Бар сук и конченых предателей

05.02       Жарко. Адреналин прет. Мы здорово кутили, пили, клеили баб доступных и недоступных. Вообще-то я никогда так не развлекаюсь, моя семья богата и, можно сказать, аристократична, но сегодня приехал мой лучший друг Славка, и я не мог отказать ему в удовольствии.       Алкоголь лился рекой. Я платил за всё и за всех, мы вошли в раж и покупали коктейли всем дамам, которых встречали, нам танцевали «приватный» стриптиз. Нас уносило на волнах в далекий драбадан. Поэтому, когда под утро меня полупьяного куда-то тащили, садили в машину и обещали уложить в мягкую кроватку, я не сопротивлялся, а только согласно кивал, усыпая в чьих-то крепких объятиях. А дальше я отрубился и снился мне чудесный сон, содержание которого на утро я не вспомнил. Утром, кстати, было над чем подумать. Похмелья практически не было, что не странно. Я никогда не мучился от этой страшной вещи. Болела голова и во рту будто кошки нагадили, но общее состояние неплохое. Был я, кстати, не в своей квартире. Проснулся завернутый в мягкое уютное одеяло на большой кровати. Не один.       Рядом спал какой-то мужик и едва осознание этого дошло до мозга, я дернулся от него и чуть не свалился с кровати. Сердце бешено стучало в груди. Я смотрел на умиротворенную бородатую морду мужика, хозяина дома и прислушивался к своим ощущениям. Сел на кровати и почувствовал. Почувствовал, что мы не просто заснули, придя с клуба. Стало тошно. На мне были одни мои трусы, следов секса не было, а значит, меня или помыли, или вытерли. Судя по тому, что от тела приятно пахло гелем для душа, первое вероятнее. Ну надо же какой заботливый, блять! Даже вещи мои аккуратно сложены на спинке стула.       С тихим стоном я поднялся на ноги и осмотрелся. Солнце еще не встало, царил зимний полумрак. Квартирка довольно богатая, достаток у хозяина явно выше среднего.       Решив, что раз я не помню того, что было ночью, значит, возможно, ничего и не было. Быстро одевшись в свою одежду, я проверил на месте ли телефон и деньги и вышел в коридор. Надев ботинки и куртку, я разобрался с хитроумным замком и ушел, захлопнув за собой дверь.       Район, в котором находился этот дом был не из бедных. Консьержка странно на меня зыркнула, но ничего не сказала. Я вышел на улицу и глубоко вздохнул морозный воздух. Сегодня холоднее, чем вчера. Или же мне так кажется, потому что в доме у незнакомца было душновато. Достав телефон, я набрал номер такси и через минут пять к подъезду подъехала машина. Таксист скептически осмотрел меня. Да, видок у меня потрепанный. — Куда? – устало спросил водитель, когда я развалился на заднем сидении. Черт, голова болит все-таки.       Назвал адрес и задремал. Водитель разбудил меня только когда мы остановились у ворот моего дома. Заплатив, я вышел из машины и поскальзываясь на обледеневшей дорожке, пошел к дому. Почему никто не посыпал песком улицы?! — Тимофей Викторович, доброе утро! – бодро крикнул молодой охранник из своей кабинки. — Здравствуй, Олег. Почему дорожки не посыпаны? — Сейчас все сделаю! – охранник выбежал из кабинки с ведром и кинулся за дом набирать песок.       Поморщившись, я зашел в дом, стараясь не шуметь. После смерти отца мать плохо спит. Нет, она не одинока.       Отец умер шесть лет назад, когда мне было четырнадцать. Он такое состояние отгрохал тем, что был виртуозным хирургом и ученым в этой области. Мать буквально через год после похорон сошлась с его лучшим другом, ставшим мне отчимом. Отчим кстати, Владимир Денисович, не начал сосать отцовские деньги. Он честно работал, с умом распоряжался деньгами, любил мать и меня. Мне он действительно стал близким человеком, хотя называть его «папой» или «отцом» я считал глупостью.       Дойдя до кровати, я тут же грохнулся в нее и заснул крепким сном.       А ночной инцидент сам собой позабылся. Как говорится: «Один раз не…» *** 21.02 — Поверь, это выгодно! – яростно настаивал мой лучший друг Василий. – Во-первых, не требуется дополнительного залога, во-вторых ты экономишь на налоговых платежах за счет амортизации. — Не нравится мне эта фирма… скользкий тип ее начальник… - отпивая от своего бокала, заключаю я, несогласно мотая головой. Меня немного мутило, я отставил коньяк в сторону. — Господи, да порой надо засунуть свою «чуйку» куда подальше и просто довериться фактам и опыту, - возмущался Вася, делая большой глоток конька. Он всегда такой – эмоциональный и безрассудный сначала, но потом, обдумав все хорошенько, приходит к правильному выводу.       Меня конкретно тошнило, съеденный утром салат подобрался к горлу… — Я отлучусь ненадолго, - буркнул я и быстро пошел в уборную. Меня вырвало, буквально выворачивая наизнанку. Хорошо хоть успел! Странно, вроде не ел ничего такого, отравиться не мог.       Прополоскав рот и умывшись холодной водой, я вернулся к другу. — Неважно выглядишь, - заметил Вася. – Бледный весь. — Аристократическая бледность, - шутливо отмахнулся я. — Аристократическая зеленева. Может тебе такси вызвать? Или тут ляжешь? — Нормально все со мной, - раздраженно процедил я, падая в кресло. — Ладно ладно. – Примирительно поднял руки Василий. - Как там Славка?       Я вздрогнул, вспоминая ту ночь. — Славка уехал неделю назад. Мы вот пятого февраля с ним оторвались в клубе, и тринадцатого он укатил к себе в Волгоград. И чего спрашивается туда забрался? — Работа, работа, - вздохнул друг. – Кстати, пирог с черникой будешь? Нинель такие пироги печет… закачаешься!       Нинель — это молодая жена друга, а по совместительству моя бывшая одноклассница. Красавица, умница, прекрасная подруга.       Она принесла нам по кусочку пирога, но как только я попробовал кусочек, меня тут же затошнило. С трудом протолкнув в глотку кусок, я пробормотал: — Что-то мне не очень хорошо. Вы мне лучше его с собой заверните, и я домой поеду…       Вызвав такси и распрощавшись с друзьями, я уехал, с тоской понимая, что тошнота никуда не девается, а от тряски в машине только усиливается.       Дома меня снова стошнило и обессиленный, я лег спать. 08.03       Я сидел в своей машине и дрожал от нетерпения. Приехать на полчаса раньше было дурацкой идеей, но я так боялся опоздать, что готов даже сидеть здесь… сейчас… Господи, уже время!       Без пяти минут десятого. Я пропустил университет, чтоб приехать сюда. Найти толкового врача было легко с нашими-то связями. Частный кабинет, большая сумма денег за прием. Все чего душа пожелает.       Охранник открыл мне дверь, и я вошел в заснеженный дворик. Прошел к двери, где меня уже встречала молодая девушка в белом халате. — Здравствуйте, Тимофей Викторович, - улыбнулась она. – Максимилиан Юрьевич уже ждет вас.       Это был не дом, а скорее частная элитная больница. Я с интересом рассматривал надписи на дверях, как в любых медицинских учреждениях, пока шел за медсестрой по коридору. — Здравствуйте, - поздоровался я, войдя в распахнутую передо мной дверь. — Здравствуйте, - улыбнулся приятный седовласый мужчина. – Снимайте верхнюю одежду и садитесь на кушетку. Машенька, вы можете пока быть свободны. У нас приватный разговор…       Я кивнул и стянул с себя куртку и шарф. — Что вас волнует? – начал доктор, внимательно рассматривая меня.       