After Darkness

Мистик-Фоллс. Город, казалось, вымер, сегодня все на церемонии памяти. Он снова шагал по родным улицам, спеша успеть в церковь, чтобы вспомнить тех, кто погиб в том взрыве, послушать громкие речи о людях, которые не сделали ни черта для этого города, но должны хотя бы быть погребены с почестями, присущими членам Совета Основателей. Даже интересно, как обошлись бы с поминанием обычных рабочих? Скорее всего, газетная колонка и выпуск новостей, на большее не приходится рассчитывать. Но зато сейчас вся городская элита будет пить за несуществующие заслуги несвоевременно усопших. Деймон сплюнул от негодования, хотелось послать в очередной раз все к чертям и сесть на ближайший самолет. Однако адвокат настаивал, а вместе с ним и дядя, и он не смог возразить. Хотя в Нью-Йорке, конечно, было спокойнее, в голове становилось яснее, как после холодного душа. Не было неконтролируемого желания ускорить шаг, чтобы увидеть ее, вдали от Мистик-Фоллс не было ни единого напоминания о ней, и, пожалуй, это было главным успокоительным для него. Деймон неумолимо приближался к собору, где пройдет церемония. Он нацепил привычное непроницаемое выражение лица. Не в первый раз он встретится с общественным презрением, далеко не в первый, однако в первый раз его, именно его, будут считать виновным, убийцей. Сальваторе поднялся по ступеням, поправил ворот черной рубашки и открыл двери. В зале звучал легкий шум из приглушенных разговоров, сопровождаемых почти незаметным вмешательством музыки. Стоило ему сделать шаг, воцарилась тишина, у кого-то из рук выпал бокал. На него смотрели, не скрывая презрения, ненависти и вообще всего букета негативных эмоций. Где-то раздавалось «как он посмел», «убийца», «как отец». Деймон на мгновение сжал зубы так, что заходили желваки, но потом резко расслабил лицевые мышцы, позволил вечной саркастичной улыбке лечь на губы. Он пошел далее, не обращая внимания на шепот, перекрестился. В зале отчетливо раздавались его шаги. «Почему не играют?» - пронеслось в мыслях, когда он рассмотрел музыкантов в отдалении от общей толпы, из которой вдруг отделилась невысокая фигура в темном платье. Бонни. Он сразу узнал ее. Беннет подошла к нему, не обращая на прокатившейся в зале гул. - Сальваторе, - сохраняя нейтральное выражение лица, поздоровалась она, хотя Деймон видел в ее глазах все, в чем так отчаянно нуждался. Они заняли места гораздо раньше необходимого, но это было гораздо лучше, чем стоять на виду у всех собравшихся. - У этого парня совсем нет совести, - сказала Дженна Соммерс своему бойфренду Рику. Зал снова заговорил, хотя все то и дело бросали тревожные взгляды в сторону Деймона и Бонни. Люди потихоньку занимали свои места, а ведь церемония должна была начаться уже 2 минуты назад. Но в Мистик-Фоллс это нормально. Елена уже сидела рядом с тетей и Риком на скамье, которую по традиции занимали Гилберты на церковных службах. Она хотела что-то возразить тете, но желание это так же быстро угасло, в последние дни говорить вообще не хотелось, лишь по необходимости. - Ну почему... - начал Рик, - вообще-то вина еще не доказана, а кроме того, это действительно глупый шаг для убийцы - прийти на похороны. Честно говоря, я не так хорошо знаю этого парня, но не верю я в его виновность. Елена, прежде относившаяся к новому парню Дженны абсолютно равнодушно, мысленно добавила ему несколько очков. Кажется, у мужчины было свое мнение, а то, что он был приезжим, делало это мнение объективным. Дженна не стала ничего говорить, ведь по сути ее не особо волновало, был Деймон убийцей или нет. Гилберты, хоть и были семьей-основателями, уже десяток лет не входили в Совет, а сама Дженна вообще была Саммерс и не имела никакого отношения к основателям. В Совете чисто символически числился Джон Гилберт - дядя Елены, но, так как жил он в Атланте, место фактически пустовало. Теперь же от Совета почти ничего не осталось. Елена теребила выбившуюся нитку на своем бледно-розовом платье. Она не поднимала глаз и не смотрела в сторону Сальваторе, потому что увидеть его было больнее, чем она ожидала. Последние дни снова стали серыми и пустыми. В жизни появился колледж, однако Елена сводила