After Darkness

Он не произвольно шагнул к ней, подхватывая за талию, чтобы спасти от неминуемого удара о землю. В лицо забили косые капли дождя, и он почувствовал в мурашки, пробежавшие по венам. В мыслях пронеслась глупая мысль о том, что такую реакцию мог вызвать не только холод и дождь, но и участок обнаженной кожи на ее пояснице. - Внутрь, - хрипло выдохнул он ей в ухо, ощущая ее съежившееся в комок тело, пропитанное страхом и дождем почти в равной мере. Она покорно шагнула во мрак, царивший в часовне. Он указал ей на ступень возле алтаря и, пока она несмелой, чуть пошатывающейся походкой, добралась до туда, поджег старые страницы, плеснув в пламя скотч из бутылки. Часовня сразу будто ожила: заплясали длинные тени веток, нещадно хлеставшие по окнам и крыше, осветились длинные ряды давно прогнивших скамеек и выступы, предназначенные для образов или свечей, пыльные залежи книг и другого хлама. Когда она присела, все ее внимание обратилось на него. Она была готова поклясться, что видела его прежде. Где? Когда? Он так стремительно завел ее в часовню, что было лишь несколько секунд, чтобы разглядеть его. Свет огня преобразил все. Его фигуру, его лицо. Мужчина сосредоточено старался поддержать огонь в очаге, а она смотрела на него в надежде найти ответ на свой вопрос: должна ли она бояться? И когда он чуть повернулся, открывая свой профиль, отвела взгляд. Она вспомнила. Да, она видела его прежде. В школе. Он был старше на год или два - она не могла вспомнить ни его класса, ни выпуска. Она даже не могла вспомнить его имени, хотя отчетливо помнила фамилию Сальваторе. Елена не могла вспомнить, чтобы он был в чьей-то компании или вообще общался хоть с кем-то. Не помнила ни одной вечеринки, ни одного события, где бы он появился. Зато отчетливо помнила случай, когда он подрался с кем-то на заднем дворе школы. Кажется, тогда кто-то сломал руку, а кто-то нос, большего Елена не помнила. Наверно, если бы не это, она бы даже и не узнала о его существовании, так ни разу и, не заметив в толпе. Но тогда несколько дней школа не умолкала о случившемся, и вольно-невольно его узнали многие. Елена вытягивала воспоминания по капле, и вскоре добралась до момента, когда ее подруга Кэролайн рассказывала о парне. Была какая-то история о том, что его отец сел в тюрьму, а потом… Елена заскучала и даже не пыталась слушать. Теперь же ощущала досаду на саму себя. - Мы не знакомы, - начала она, прерывая тишину, разбавленную потрескиванием огня. - Лично нет, мисс Гилберт - согласился он, чувствуя ее изучающий взгляд на своем лице, -я – Деймон. Деймон Сальваторе, - решил раскрыть все карты разом он. Сальваторе повернулся к ней лицом, чувствуя, как языки пламени ласкают спину теплом. Он смотрел сверху вниз на девушку и кривил правильную линию губ в усмешку, которой было должно исполнять роль улыбки. - Ты знаешь мое имя, - сказала она чуть слышно, - не думала. Ты здесь... живешь? - Живу? – ему даже стало смешно в какой-то мере. Хотя если разобраться, эта часовня заменила ему дом, после всего… он приходил сюда каждую ночь, чтобы просидеть всё время от заката до рассвета на узком подоконнике чердака, запивая боль, обиду, разрушенную надежду. Не то ли место мы зовем домом, куда возвращаемся каждый день в поисках покоя, утешения и тепла? Здесь с теплом было напряженно, но ведь всегда есть согревающий алкоголь. Нет, все-таки, неужели она совершенно не помнит его историю? Или делает вид в надежде избежать приступа агрессии или какого-нибудь припадка, как ожидает от него большинство? - Ты ничего не знаешь обо мне? Или действительно лишилась рассудка от горя, как полагают люди? Краска бросилась ей в лицо, и хоть она знала, что говорили люди, еще ни разу никто не сказал ей ничего подобного в лицо. Да, всем действительно было наплевать, что она потеряла семью, ведь прошло уже полгода. Пора двигаться дальше. Но она не могла. Она забросила университет, она вернулась домой, она