Я замялся. - Меня постоянно тошнит. Очень часто я чувствую тошноту на разные продукты или запахи. Это длится уже примерно две недели. На отравление не похоже… - У вас нет аллергии на эти продукты? – надел очки врач. - Не было никогда! Может быть, конечно, она появилась… - Хорошо, сейчас пойдете в лабораторию – это кабинет напротив, и сдадите анализы крови. Общий и… - он записал что-то на листочке, - вот этот. Потом я сделаю вам аллергопробы. Я прошел во вторую комнату, и медсестра мне очень аккуратно и почти безболезненно взяла кровь из вены и из пальца. - А теперь, - Максимилиан Юрьевич достал из ящика стола лист бумаги и ручку, - вспоминайте все, на что у вас была тошнота. На эти продукты мы и будем делать пробы. Я записал: черника, виноград, маринованные грибы, апельсиновый сок, кинза и многое другое. Врач изучил список и только пожал плечами. Что странно – аллергию на эти продукты не обнаружили. - Сделаем вам УЗИ в таком случае… - врач повел меня в кабинет на втором этаже и сказал лечь на кушетку и задрать свитер. Ощупав живот, он нахмурился и выдави немного прохладного геля на кожу. Принялся водить непонятным прибором внизу живота, не отрывая взгляда от серой мельтешащей картинки на экране. Я начал волноваться, когда процесс затянулся. Обычно УЗИ делают быстрее… На лице врача была мрачная сосредоточенность. Он что-то бубнил под нос и качал головой. Наконец-то спустя десять-пятнадцать минут он заявил: - В вашем теле инородные тела. Точнее органы, которые там быть не должны… - Какие это органы? – с замиранием сердца прошептал я. - Ну, на моей практике такого не было… но у вас там яичники и маточные трубы… И сама матка. - Что за бред?! – закричал я, вскакивая на ноги. Схватил бумажные салфетки и начал яростно вытирать живот от прозрачного геля. – Вы меня разыгрываете?! Я нормальный мужчина! - Нет, голубчик. Я думал, что это вы меня разыгрываете… но оказывается, что помимо мужских внутренних половых органов, у вас есть и женские. И могу предположить, что вы беременны. У вас был половой контакт с мужчиной? Я густо покраснел и отвел глаза. - Пятого числа. Я пьяный был, не помню ничего. - Так, идемте в гинекологический кабинет. Я зарылся пальцами в волосы и шумно выдохнул. Мне кажется, что я просто сплю и скоро этот страшный сон закончится… Быстрее бы он закончился. Еще один кабинет, гинекологическое кресло. Я разделся по указанию врача и лег на это кресло. Какой ужас… Все напоказ. Врач надел перчатки, ощупал мой член, яички, проник пальцем в сфинктер. Я закрыл глаза, мечтая провалиться сквозь пол от стыда. Достав какого-то странного вида предмет, Максимилиан Юрьевич назвал его расширителем, он вставил кончик этого пыточного инструмента в сфинктер и начал расширять. - Расслабьтесь, вам же легче будет, - посоветовал врач. Я глубоко вздохнул. Ему легко говорить! Больно, черт возьми. И неприятно. Он опять засунул туда палец, не вынимая инструмента и принялся ощупывать. Вдруг он надавил на что-то на той стороне где живот. Я зашипел от боли и дернулся. Доктор достал ручку-фонарик и посветил им. - Невероятно! – вскрикнул он. – К вашей прямой кишке примыкает еще одна труба, как я понял, это что-то вроде влагалища! Феноменально! Неслыханно! - Что мне делать? – закричал я, чувствуя, как соленые слезы катятся по щекам. - Значит так, сейчас идете сдаете анализ крови на ХЧГ – гормон беременности. А вообще приходите завтра на полное обследование. 16.04 Мою беременность все сложнее было скрывать. Я выл от досады и мучился приступами токсикоза. Совершенно бабского токсикоза, мать его за ногу! Пошла одиннадцатая неделя моей беременности и пресс начинает приобретать форму шарика. Нет, живот пока что едва виден. Вообще не виден, но… Отчим уже заявил, что мне пора отправляться в спортзал, когда я имел неосторожность ходить по дому без рубашки. И теперь я трясусь в машине с отчимом, который везет меня в какой-то крутой торговый центр, где на втором этаже размещалась огромная тренажерка. Врач строго настрого запретил мне занимать силовыми нагрузками, но, если я начну протестовать, цепкий взгляд отчима еще раз пройдется по мне и свяжет факты воедино. Не поверит, но точно мелькнет в его голове глупая мысль. Меня часто тошнит, я поправился, стал нелюдимым, стал теплее одеваться, бросил пить и даже стал реже курить. Не просыпались во мне никакие материнские чувства (или отцовские?). Просто… я не знаю, как это объяснить. Если уже и будет ребенок – то пусть он будет здоровым. Сначала я хотел сделать аборт, но Максимилиан Юрьевич заметил, что я могу не выжить после такого, ведь никто и никогда еще не делал абортов мужчине, и роды будут более безопасны. Ну, точнее, кесарево, естественно. Приехали. «Тойота» отчима остановилась на парковке перед ТЦ. Я с некоторым страхом вышел на улицу и глотнул еще морозного, но уже по-весеннему пахнущего воздуха. Рядом прошла женщина, за которой тянулся приторно-сладкий запах духов. Меня замутило. Я достал свою бутылку воды из рюкзака и сделал глоток. Господи, когда же это кончится? Решив, что качаться я буду не в полную силу и только руки, я переоделся и занял тренажер подальше от излюбленной штанги Владимира Денисовича. Пусть не видит меня. Позанимаюсь чуть-чуть. От этого же не будет хуже? Но я был слишком самонадеян. Уже через пятнадцать минут живот начал болеть. Я прекратил занятия на этом тренажере и перешел на беговую дорожку. Включил себе медленный темп, почти что ходьбу, и принялся глазеть на соблазнительные женские попки, что маячили перед глазами. Классно, что это дорогой спортзал и сюда не ходят те, кто «просто убрать жир на ляжках». - Ну и чем ты тут занимаешься? – недовольно пробурчал отчим, приближаясь ко мне. Не предупреждая увеличил скорость. Я побежал быстрее, не желая сдавать позиции. Боль в животе напомнила о себе. Ко всему прочему ужасно затошнило и начала кружиться голова. Все беременные такие слабаки? Даже не помню, как грохнулся в обморок, как меня приводили в себя нашатырем, как приехала скорая. Ничего не помню. Очнулся в больнице с капельницей в руке. Тут же полез за телефоном и набрал номер Максимилиана Юрьевича. - Алло, - хрипло проговорил я. - Да, Тимофей? – внимательный знакомый голос успокаивал. - Я в бессозналку ушел, а очнулся уже в больнице. Вы меня заберете? А то вдруг кто узнает о нашем секрете? И снова меня куда-то везли, приехавший лично Максимилиан Юрьевич запретил мне вставать, поэтому меня прямо на каталке ввезли в двери машины скорой помощи и увезли в уже знакомую частную клинику. Там я отлеживался два дня, а доктор наплел моим родителям, что я просто переутомился потому что меня мучила бессонница несколько дней. Мать поверила и долго еще охала надо мной, вопрошая, почему я не сказал ей. Отчим посмотрел на меня странным нечитаемым взглядом и пожелал скорейшего выздоровления. А истинную причину моего упадка врач вывести не мог. У меня каждую неделю брали кровь на анализ, я ел по расписанию, спал по расписанию. С этого момента моя жизнь превратилась в ад. Максимилиан Юрьевич даже записал меня на какую-то аэробику для беременных. Проводили ее за закрытыми дверями. Я чувствовал себя ужасно неловко, когда пожилая женщина тренер терпеливо объясняла, что и как делать. - Чтобы избежать нежелательных последствий, нужно следить за пульсом и не давать ему превысить отметку в 120-125 ударов в минуту. Но эти цифры касаются только женщин. Тебе же нельзя допускать и 100 ударов в минуту! Аэробика была довольно интересной и расслабляющей. Я даже привык к ней. Но вот начиная с семнадцатой недели начались проблемы… 26.05 Я как обычно гулял утром по улице, заменяя свою любимую пробежку. Бегать врач тоже запретил. Вот я прогуливался, неспешно, наслаждаясь распускающимися деревьями. Весна вступила в свои права. Скоро мы снимем куртки и ботинки, наденем майки и шорты…, и все будут видеть мой живот. Нужно было уезжать из города. Срочно. Но как же родители? И университет? В него я, кстати, почти добросовестно хожу. Я уже дошел до конца нашего элитного частного райончика, как вдруг меня окликнул отчим. - Тим? - Доброе утро, - я обернулся и засунул руки в карманы. - Чего не бегаешь? Побежали обратно? Да, в свои почти пятьдесят он выглядит очень хорошо. Заботится о своем здоровье и своей фигуре. Не зря все-таки мать вышла за него замуж тогда. Сама бы она никогда не смогла поддерживать в доме порядок и пополнять «золотовалютные резервы» семьи. Впрочем, вскоре я изменил свое мнение на счет отчима… - Я, пожалуй, пройдусь. Чувствую себя не очень… - Ты в последнее время совсем не такой, - подозрительно дернул плечом Владимир Денисович. - Устал, наверное, - качнул я головой, отводя взгляд. - Ну, смотри мне. Я побежал обратно. К завтраку будь дома. Я посмотрел на пол. Черт, как же заметен живот! Он не выглядит так, будто я просто располнел! Дома я натянул безразмерную футболку и сел завтракать с семьей. Мама с отчимом обсуждали поездку в АОЭ летом и очень удивились, когда я отказался. В этот же день я позвонил своему врачу и проконсультировался, что мне делать дальше и как быть с родителями. Он посоветовал уехать на каникулах куда-нибудь подальше от дома, а потом взять академический отпуск и сидеть там до самых родов. 