контакты с людьми к минимуму, не хотелось никого видеть. Она словно перестала чувствовать. Стало наплевать на все, и даже о Деймоне она вспоминала с холодом и равнодушием. Странно, разве бывает так, что чувства словно обрубили? Однако это было лучше, чем снова страдать. Лишь иногда ночами она не могла уснуть и вспоминала их общие моменты и его последние слова. "Поверил в то, что я чувствую, можно назвать любовью..." - вспоминала она его слова. Нет, не любили они друг друга. Они получали наслаждение и создавали какую-то иллюзию, но как же быстро рухнул карточный домик. И да, он прав, ее не изменить. Но любовь, это когда принимаешь таким, какой есть. Он не принял ее, а она не приняла его. А значит, любви не было. Однако стоило толпе замолчать и ей обернуться, как все изменилось. Он, к счастью, не увидел ее, но она его увидела. И сердце сжалось так болезненно, а вся философия полетела к чертям. Как это они не любили друг друга? Они были созданы друг для друга и каждую секунду, что они провели вместе, они знали это. И даже если теперь ей удалось закрыться, удалось отгородиться от чувств, он все равно еще глубоко внутри нее. Они уже стали частью друг друга, и кто знает, способно ли помочь время? Елена, наконец, оторвала чертову нитку, и словно все встало на свои места. Она снова не чувствует. Вот и хорошо. Никакой любви, никакой боли, никаких слез. Она уже поняла, что не заслуживает счастья, что не заслуживает быть любимой и любить. И она отказалась от этого. Наконец, все уселись, и мэр постучал по бокалу, привлекая внимание. - Мы все сегодня собрались по очень печальному поводу. У меня нет слов, чтобы описать весь... - он продолжал говорить, а люди смотрели: некоторые с любопытством, некоторые с болью и слезами на глазах, некоторые скучали и смотрели сквозь него... И Елена скорее относилась к последней категории, искренне задумываясь над тем, что она тут вообще делала. Непроницаемое выражение, которое было на его лице, повторяло состояние души. Сменилось два или три оратора, когда он осознал, что церемония началась. Деймон крепко сжал челюсти, стараясь не опускать взгляд, когда каждый желающий сказать что-либо о погибших считал свои долгом смерить его взглядом, полным ненависти. Бонни держала его за руку, и это весьма раздражало. Они же не какая-то парочка несчастных влюбленных. Внутри этот негатив непрерывно рос, угрожая вылиться в скандал. К микрофону вышла женщина с волосами рыжеватого оттенка и довольно привлекательной фигурой, ее сопровождал смутно знакомый мужчина, кажется, он что-то преподавал в колледже. Деймон внимательно присмотрелся повнимательнее, понимая, почему его привлекла эта женщина, это была Дженна - тетя Елены. В груди что-то замерло и оборвалось. Где же Елена? Сальваторе дождался, пока они высказались от имени Гилбертов и отправились на свое место. Он проследил их путь и тут же нашел то, что хотел. Елена сидела с совершенно прямой спиной, но, кажется, она почувствовала его взгляд, потому что тут же заерзала или же ему только это показалось? Деймон втянул воздух. Сколько же это может продолжаться? От былого спокойствия не было и следа. Хотелось встать, тянуть ее отсюда прочь и заставить кричать. Это стало подобно навязчивой идеи, занявшей все мысли. Когда он успел так захотеть ее? Тогда в Нью-Йорке было так легко отрицать все чувства по отношению к ней. Сейчас разум предлагал ту же концепцию, но душа стремилась к ней. Сальваторе вскочил, стоило мэру сообщить о продолжении церемонии на кладбище. Люди неровной толпой отправились к выходу. Он даже порадовался, что все обходили его стороной. Шепнул Бонни, чтобы не ждала его, и отправился в противоположную от выхода сторону. Елена как раз неспешным шагом следовала за Дженной и ее парнем. Деймон появился рядом почти незаметно, вызвав испуг, расплескавшийся в карих глазах. - В туалет, - тихо приказал Сальваторе, только на секунду, прикасаясь к ладони девушки. Они оба почувствовали это, напомнившее разряд. Его глаза потемнели, а она задрожала. Деймон одернул руку и быстрыми шагами удалился прочь. Елена остановилась как вкопанная, пока люди, которым она мешала пройти, толкали ее со всех сторон. Это что