пряталась от мира в родительском доме, а еще снова и снова возвращалась на старое кладбище, пытаясь обрести что-то, что не так давно потеряла. - Ты... - она покачала головой, делая задумчивое лицо и забавно поджимая губы, - ты из семьи основателей. Слишком просто. Давай же, Елена. - Как только увидела тебя, вспомнила фамилию, но вряд ли сумела бы назвать имя. Помню, какой-то школьный конфликт, в котором ты был замешан, и помню, что удивилась, как ты не вылетел тогда из школы. Ведь кто-то пострадал. Все говорили об этом и... И мы обсуждали это, но мне было скучно. Я прослушала все сплетни о тебе, потому что думала о... - неожиданно она вспомнила самую дурацкую подробность из всего этого, - думала о том, как пойду на свидание с Меттом Донованом. Так что, извини. Мне было все равно. Он ещё раз посмотрел ей в глаза, ища признаки лжи, но смог увидеть лишь пустоту. Интересно, в его собственных такая же затягивающая болью бездна? - Метт Донован? Серьезно? Я, конечно, знал, что ты пустая, но настолько? – неожиданно для себя произнес он, успокаиваясь настолько, чтобы издавать членораздельные звуки. Сальваторе воскресил в памяти капитана школьной команды, они даже учились в одном классе. Однако, кажется, они уже перешли к взаимным оскорблениям, и тогда это хорошо, что она понятия не имеет ни о чем из истории его семьи. Хотя нет, она в курсе о семьях основателей. Да, мисс Гилберт, от вас ожидалось большее. - Я думаю, я заслужила эти слова. Но я все равно не хочу их слышать, - она отвернулась, снимая, наконец, мокрую куртку. Он смотрел на нее, но это не имело значения, теперь она знала, какого мнения он о ней. Презрение было слишком явным, и Елена действительно была удивлена тем, что вызывала у кого-то подобные чувства, будучи еще той, прежней. Она считала себя доброй, отзывчивой, веселой. Обыкновенной. Да, ее считали милой, даже красивой и, может, поэтому люди любили ее и тянулись к ней. В старшей школе она была в одной из лучших компаний, которую многие считали «элитой школы». Но не Елена. Просто ей нравились эти люди, и она охотно отказалась от старой скучной жизни ради них. Отказалась и от скучной подруги-тихони Бонни, которая не желала заниматься черлидингом, ходить на вечеринки и обязательно встречаться с кем-нибудь из футбольной команды. У нее появились новые подруги. Но, когда она стала безразличной ко всему, скучной, она перестала быть нужной в своем кругу. Друзья отвернулись от нее. Кэролайн Форбс сдалась после нескольких попыток вернуть старую ее, а остальные... Остальным, в общем-то, было плевать. Ее подруги были подругами Кэролайн, а парни... парни хотели получить ее, как трофей. Теперь это трофей стал жалким и безликим. Елена вспомнила и Метта Донована. Он не был таким уж плохим. Вот только она никогда не любила его. И встречалась с ним, потому что этого ждали. Но будь она проклята, если она скажет об этом кому-нибудь, особенно этому Деймону. Теперь она справилась со страхом перед Сальваторе, чисто внутренне ощущая, что главное оружие Деймона против нее - слова. Это оружие было действенным, но все же более безопасным для нее, чем любое другое. Она положила куртку на ступеньки, и поднялась, направляясь к огню. Ощущение было двойственным: без куртки стало еще холоднее, но суше. На Елене была темно-серая трикотажная кофточка с белой вставкой на груди и джинсы. "Абсолютно не привлекательная," - мысленно порадовалась она своему виду, подходя к мужчине. Ни грамма косметики, мокрые волосы, старая невзрачная одежда, - это было залогом того, что его ни привлечет ничего в ней, не заставит сделать какую-нибудь глупость. А он пожалел о своих словах в какой-то момент. Они же были чем-то похожи друг с другом. Правда, его изгнало общество как бракованный товар от нерадивого производителя, а причина ее драмы – только собственная утрата и горе. Хотелось сказать что-нибудь обнадеживающее или жизнеутверждающее, но мозг отказывался воспроизводить