23.06 Хорошо все-таки, что все в мире решают деньги. Для меня уже начались каникулы, сессию мне закрыли, и я могу вздохнуть спокойно. Максимилиан Юрьевич выписал мне справку с какой-то липовой болезнью и в университете мне дали академ. Уезжать я решил в Германию и уже паковал чемоданы. Родители были взволнованы, хотя отчим хмурился и изучал меня взглядом слишком пристально. Была уже двадцать первая неделя моей беременности. Середина, как говорится… Живот был виден очень хорошо, поэтому я и не вылезал из широких футболок. Начала ужасно болеть спина, но меня уже практически не мучил токсикоз благодаря каким-то таблеткам, которые мне выписал мой врач. - Тимка, съешь кусочек тортика, - мама подвинула ко мне тарелочку с домашним тортом. - Куда ему еще? – изогнул бровь отчим. – Он и так уже, как бочка. - Вова, - выразительно глянула на него мать. - Я болею! – начал защищать я себя, отставляя тарелку с салатом в сторону. – Мне нельзя заниматься спортом сейчас. - Да? И что же это за болезнь? Почему я не видел справку от врача? Почему ты обратился не ко мне, а к какому-то другому врачу? Я вообще-то тоже медик. - Я сам решаю к кому идти лечиться, - брякнул я, вставая из-за стола. - А я скажу почему ты не пошел ко мне, - отчим тоже встал на ноги. Я отшатнулся от него, опасаюсь удара в живот. Но он сделал то, чего я не ожидал. Он резко поднял край футболки, оголяя мой округлый живот, характерный только для беременных… - Вот поэтому, - безжалостно глядя мне в глаза, заявил Владимир Денисович. - И что все это значит? – не понимала мать. - А вот это, Света, я нашел у него в комнате на тумбочке, - мужчина достал из кармана упаковку с моими таблетками, подавляющими токсикоз. Полупустую упаковку. В глазах защипало. Я поднял взгляд в потолок, желая загнать глупые слезы обратно. Хреново. Как же хреново. - Это таблетки. Их принимают исключительно беременные, - пояснил отчим, с отвращением отходя от меня и бросая блистер на стол. – Вот я и связал воедино эти все детальки. Твой живот, широкие футболки, то, что тебя постоянно тошнит, липовая справка, академ, отказ от поездки на море, нежелание заниматься в зале, обморок. - Тим, я не понимаю… - растерянно пробормотала мама. – Как это возможно? Ты же парень… - Твой сын мутант, Светлана, - холодно отозвался Владимир Денисович, скрещивая руки на груди. Я судорожно всхлипнул. Низко опустив голову, чтоб не дать им увидеть слезы унижения, бегущие по щекам, я молчал. Я стоял перед ними, будто подсудимый перед трибуналом в фильмах про сталинские времена. - Знаешь, что начнется, когда правда выплывет на поверхность? – неожиданно заявил отчим, осмотрев меня пронзительным прокурорским взглядом. - Сначала исследуют его, а потом примутся за тебя. Затем, возможно, эксгумируют тело его отца. Дом будут наводнять журналисты, начнется охота и на него, и на тебя. И на меня. Якобы это я сотворил монстра. А когда ребенок родится, у него наверняка будут отклонения в развитии. Наша семья всегда будет на виду у всего мира. Сенсация! Беременный мужчина! - И что же делать?! – испугалась мама, даже не глядя на меня. - Нужно избавиться от ребенка! – злорадно косясь на меня, пробурчал Владимир Денисович. - Врач запретил это делать! – закричал я, бесстыдно размазывая слезы по щекам. Мать выглядела напуганной, но я сомневался, что она беспокоится обо мне - Врач? Это Максимилиан Юрьевич Купцовский? Я заставлю его сделать тебе аборт! - Он запретил! - Тогда пошел вон из нашего дома, - отчим зло хлопнул ладонью по столу и подался вперед, вглядываясь мне в лицо. – Ты – позор для семьи. Я с надеждой посмотрел на мать, но она молчала, не поднимая глаз. Защищать меня она и не думала. Коротко, задушевно всхлипнув, я рванул к себе в комнату, не забыв прихватить со стола таблетки. Для вещей у меня есть дорожная сумка. Так, футболки, майки, шорты, вся какая есть обувь, ветровка, джинсы, теплые свитера. Белье, носки, шапка. Предметы гигиены – новая зубная щетка, паста и шампунь. Недолго подумав, захватил еще полотенце. Где-то в шкафу у меня завалялся рюкзак… Так и есть. В самом дальнем углу, как побитая собака, приютился мой рюкзачок еще школьных времен. Довольно вместительный и не броский – как раз то, что нужно. Обязательно кину туда пару книг, зарядку от телефона, все имеющиеся в моей спальне лекарства, блокнот, ручку, тетради с конспектами и нужные мне учебники. Ах да, еще и ноутбук не забыть же… Собрал документы, водительское удостоверение, медицинскую карточку, кредитную карточку, всю имеющуюся у меня на руках наличку. Хорошо, что на моем счету еще есть немного денег. На бензин хватит. Сгреб все приписанные таблетки, я подхватил собранные сумки, не забыв ключи от машины и телефон. Спустился вниз, как можно тише. Родители сидели на кухне, отчим с кем-то разговаривал по телефону. Я вышел на улицу, прикрыв за собой входную дверь, пошел к гаражу. Охранник Олег приветливо махнул мне рукой, и крикнул: - На отдых, Тимофей Викторович? Я выдавил жалкое подобие улыбки и кивнул. Закинув в багажник своей машины сумку, а в салон рюкзак, я сел за водительское сидение и завел двигатель. Из глаз катились крупные слезы и мне понадобилось несколько минут чтоб прийти в себя и успокоится. Выехав со двора, я заметил, что стоило бы заехать на заправку, но в первую очередь нужно будет поехать к Максимилиану Юрьевичу. Но и здесь меня ждал сюрприз. - Я не могу больше тебя наблюдать, - пряча глаза, пробормотал он. - Вам звонил мой отчим? – жестко уточнил я и хотел ему даже врезать, но вместо злости волной накатило отчаянье. Я разрыдался, сполз по стеночке и уткнувшись в колени, сидел, пока медсестричка Маша упрашивала меня выпить воды. - Единственное, что я могу для вас сделать, это рассказать, почему произошло все это, - заявил врач и это привело меня в чувство. Выпив предложенный медсестрой стакан воды, я пошел за врачом в его кабинет. Он достал с полки какую-то ветхую папку и протянул ее мне. Там были мои детские фотографии с самого первого дня жизни и много непонятного текста. На корешке было написано «первый удачный опыт. Тимофей». - Что все это значит? – хрипло спросил я. - Это папка вашего отца. Виктора Ивановича. Виртуозный хирург, ученый, исследователь, заработавший хорошее состояние. Но никто и не подозревал о его опытах, унесших жизнь не одному мальчику. Тимофей, ваш отец в молодости был гомосексуалом и очень хотел найти способ дать мужчинам возможность рожать детей самостоятельно. Он брал женские внутренние половые органы и вставлял их в подопытных мужчин. Потом перешел на детей. Но ничего не получалось и органы или не приживались, или не работали. Тогда он решил попробовать на новорожденных. Операция по пересадке была осуществлена сразу после вашего рождения. Это было очень опасно и сложно, так как у вас редкая группа крови. Чтоб пересадить органы вам, пришлось убить рожденную почти одновременно с вами девочку, а ее маме сказать, что ее дочь мертворожденная. Случилось чудо. Органы прижились. Вы долго лежали в специальной барокамере. Я сидел, потрясенный до глубины души. Для отца я был лишь подопытным кроликом. Он не боялся, что я тоже могу умереть, как и те дети, что были до меня… - Еще ваш отец был заинтересован в проблеме женской менструации. У вас же не было никаких выделений? Я отрицательно мотнул головой. - Я могу предположить, что ваш отец ускорил процессы. У женщин только на 14-15 день после начала «месячных» выходит зрелая и готовая яйцеклетка, а у вас этот процесс прошел буквально за пару минут. Я думаю, что он начался, как только вы вступили в сексуальный контакт с мужчиной в пассивной роли. То есть яйцеклетка вызрела за период вашего полового акта и была готова к его окончанию. Было обильное кровоизлияние после? - Я не помню, - честно признался я. – Я был пьян и даже почти не помню лица того мужика. Но утром я был вымыт, так что возможно он помыл меня потому что было очень много крови… - Скорее всего. Но нам пора заканчивать разговор. Я сам не могу