня. Можешь быть свободна. Девушка, дождавшись пока пассажирка покинет авто, дала газу, оставив саму пассажирку в замешательстве. Теперь на ее плечи свалилась вечно подозрительная Реджина. Замечательно.Виктория задумалась: «А правда, в который раз за сегодня она проклинает день знакомства с Алленами?»