что-то не родственное сарказму, иронии или оскорблению. - Выпьешь? – предложил он, указывая на забытую на краю выступа бутылку. Это было лучшее, что Сальваторе мог предложить в этот момент. Алкоголь поможет забыться, сейчас ей точно нужно немного покоя, пусть даже в его компании. Елена кивнула, принимая бутылку из его руки. Его пальцы были теплыми. Огонь согревал, но для нее этого было недостаточно. Она приложила бутылку к губам и сделала глоток, чувствуя, как приятное тепло обжигает горло. - Хочешь? - она протянула ему бутылку, - ты так и не сказал мне, что ты делаешь здесь... в старой часовне, если, конечно, не живешь. Он взял бутылку и сделал хороший глоток, хотя и до этого достаточно приложился, но эта ночь и правда была странной, нужно было заглушить философию разума пеленой крепкого алкоголя. - А сама не понимаешь? – спросил парень, вновь обрывая ее попытку на нормальный разговор. Елена ничего не ответила. Он повернул голову, рассматривая ее профиль в тусклых бликах, отбрасываемых пламенем. Ее волосы, высыхая, стали закручиваться в кудряшки, и ему нестерпимо захотелось накрутить эти непослушные локоны на пальцы… В голове стучал скотч, объясняя это желание. Он продолжал изучать ее лицо, отмечая темные круги под глазами, казавшиеся ещё темнее в тусклом свете, губы, наверно, потрескавшиеся от слёз, бывшие когда-то пухлыми щеки, тонкую линию скул… Елена повернулась и посмотрела ему в глаза, словно мысленно спрашивая о чем-то. Деймон отвел взгляд и сделал ещё глоток. - Я сбегаю сюда, - севшим голосом произнес он, - пью или курю ночами напролет, пытаюсь избавиться от дерьма, которым наполнен весь мир за этими стенами… - И никто не приходит? - она взяла бутылку из его руки, делая очередной глоток. - Ты первая, - ответил Деймон, - обычно ночью на кладбище мало желающих погулять. - Но ты желающий, - улыбнулась она, - сегодня, я думала, что сойду с ума от страха, когда оказалась совсем одна на закрытом кладбище. А ты приходишь сюда специально, это... необычно. Как ни странно Елена ощущала покой за этой беседой. Наверно, впервые за вечер. Затем, словно что-то вспомнив, вскочила и пошла туда, где еще недавно ежилась от холода. - Надо высушить куртку – холодно, - объяснила она, возвращаясь к огню с ветровкой в руках. Деймон подвинулся в сторону, пока девушка пыталась приладить куртку на крючке над алтарем, где видимо ранее крепились иконы. Он снова сделал глоток, почти прикончив бутылку. Елена полушепотом ругнулась, когда выронила куртку на пол, и в неловкой попытке поднять вещь потеряла равновесие, снова оказываясь в кольце его рук. Деймон обнял ее, прижимая сильнее к своему телу, ощущая потерю контроля над собственным разумом и телом, он словно со стороны наблюдал, как откидывает ее волосы назад и соединяет их губы… У Елены перехватило дыхание от неожиданности. Все случилось так быстро. Она почувствовала губы на своих губах, горячее дыхание и теплое тело рядом. Никакой возможности отстраниться или воспротивиться, да и поцелуй... такой новый, такой сладкий выбил всю почву из под ног. Она растаяла в его руках, издав сладкий стон наслаждения, и тут же смутилась своей реакции. С трудом прервав поцелуй, она наконец сумела уцепиться за его плечи, обрести равновесие и перевести дыхание. - Деймон, - прошептала она, прося его остановиться. Уперлась руками в его плечи, не позволяя сокращать дистанцию, и подогнув колени, аккуратно села на его ноги. Оставаясь так близко, было еще труднее контролировать себя, но Елена уже не знала, чего ей по-настоящему хочется. Ища поддержки у него, она спросила: - Я же пустая, помнишь? Елена не могла заставить себя посмотреть в его голубые глаза, но зато изучала его идеальные чуть припухшие губы. Он целовал так ласково, так трепетно... Как же хотелось еще одного поцелуя... - Ты решила поговорить об этом именно сейчас? Или «золотая девочка» не может пасть так низко? – едко полюбопытствовал он, уязвленный ее