присматривать за вами. Забудьте дорогу в этот дом, - мужчина тяжело вздохнул. – Но бросить вас просто так будет жестоко. Вам будет помогать мой ассистент, молодой врач. Вот его номер. Зовут его Евгений Павлович. Сегодня у вас назначена встреча в ресторане на улице Южной. Все оплачено. Договоритесь, что делать дальше. Евгений был очень заинтересован, когда я рассказал ему о вас и он сам вызвался помочь. Роды будет принимать тоже скорее всего он. Я кивнул. Мы распрощались и меня выпроводили на улицу. Сев в машину, я сжал в руке бумажку с номером телефона, со стойкой уверенность, что все будет хорошо. *** Если кто желает прикоснуться к изысканной кулинарной классике или же напротив удивительным вкусовым шедеврам, то ему несомненно в то заведение, к которому я подъехал. Впрочем, людям со средним достатком здесь делать нечего. Цены заоблачные, но качество обслуживания и сами блюда того стоят. Интерьер ресторана не уходит на второй план, а наоборот, заставляет обращать внимание на красоту помещения. Хрустальные люстры, накрахмаленные скатерти, мягкие кресла, шоколадные обои, отливающие насыщенным красным. На входе меня встретила официантка, которая сообщила, что меня уже ждут и провела в VIP-комнату. Я осмотрел свой прикид, решив, что темно-синяя рубашка и облегающие брюки неплохо подходят. И живот почти не виден. Девушка официантка улыбнулась и открыла передо мной дверь в уютную комнатку. Посредине стоял круглый столик на двоих, застеленный белой скатертью. Стояли хрустальные бокалы, начищенные до блеска, бутылка красного вина. Возле широкого панорамного окна на мягком низком подоконнике устроился молодой мужчина, в костюме, с расстегнутой на верхние пуговицы рубашкой. Он смотрел куда-то вниз, но как только я вошел, повернулся ко мне. Веселые, внимательные глаза, легкая щетина, губы изогнуты улыбкой, на голове беспорядок. Я замер, не смея пошевелиться. Он. Я узнал его. Тот мужик, с которым я проснулся утром в одной постели. И, судя по всему, отец моего будущего ребенка. Он встал на ноги. Его глаза сверкнули, но он не выглядел удивленным. Скорее, как человек, подозрения которого подтвердились. - Тимофей Викторович, добрый день, - тихим, на удивление мягким голосом сказал он. - Добрый. А вы Евгений Павлович?.. Мужчина кивнул и сделал жест рукой, предлагая сесть. Я устроился в мягком кресле и оценил бутылку вина, прекрасно понимая, что оно не из дешевых, да и с приличной выдержкой. - Закажем что-нибудь? – спросил он у меня. Я обернулся на терпеливо ожидающую официантку. - Д-да, мне пожалуйста какой-нибудь овощной салат, - растеряв всю свою уверенность, промямлил я. И не скажешь, что я воспитан в богатой и аристократичной семье… - А мне грилированного осьминога с соусом из томатов и листьев базилика. Впрочем, как всегда. Видимо, Евгений Павлович часто бывает в этом ресторане. Когда официантка ушла, мужчина распаковал вино и налил себе полный бокал. Выжидающе посмотрел на меня. Я кивнул. Он налил и мне, но не полный, а только половину, закрыл бутылку и отставил ее в сторону. Я устремил взгляд на бокал, не зная, что говорить. - Откуда вы… почему… как так вообще получилось? – выпалил наконец я. Мужчина вздохнул. - Давай на «ты», Тим. Я сейчас всё тебе расскажу. Он сделал глоток от своего вина. - В тот вечер я был в клубе на дне рождения сестры. Увидел вас с, как я понял, другом. Вас конкретно несло. Ты понравился мне сразу, я долго наблюдал за тобой. Ты просто невероятно красивый! Но вдруг я увидел, как какой-то тип бандитской наружности ведет тебя к туалетам. Ты был так пьян, что не соображал ничего. Я подошел к мужику и забрал тебя у него. Хотел отвести к твоему приятелю, но его я не нашел. Тогда я повез тебя к себе, потому что свой адрес ты назвать не мог. Я покраснел как рак. Я и не думал, что в тот вечер так перепил. Но Евгений оставался непоколебим и с какой-то особой теплотой рассказывал обо всем. - В машине ты начал лезть целоваться, и я прикрикнул на тебя, чтоб ты не мешал мне за рулем. Ты расплакался, как девчонка. Дома я тебя попытался уложить спать, но ты вцепился в меня и потребовал немедленно разрядки. Видимо, женщины в клубе нехило возбудили тебя. Ну мы и переспали. Но когда я кончил, то заметил, что ты весь в какой-то непонятной крови. Крови было очень много. Вымыл тебя и осмотрел. Никаких ранений не было, тебя я не порвал. Тогда я позвонил Максимилиану Юрьевичу – своему учителю и наставнику. Он сказал, что раз я живой, то ничего страшного. Утром, когда я проснулся, ты уже ушел и твой след затерялся. А неделю назад учитель рассказал о беременном парне. Я конечно же поверил ему, потому что знал, что он не из тех, кто раскрывает рот только чтоб насладиться звуками собственного голоса. Сегодня он предложил мне взяться за тебя и вести до самых родов, а также провести все необходимые процедуры и после помочь с ребенком. Он замолчал, ожидая моей реакции. Я сидел как оглушенный, по капельке отпивая от своего бокала. Видимо, пауза затянулась. - Ты согласен? – заглядывая мне в глаза, спросил Женя. - А у меня есть выбор? – облизал я губы. – Я загнусь с этим животом. К тому же меня выгнали из дома. - Ты можешь жить у меня, - предложил мужчина, улыбаясь. – Или, если не захочешь, я могу снимать тебе квартиру и обеспечивать всем необходимым. - Это было бы очень кстати. Я попробую найти работу на дому, - серьезно кивнул я. Не думаю, что жить у него будет хорошей идеей. Лучше все-таки отдельно. - Но все равно я буду навещать тебя каждый день, а может и по два раза. Завтра мы отправимся на УЗИ и возможно узнаем пол ребенка. Я затаил дыхание, положил руку на живот. Ребенок. Он уже все чувствует, он уже почти сформировался, он уже живой. В глазах неожиданно защипало. Я мотнул головой, отгоняя непонятное чувство, тревогу. Евгений насторожено всматривался мне в лицо, а я и сам не мог понять, что происходит. Принесли наш заказ и я, успокоившись, принялся за еду. После мы поехали на его машине выбирать мне квартиру. Все это проходило быстро – у Жени были знакомые риелторы. Я выбрал однокомнатную в том же доме где и жил мой новый знакомый, но не на четвертом этаже, а на втором. Так будет безопаснее и для меня, и для ребенка. Мои немногочисленные вещи тут же были разложены по полкам шкафа, а Женя принес из своей квартиры постельное белье и кое-какую посуду. Потом он поехал за моей машиной, а я вышел в магазин за продуктами. С бытовыми делами мы справились за несколько часов. Когда он ушел, на меня вдруг разом навалилась тоска. Я не привык к пустой квартире, ведь всегда был окружен родителями, прислугой. Было невыносимо слушать тиканье часов, их звук наполнял меня одиночеством. Я устал. Психологически устал. Свернувшись на диване калачиком, я дал волю слезам. Мне стало легче, и я незаметно для себя уснул. *** - Ложись на кушетку и поднимай кофту, - скомандовал Женя. Он был сегодня каким-то особенно жизнерадостным и будто помолодевшим лет на пять. Хотя он и так молодой еще. Ему около тридцати. Он вымыл руки, подошел ко мне и нежно, едва касаясь кожи, принялся исследовать живот. Я напрягся. Внутри меня чувствовались какие-то странные шевеления. Когда ладонь мужчины полностью легла на мой живот, я от удивления вскрикнул и дернулся. - Что? Больно? – спросил Евгений. - Он толкнулся! – восхищенно заявил я. – Совсем легонько, ты, наверное, и не почувствовал! Он… Задыхаясь от восторга, я не мог передать словами произошедшее. Я сел на кушетку и прикрыл глаза, поглаживая живот. Женя порывисто обнял меня и, я вдруг почувствовал легкое касание к губам. Поцелуй, невесомый, ласковый, длился не долго. Мужчина уткнулся лбом в мое плечо и прошептал: - Извини. Просто… я же тоже отец и… - Все хорошо, - я обнял его в ответ. – Продолжим осмотр? Мне не терпится узнать мальчик это или девочка. УЗИ показало, что будет мальчик. Сыночек. Так даже лучше. Мы оба мужчины и не знаем, как воспитывать девочек. На счет воспитания я спросил у Жени уже в машине. - Как зарегистрировать его официально, когда он родится? Мне нужно искать неболтливую девушку, которая станет якобы матерью? - Я тоже хочу воспитывать сына, - не отрывая взгляд от дороги, пробормотал Евгений. - Я не отдам его, - жестко отрезал я. - Я не это имел ввиду, - вздохнул мужчина. Что именно он имел в виду, я так и не понял. 