***
Макс -25w- — Нет, это катастрофа! Просто ка-та-стро-фа! — простонал я, откидывая от себя очередную шмотку. Тупо все толстовки стали малы настолько, что скрыть живот были не в состоянии. Даже джинсы не застегивались! А идти как придурок в домашних штанах на встречу с Владом… — Малыш, ты можешь себе представить это? Может, заявиться к нему как развратная девица в пальто на голое тело? Представляешь, распахивает он дверь, а тут мы с тобой! Захихикав, я выудил из шкафа очередной свитер и натянул на себя. Крупная вязка скрывала очертания, но он был коротковат и открывал низ живота. В выборе штанов никакого выбора и не было. Выбор был один: те самые домашние треники, как бы они меня не бесили. Пойти в магазин я не мог, послать кого-то — тоже, Кира ведь на меня все еще дулась, а больше никто о проблеме не знал. — Узнает, — решительно выдохнул я, глядя на себя в зеркало. Действительно, пусть поднимет меня на смех или разозлится, но это надо было заканчивать. Он имел право знать. Вызвав такси, я натянул безразмерную дутую куртку и вышел на улицу. До дома Влада можно было бы и пройтись, но ходить стало последнее время очень тяжело, ноги отекали, колени и поясница ныли. Еще и ребенок неспокойный… И, уже поднимаясь на лифте, я вдруг растерял всю свою уверенность. Фантазия рисовала, как он бьет меня ногами, а потом спускает с лестницы, и я умираю в луже собственной крови и околоплодных вод, бьющих из пробоины ниже ватерлинии. Блять! Это вовсе не дело! Захотелось тут же уйти, вернуться домой, закрыться в своей квартире и сидеть там, не высовывая нос на улицу. Но… как рожать? Как быть вообще? Влад открыл дверь. Осунувшийся, уставший, небритый, будто повзрослевший лет на десять. — Проходи, — пробормотал он, отступая на шаг назад, пропуская меня в квартиру. Я разулся, не развязывая шнурки, и прошел за ним на кухню, предпочитая сразу не снимать куртку. — Выпьешь чего-нибудь? — спросил он, принимаясь возиться с кофемашиной. Явно не спал или спал очень мало. — Нет, спасибо, ничего не надо, — произнес я, присаживаясь на стул, а потом, покусав губы и позаламывав пальцы, собираясь с мыслями, выдохнул: — Нам надо поговорить! — Это точно, — кивнул Влад, упираясь руками в столешницу, так и не поворачиваясь ко мне лицом. А я сверлил взглядом его коротко стриженный затылок, вспоминая, как притягивал его к себе за шею для поцелуя. — Мы должны… — Я был на одну ночь? — резко спросил я, совершенно не контролируя свои слова. Не то я хотел сказать, и не так. Влад хмыкнул и тихо ответил: — На две, если я не ошибаюсь. Больно. Просто в самое, блять, сердце. И снова я едва не сбежал от его равнодушия, пренебрежения, замораживающего внутренности, разрывающего на куски надежду. Глупо было верить в то, что он помнит меня. Наверное, даже имя забыл. — Макс, — раздался спокойный, знакомый голос. Я поднял глаза, почему-то влажные от слез, и посмотрел в его лицо. Когда он успел заварить кофе и повернуться ко мне? Неужели он стоял и наблюдал, как я разбиваюсь на осколки? Помнит имя, сука! — …Макс, я… — Прости, — надломлено бросил я и фальшиво улыбнулся, смахивая слезы с ресниц. Чертовы гормоны! Я никогда не был плаксив! — Мне пора, наверное. Я вскочил на ноги с нехарактерной для меня резвостью и направился в коридор, Какой же я придурок! На что я рассчитывал? Зачем я написал? Возможно, он был не на работе, а с девушкой или парнем прямо в тот момент. А может, закатил глаза, увидев мое сообщение. Почему он не ответил что-нибудь грубое? Или демонстративно равнодушное, типа «кто ты?». Как бы я хотел, чтобы он дал мне повод ненавидеть его! Боже, я хочу его возненавидеть! В коридоре надевать ебаные кеды, зашнурованные на все узлы, пытаясь не пыхтеть, перегибаясь через живот, было унизительно и глупо, но Влад и не пошел за мной. Все кончено! Все, блять, кончено! Я хочу, чтобы он исчез из моей памяти и перестал причинять боль. Купер никогда не был моим и не будет моим. Он фантом. Он образ, который я создал. И даже, если бы он ответил мне взаимностью, он не лучший вариант для меня. Он худший. Отпусти меня на волю. Я устал. Дверь не открывалась. Я подергал замки и понял, что нужен ключ. Ключа нигде не было. — Открой мне дверь! — дрожащим от истерики голосом закричал я, прижимаясь лбом к холодному металлу. Сзади навалилось горячее тело, губы коснулись обнаженной кожи… — Отпусти… — уже не так уверенно пробормотал я, невольно подставляя шею под поцелуи. Влад обнял меня за плечи, скрещивая руки на груди, и меня буквально окутало пряным ароматом его парфюма. Голова закружилась, в животе запорхали те самые бабочки, о