отказом. Всё, чего ему сейчас хотелось, это выкинуть водоворот нетрезвых мыслей из головы и проснуться с жутким похмельем на своем чердаке. Она же продолжала сидеть напротив, буравя взглядом его подбородок. Закрыла глаза, тяжело вздыхая, и прижалась своим лбом к его лбу. Ей стоило принять решение, но в глубине души она уже заранее знала, что сдалась. Эти слова обиды ранили ее, в хриплом голосе отражалось ее собственное желание и досада на саму себя. Елена не ответила. Холодными пальцами она коснулась напряженной шеи и нежно провела линию вдоль. Он сглотнул, не останавливая ее и ничего не говоря. Она чуть подвинулась навстречу, и, оказавшись ближе, оставила невесомый поцелуй на губах Деймона. - Просто не хочу склонять хорошего парня на темную сторону, - прошептала она, - вдруг решишь вступить в футб... Она не успела договорить, он крепко прижал ее к себе и поцеловал. -Кто тебе сказал, что я хороший парень? – спросил Деймон, прикусывая ее нижнюю губу. Он так и не услышал ответа, потому что слова утратили свою элементарную значимость, уступив место стонам, тяжелому желанию, попытке спастись от боли или одиночества… Деймон быстрыми движениями расстегнул свою рубашку, пока Елена сняла прилипавшую к телу мокрую кофту. Они встали друг перед другом на колени не в силах отвести глаз от полуобнаженных тел. Он разрушил это мгновение, когда вновь овладел ее ртом, ее языком, до боли в скулах целуя эти губы, казавшиеся необычайно мягкими и чуть солоноватыми от дождя или слез. Она стонала ему в ответ, пытаясь дрожащими руками расстегнуть пуговицу на его джинсах. Его пальцы не с первой попытки подцепили крючок на лифчике, и девушка дернула плечами, освобождаясь от лямок, оставивших красные следы на нежной коже. Он провел языком по ее ключицам, слушая прерывистый пульс Елены, ставший ему своеобразной музыкой в эти мгновения, приблизился к вершинам сосков. Она откинулась назад, позволив ему дарить поцелуи и сминать в ладонях свою упругую грудь. Чувствуя, как горит все лицо, тело от возбуждения, она подумала, что все происходит как в первый раз. Только без неловких пальцев и ненужного стеснения. Но происходящее казалось чем-то ужасно запретным, плохим и от того еще более желанным. Елена вцепилась в его волосы, прижимая к себе. Хотелось быть еще ближе, соприкасаться каждым миллиметром обнаженной кожи и чувствовать его руки повсюду. Она резко оттолкнула его от себя, не желая терпеть больше ни минуты: - Садись, - приказала она, указывая на то место, где он сидел прежде. Он легко подчинился, и в следующую секунду она уже торопливо расстегивала его джинсы, приспуская их вместе с боксерами. Он не терял времени даром, в это же время раздевая ее. Их губы изредка соприкасались, оставляя быстрые поцелуи, которые мешали сосредоточиться, но оторваться было невозможно. В конце концов, Елена полностью избавилась от своей одежды, и вернулась к мужчине. Он оставил быстрый поцелуй на ее плече, а в следующее мгновение она опустилась на него сверху. Он положил ладони ей на бедра, помогая контролировать проникновения. Сквозь стиснутые зубы вырвался стон, когда она опустилась на него до основания, на всю возможную глубину, он обнял, прижимая их тела еще ближе, замирая на мгновения, наслаждаясь единением. Языки снова нашли друг друга, сплетаясь в своем собственном ритме. … Где-то там стучали капли дождя, гремел гром, снова и снова озаряла небо молния, метались деревья в бесплодной попытке спастись от бушующего ненастья. Они же находили спасение в друг друге, в тепле и свете огня, в глубине собственных тел и в бешено стучащих сердцах. Он не мог отвести глаз от неё: с разметавшимися волосами, чуть влажной коже с бисеринками пота, горящими от возбуждения глазами, распухшими губами, круглыми, синеватыми отпечатками его губ на груди и ключицах. Она продолжала подниматься и опускаться на его член, плавно раскачиваясь при помощи его рук, сжимающих поочередно бедра и