29.07 Моя беременность протекает очень тяжело. Уже пошла двадцать шестая неделя, живот, как мне кажется, просто огромный. Мне тяжело вставать с кровати по утрам, тяжело залезать в душ и готовить еду. Я решил переехать к Жене. Он и массаж делать умеет, и готовит вкусно. А массаж был очень кстати. Я мучился постоянными болями в пояснице, животе и в области бедер, иногда немели руки, отекали ноги. Я все чаще лежал и почти ничего не ел. Запихивал в себя еду насильно и то самые простые блюда. Часто мучали головные боли, но таблетки Женя мне пить запретил. Ребенок уже во всю толкается и порой даже довольно сильно. Иногда надавливает на мочевой пузырь и мне приходится стремглав бежать в туалет. На улицу я уже не выхожу, потому что мой живот не скрыть ничем. С Женей мы уживались очень хорошо. Он был умным, знал много чего интересного, любил смешить меня и вообще вел себя так, будто мы старые добрые друзья и знаем друг друга вечность. Я с радостью принимал эту игру и позволял обнимать себя, гладить живот и целовать в щеку. Мне было приятно находиться рядом с ним, ощущать поддержку. - И все-таки, все эти постельные сцены в фильмах – зло! – проворчал я, с кряхтением поднимаясь на локтях, чтоб уединиться в туалете и снять напряжение. Опять, блин возбуждаюсь от любого проявления… Ну и что, что в фильме мелькнул фрагмент порно? Гей порно. И я возбудился. Идиот. - Лежи уже, - с хрипотцой в голосе, вдруг протянул Женя, надавливая ладонью на плечо. В фильме один мужчина спускается поцелуями по животу вниз. Женина же рука тоже скользнула по моему оголенному животу и легла на оттопыривший домашние штаны член. Я дернулся. - Сдурел что ли?! – я хотел его стукнуть. Но мужчина придерживает меня, спускается ниже и усаживается между моих разведенный ног, не позволяя свести их обратно. Штаны оказываются на полу, но с нижним бельем он не торопится проститься. Утыкается в тонкую ткань трусов носом, щетина немного колет бедра, водит головой из стороны в сторону, и я дергаюсь, заливаясь краской по самые уши. Шепчу просьбы остановиться. Но Женя лишь хмыкает и одним ловким движением стягивает ненужную сейчас вещь. Резко наклоняется и проводит по головке, сначала медленно и самым кончиком, затем всей поверхностью языка. Он сжимает член пальцами у основания, беря в кольцо и насаживается ртом. Мучительно медленно и невероятно сладко. Заглатывает его целиком, встречаясь губами с пальцами. Я замираю, выгибаясь и позорно понимаю, что надолго меня не хватит. Слишком давно у меня не было нормального секса. Через пару минут я уже кричу, вскидывая бедра навстречу и сладкая судорога простреливает все тело. Я хочу схватить его за волосы чтоб отстранить, но он ловит мои руки в полете и крепко прижимает к дивану, нарочно замедляясь, так что у меня ухало в груди и я не понимал, то ли я помираю, то ли что-то еще. Но рот тут же накрывает мой стоящий колом член и Женя начинает с сумасшедшей скоростью двигать головой. Тело вытягивается в струнку. Я не хочу его пачкать! Но его руки все еще крепко прижимают мои, лишая движения и я крепко зажмурившись, кончаю ему в рот. Я пребывал в прострации еще некоторое время, испытывая двоякое чувство. С одной стороны, хоть я и был беременным, но на голубую сторону переходить не собирался. С другой стороны моя уверенность в вышесказанном покачнулась. Я не испытывал такого даже с опытными женщинами, элитными шлюхами и по большой любви. Это было что-то совершенно другое, яркая вспышка. Возможно, конечно, от долгого воздержания или от обострившихся ощущений. Мне стало как-то так жутко и непонятно. Я зарылся пальцами в волосы и закрыл глаза, но Женя не дал мне грустить. Хмыкнув, он притянул меня к себе и опустился спиной на диван, увлекая меня за собой так, что я оказался лежащим на нем. - Я же тяжелый… - смущенно пробормотал я, удобнее устраивая живот. - Но и я не хрустальный, - целуя меня в макушку, прошептал он. Я смутился еще больше и залился краской. Не думал, что от таких действий я смогу так краснеть. Мы уснули, а утром я проснулся на своей половине кровати, переодетый и укрытый одеялком. Не помню, сам ли я переодевался или меня переодели, но это уже вряд ли имело какой-то смысл после произошедшего вчера. Женя гремел тарелками на кухне, видимо, готовя завтрак. Все еще пребывая в растрепанных чувствах, я сполз с кровати и начал одеваться. Переживания забрали у меня все силы. В голове крутились тяжелые мысли о будущем. Я конечно же и раньше задумывался, как буду воспитывать ребенка, но сейчас до меня дошел смысл слов Жени, что он тоже хочет воспитывать его. Вместе со мной. Парочка геев один из которых мутант с женскими органами воспитывают ребенка в одной из самых гомофобных стран мира. Блеск. Я сидел на бортике ванной подставив кисти под ледяную воду. - Тим? Что ты… - в ванную влетел Женька и выкрутил кран, выключая. – Заболеть захотел?! - Да нет… - растерянно глядя на покалывающие от холода руки, протянул я. Дернул плечами и вытер их полотенцем. - Идем завтракать, - вздохнул мужчина, обнимая, и повел меня на кухню. – Что происходит? На столе появилась тарелка с блинчиками и банка сметаны. Я подтянул к себе спичечный коробок и стал зажигать спички одну за другой. - Ты себя плохо чувствуешь? Люблю вид открытого огня. Его так и хочется коснуться. - Тебе что-то не нравится в нашем общении? Скажи мне! – заглядывая в лицо, попросил Женя. Невысокое пламя съедает тонкую спичку и она чернеет, сгибаясь. - Это из-за того, что я сделал вчера? Я обжег пальцы и затряс рукой. Вскинул голову, совершенно безэмоционально смотря на него. Никаких сил для ответа не было. Из меня разом выжали все соки. - Пожалуйста, ответь мне! Если хочешь, я больше никогда к тебе не прикоснусь в этом плане. Мы просто будем жить вместе и я буду следить чтоб твоя беременность протекала нормально, или… - Или. Жень, я не знаю. Я как-то так чертовски устал. Эмоционально. Отречение родителей от меня, беременность тяжелая, мысли о ребенке, о родах, о том, как на нас посмотрит общество, о друзьях, которых мне приходится игнорировать, о тебе… - Позволь мне просто заботиться о тебе? – серьезно, спокойно, как и полагается мужчине, проговорил Женя. Меня пробрала дрожь. – Просто заботиться. Часть проблем я возьму на себя, доверься мне. Он смахнул в сторону спички и взял мои руки в свои. Я закрыл глаза. Довериться? Кому в своей жизни я вообще доверял? Никому, потому что не приучен. Отец всегда говорил, что доверять нельзя даже себе. Отец. Черт, можно ли было любить человека, для которого ты просто подопытная крыска? Я вырвал свои руки из ладоней Жени и схватился за голову. Кровь сильными толчками билась в висках. Кругом предатели. Отец, мать которая послушно кивала на каждое слово отчима, когда тот поливал меня грязью, сам отчим, Максимилиан Юрьевич, дрожавший за свою шкуру. Все вокруг заботятся только о себе. Можно ли верить человеку, сидящему сейчас напротив меня и смотрящему на меня с какой-то робкой надеждой, прикрытой маской безразличия. Какая выгода ему? В чем прикол? - Чего ты хочешь? – ледяным голосом прошипел я, складывая руки на груди. - Тим, может тебе это покажется странным, но я уже говорил, что ты мне еще тогда, в клубе понравился. К тому же ты носишь моего ребенка. Нашего ребенка, Тим! – придвинувшись ближе, пояснил мужчина. Я ничего не ответил. Поели мы молча, а потом Женя уехал на работу. Работал он, кстати, в самой обычной больнице главным врачом. Все время, как он отсутствовал, я должен был носить с собой везде телефон, чтоб быть на связи. Но именно сегодня я совсем забыл, что мой мобильный разрядился и теперь валялся где-то на кровати. В который раз обновляя свою страничку в социальной сети, я вдруг услышал звонок в дверь. Накинув толстовку, чтоб скрыть живот, я пошел в коридор на цыпочках и в первую очередь посмотрел в глазок. На пороге стоял незнакомый молодой парень. Решив, что никакой угрозы он не представляет, я открыл дверь. -Добрый день, Тимофей, - улыбнулся гость. – Где ваш мобильный? Евгений