По ком звонят колокола...

Проклятое ожидание… Настоящая пила для нервов. Механические что-ли? На кой ляд им они вообще здесь сдались? Сколько времени прошло? Час? Полтора? Простые операции так долго не идут. Неужели… Нет, этого не может быть. Кэп из любой передряги выберется. Уж я то его знаю. Хотя… Какой знаю? Мы знакомы всего несколько дней, а я уже его подвел. И ребят тоже… Нутро буквально разрывало от боли и отчаяния, хотелось просто забиться в угол и рыдать от своей беспомощности, но я был слишком вымотан даже для этого. В голове смешалось все — ужасы, что мы увидели на заводе, смерть друзей, разделение отряда, побег и, наконец, ранение Капитана. Воистину странное у судьбы чувство юмора — то она неожиданно дает тебе шанс, то так же неожиданно забирает у тебя все… Я сидел на скамейке под пристальным взглядом одного из военных. Автомат его все это время был снят с предохранителя и факт того, что меня могут пристрелить в любую секунду ясно давал понять то, что стоит обойтись без резких движений и глупостей. Впрочем, это стало понятно уже тогда, когда меня обыскали словно зэка и забрали все вплоть до бинтов. Полностью экипированных, обученных и готовых убивать бойцов здесь было как минимум десять, что в наше время равносильно армии, так что я сразу про себя отметил, что просто так уйти отсюда уже не выйдет. Сильные группировки никогда не предоставляют своих услуг, не потребовав ничего взамен. — С ним все будет в порядке. Иваныч свое дело знает. От неожиданности я аж подскочил и стал в спешке искать глазами того, кто сказал это. Но лишь спустя несколько секунд я понял, что он сидит со мной на одной скамье, в нескольких сантиметрах от меня. Это был тот человек, что пристрелил упырей, чуть не сожравших нас с Капитаном. Капюшон, правда, опустил, демонстрируя прямые черные волосы длиной примерно до плеч. Краем глаза я заметил то, что даже следивший за мной солдат был как минимум удивлен столь внезапным появлением. Незнакомец кивнул ему и он убрал автомат, после чего отправился вниз по лестнице, а сам он вернулся ко мне. — Узнаю одиночку. Ты правильно сделал, что нашел себе отряд. Нынче тех из нас, кто не решился на это, все меньше и меньше. Если честно, то от этого типа мне становится не по-себе. — С чего ты взял, что я… — Нас многое отличает от обычных выживших. Мы всегда сохраняем бдительность. Даже в безопасности. Даже когда спим. Всегда мыслим от плохого, постоянно просчитываем все на несколько шагов вперед и так далее. Да и рука твоя сейчас… Действительно, я инстинктивно потянулся ей к поясу, на котором обычно закреплен нож в чехле. — Извини. Это было неожиданно. — Ничего страшного. Благодарю. — За что? — За комплимент, разумеется. Если разведчика замечают, то это значит, что он теряет сноровку. Да и ты настолько ушел в себя, что подобраться незаметно было несложно. К сожалению, ситуация не позволила нам нормально познакомиться, так что сейчас самое время. Меня зовут Алексей. Впрочем, ты это уже слышал. Он протянул мне руку и я ее пожал. — Семен. — Очень приятно. Меня интересует одна вещь, Семен. Завод людоедов… Заноза в нашей заднице с тех пор, как эти уроды выбрали его в качестве своей базы. Такое соседство нам мягко говоря не нравилось, посему я второй месяц работал над составлением плана его штурма. Изучал все входы и выходы, записывал график дежурств, находил удобные позиции для обстрела и так далее — нам нужно было знать, как с минимальными потерями скосить их достаточно, чтобы убрались или как перестрелять всех, если упрутся. Я планировал закончить на следующей неделе и отчитаться командиру, но что-то вмешалось в мои планы. Я до сих пор гадаю, что именно, и вариант того, что ваша шайка каким-то образом незаметно прокралась на территорию завода и вырезала тридцать с лишним человек уже отмел. Внеси ясность в эту ситуацию и будем считать, что ты вернул мне долг за спасение. Вот же влип. Не говорить же ему о том незнакомце с красными глазами… Или же стоит сказать правду? Ложь — не лучшая стратегия, когда ты в плену у людей, фактически способных застрелить тебя в любой момент, в то время как они оказывают твоему другу помощь за свой счет. Но рассказать опытному разведчику о том, что какой-то неуравновешенный тип в одиночку вырезал половину людоедов и оставил мой отряд в живых по ведомым лишь ему причинам — вообще бесценно. — Наверняка могу сказать только то, что вообще не понял произошедшего. Все указывает на то, что на них кто то