талию. - Быстрее, - сглатывая, попросил он более не в силах контролировать собственное тело, нещадно требующее разрядки. Елена крепче вцепилась в широкие плечи, стараясь выполнить его просьбу, насколько это было возможно. Поцелуи были забыты, забыты нежности и ласки, остался лишь неумолимый темп двух тел, движущихся навстречу друг другу. Они были безумно близко к краю, но все никак не могли сорваться в пропасть. Деймон снова взял ее за грудь и начал ласкать сосок. Елена закрыла глаза, отдаваясь ощущениям и инстинктам. Стоны становились неконтролируемыми, ласки слишком приятными, движения слишком быстрыми, она закричала в последний раз, и наслаждение разнеслось ураганом по всему телу, заставляя сотрясаться. Деймон последовал следом за ней, крепко вцепившись в ее талию. Неожиданно стало тихо. Только два громких дыхания и капли дождя, бьющие по стеклу. Все закончилось, и сил совсем не осталось. Елена чувствовала, как ее тело, словно желе, повисло на Дэймоне. Она приподнялась, и он вышел из нее, однако на большее ее не хватило. Она крепко обняла его, не желая никуда уходить и слезать, и лишь прошептала: - Хорошо... Он уткнулся ей в плечо, щекоча тяжелым дыханием до предела расслабленные нервы. - Да, - тихо подтвердил Деймон, лаская пальцами ее спину. Такой ночи в его жизни не было ни разу, казалось, их тела знали друг друга лучше, чем их обладатели. Все прикосновения, ласки, ритм, - всё это было каждый раз уместным и правильным. Он чувствовал, как теряется в ощущения, тонет в ее теле с каждым новым движением, доводящим до предела, обнажающим до последней черты. Оргазм забрал все силы, и он не мог даже думать ни о чем кроме ее обнаженного тела, сплетенного с его. Деймон поднял голову, находя ее раскрасневшиеся лицо, обводя пальцами контуры ее губ, скул, носа… - Как красиво, - выдохнул он, встречаясь с карими глазами. Она была похожа на ангела в этом мягком свете, догорающего огня, с волосами, спадающими мягкими волнами до талии, с глазами, в которых можно было утонуть… Елена отвела взгляд в сторону. Она смутилась от этого спонтанного комплимента, и почему-то ощутила стыд. Захотелось спрятаться, закрыться в себе, вернуться в свою зону комфорта - все, что угодно, лишь бы не встречать этот пронзительный взгляд голубых глаз. Потому что смотрели они прямо в душу, а на душе было слишком мерзко от самой себя. Он уловил ее настрой на подсознательном уровне. Иллюзия разрушилась, реальность окатила холодной водой, не даровав и минуты того мгновения, когда только он и она, их тела и души… Она оставила короткий поцелуй на его щеке и отстранилась. Исчезла. Быстро поднявшись, она развернулась к нему спиной, скрывая свое тело от любопытных глаз. Подняла свою одежду и начала одеваться, морщась от соприкосновения с холодной тканью теплым телом. Деймон тоже встал, обретя способность чувствовать что-то еще, нежели только ее тело. Джинсы, рубашка, ботинки. Всё не так как должно быть, ему не стоило поддаваться слабости, инстинктам, он же умел контролировать эмоции и собственное тело… Ещё немного качало от алкоголя или оргазма, он прислонил голову к оконной раме, ощутив холодные брызги дождя на лице, бодрящие и охлаждающие бурлящую в жилах кровь. «Что будет завтра?»- пронеслось в голове. Они просто забудут эту ночь? Он никогда больше не почувствует ее тело, крепко прижимающееся к нему? Неужели теперь даже это место утратит для него возможность даровать спокойствие и уединение из-за давящих образов, которые, пожалуй, впитали в себя даже стены? По спине пробежала цепочка мурашек, и теперь он точно знал, что это не от холодных капель, а от ее теплых рук, обнимающих его сзади. - Не закрывайся от меня, - прошептала она. Он чуть улыбнулся: - По-моему, я был предельно открыт. Она улыбнулась в ответ, он чувствовал это, даже не глядя на нее. - Хочешь посмотреть кое-что? – спросил Сальваторе, полностью неуверенный в том, что стоит показывать девушке ещё больше, чем собственное