которых так много говорят. Даже малыш затих, будто ощутив присутствие папы. — Ты ничего не понимаешь, — прохрипел я, откидывая голову ему на плечо. — Я ничего не понимаю, — немедленно согласился Влад, — объясни мне. — Я бе… Черт, я не смогу. Это выше моих сил. Сказать такую глупость! Он не поверит. Он не поверит! Сердце забилось в панике. Лучше показать. Я схватился непослушными пальцами за собачку на куртке и медленно потянул вниз, расстегивая, а потом задрал на себе свитер и взял крепкую, мужскую руку Влада, тупо уставившись на перевитое венами запястье, выделяющиеся костяшки пальцев, аккуратные ногти. Провел по огрубевшей коже на ладони, по старому бледному шраму на кисти… Влад выдохнул, прикрывая глаза от ненавязчиво ласки, и ткнулся носом мне в плечо. «Пожалуйста, только не пугайся,» — взмолился я, прикладывая его широкую ладонь к своему упругому животу. Он не испугался. Он напрягся, замер, но руку от живота не отнял. И я тоже замер. А вот малыш снова будто почувствовал, ощутимо толкнулся чуть выше его ладони. Влад резко вырвал свою руку из моей хватки и приложил туда, куда ударил ребенок, и тот, будто почувствовав что-то, толкнулся снова. Сильно, так что я охнул непроизвольно и заулыбался. — Блять, Макс… — ошарашено захрипел Влад, уже двумя руками ощупывая мой живот. Потом резко развернул меня к себе лицом, задрал свитер и во все глаза уставился на меня, даже рот приоткрыл от растерянности. — Макс, что это такое? — Ребенок. — Я не понял, ты что, женщина? — пробормотал он. — Ты операцию по смене пола сделал? — Нет, — рассмеялся я на такое предположение. — Я абсолютно точно мужчина. — Пиздец. Это… пиздец, — откровенно пробормотал Влад, наконец-то взглянув мне в лицо. — Ты уверен? Ты делал УЗИ? Как… как вообще так получилось? Он… мой? Вопросов было слишком много, но ответил я только на один. Самый важный. — Да, он твой. Влад схватился за голову и застонал, видимо, пытаясь смириться с мыслью, что это случилось с ним, и ушел на кухню, а я, вздохнув, снова разулся и снял наконец-то куртку, пошел следом. Он стоял у распахнутого окна и курил, но, заметив меня, быстро затушил сигарету в пепельнице. — Сядь, пожалуйста, — попросил он, делая глоток кофе. — Мы должны все обсудить. — Избавляться от него я не собираюсь, — решительно заявил я, сразу расставляя границы. — Требовать от тебя тоже ничего не собираюсь. Просить — да. — Не надо ничего просить! И требовать! — отрезал он голосом, не терпящим возражения. — Я сам тебя всем необходимым обеспечу. Когда пойму до конца, что это не сон. Конечно же, я не смог сдержать улыбку от этих слов, вспомнив, как сам свыкался с мыслью. — Ты не обязан… — Обязан. Если это мой ребенок, то я обязан. — Женщины ради этих слов горло бы друг другу перегрызли, — вздохнул я. — Какое счастье, что я гей. Мы избежали кровопролитие, — парировал он, доставая из кармана мобильный телефон. Серьезный. Серьезнее, чем я ожидал. — Так значит, у врача ты не был? Что там с ребенком не знаешь? Я только плечами передернул. — Ладно, — произнес он серьезным тоном, выискивая что-то в телефоне. — У меня есть знакомый врач. Штопает преступников после перестрелок. Он точно найдет нужного УЗИста. — А… акушера? — осторожно спросил я, но Влад на этом вопросе подвис на пару мгновений, нахмурился, а потом также осторожно пробормотал: — Я могу ошибаться, но… я не заметил у тебя вагины. Через что ты рожать собрался? — Как-то же я залетел, — фыркнул я и отвернулся, пытаясь скрыть красное от стыда лицо. Вот сказанул ведь! — Это нам, надеюсь, скажет врач, — решительно отозвался Влад, прижимая телефон к уху. И тут же произнес в трубку: — Сергеич? Алло, слушай, такое дело. Есть у тебя знакомый с аппаратом УЗИ? Лучше гинеколог какой. А? Да, типа того. Конечно, деньги не проблема. Главное, чтобы как рыба. Есть? Скинь номерки. Буду должен. Он положил трубку и выдохнул. — Хорошо. Все будет хорошо. Есть УЗИст. За деньги будут молчать, так что бояться нечего. — Уверен, что не сольют информацию? — прямо спросил я, подпирая голову кулаком, рассматривая его, такого взбудораженного, но собранного. Готового решать вопросы. И это просто… ахуенно. Это намного больше, чем я мог рассчитывать. — Ни в чем нельзя быть уверенным на сто процентов, но вряд ли они рискнут. Да и никаких имен, никаких фото, ты же понимаешь? — Понимаю, — устало кивнул я, протянув ему руку. Влад без лишних разговоров подошел ближе, позволяя обнять себя, прижаться, вдыхая успокаивающий запах, слушая биение его сердца. Мне казалось, что у меня с плеч просто снимают тяжеленный, набитый камнями рюкзак. Стало сразу легко, хорошо, боль медленно отступала. Он запустил пальцы в мои волосы, перебирая пряди, и шепнул: — Пошли спать. Тебе надо отдохнуть.***
