Карма вторников

      Когда Сэм проснулся (снова с больной головой и ноющей поясницей - он уже начал привыкать к этому состоянию), Дин уютно посапывал, прислонившись к изголовью своей кровати. Мёртвый, полностью разрядившийся ноутбук лежал на его коленях, и Сэм сначала рассердился, что брат забыл поставить его на зарядку и теперь придётся обходиться без интернета до следующего мотеля, а потом сообразил повнимательнее приглядеться к самому Дину.       И как он раньше не заметил? Ведь вчера весь день что-то такое мерещилось...       Дин выглядел заметно моложе своих тридцати шести - максимум на тридцатник. Сгладились мелкие морщинки, черты лица стали чуть мягче. Выступили еле заметные веснушки на носу и скулах. Как будто это снова был тот Дин, на которого западали все девчонки от восьми до восьмидесяти и с которым кокетничали демоницы. Дин, ещё не прошедший Ад и Чистилище. Дин, ещё не получивший проклятье Каина. Дин, ещё ни разу не умиравший. Дин, который сейчас открыл большие красивые глаза, вздрогнул и сипло спросонья сказал: - Чувак, никогда так не делай. - Как? - Не смотри на меня, когда я сплю. - Это сложно, учитывая, что ты спишь в трёх футах от меня. - Всё равно. - Дин потёр глаза и убрал ноутбук с колен. - Который час?... О. Ничего себе продрыхли... Ты сегодня как, живой? Готов ехать дальше?       Сэм тоже сел и поморщился. Мир мутно качнулся у него перед глазами, но он с содроганием представил себе вероятные мотельные будни в компании брата, охваченного инстинктом наседки, и отрапортовал: - Живой. Готов. - Вот и чудно. Не придётся спихивать работу на кого-то другого. Не люблю я это... - Дин, по-моему, с тобой тоже что-то происходит, - осторожно намекнул Сэм. - Да ладно? У меня что, третий глаз открылся? - Иди в зеркало посмотри.       Дин озадаченно пошевелил бровями, скрылся в ванной и через приоткрытую дверь осведомился: - И что? - Ты же лет на семь помолодел, разве не видишь?       Дин выглянул из-за двери и сказал очень серьёзным тоном: - Какой ужас, Сэмми! Мы срочно должны это исправить! - Не ёрничай. - А ты не паникуй на ровном месте, дедуля! Попробуй перестать ворчать - может, тоже помолодеешь. - И, лучезарно оскалившись, он захлопнул за собой дверь. ***       Почти всю дорогу Сэм развлекался изучением отцовского дневника и - украдкой - брошюры "Профилактика и лечение остеохондроза", которую ему посоветовали в аптеке того городка, где они останавливались на обед. В другом городке ему попался на глаза журнал "Ваше здоровье", и, тайком оглянувшись на Дина, он купил и его тоже.       К вечеру они добрались до Миссури. Сэм, сменивший брата за рулём, зевал и подслеповато щурился в сумерках, а когда он припарковался у мотеля, задремавший было Дин проснулся и возмутился: - Ещё только девять вечера! Можно было ехать и ехать! - Дин... - Сэм устало потёр глаза. Он теперь постоянно чувствовал себя усталым, но последние шесть часов доконали его окончательно. - Мне нужно передохнуть. - Чувак, там дети пропадают! - Дин ткнул пальцем вперёд, в сторону гипотетической Оклахомы с её зловещими полями. - Может быть, сегодня опять кто-то потерялся только потому, что ты ни разу не превысил скорость. - Их уже ищут. А я хочу спать. - Поспишь в машине. Я поведу. - Я не могу спать в машине. У меня и так всё болит. - В доказательство Сэм погладил поясницу с самым несчастным выражением лица, какое был способен изобразить. Притворяться, впрочем, почти и не понадобилось. - Ты как дед старый, - с презрением заявил Дин, но было уже ясно, что он сдался.       Над стойкой ресепшена мигала люминесцентная лампа, и от этого мерцания у Сэма моментально разболелась голова. Он вычитал в журнале, что такое мерцание ещё вреднее для здоровья, чем чтение статей с ноутбука в движущейся машине. Но, наверное, менее вредно, чем охота на монстров или ритуалы с использованием собственной крови. Кстати, надо бы попить чего-нибудь кроветворного и железосодержащего, и витаминчиков каких-нибудь...       Хозяйка, чернокожая тётка размерами с небольшую планету, навалившись бюстом на стойку, с искренним состраданием смотрела, как Сэм трёт висок и роется в бумажнике в поисках какой-нибудь кредитки, на которой ещё остались деньги. - Голова болит? - полюбопытствовала она. Лампа её, похоже, не беспокоила. Или она не читала журнал "Ваше здоровье". - Да, немного. - Наверное, сын замучил? Небось, слушает в машине музыку на полную катушку? Мой вот тоже... - Что? Какой сын?       