Павлович начал волноваться и, к сожалению, не смог уйти с работы, поэтому прислал меня. - Телефон… наверное он… - я кинул растерянный взгляд вглубь квартиры. – Проходите, может чайку попьете, - сказал я, а только потом подумал. Фраза вырвалась случайно. Так всегда говорила мама всем, кто приходил в наш дом. - С удовольствием! – обрадовался парень. – На улице такая гроза! А ведь сейчас разгар лета. Он быстро скинул ботинки и протянул узкую изящную ладонь для приветствия. - Меня Славой зовут. Давайте на «ты»? «Какой жизнерадостный парень» - удивленно подумал я, пожимая протянутую руку. Да и на вид совсем молодой. И симпатичный. Светлые вьющиеся волосы, задорные карие глаза и россыпь веснушек. Мило. - А ты… - хотел я спросить, кем он приходится Жене, но Слава опередил меня. - А я бывший Евгения Павловича. Но ты не беспокойся, это было давно и недолго! Сейчас я просто работаю медбратом в больнице! - Да я и не беспокоюсь, мы не… - Ну да, конечно, - отмахнулся парень, безошибочно направляясь в ванную помыть руки. – Он о тебе все уши мне прожужжал. А уж насколько я знаю, Евгений Павлович так просто слов на ветер не бросает. У тебя черный чай есть? Я помотал головой. Теперь мы только зеленый с Женей пьем. Хотя раньше я его на дух не переносил. - Ну и ладно. Я сделаю зеленый с молоком, - по хозяйски забираясь в холодильник за пакетом молока, сказал Слава. Я почувствовал странную злость. Ах значит он здесь все знает! Вот как… Значит частенько бывал в этом доме? Слава еще что-то болтал, рассказывая обо всем на свете, а я гневно пил свой чай, мечтая чтобы он побыстрее ушел. Было какое-то непреодолимое желание позвонить Жене и высказать ему все! Или нет! Дождаться пока он придет с работы и высказать ему… что высказать? Внезапная мысль заставила резко, с грохотом, поставить чашку на стол. Гость замолчал, воззрившись на меня. - Слушай, я себя не очень хорошо чувствую, - нашелся я. – Ты наверное возвращайся на работу… - Ой! Да, я все понимаю, Евгений Павлович рассказывал. Может тебе давление померить или… - Рассказывал о чем? – сцепив зубы, переспросил я напряженно. - О твоей беременности, - спокойно пояснил мальчишка. Я фыркнул, злобно косясь на него. Значит и здесь уже известно? С такими темпами мы всему миру разболтаем о чуде природы! - Все нормально, Тимофей, я буду помогать Евгению Павловичу принимать роды. Он же не будет это делать один, верно? – правильно расценив мое замешательство и злость, пробормотал он, смущенно улыбаясь. – Ну, я пошел? - Да, давай. Парнишка обулся и уже переступив порог вдруг заявил мне: - Ты милый. Люблю таких. И смазано поцеловал меня в щеку. Невесомыми шагами сбежал по лестнице вниз и все затихло. А я ошарашенный стоял на лестничной клетке, прижимая ладонь к щеке. Что это вообще было?! 13.10 Началась тридцать седьмая неделя моей беременности. Ходить стало очень тяжело. Если бы я знал как тяжело протекает беременность, то наверное умолял бы Максимилиана Юрьевича сделать мне аборт и будь что будет. Женя постоянно таскал в дом разные штуки типо подушки в виде буквы «С» которую удобно подкладывать под живот, массажеры для рук и ног, одежду, сшитую на заказ для поддержания живота, не говоря уже о всяких витаминах. А вчера в квартире появилась и детская кроватка в сложенном виде. Женька пообещал, что как только я рожу и немного отойду от родов мы поедем докупать все остальное, а пока он предоставил мне интернет для поиска одежды сыну. Я фыркнул, что не женщина и мне по сути всё равно в чем катать ребенка и где его пеленать, но глубине души поселилось тепло. И уж Жене точно не стоит знать, сколько времени я провел в интернете в поисках одежды для малыша. Коляску мы решили купить потом. После того разговора Женя ко мне больше не приставал с расспросами и не лез в штаны. Я был благодарен ему за это. Я и сам не понимал, что чувствую к нему, но его забота здорово подкупала. И массажи, и свежевыжатые соки по утрам, и все те вещи, которыми он заставил всю квартиру, купленные специально для меня. Мне пришлось мириться и со Славой, который частенько наведывался ко мне, в отсутствие Жени. Он мерил давление, следил за протекающей беременностью, слушал живот. Он был все так же болтлив, но теперь я понял, что парень он неглупый и хорошо разбирается во многих вещах. А еще в нем не было ни капли фальши или злости ко мне, как мне показалось. Я ревновал Женю к нему, но никак не мог понять, почему я ревную. Неужели я что-то чувствую к этому мужчине? Об этом я и размышлял сегодня, сидя на кухне и попивая чай. Очень болел низ живота, постоянный тонус здорово пугал. Я решил позвонить Женьке, потому что состояние было действительно не очень. Но как только я встал на ноги, живот скрутила судорога, и я со стоном рухнул обратно на стул, разлив чай по столу. Боль сжимала в тиски, и я, глухо выматерившись, стукнул кулаком по столешнице, пытаясь перетерпеть. Когда немного отпустило, я аккуратно поднялся и по стеночке добрался до спальни. Телефон нашелся на кровати. Как всегда разряжен. Я идиот. Где зарядка?! Очередные спазмы заставили взвыть и рухнуть на колени. Я чувствовал, как ребенок внутри меня затих и это очень напугало. Но еще больше пугало то, что я никак не мог встать и позвать на помощь. Я перевалился на бок и попытался встать. Судороги были настолько болезненные, что невозможно было сдержать крик. Роды? Мои мучения продолжались долго. Я лежал на полу, корчась от боли. Больше всего напугала кровь на домашних штанах. Я не знаю, как проходит все это. Ухватившись за кровать, я попытался подняться на ноги, но это было сделать невероятно тяжело. В итоге я так и остался стоять на коленях, уткнувшись носом в подушку лежащую на кровати. Часы показывали половину шестого. Только через полчаса у Жени закончится работа. Господи, я доживу до его прихода? Схватки, и мой стон снова тонет в подушке. Наконец-то после этой схватки я таки смог подняться на ноги и окинуть взглядом комнату. Зарядка должна быть где-то… - Ах.. блять… - боль скрутила в три погибели. По ногам потекла теплая вода и кровь. Я стянул одной рукой к чертовой матери эти штаны и лег на кровать. На боку на мягком матрасе все было как-то проще и лучше. В перерывах между схватками я немного отдыхал и все поглядывал на часы. Быстрее, Жень, быстрее! Голова кружилась, во рту пересохло, а слезы отчаянья потекли по щекам. Лучше сдохнуть, чем так мучаться! Неужели все роженицы так страдают? Если выживу, клянусь, поползу к матери на коленях просить прощения за всё! Взвыв в подушку в очередной раз, я вдруг услышал, как щелкнула дверь и на пороге показался Женя. Его силуэт расплывался перед глазами. Схватка отпустила и я глубоко вздохнул, протянув к нему руку. Он смотрел на меня с ужасом и несколько секунд не мог пошевелиться. Наконец-то выдохнув глубокомысленное «ебать-колошматить», мужчина подскочил ко мне и перевернул на живот. Я охнул, когда холодные пальцы прошлись вдоль оголившегося живота, надавливая и массируя. - Господи, Тим! Прости! Прости! Он достал из кармана телефон и быстро набрал чей-то номер. - Алло! Алло, Максимилиан Юрьевич?! Нужна помощь! Схватки слишком стремительны, думаю из-за недоразвитых родовых путей и матки. Нужно срочно в больницу, пока ему не разорвало там все! Вышлите транспорт. Женя схватился за волосы, откинул телефон с мукой глядя на меня. Стянув строгий пиджак, он закатал рукава своей черной рубашки до локтей и кинулся к шкафу. Вытащил оттуда заранее собранный пакет и поставил его у выхода, а меня в очередной раз скрутила боль. - Потерпи, потерпи маленький, - опустился на колени перед кроватью, схватил мою руку. Я сжал его пальцы, прокричал что-то матерное и когда наконец-то отпустило, разжал хватку. Наконец-то телефон оповестил, что машина во дворе. В дом зашли двое крепким санитаров с носилками. Меня переложили и понесли вниз. Новый приступ настиг уже в машине Максимилиана Юрьевича, которая мчалась со включенными мигалками в его клинику. Боль усиливалась и я матерился, как сапожник, здорово веселя одного из санитаров. Женя потом, кстати, на него прикрикнул и он замолк. За нашей машиной ехал маленький Nissan Juke Славы. Я