Влад -25w- Впервые за хер знает сколько лет я спал крепко. Вечером мне казалось, что я не смогу уснуть. Макс, умостившийся в моих объятиях, уже дремал, прижавшись к моей груди спиной так плотно, что я, казалось, чувствовал не только биение его сердца, но и биение маленького сердечка малыша. Никогда сопливым романтиком не был. Служба выжгла во мне все нежные чувства, но его природный головокружительный аромат свежей зелени и цветов пробуждали из пепла то, что, казалось, давно мертво. Ночь оглушала, гудела и наводила на меня жуть. Я смотрел широко распахнутыми глазами во мрак, пытаясь различить очертания предметов, и сам не заметил, как уснул. И впервые за долгое время выспался. Моя кровать мне больше не казалась пустой и холодной, а будущее перестало быть безрадостным. Факт. Невероятный, невозможный факт его беременности я принял легко и просто, как нечто, что я и без того знал подсознательно. Возможно, все благодаря тому, что я и не такое видел за свою службу, и давно перестал все рационализировать и пытаться объяснить. Меня больше не мучил вопрос «почему так случилось». Теперь все, о чем я мог думать, как быть дальше? Ведь Макс не просто так пришел ко мне. Он доверяет мне, он знает, что я возьму все в свои руки… Я проснулся с рассветом, когда Макс еще спал, свернувшись клубочком и закутавшись в одеяло, как в кокон. Его лицо было расслаблено, кудрявая прядь волос упала на лоб, губы чуть приоткрыты. Ну ангел во плоти! Ласково проведя пальцем по тонкой переносице, я едва удержался от поцелуя. Мой. Сладкий, нежный, искренний мальчик. Вздохнув, я откинул одеяло и направился в душ, а после — на кухню, чтобы приготовить ему завтрак. Боже, подумать только, я готовлю кому-то завтрак! Ничего сложнее омлета я придумать не смог, да и не было в холодильнике абсолютно никаких продуктов кроме яиц и молока. Ну, если говорить о свежих продуктах, разумеется. Когда я через час вернулся в спальню, чтобы проверить его, Макс уже не спал. Дремал, развалившись на кровати, но услышав как открылась дверь, потянулся всем телом, без сомнений и стыда демонстрируя свое обнаженное изменившееся тело, и открыл глаза. — Доброе утро, — хриплым ото сна голосом произнес он, улыбаясь. — Я чувствую запах еды. — У тебя нет токсикоза? — осторожно спросил я, присаживаясь на край. Живот был действительно большой. С белыми полосами растяжек, с чуть выпуклым пупком, но почему-то это все не пугало. Я видел свою сестру беременной, может, потому был готов? — Токсикоз иногда возвращается, но теперь появился зверский аппетит. Видимо, ребенок стремительно растет, потому как я постоянно голодный. — Тогда идем, — я наклонился к нему, желая поцеловать соблазнительные губы, но он только рассмеялся и отвернулся, закрывая рот рукой. — Нет! Фу, мне нужно сперва зубы почистить! Кстати, у тебя нет запасной зубной щетки? — Нет, — сдержано улыбнулся я, но настаивать на поцелуях не стал. Провел пальцами по его волосам, глядя в искрящиеся весельем глаза, и потянул за руку. — Вставай, не то все остынет. Я помог ему подняться, потом выдал свою футболку, чтобы он в свитере не ходил, и отпустил в ванную, а сам пошел на кухню накладывать омлет в тарелки. — Я первое время думал, что раскабанел, — признался Макс, посвежевший после водных процедур, усаживаясь на стул. — И до сих пор порой забываю, что забеременел, потому пугаюсь, когда прохожу мимо зеркала. — Ты не выглядишь располневшим, ты явно очень даже худой, — заметил я, рассматривая его руки в рукавах футболки. — Потому что я уже шесть месяцев в зале не был. Но ничего. Я нагоню. — Сейчас тебе надо больше питаться, но все же послушаем рекомендации врачей. Макс улыбнулся, беря в руки вилку и нож, и принялся резать на кусочки омлет, а я взял в руки чашку кофе. — Дай и мне, — попросил вдруг парень, кивая на чашку. — А тебе можно? — Не знаю. Не так давно я на него смотреть почему-то не мог, спасался чаем с ромашкой и мятой, а сейчас вроде запах отвращение не вызывает. Я протянул ему свой едва ли тронутый кофе и принялся готовить себе вторую порцию. — Ну как? — наблюдая, как Макс с удовольствием хлещет горький, крепкий напиток, я улыбнулся и принялся за свой завтрак. — Божественно! Так, как я люблю. Какое счастье, что токсикоз закончился. Меня тянуло блевать от практически всего да и просто без повода. Я тогда еще, кстати, не догадывался. — А когда понял? Макс призадумался, отчего его брови забавно нахмурились, а губы поджались. Ему бы в