обнаженное тело. - Хочу, – ответила она, прижимаясь щекой к крепкой спине мужчины. - Пойдем, поднимемся наверх, - он указал на лестницу, ведущую на чердак часовни, где еще час назад он напивался в одиночестве, не подозревая о том, что встретит Елену Гилберт на пороге его места личной изоляции, разведет огонь и еще спустя мгновения она окажется верхом на нем… Деймон поднялся первым, привычным движением подтягиваясь на локтях, чтобы оказаться на темном, запыленном временем чердаке, он помог подняться Елене, чувствуя ее любопытство. Здесь, казалось, не было ничего особенного, но он любил это место, был привязан к нему всей душой. Они подошли к окну, откуда можно было увидеть крошечные городские огни, свет фар, отбрасываемый машинами на соседнем шоссе, внизу угадывались очертания многочисленных мемориалов, внушительных склепов и раскидистых деревьев. У Елены перехватило дыхание. Настолько величественным был открывшийся вид. Кладбище и старая часовня находились на холме, и потому казалось, они возвышаются над городом и его жителями. Елена взглянула на черное небо, закрытое тучами, гроза прекратилась, и лишь где-то вдалеке сверкали зарницы. Наверно, в обычные дни отсюда открывался прекрасный вид на звезды, и ей так захотелось остаться и посмотреть... Она робко посмотрела на Деймона, мысленно благодаря за эту ночь, за эти минуты. Но вслух ничего не сказала. Не хотела мешать ему, ведь он так увлеченно смотрел за окно. Он был красив. Конечно, она сразу заметила это, когда перестала трястись от страха рядом с ним. И сейчас он казался ей особенно прекрасным, когда так задумчиво глядел вдаль, и в потемневших глазах отражались тысячи мыслей и эмоций. Она хотела разгадать его. Узнать его историю, узнать его самого. Она хотела снова чувствовать себя женщиной в руках мужчины, но... Но в то же время она и не хотела ничего. Ей нравился ее одинокий мир, нравилось тонуть в жалости к себе и замыкаться, возвращаясь к одним и тем же мыслям, воспоминаниям. Она помнила, как тяжело ей дался прошлый разрыв с парнем: нет, она не страдала. Она просто не могла вырваться тогда, когда не осталось никаких чувств и эмоций к партнеру, не могла поставить точку, не могла разбить сердце. Лишь когда случилась страшная авария на мосту, она сумела порвать с прошлым, сумела наплевать на чувства другого и покинуть его. Заводить какие-то отношения вновь не входило в ее планы. В ее планы вообще ничего не входило. Он прочистил горло. - Ты была у родителей? – тихо спросил Деймон, не отрывая взгляда от ночной панорамы. Имел ли он право спрашивать? Наверно, они все же достигли определенного уровня близости. Хотя это может быть и заблуждением для него. Секс ведь давно утратил свою роль, это стало чем-то обыденным, что можно получить, особо не напрягаясь. Падение нравов? Возможно. Но сейчас он чувствовал по-другому. Не так, как это было с другими, когда его движения напоминали ему механизм безжизненный, сдержанный, пустой… а с ней? Это было похоже на вспышку, подобную сегодняшней грозе. Их тянуло друг другу, даже сейчас он чувствовал свое учащенное сердцебиение при внешнем равнодушном выражении лица. Чем это объяснить? Гормоны? Похоть? Скорее общая боль, которую можно было заглушить не только алкоголем. Елена присела на подоконник и посмотрела на Деймона. Неужели он сейчас хотел говорить об этом? Да и что там было говорить. Это была слишком личная боль, которая не нуждалась в выходе на поверхность. - Была, - ответила она и отвернулась от окна. Теперь перед ней был другой мир - маленький, но интригующий. На старом чердаке было намного чище, чем внизу, и Елена поняла, что это была истинная обитель Сальваторе. Здесь был старый шкаф, покосившийся от древности, коробки с какими-то книгами, сундуки. В углу на старой пружинной кровати лежал матрац, который не вписывался во всю обстановку, он был более новым, купленным, по крайней мере, в этом веке. На нем была свежая простынь, подушка и