боялся, нервничал, у меня в буквальном смысле тряслись поджилки. Пряча слезы в простыне, которой был накрыт, я в который раз спрашивал себя, как же меня так угораздило? Почему? Ведь если бы мы в ту ночь не переспали бы с Женей, я бы никогда и не узнал о такой боли. Как так получилось, что никто из врачей не видел на тех многочисленных УЗИ, что мне делали в детстве, лишние органы? Ответ нашелся быстро. Всегда, с самого первого дня жизни, моим доктором был человек, ставший мне в будущем отчимом. Он знал! Он не мог не знать! Но молчал! Очередная схватка, и я забываю обо всем кроме боли. Меня вывозили на каталке у клиники. Уже там встречал Максимилиан Юрьевич с медсестрой. Подъехавший сзади Слава выскочил из машины и кинулся в дом. Когда меня ввезли в операционную, он уже был переодетый в халат. Меня разместили на кресле и уже знакомый расширитель занял свое привычное место. Максимилиан Юрьевич долго щупал живот, засовывал в меня пальцы, постукивал и вдруг выдал то, от чего кровь застыла в жилах. - Кесарить нельзя. - Но… - начал, облаченный в больничную одежду, Женя, но доктор только отмахнулся. - Вадим, - подозвал он одного из санитаров. - Сейчас я сделаю Тимофею обезболивающий укол, и ты поможешь ему промыть кишечник. Процедура эта прошла на удивление легко и быстро, я даже почти не смущался. Наверное, от шока. А когда я снова оказался на кресле, Максимилиан Юрьевич снова начал набирать что-то в шприц. - Эта штука поможет мышцам ануса расслабиться, иначе ребенок порвет тебя, - пояснил он. - Пока что все идет как надо. Ребенок начинает опускаться… - Ему очень больно. Это не нормально! - напомнил Слава. - Он очень напряжен. Давай оставим их с Евгением Павловичем наедине. Когда мы остались одни, я сполз с кресла на кушетку. Женя приземлился рядом. Порыв захлестнул и я уткнулся в его плечо и зарыдал в голос, мямля что-то нечленораздельное. - Тц-ц, все хорошо. Ну что ты? Все хорошо, - поглаживая меня по спине, шептал мужчина. - Тимка, маленький, ну не плачь. Прости, если бы не я… Следующий час слился для меня в один единый плотный комок боли. Я хватал ртом воздух, проклиная все на свете, сжимал до побелевших костяшек подлокотники кресла и сходил с ума от дрожи по всему телу. От боли буквально колотило. Но и это показалось мне сказочкой, когда начались потуги… - Режьте меня!! - вне себя от боли, закричал я, выдираясь из рук удерживающего санитара. Ужасно мутило и я чувствовал, как сознание уплывает. Но кто-то как назло под нос подставил ватку, разящую нашатырем. Я дернул головой и по щекам покатились крупные слезы. Максимилиан Юрьевич постоянно что-то засовывал в меня, но я уже не соображал что. Мышцы стали будто ватные, я не мог сжаться. Вкололи еще обезболивающего, ввели лекарство, которое помогало выталкивать ребенка прессом. Когда боль стала совершенно невыносимой, а я уже сорвал голос и теперь только глухо мычал и метался по креслу, на меня вдруг вылили ведро ледяной воды. От холода перехватило дыхание и я даже не почувствовал, как одновременно с тем врач сделал маленький разрез. Детский крик. Я отключился. 14.10 - Ему нельзя будет вставать еще около двух недель. Потом можно будет медленно расхаживаться. Стенки не скоро придут в норму, но мы колем очень сильные лекарства и думаю поправится он быстро, - сквозь густой, как кисель, воздух донесся до меня тихий и спокойный, но совершенно незнакомый голос. - Он точно не останется инвалидом? - а это уже переполненный тревоги голос Жени. Я пытаюсь открыть глаза, но веки будто кто-то склеил суперклеем. Бросив тщетные попытки, я расслабился, прислушиваясь к своим ощущениям. Вся нижняя часть тела будто онемела. Смутные воспоминания о вчерашнем (или сегодняшнем?) дне, пускали по телу армию мурашек, а ленивая мысль скользила, будто солнечный зайчик «как ребенок?» Но спросить я не мог, поэтому просто внимательно слушал. - Молодой человек, как врач вы должны понимать, что операция была очень тяжелая, реабилитационный период будет длительный, могут возникнуть разные проблемы, но в принципе, причин для беспокойства я не вижу, и думаю, что Тимофей поправится, и уже через пару месяцев сможет забыть о страшном периоде в его жизни. Жаль, что о ребенке ничего не сказали. Я и сам не заметил, как уснул. *** 15.10 Белесое марево расступалось неохотно, будто туман сползал. Я моргнул пару раз, снимая пленку сна и скосил глаза на сгорбленную фигуру на полу около моей кровати. Женя. Почти лежит, положил только голову и руки на постель. Я зарылся еще слабыми пальцами в его волосы, в надежде пробудить его. - Тим? - хрипло бормочет он и встает на ноги. Я слабо киваю. Боли нет. Совсем нет. - Я не чувствую ног, - жалуюсь я. - Я настоял на том, чтоб тебе кололи уколы, которые заглушают боль. Ты достаточно настрадался. Он опускает глаза. Не хочу чтоб он чувствовал себя виноватым. - Спасибо, - я тяну к нему руки. - Как ребенок? - С ним все хорошо. Его выкармливает моя сестра, которая тоже недавно родила. Малыш здоровенький, хоть и немного недоношенный, - он садится на стул около кровати. - А можно мне… - я замялся. - Ну, увидеть его? - Он сейчас находится в барокамере и как только ты сможешь вставать и ходить его переместят в твою палату, - пообещал Женя. - Как мы его назовем? - Как-то по-гейски назовем, - злобно фыркнул я. - Ребенок воспитанный двумя отцами не сможет быть нормальным. - Пусть первое время не знает, что мы оба родители. А потом мы ему расскажем. - И кого же из нас он будет называть папой? А матерью мы кого запишем? А впрочем знаешь… - я замолчал, отворачивая лицо. - Пусть он зовет отцом тебя. Скажем ему, что мать умерла при родах. Я действительно умер. - Тим? - Женя настороженно коснулся моего плеча. - Тим, ну ты чего? - Ты, блядь, даже не представляешь сколько боли мне доставил этот ребенок! - я скинул его руку и зарылся пальцами в отросшие волосы. - Тогда, на том чертовом кресле я возненавидел все на свете. - Тим, тебе нужно поговорить с психологом… - аккуратно начал мужчина. - Ты считаешь меня психом?! - я поднялся на локтях, но нижнюю часть тела прострелила боль. - Да пошел ты! *** 16.10 Психолога ко мне все-таки прислали. Это была приятная молодая женщина лет тридцати с рыжей копной волос на голове. Она была невысокого роста, одета с иголочки, да и вообще очень опрятного вида. - Добрый вечер, Тимофей, - она закинула ногу на ногу и улыбнулась мне. Я из вежливости тоже дернул уголками губ. - Меня зовут Анастасия. Расскажите, что вас тревожит. - Меня ничего не тревожит, - холодно отозвался я. - Вас не может ничего не тревожить! - категорично качнула головой девушка. - Вы пережили тяжелый период жизни. Обещаю, что все что сегодня прозвучит в стенах этой палаты никогда не дойдет до чужих ушей. Расскажите, почему вы решили вступить в половой контакт с мужчиной? - Да ничего я не решал! - взорвался я. - Я был пьян, я даже ночи той не помню, не помню ощущений. - То есть, до этого вы не считали себя лицом нетрадиционной ориентации? - Никогда. Я и сейчас не считаю. Так получилось. Я надеюсь, что найду девушку и обрету семью, - сказал я, хотя и сомневался в вышесказанном. - Вы не любите своего ребенка? - каким-то печальным голосом спросила она. Даже скорее утвердительно произнесла это. - Он вам тяжело дался. Я опустил глаза. Люблю ли я своего ребенка? Я не знаю. Я не чувствую себя отцом. Весь опыт который я имею в обращении с детьми ограничился тем временем, когда мне тетя приносила свою дочь понянчиться. Мне тогда было семнадцать. - Вы должны думать о хорошем! - заверила Анастасия. - Вы скоро поправитесь, встанете на ноги и сможете продолжить жить так, как жили раньше. Но теперь у вас будет еще и кроха, который будет произносить первые слова, улыбаться, делать первые неуверенные шаги. Будет спрашивать у вас совета и только вы будете для него авторитетом! Я улыбнулся на ее слова. Звучит очень мило. - Скажите, есть ли у вас девушка, которую можно было бы записать матерью ребенка? - спросила психолог, наклоняясь чуть вперед. - Я не знаю. - Поговорите об этом с Евгением Павловичем, - посоветовала Анастасия. Мы болтали около часа и клянусь, я не заметил, как пролетело