актеры: приятные черты лица, активная мимика, бьющие через край эмоции. Все то, что меня поразило с первого же взгляда. — Не смотри на меня так, — смущенно попросил он, закусив губу. — Как? — переспросил я, делая глоток кофе. — Так изучающе. — Ты очень красивый, я не могу на тебя не смотреть, — ответил я откровенно, поймав робкую улыбку. О том, что он красивый, он точно слышал много раз. Мне придется придумать что-то оригинальнее… Хотя я не мастер по части комплиментов, если говорить откровенно. Как-то не приходилось никогда и никого особо охмурять. Всегда пользовался своей внешностью и харизмой. Чего тут скрывать? На это покупались как девушки, так и некоторые парни. — Я понял, что ношу ребенка, еще до того, как он начал шевелиться, — признался Макс, отставляя в сторону опустевшую тарелку и снова беря в руки чашку с кофе, — просто понял, что на УЗИ идти не следует, и не пошел. — Испугался? — Очень, — кивнул он, поморщившись, как от зубной боли. — Я даже рассказать никому не мог. Ни подруге, ни… тебе. — Ну подруга тебе поверила, — вырвалось у меня, и я понял, что проболтался. Блять. Почему я не контролирую себя рядом с ним?! Макс нахмурился и уставился на меня вопросительно, явно ожидая объяснений, и расколоться все-таки пришлось. — Твоя Кира пришла ко мне прошлой ночью на работу. Ничего толком не сказала, но просила не отталкивать тебя, если ты попросишь о встрече. — Кира приходила к тебе? — охнул Макс, округлив глаза. — Я думал… думал она забила на меня. — Это вряд ли, — улыбнулся я мягко, успокаивающе погладив его ладонь. — Твоя подруга волнуется за тебя. — Она уговаривала меня избавиться от ребенка, — горько протянул Макс, кусая губу. — Ее тоже, конечно, понять можно, но я бы хотел, чтобы она вошла в мое положение. Я… — он вдруг замолчал, захлопнув рот, так что зубы щелкнули, и испуганно отвел глаза. Я даже успел забеспокоиться, но он выдохнул виновато: — Блять, я понял. Хотел сказать, что я всегда пытался войти в ее положение, но это не так. Я говорил, что она должна бросить своего женатика, а она просто любит его и не может. Они как в песне Меладзе: она горяча и бешена, а он сто шагов назад… Так… так чем это отличается от ее предложения? Я ведь тоже говорил, что она должна избавиться от того, кого любит, пусть даже он делает ей больно, да? Голос его задрожал, и я понял, что он сейчас расплачется. — Эй, Макс! — позвал я, отвлекая его от тяжелых мыслей. — Иди сюда. Потянув за руку, я пересадил его со стула на свои колени и, схватив дрожащий подбородок двумя пальцами, повернул лицо к себе. — У тебя будет возможность с ней помириться, обещаю, — серьезно произнес я, глядя в его блестящие глаза. — И она больше не будет говорить тебе избавиться от ребенка. Оба его родителя любят его и ждут, и никто никогда не навредит ему. Макс нервно всхлипнул, вздрогнув всем телом, и прижался губами к моим губам, обнимая за шею. И я растаял. Задрожал от нежности и желания защитить от любой невзгоды, прикрыть своим телом, подарить спокойствие и тепло. Его цветочный аромат будоражил рецепторы, действуя на меня как наркотик. Хотелось дышать им, жить им… Я погладил его по спине, придерживая, чтобы не упал, и вдруг почувствовал, как в штанах становится тесно. Как не вовремя, блять! И, конечно же, Макс почувствовал. Улыбнулся мне в губы, хохотнул удовлетворенно, и прошептал: — Я тоже тебя хочу. — Но нельзя? — Но можно! — запротестовал он, возмущенно взглянув на меня из-под ресниц. — Ты же не думаешь, что я рядом с тобой могу оставаться уравновешенным! Пошли уже! И он встал на ноги достаточно резво, видимо, я зря дрожал над ним, как над хрустальной вазой, и потянул меня за руку за собой в спальню. Эрекция от волнения пропала также внезапно, как и появилась. Я даже на мгновение заволновался, что он не встанет из-за моего страха навредить Максу, но, когда парень стянул с себя футболку, бесстыдно спустил штаны и взялся за меня, я понял, что нет, все будет охуенно. — Эй-эй, полегче! — засмеялся я, когда он опустился на колени и взял в рот мой член. — М-м? — промычал Макс, поднимая щенячьи глаза. Блять, и как он умудряется выглядеть невинным ангелочком даже с хуем за щекой? Но все мысли из головы исчезли, когда горячие губы сжались плотнее, и парень подался вперед, насаживаясь, запуская ствол до самого горла без особых усилий. Я зачем-то пытался сдерживать стон, но Макс не дал мне ни малейшего шанса остаться беспристрастным, демонстрируя свои навыки на высшего уровне. У меня даже ноги задрожали, когда он принялся увлеченно сосать, ни разу не задев нежной плоти зубами и вытворяя языком