сейчас было: ей померещилось? "Не пойду, нет, нет," - мысленно твердила она самой себе, но уже знала, что совсем другое решение принято. Она шла и дальше следом за Дженной и Риком, и, когда сумела догнать их, шепнула Дженне: - Мне что-то не очень хорошо, я зайду в уборную, не ждите меня, ладно? Я не поеду на похороны. - Тебе не нужна помощь? - встревожено спросила Дженна, - мы тоже не пойдем на похороны. Может лучше домой? Давай же, Елена, уходи вместе с ними. Не вздумай ходить к нему, не причиняй себе боль. - Нет, я доберусь, все нормально, - Елена сжала руку тети и тут же растворилась в толпе. Она повернула в один из пустынных коридоров мемориального зала и медленно шла, не зная чего ожидать. Она хотела увидеть его, хотела снова коснуться. Но разве он позволит ей? Он уже начал расшатывать ей нервы, она была почти на грани. Что случится, когда он постарается? Нет, она не позволит ему. Наконец дошла до уборной, потянула ручку на себя. Закрыто. Постучала несколько раз. Может он имел ввиду другую уборную? Замок щелкнул, и она, открыв дверь, прошла внутрь. В помещении было приглушенное освещение. Когда она увидела его, то почувствовала волну первобытного страха. Некогда голубые глаза были скрыты в тени, его грудь тяжело вздымалась, он снял пиджак и расстегнул рубашку, позволив ей любоваться рельефным торсом. - Сними трусы, задери юбку, - приказным тоном сказал Деймон, как будто и не сомневался, что она придет по первому его зову. Елена подчинилась, перешагнув через тонкое кружево. - Садись сюда, - он указал на выступ рядом с раковиной. Елена покорно подошла, не смея даже поднять взгляд на него. Сальваторе помог ей занять нужное положение. Она задрала платье, обнажая тело до пупка. - Разведи ноги, - приказал он. Девушка несмело повиновалась. - Шире, - охрипшим голосом произнес парень, - упрись правой ногой в стенку. Елена сделала, как он просил. Деймон удовлетворенно кивнул, провел пальцем по ее увлажнившейся промежности, затем стянул брюки и боксеры до середины бедра и одним движением вошел в нее. Елена выгнула спину и закричала. Он закрыл ей рот ладонью. Сегодня им только лишнего внимания не хватает. Деймон двигался резко, стиснув зубы и прикрыв глаза. У нее дрожали ноги, да и сама девушка была чуть жива под таким напором. - Не смей, - прошипел он, стоило ей чуть свести ноги. Воздуха было слишком мало, и Елена резко убрала его руку со своего рта, оставляя несколько царапин на его коже. Он вцепился руками ее в бедра, удерживая удобнее для себя, оставляя синяки на нежной коже. Никогда прежде он не был так груб с ней, и где-то внутри ее это очень ранило. Она схватила его за шею и грубо потянула на себя, взгляды на секунду встретились, а затем, не теряя ни секунды, они поцеловались. Языки встретились сразу же, и в этом грязном поцелуе, совсем не похожем на их прежние, вылилось все: страсть, боль, ненависть, ожидание и злость. Его язык сначала неистово боролся с ее, а затем уже исследовал ее губы, ее щеки и подбородок. Елена потихоньку застонала, сердце сжималось от тоски, ведь она думала, что больше никогда не будет с ним. А теперь он целовал ее... Целовал так, словно ненавидел, но желал, и, наверное, так и было. Он был чужим, его взгляд, его манера говорить с ней - все было не так. Но запах тела, но звук его голоса, голубизна ее любимых глаз - все это было слишком родным, чтобы воспротивиться. Она стонала под его напором, изгибаясь снова и снова. Он грубо отстранил ее лицо от себя спустя какое-то время, больше не касаясь губами. Она отклонилась назад, опираясь плечами на стену, лишь ее руки касались его груди, водили по оголенному торсу, и, в конце концов, он перехватил их, поднимая над ее головой и продолжая яростно двигаться в ней. Она закрыла глаза, откидывая голову, это было грубо и жестко, но она так хотела его. Она впадала в забытье, еле сдерживала стоны, все равно то и дело вылетающие сквозь открытый рот. Ее мужчина снова нуждался в ней, и она сходила с ума от этой мысли. Не вытерпев, она изменила положение, обвивая ногами его торс и еще крепче прижимая к себе. Он перехватил ее, когда она начала чуть соскальзывать и падать, и ее руки снова оказались на