одеяло. Должно быть здесь ночевал Деймон, когда приходил сюда. Хлама в комнатке было много. Но он был всячески сдвинут и убран, дабы освободить больше места. Рядом с кроватью были две спортивные сумки, которые, кажется, тоже принадлежали Сальваторе, а еще рядом было несколько книг, потрепанных временем, но аккуратно сложенных и не тронутых пылью. Он немного напрягся, когда уловил ее взгляд, блуждающий по чердаку. Понимала ли она, как много здесь было такого, что не знала и не видела ни одна душа кроме него? Он почувствовал, будто только что разделся по-настоящему, и рассматривают его обнаженную натуру. Но, кажется, она одобрила его; в карих глазах появилось тепло, которое он так отчаянно силился найти на протяжении всего этого времени. - Я люблю это место, - признался он, - здесь спокойно. Он отошел к старой кровати, с провисающими пружинами, и неожиданно подумал, что желал бы овладеть ей тут, чтобы она смотрела на звезды сквозь просветы на крыше, а он снова и снова заставлял ее кричать.. - Я помню, как увидел тебя на похоронах в первый раз, до этого слышал только слухи, ходившие по городу… Елена тяжело вздохнула: чего он добивался? Зачем рушил эту спокойную идиллию, возвращаясь к ее жизни и к ее драме? Потому ли, что это была встреча, которой не суждено было повториться? А может, потому, что он хотел ранить ее, разбередить старые раны? - Хочешь рассказать мне, что услышал? - спросила она обиженным голосом и разозлилась на саму себя за такую нелепую реакцию. Сальваторе присел на кровать, прогнувшуюся под его весом. - А что рассказывать, Елена? О том, что все парни либо хотели, либо имели тебя, а девушки либо ненавидели, либо завидовали? И после той аварии ты наконец смогла осознать это, но не сделала ничего… Кстати, где ты была после всего этого? Я не видел тебя и даже не слышал ничего… Елена раскрыла рот, пораженная подобной дерзостью. Деймон снова сумел причинить ей боль своими словами, снова ударил, когда она не ждала этого. Выставил непонятно кем. Она отказывалась верить, что люди так думали о ней. Потому что это не было правдой. Жизнь, которую она помнила, была хорошей, была полной веселья и молодости. Она презирала себя теперь, когда в ней не осталось жизни, когда хоронила себя заживо, снова и снова возвращаясь на кладбище к могилам, рядом с которыми должна была быть ее, - презирала теперь, но не тогда. Она сожалела о том, что прежняя Елена погибла там, в той аварии, она скучала по ней. И теперь было ужасно обидно. Еще несколько минут назад она попросила Деймона не закрываться, то теперь закрылась сама, замкнулась, потушила в себе ярость, но вновь выстроила свои стены. - Потому что ничего не происходило. Я бросила университет, бросила друзей и превратилась в это, - холодно ответила, показывая на себя такую, какую есть, - теперь все? Я устала и хочу спать. Елена подошла к кровати, на которой сидел Деймон, сняла старые кеды и, обойдя его, залезла на кровать. Елена отвернулась к стене и легла, подтянув ноги к себе, сжавшись в своеобразный комочек. Слезы обиды и злости застилали глаза, и не выдержала: все-таки заплакала, заплакала в голос. Со дней похорон не давала себе пролить ни слезы. Нет, они все же появлялись на глазах, но она загоняла их подальше, держала все внутри. А теперь плакала. Эмоций было слишком много, и, казалось, вот-вот кто-то нажмет на спуск, и она сломается, сойдет с ума. Деймон замер: она просто лежала за его спиной и рыдала. Что сделать? Стоит ли вообще делать хоть что-то? Он никого не утешал уже очень и очень давно, у него совсем не осталось тех, кто мог бы нуждаться в его поддержке. Он лег на спину, глядя на дрожащие плечи. Рука бессознательно легла на талию девушки, не поддавшись на попытку Елены скинуть ее. - Не цепляйся за прошлое, его не изменить, прими как данность, - он не понимал, что и зачем ей говорит, слова были лишь средством, он мог сказать так много, но что имело бы значение, силу и убеждение?