Тётка кивнула в сторону окна: снаружи стояла Импала с задранной крышкой капота, и Дин, вытирая руки тряпкой, задумчиво смотрел на остывающий движок. Даже с учётом сгустившихся сумерек Сэм дал бы ему не больше двадцати пяти лет. И подумал - а сколько дают ему самому? - Эм... Это мой брат. - Младший?       Она явно принадлежала к той касте навязчиво общительных тёток, которые, видя человека впервые в жизни, непременно хотят знать, где он живёт, сколько зарабатывает и как относится к исламскому терроризму и росту инфляции. Такие тётки обычно составляли костяки родительских комитетов и осложняли Винчестерам жизнь ещё в те времена, когда Джон по три раза в год записывал сыновей в новые школы. - Младший, - кивнул Сэм, чтобы поскорее от неё отделаться, и протянул наконец-то найденную кредитку. *** - Ты поспи, - посоветовал Дин, втыкая в розетку шнур ноутбука. - А я пока прошвырнусь по полицейским отчётам - может, удастся найти какую-нибудь зацепку, чтобы потом не тратить время на общение с копами...       Сэм промолчал. Он лежал, вытянувшись на кровати во весь рост - так меньше болела спина, - смотрел на брата и всё отчётливей понимал, что тот неспроста выглядит таким живчиком и неспроста ему, Сэму, становится всё хуже. Словно кто-то замкнул их друг на друга и старшему невольно достаётся вся жизненная сила, покидающая младшего. Хотя кто теперь старший, кто младший, сказать было сложно.       Дин то ли не замечал ничего особенного, то ли списывал прилив сил на Метку, но Сэм видел и чувствовал всё, и ему было страшно. - Нас прокляли, обоих, - заявил он трагическим голосом. - Да, я заметил, - рассеянно отозвался Дин, водя пальцем по тачпаду. - На тебя наложили заклятие вечного нытья, а меня обрекли вечно его слушать. Мы могли бы к утру быть уже в Оклахоме, если бы ты не расклеился! - Мог бы и посочувствовать... - Время сочувствия было вчера вечером, когда я хотел накормить тебя таблетками, а ты отбрыкивался. А сегодня - время терпения, и я тебя терплю. - Сообщи, когда настанет время понимания. Потому что ты ни черта не понимаешь, что я хочу тебе сказать, - разозлился Сэм и сел на кровати. В спине предупреждающе стрельнуло. Он не обратил внимания. - Я не знаю, где и как, но мы подцепили какое-то подлое заклятие, из-за которого я уже второй день превращаюсь в старика. И да, я ворчу и жалуюсь - потому что старики всегда ворчат и жалуются! Потому что их никто не хочет слушать! У меня раскалывается голова и болят все кости, включая те, которые я не ломал ни разу в жизни, и те, о которых даже не подозревал! Я плохо вижу в темноте - да и при свете уже неважно! Я не могу вспомнить, как называется нечисть, на которую мы охотились с Мартином пять лет назад, и путаю столицы штатов, и руки у меня дрожат, хотя я совершенно трезв! А ты... А ты... - Он резко встал, охнул от боли в пояснице и забыл, что хотел сказать. Несомненно, что-то обидное.       Дин смотрел на него с обалделым выражением человека, который, придя с работы, обнаружил на кухне говорящую лошадь. В тишине вдруг ожил ноутбук и издал нежный переливчатый сигнал загружающейся системы. - Сэмми, - сказал Дин так проникновенно, что Сэм устыдился собственной слабости, - если тебе так плохо, ты полежи, отдохни. Честное слово, я больше не буду тебя доставать. Но завтра мы всё-таки поедем в Оклахому и разберёмся с тем, кто или что крадёт детей. А проклятье... Вот оно, моё проклятье. - Он хлопнул по правому предплечью, по Метке, спрятанной под рукавом. - И оно никуда не денется.       Сэм вздохнул и отвернулся, закутываясь в одеяло. Он уже и сам не знал, с чего вдруг завёлся.       Рано утром он проснулся от того, что Дин тряс его за плечо и повторял громким шёпотом: - Сэм! Просыпайся! Теперь я тебе верю! Слышишь, Сэмми?       При свете настольной лампы и бледного заоконного рассвета он был совсем юным, лет семнадцати, и старая футболка висела на его плечах, как на огородном пугале.       Он оглядел Сэма и убитым голосом сообщил: - А у тебя виски седые.