время. *** 17.10 - Ты должен есть, чтобы восстановить силы! - настаивал Женя. - Сам попробуй есть эту отвратительно жидкую пищу! - вспыхнул я. - Почему я должен есть это детское питание?! - Потому что швы еще не зажили, - спокойно повторил мужчина и убрал тарелку на тумбочку. - Хорошо, как хочешь. Может хотя бы сок выпьешь? - Ладно, - я взял стакан и принялся пить. Жутко болел живот, а еще ныли швы, но я и так был прилично напичкан всякими уколами, таблетками, что еще больше травить себя не хотелось. Сегодня утром я заявил, что ребенка будут звать Александр. Саша. Женя согласился с этим безоговорочно. А потом навис надо мной поцеловал в губы. Совсем невесомо, почти что просто коснулся. Я замер, не зная, как поступить, то ли пощечину отвесить, то ли притянуть его ближе и продолжить поцелуй, но размышления затянулись и Женя мягко извинился и перевел разговор в новое русло. *** 21.10 Прошла неделя после родов. Я еще не восстановился, но чувствую уже себя лучше. Из-за постоянного лежачего положения начали болеть все кости, поэтому я пытаюсь переворачиваться на бок и хоть как-то двигаться. Я наконец-то познакомился с женщиной, выкармливающей Сашу — Олей, младшей сестрой Жени. Она очень на него похожа внешне… Еще мне показали фотографии сына. Такой маленький, недоношенный, лежит в барокамере совсем один… И одежки на него большие, и памперс. Комочек, которого так и хочется потискать. *** 25.10 Да! Да! Да! Мне разрешили вставать! Мне сделали обезболивающий укол, проверили правильно ли срастаются швы и разрешили подняться с опостылевшей кровати. Женя придерживал за руку. Ноги будто разучились ходить и немного тянуло низ живота, но зато я поднялся и теперь смогу пойти и посмотреть на Сашу. Он близко! В соседней комнате. Я ведь лежу в клинике Максимилиана Юрьевича. Ступая босыми ногами по холодной плитке я шаг за шагом продвигался к двери. Женя шел рядом весело болтая обо всем. Сердце дергается, когда я открываю дверь в комнату и вижу стеклянный купол, кучу проводков и много света. Посреди казалось огромной кроватки барокамеры лежит в позе эмбриона мой сын. В белом костюмчике, который я сам покупал, в шапочке, пинеточках. Спит. - Ну как? - с улыбкой спрашивает Женя. В его глазах гордость. Я ничего не отвечаю, прижимаю ладонь к стеклянному куполу и чувствую, как по щекам текут слезы счастья. Ради этого стоило вынашивать девять месяцев и рожать сутки. Ради этого стоило лежать пластом на кровати полмесяца, а потом еще месяц приходить в норму. Ради этого стоит жить. - Ну? Ты чего? - Женя обнимает меня за плечи. - Эй, соберись! Я поспешно вытираю слезы, но они продолжают течь по щекам против воли. Утыкаюсь носом в плечо мужчины и обнимаю в ответ. Сжимаю крепко-крепко. - Спасибо тебе, Тимка, за сына, - шепчет он. 30.10 Я держу его на руках и меня переполняют чувства. Прелестный белоснежный конверт перевязанный синей лентой и спящее чудо внутри. Словно подарок. Мы садимся в машину: я с Сашкой на руках, Женя, Оля с дочкой Софией и Слава. София всего на месяц старше Саши и уже в милом розовом комбинезончике. Она смотрит на всех еще мутными глазенками и шевелит ручками. По сути обращаться с детьми я учился на ней под чутким руководством Ольги. Зато теперь я умею менять малышу памперс и переодевать в одежки, а еще купать, кормить смесями и делать много других необходимых вещей. Первое время Оля с Софией и мужем Василием будут жить в нашей квартире в отдельной комнате, чтоб кормить Сашку. Дома уже были сложены кроватки для малышей, пеленальные столики и другие вещи. Мои швы уже почти зажили и не доставляли неудобства, матку и яичники мне удалили полностью и я могу называться полноценным мужчиной. Ходить уже легче, воспоминания о боли постепенно уходят. Теперь все мое существо принадлежит ребенку и уходу за ним. Уже дома я укладываю малыша на нашу с Женей кровать и начинаю разворачивать конверт. Саша спит, смешно поджав ножки. К нему страшно прикоснуться, но Оля сказала, что ребенок не хрустальный и при бережном обращении я вряд ли что-то ему смогу повредить. Аккуратно придерживая головку, я приподнял Сашу, прижал к себе и перенес в его кроватку. Проверив, все ли нормально, вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. Женя с Олей и Василием сидели на кухни, дожидаясь меня. Мне было иногда неловко в их компании, я был самый младший. Жене тридцать два, Оля на три года старше, а ее муж еще старше. - Тим, нужно поговорить, - серьезно заявил Женя. Я удивленно приподнял бровь. Разговор? - Это на счет Саши… Его нужно официально зарегистрировать но… - начала Ольга. - Поэтому мы ждем от тебя решения... - продолжал Василий. - Хочешь ли ты быть со мной или у тебя есть женщина, которая может стать матерью Сашке, - выпалил Женя, изучая взглядом столешницу стола. Я замер, не зная что сказать. - У нас разве есть выбор? - горько хмыкнул я. - В нашей стране двум мужчинам не разрешат усыновить ребенка. - В нашей стране не разрешат, но есть страны где это разрешено, - вкрадчиво заметила Ольга. - Поговорите об этом наедине, а мы пойдем пока к себе. Женщина взяла мужа за руку и потянула его прочь из кухни. Мы с Женей остались наедине. С тяжким вздохом я опустился на стул рядом с ним и обвел глазами кухню. Ничего нового на ней не появилось. Что-то исчезло. Мужчина задумчиво проследил за моим взглядом и пробормотал — точно мысли прочел! - Пропал созданный тобой уют. Меня это смутило и даже как-то испугало, когда я заметил — действительно! Все то, что было создано мной за те полгода, что мы прожили под одной крышей, как-то медленно стиралось. И ножи не в том порядке висят на специальной магнитной ленте, и полотенце не на крючке, а валяется на столе, и цветок в горшке почти засох, и немытые чашки в раковине, и в вазочке нет конфет, которые Женя всегда покупал для меня, а потом сам же их и подъедал. Стало страшно. Я как будто умер и мир начал жить без меня. Но ведь я был в больнице не так долго! А интересно, как сейчас в доме матери и отчима? У них я вообще стерся с памяти? За все время не то что от отчима, от мамы ни слова! Наверное, все мои оставшиеся вещи выкинули на помойку или раздали персоналу. - У меня есть только один вопрос, - на выдохе прошептал я, убедившись, что меня слушают. - Что у тебя было со Славой и может ли что-то быть в дальнейшем? - Если я отвечу на этот вопрос, ты согласишься разделить опеку над сыном со мной? - уточнил Женя, и когда я кивнул, он протянул руку и зарылся в мои волосы. - Только обещай, что не позвонишь в ментовку после того, что я тебе скажу… - Обещаю, - растерянный и заинтригованный пообещал я. - Он мой родной племянник, - с теплой улыбкой на губах выдавил мужчина. Я дернулся. - У нас с Ольгой есть еще один старший брат. Когда ему было только семнадцать, его девушка забеременела Славой и после родов они с Мишей, братом моим, ничего лучше не придумали, чем кинуть ребенка и убежать из города. Славка рос и был нам с Олей как младший брат. Мама любила его очень, да и отец принимал. А когда мои родители разбились в автокатастрофе, мы с сестрой уже взрослые были, мне двадцать шесть, а Ольге двадцать девять, четырнадцатилетний Славка остался на нас. Переживал сильно смерть близких, мы тогда очень сильно сдружились… Он помолчал, припоминая, что было дальше. А я затаил дыхание, слушая. - Вот однажды приходит ко мне в комнату весь в слезах, истерика у него очередная была и говорит, что любит. Я даже и не помню, как дальше все было. У него нервное расстройство, спать не мог. Просил его трахнуть. Я один раз и сделал, как он просил. Несколько раз мы занимались сексом, он засыпал после этого, успокаивался. Ну, а потом, через год, как-то перерос все это. Пошел учиться в медицинский колледж, потом университет, вот сейчас учится на третьем курсе на фельдшера, и в больницу нашу я его устроил. Сейчас понимаю, что все правильно тогда сделал. Непонятно, что бы пацан сотворил и в ком бы искал утешение. Я потрясенно молчал, переваривая полученную информацию. Не ожидал я такого ответа. Не ожидал. - Ну? Почему ты ничего не говоришь? - заглядывая в глаза, спросил Женя. - Выходи за меня замуж, - как-то потерянно улыбнулся я.