такое… Пропустив мягкие пряди его шелковистых волос сквозь пальцы, я посмотрел вниз, отмечая, как пухлые губы двигаются вверх-вниз, утягивая за собой кожицу. От этого вида тело задрожало, задергалось. Я попытался оттолкнуть от себя Макса, но парень только сильнее вцепился в меня, запуская член максимально глубоко и издавая низкий, гортанный, протестующий звук, отчего по горлу прошла вибрация. Я сжал его волосы, умудрившись каким-то образом не толкнуться еще глубже, грубо натягивая на себя, и кончил. Макс удовлетворенно замычал, прищурив глаза от наслаждения, и какое-то время не выпускал член изо рта, задерживая дыхание и с усилием сглатывая, а потом медленно отстранился, попутно целуя глянцевую от слюны и смазки головку. — Ты сумасшедший, — прохрипел я, пытаясь восстановить дыхание. В голове — звенящая пустота, все тело потряхивает от искр удовольствия, а мне все равно мало. Мало прикосновений, мало поцелуев, мало его. И, наверное, отлично, что он сбил с меня голод. Теперь я мог думать более трезво, заботиться о нем так, как он того заслуживал, потому, когда он оказался подо мной, раздетый, горячий, жаждущий, первое желание было не эгоистичное и звериное, а человеческое и осознанное: согреть, укрыть собой, доставить удовольствие. Но целовались мы отчаянно, лихорадочно, стукаясь зубами и сталкиваясь носами. Будто не могли надышаться друг другом. Я растягивал его осторожно, но торопливо, не в силах слышать, как он хнычет, потираясь о мое бедро чувствительным до боли членом. — Потерпи, т-ш-ш… — попросил я, когда он подался навстречу, насаживаясь уже на три пальца. — У меня сейчас яйца взорвутся, ты, чертов садист! — зашипел он, прикусывая мою губу. — Давай же! Ничего со мной не будет! Я хотел бы сказать «подумай о ребенке», но говорить такое в сексе тупо. Да и вряд ли можно вообще забыть о его животе… — Повернись на бок, — попросил, наконец-то решив, что он готов. — Я хочу тебя видеть, — капризно протянул Макс, притягивая меня к себе за шею. Упрямый до невозможности! — Детка, доверься, — попросил я, ласково целуя его в лоб и помогая поменять позу. Пристроившись сзади, я приподнял его ногу, сгибая в колене, и приставил головку к покрасневшей, блестящей дырочке. Надавил, осторожно втискиваясь, чтобы не повторить прошлых ошибок. Да, я знал, что Макс любит погорячее, но ему придется подождать до рождения ребенка… — Бл… — он задохнулся от эмоций, откидывая голову назад и плотно закрывая глаза, — черт-черт-черт! Влад… — Т-ш-ш, — прошептал я, нежно покусывая тонкую кожу шеи и медленно двигаясь в нем, проникая сперва не очень глубоко, но благодаря позе именно так, как надо. Шло туго, на самом деле, так что мне самому было сперва дискомфортно, но все собственные ощущения давно отошли на второй план. — Давай детка, ты сможешь, ты примешь его, — бормотал я какую-то пошлую успокаивающую чушь, а он от этого только сильнее сжимался и скулил в кулак, то двигаясь навстречу, то пытаясь соскочить. — В-влад… — замычал Макс, хватая меня за руку, сжимая с силой, будто в поисках поддержки. — Тише-тише, еще немного, — пообещал я, продвигаясь медленно, но каждый раз все глубже и глубже, отчего Макс заметался, пытаясь найти точку опоры, чтобы прийти в себя. Такой возможности я ему не дал. Сжал его член и втиснулся наконец-то на всю длину, вырвав из его горла крик. — Боже, блять, Купер, что ты творишь со мной, сука?! — запрокинув голову, он удовлетворенно выматерился. Я двигался интуитивно, постоянно, как суперточный компьютер улавливая его настроение, притормаживая, когда накал доходил до отметки «слишком», и он зажимался и дергался от боли, и крепко держа его за бедра, трахал до изнеможения, когда понимал, что ему это нужно. И осознание, что за все свои тридцать три года я впервые настолько тону в человеке, что буквально готов убить за него и умереть за него, хотя мы суммарно, блять, знакомы всего трое суток, растянутых на шесть месяцев, превозносили меня на вершину чистого, неразбавленного удовольствия. Казалось, мы знали друг друга намного дольше, чем трое суток. Целую вечность, не иначе. Почему так? Почему я утонул именно в его глазах, почему именно в его руках я послушная марионетка? Почему именно он носит моего ребенка? — Ты просто… бог секса, — прошептал Макс, едва дыша после ошеломляющего оргазма, выплеснутого каплями в мою ладонь. — Ты… черт, ты будто продолжение меня. Я улыбнулся, целуя его влажный затылок, и осторожно вышел из растраханной дырочки. Макс счастливо рассмеялся, прикрывая лицо руками, и признался, потягиваясь от кайфа: — Знал бы ты, как я мечтал об этом: лежать с