свободе. Она взялась за его плечи, крепко вцепляясь, и начала шептать его имя. - Деймон... - она стонала, пока он неистово трахал ее. Оргазм был уже близок, но тело не желало сдаваться, и, резко потянув ее на себя, он схватил ее за бедра, удерживая на весу. Через полсекунды она уже была прижата к стене, и после того, как он еще несколько раз ворвался в нее, она начала кончать, крича его имя. Осторожность была забыта. И, укусив ее в плечо, он последовал вслед за ней. Ее губы, тело, следы от поцелуев - всё это сводило с ума. Он боялся, что в очередной раз потеряет себя в ней, потеряет и злость, и обиду, и предательство которые помогали ему держаться в этой ситуации, легче проклинать мир в тот же момент, когда он проклинает тебя. Но с ней было так легко снова стать счастливым. Нет. Не сейчас. Он не может. Они не могут. Деймон вышел из ее тела, не позволив ей насладится сполна отголосками оргазма. Он подтянул брюки, застегнул ремень, и с этими манипуляциями на его лицо возвратилась непроницаемая маска. Сальваторе спокойно вымыл руки, чуть пригладил непослушные пряди на голове. Деймон даже не смотрел на Елену, слишком велик был соблазн снова поддаться искушению. Она выступала его личным соблазном, когда рассудок не подчинялся, как в ту роковую ночь в старой часовне. Парень застегнул пуговицы на изрядно помятой рубашке, утратившей былой лоск. Елена замерла на месте, просто наблюдая за его действиями. Деймон чуть склонил голову, внимательно смотря на девушку, чуть скривил уголок рта, улыбаясь каким-то своим мыслям, и удалился прочь, ставя под вопрос саму реальность произошедшего. Елена подошла к зеркалу и уперлась руками в стол. Помятое платье, спутанные волосы, разбухшие губы, искусанные и исцелованные, и даже маленькие следы от зубов на плече. Стало противно. Зачем она лишь поддалась? Зачем пришла сюда? Она надеялась на разговор, но он хотел лишь ее тело. Он использовал ее в своих целях и оставил здесь одну. Он изменился, и от прежнего Деймона в нем не было ничего. Она вспомнила, как однажды в порыве страсти он толкнул ее к стене и, она не то чтобы ударилась, но он тут же остановился, спрашивая все ли хорошо. А затем был так нежен, что это было даже не похоже на их привычный секс. Вспомнила, как пришла в часовню, зная, что в этот день ничего у них не получится, и как болел ее живот из-за начала месячных. Он понятия не имел, как вести себя с ней вот такой, но целую ночь он обнимал ее и шептал всякие глупости, помогая забыть обо всем. А когда она пришла к нему второй раз, он был так удивлен ее появлению... Первая же секунда, и каждое его движение кричало: "я больше никогда тебя не отпущу". Он сказал ей о любви лишь однажды, когда они говорили по телефону Беннет, но когда целовал ее, когда отвечал на каждую ее улыбку, на каждый жест, уже тогда было ясно, что... Елена заплакала. Его больше нет. Нет, как бы ей не хотелось этого. Остался кто-то чужой, а ее Деймон сгорел в той часовне. Сгорел, ожидая ее. И лучше ей было быть там, чтобы умереть вместе с ним. Но ее не было. И впервые за последнее время, она снова пожелала смерти самой себе. Она так часто думала об этом, когда потеряла родителей, но потом появился он... И разве можно было отказаться от счастья с ним? Но она опять все испортила. Ее лицо исказилось в ярости, и она, по традиции многих фильмов, ударила кулаком по зеркалу. Пронзительная боль и все тоже целое изображение. Она снова чувствовала. И снова боль заполняла, как в прежние времена... Маленькая сумочка валялась рядом с ней, и Елена тут же раскрыла ее в поисках хоть чего-нибудь, что могло бы помочь ей. Но не было ничего, лишь кошелек и телефон. Разве можно хоть как-то ранить себя этим физически? Раньше ее таблетки всегда были с ней, они помогали успокоиться, когда начиналась истерика, хоть и часто наводили на мысль о прекращении жизни. А потом она смирилась и отказалась от них, перестала срываться, потом встретила его... Какую глупость она могла сделать теперь? Елена взяла свои трусики, которые валялись на полу, засунула в сумку, и выбежала из туалета. Она еще не знала куда, не знала, как и зачем, но мысль о том, чтобы закончить все помогала двигаться дальше...