тобой в кровати совсем без сил, без одежды и без принципов. — Я тоже хотел этого, — произнес я в ответ, падая на подушку рядом с ним. Я хотел бы сказать еще очень многое, но задал самый важный вопрос: — Как ты? Как ребенок? — Я заебался, — признался он, улыбаясь и переворачиваясь ко мне лицом. — А ребенок притих, но он определенно в порядке. — Скажи мне, если что-то будет не так, хорошо? — я погладил его по щеке, убирая волосы с лица, и уже открыл рот, чтобы предложить пойти в душ, но в дверь настойчиво позвонили. Макс на это отреагировал без особого интереса, а вот я напрягся. Не так много знакомых у меня было, чтобы… Еще один звонок, а потом звук поворота ключа. — Сука! — выматерился я, накидывая на Макса одеяло и вскакивая на ноги. У меня было ровно две секунды, чтобы натянуть на себя штаны. Но я успел. — Владислав! — раздался громовой голос из коридора. — Кто это? — испуганно прошептал Макс, закутываясь в одеяло с головой. — Отец, — выдохнул я, шагая вперед, чтобы успеть выйти из спальни и закрыть за собой дверь. Не успел. Массивная фигура в дорогом костюме появилась в дверном проеме, змеиные холодные глаза прикипели к парню в моей постели, а потом вернулись ко мне. И теперь в них явно горела ненависть. Будь мне двадцать — он бы мне врезал кулаком в лицо. А потом коленом в живот. И, если бы я упал, еще бы и ногами добил. Но мне больше не двадцать. — Это, блять, еще что за шлюха?! — зарычал он, пытаясь пройти в спальню, чтобы, видимо, выволочь Макса из квартиры за волосы, но я перегородил ему дорогу, сложил руки на груди и расправил плечи, услышав испуганное прерывистое дыхание парня. — Уходи, — процедил я, еще спокойно, но уже чувствуя, как к горлу поднимается звериное рычание, — уходи и больше никогда не входи в этот дом без разрешения. — Ты охуел? — уставился на меня отец. Видимо, он не верил своим ушам, что я впервые за много лет пошел против него. Да, раньше мне было легче молчать, но не теперь. Теперь я нес ответственность за двух людей. Наверное, за свою обретенную семью. — Ты забыл, что эту квартиру я тебе купил, тварь ты неблагодарная! А ты в мою квартиру тащишь всяких пидоров СПИДозных?! Макс за моей спиной ошарашенно выдохнул, а потом… потом кровать тихо скрипнула и моего напряженного, каменного плеча коснулась теплая ладонь. — Мы сейчас уйдем из вашей квартиры, не уважаемый господин, — ровным голосом, но не без издевки произнес Макс, только подливая масла в огонь. Я скосил на него глаза. Все еще закутан в одеяле, уже хорошо… Отец дернулся вперед, видимо, планируя все же дотянуться до дерзкого пацана, и я на выработанных за годы службы инстинктах рванулся вперед, отталкивая его от любовника, но тот, как обезумевший баран, снова ринулся вперед, и тогда пришлось прижать его к стене, хватая за грудки. — Не смей прикасаться к нему! — прошипел я срывающимся на рычание голосом. — Уходи, пока я тебе не въебал!.. И он ушел. Ушел, хлопнув дверью, забрав запасной комплект ключей, а я обернулся к мертвенно-бледному Максу и застыл каменным изваянием, заметив, что он сидит на краю кровати с совершенно пустым взглядом. — Неплохое знакомство с родителями, — горько прошептал он, закрывая лицо руками. — Эй, ну ты чего? Ну гомофоб он, ну и пошел в жопу! Нам с тобой не пятнадцать, нам его одобрение не нужно. Я присел на корточки перед ним и попытался поймать взгляд. — Да ничего, я понимаю, просто… просто мой такой же. Мама принимала меня, но ее больше нет. А отец и знать не хочет. Он врач, меня тоже послал учиться на врача. А я не хотел, да и не закончил толком… Говорит, из меня ничего путного не выйдет. И что я загнусь под забором как… — он хохотнул и, передразнивая моего отца, протянул нараспев: — как пидор СПИДозный. У меня вот кроме Киры и тебя больше и нет никого. И его, конечно, теперь.***
Макс -26w- — Для двадцать шестой недели развитие нормальное, все конечности на месте, размер допустимый, — ровным голосом произнес врач, елозя датчиком аппарата УЗИ по моему животу. — Пол с вероятностью девяносто процентов женский… — Что? — охнул я невольно, приподнимаясь на локтях, чтобы заглянуть в экран. — Это девочка?! — Вероятно, — дернул плечом мужчина, не отрывая взгляда от экрана, и продолжил незаинтересованно бормотать: — расположение матки стандартное, никаких отклонений не заметил. Если бы не наличие в вашем теле внутренних мужских половых органов, я бы сказал, что у вас образцовая беременность. Влад, сидящий на кушетке в изголовье, облегченно выдохнул, а вот второй врач, стоящий в отдалении, тот самый «Сергеич», который штопает преступников за большие деньги, почесал покрытый щетиной подбородок и поинтересовался: — Как думаешь, Вась, как там все обустроено внутри? Как так вышло? — Ты его еще на кресле не смотрел? — так же спокойно отозвался узист, убирая в сторону датчик и вытирая мой живот салфетками. — Не успел. Но, думаю, лучше посмотреть вместе. Я ж не по этому делу. — Я тоже, — дернул плечом Василий. — Но ты хоть роды в своей жизни принимал. Сколько на деревне с твоей помощью баб разродилось! — Так то деревенские бабы, — ледяным голосом произнес мужчина, похлопав меня по колену, давая знак, что я могу вставать. — Деревенские бабы и сами неплохо справлялись. Там бедра крутые, крепкие, да и выдержка у них ого-го, легкие… А тут, — он кинул на меня оценивающий взгляд, — мальчик худенький, с узким, типично мужским тазом. Это, конечно, не беря во внимание, что он вообще мальчик. Влад резко встал, привлекая к себе внимание, и осведомился: — Так, подождите, вы же не говорите сейчас о естественных родах, верно? Сергеич прищурился, его коллега едва заметно нахмурился, а я вдруг с ужасом осознал, что именно об этом они и говорят. Эти двое, блять, именно об этом и… Сердце забилось с перебоями, и я ясно осознал, что я для них всего лишь интересная зверушка. Мутант, который можно изучать. И, конечно же, они хотели бы воочию увидеть весь процесс, посмотреть, как мужчина рожает ребенка, и не важно, выживет ли объект исследования после такого. — Ни о каких естественных родах не может быть и речи, — отрезал Влад, надавливая мне на плечи, заставляя сесть на кушетку. — Это разумно, — кивнул Василий, — но мы понятия не имеем, как все устроено в его теле. Возможно, оно достаточно приспособлено для естественных родов? — Рисковать им и ребенком? — возмутился Влад, сжимая кулаки. — Об этом говорить еще рано, — вмешался Сергеич, поправив очки в тонкой оправе. — Надо перейти в другой кабинет посмотреть на кресле. Я бы привлек к этому делу гинеколога, но у меня нет знакомых, за которых я ручаюсь. Потому мы сделаем это сами. Я готовился к тому, что меня могут усадить в кресло и растянуть всякими железяками, чтобы заглянуть внутрь прямой кишки, но после слов этих двух сомнительных личностей, с лицами как у пропитых завхозов пропитой овощебазы, уверенности поубавилось. И все же мы перешли в другой кабинет. Ночью в поликлинике не было никого, а потому темные коридоры еще больше нагоняли жути. Я шел рядом с таким же напряженным Владом и мысленно умолял, чтобы все эти унизительные процедуры закончились быстро. Сергеич достал из кармана связку ключей, которую ему выдал охранник, открыл дверь и пропустил нас в кабинет. Кресло, оббитое коричневым потертым дерматином, пугало. Оно казалось пыточным устройством, орудием смертной казни, если не времен средневековья, то точно времен «совка». Я покосился на Влада, мысленно посылая ему сигналы, что не хочу рожать на таком металлическом монстре, и он понял, даже не посмотрев в мою сторону, взял мою руку, сжал ладонь, давая необходимую поддержку, и подвел ближе к креслу. Сглотнув горчащую слюну в пересохшем горле, я обнял себя за плечи, наблюдая, как Василий стелет одноразовую салфетку и натягивает латексные перчатки. Оглушающе громко тикали часы, приближая меня к неизбежному. Нет. Боже, я не хочу туда садиться. Не хочу, нет, пожалуйста… — Макс, — тихо позвал Влад, положив руки на мои плечи, — давай, раздевайся. Я зажмурился на минуту, собираясь с духом, и положил руку на живот, напоминая себе, зачем я здесь. А потом снял с себя штаны и белье, испытывая удушливую волну стыда под прицелами трёх пар глаз, и не без помощи Влада сел, положив ноги в держатели. Раскрытый, беззащитный, и ведь выхода нет! Так надо! Надо все выяснить! — Инструменты я нагрел, — сообщил Сергеич, подвозя металлический столик ближе к креслу. Василий сел на низкий табурет между моих раздвинутых ног. Из-за живота я не мог видеть, что происходит, но Влад наблюдал, и это успокаивало. Он не позволит им навредить мне. Сжимающейся от страха дырки коснулся чуть нагретый металл, смазанный лубрикантом. Я выдохнул, борясь с желанием сжаться, сдвинуть ноги и не позволить расширителю проникнуть в меня, но он уже скользнул внутрь. Не больно, нет, но давление вполне ощутимое. Если бы это делал Влад, может, я бы даже получил удовольствие. Если бы это были сраные ролевые игры! Черт… Василий включил лампу, направляя луч внутрь меня, потом взял что-то еще… — Ай! — невольно вскрикнул я, хватаясь за ручки кресла. Скорее от неожиданности и страха, когда что-то металлическое царапнуло меня внутри, чем от боли. Но врач не обратил на мой ойк никакого внимания. — Сергеич, а ну посмотри, это то, о чем я думаю? — пробурчал Василий, чуть отодвигаясь, давая место коллеге. Я сильнее вжался в кресло, сжимая до побелевших костяшек подлокотники. Какое унижение! Я тут голый, растянутый, уязвимый, а они рассматривают мои выставленные напоказ кишки! Боже, пусть это прекратится! — Интересно, — цокнул языком Сергеич, тоже натягивая одноразовые перчатки и беря в руки инструменты. — Купер, а ну подойди, глянь. Я вот тут оттяну, а ты… — Да что там?! — не выдержал я, дергаясь вперед. Какого хуя они вообще на меня внимания не обращают?! Лезут внутрь, ковыряют меня пальцами и инструментами, рассматривают, как под микроскопом, а сами ничего не объясняют! — Тише, малыш, — попросил Влад напряженным тоном, положив руку на мой живот. Он тоже посмотрел на то, что ему показывал врач, а потом ровным голосом произнес: — На твоей прямой кишке есть отверстие, закрытое складками. Внешне не очень похоже, но скорее всего это некое подобие входа во влагалище. — И-и? — Выглядит неплохо, — заявил Василий, снова подъезжая ближе. — Очень органично смотрится. Я попробую проникнуть внутрь, чтобы посмотреть изнутри. Может быть немного неприятно. — Обезболим? — предложил Сергеич. — Пока рано. Надо посмотреть, есть ли чувствительность. Не похоже, что кто-то когда-то туда проникал. Скорее всего анатомия как у женщин до пенетрации. Достаточно для проникновения семенной жидкости при сексе, разумеется. Если я прав, именно так и произошло оплодотворение. Я резко выдохнул, приготовившись к боли, но ее не последовало. Неприятное натяжение, дискомфорт, но не боль. — Да, я четко вижу шейку матки. Никаких особых аномалий, — сообщил наконец Василий, палочкой собирая материал для анализа. — Чувствительность скорее всего стандартная, как у женщин. — Что думаешь насчет естественных родов? — спросил Сергеич, складывая руки на груди. Я даже возмутиться не успел, что они снова поднимают эту тему. — Вполне реально, но сфинктер и стенки кишечника не выдержат натяжения, — констатировал Василий, доставая из меня расширитель и вытирая салфеткой сжимающую пустоту задницу. — Порвется. И серьезно. Без операции потом не обойтись. Если б он был извращенцем, сующим в себя что не попадя, или порноактером каким растянутым, то вообще без разговоров, а тут… — А кесарево? — Нужен специалист, — вздохнул он, — не говоря уже об анестезии. Сам понимаешь, эти препараты так просто не найти. Да и тут дозировку знать надо. Врач нужен анестезиолог, иначе оставим парня парализованным инвалидом или вовсе убьем. Они начали обсуждать эту тему, а я уже не слушал их. Резко поднялся, сполз с кресла, так что Влад едва успел меня подхватить, и принялся одеваться. Самое сложное было позади, теперь меня ждал анализ крови. — Как думаешь поступить? — спросил у Влада Сергеич, будто меня тут вовсе не существовало. Нет, разумеется, я и сам хотел бы, чтобы он взял на себя часть ответственности, но то, что я был пустым местом, больно задевало. Однако сил спорить не оставалось. Да что тут говорить, я бы просто разрыдался, скажи хоть слово. — Мы должны это обсудить, — решительно ответил мужчина, усаживая меня на кушетку и помогая обуться и завязать шнурки. — Я найду врачей. — Поторопись, — произнес Василий, выкидывая одноразовые перчатки в контейнер. — Я могу предположить, что изгнание плода может начаться раньше срока. Но пусть вас это не пугает. Выживаемость детей после двадцать шестой недели почти стопроцентная. Но нужен кувез и должный уход. Медицинский уход. В идеале еще и кормилица, потому что по состоянию груди я могу сказать, что у Максима не произошло развитие молочных желез. Мы помолчали какое-то время, а потом я задал вполне закономерный вопрос: — Как так вообще получилось? Василий присел на стул за столом врача и спокойно произнес: — Я, конечно, не генетик, но у меня есть предположение, что ты — химера. И гермафродит. Он не стал дожидаться уточняющих вопросов, хотя от меня их бы не последовало. Мы проходили подобное в университете, и, хотя я почти все прослушал тогда, кое-что все же помнил в общих чертах. — В момент зачатия две яйцеклетки твоей матери были оплодотворены двумя сперматозоидами, один из которых был носителем X-хромосомы, а другой Y-хромосомы. То есть, если бы все пошло нормально, у тебя была бы сестра близнец. Но в процессе развития две зиготы слились в одну, образуя единый эмбрион. Это произошло очень рано, в первые дни, потому что, если бы это случилось чуть позже, ты имел бы сиамского близнеца. Ну или обладал бы еще парой рук, ног или чего-то еще. Так что я могу сказать, что тебе повезло.