напал. Мы лишь воспользовались суматохой и сбежали бы, если бы целый их отряд не вырулили из-за угла в самый неподходящий момент. По крайней мере я ему не соврал. Некоторое время Алексей пристально смотрел на меня, после чего усмехнулся и вновь заговорил: — Знаешь, Семен, когда я был одиночкой, я повидал много выживших самых разных мастей и у меня выработался… Скажем так — особый нюх на ложь. Я бы не сказал, что ты только что полностью навешал мне лапшу на уши, но… Что-то ты темнишь по-моему. Впрочем, просто так наши теории сойтись не могли. Я тоже считаю, что произошедшее на базе людоедов — дело чьих-то рук. — Хочешь сказать, что ты тоже видел… — Да. Я хотел изучить позиции патрульных на западном крыле завода, но в итоге застал его полностью окруженным зомби, а тебя и твой отряд — улепетывающими от группы людоедов. Когда вы разделились, я ретировался, чтобы не привлечь ненужного внимания и отправился обратно на базу, а потом… Впрочем, ты и сам прекрасно знаешь, что потом. Мне жаль. Внезапно дверь кабинета врача распахнулась и доктор буквально вылетел из него как ошпаренный, после чего побежал вверх по лестнице. Халат и перчатки его были заляпаны кровью. Я вскочил с места и уже было хотел отправиться за ним, но Алексей вовремя схватил меня за плечо и вернул на скамейку. — Не стоит — солдаты не так поймут. Тоже верно… Мне не оставалось ничего, кроме как взять себя в руки и ждать. Ждать и умолять всех известных богов о том, чтобы все обошлось. Пару минут спустя доктор вернулся вместе с Владимиром Юрьевичем. Они миновали нас и направлялись в кабинет, по пути разгорячено споря о чем-то, после чего заперлись там и продолжили свои дебаты. Я еле сдерживал дрожь во всем теле, в то время как Алексей задумчиво глядел в окно, размышляя о чем-то своем. Спустя двадцать с лишним минут, которые мне показались настоящей вечностью в аду, за дверью послышались шаги и вскоре из кабинета вышел врач. Он снял заляпанные кровью перчатки, протер очки и подошел к нам, но так и не начал говорить. Вероятно, подбирал слова. Я уставился на него с немым вопросом. — С чего бы начать… — сказал доктор, поглаживая бороду. — Давайте на чистоту. — ответил я, понимая, что шансов на выживание и так было мало. Волна отчаяния и отвращения к себе вновь захлестнули меня, и тем не менее в груди еще теплился маленький огонек надежды. — Так и быть. Для начала — к хорошему. Можете считать, что вашему товарищу повезло — пуля важных органов не задела и не раскололась. — То есть он будет жить?! — чуть ли не крича ответил я, вскочив со скамейки. Осознание глупости моего поступка как всегда пришло позже, чем надо, ведь я только что ненароком перебил врача, который, возможно, только что спас Капитана. Но он, по-видимому, уже привык к такому и лишь вздохнул, помотав головой. — Да. На данный момент жизни вашего товарища практически ничего не угрожает. Я схватился за голову и буквально рухнул на скамью. С души словно сняли камень. Неужели луч света посреди всего этого дерьма? На глаза начали наворачиваться слезы счастья, а сам я не мог поверить в настолько удачный исход. Хотя… Это же Кэп, черт возьми — не в его духе сдаваться так легко. И все же одно произнесенное доктором слово заставило меня мгновенно вернуться в реальность. — Что значит «практически»? — Сколько времени прошло с момента ранения до попадания вашего товарища сюда? — Минут двадцать-двадцать пять, не больше… — Значит, вам повезло. Я стабилизировал состояние вашего товарища, но он потерял много крови и ему требуется переливание. Может быть, не одно. Какая у вас группа и резус? — Первая положительная. Но я не знаю, какая у него. — В этом нет необходимости — на форме военного всегда указываются данные о его группе крови. Нужна вторая положительная. В принципе она не редкая и у нас даже есть два потенциальных донора. Вообще они наотрез бы отказались жертвовать свою кровь ради спасения незнакомца, но учитывая… Скажем так — прошлое вашего товарища, я могу с уверенностью сказать, что они пойдут на это с радостью. Прошу заметить — они, но не я. Не поймите меня неправильно, но я не собираюсь лишать боеспособности одного, а то и двух людей без соответствующего приказа. Добудете его и я моментально возьмусь за работу. За этим вам следует обратиться к командиру. В разговор вмешался Алексей. — В таком случае я провожу к нему нашего друга. Мне все равно нужно отчитаться о выполнении приказа, да и у командира появились… — В этом нет нужды. — я развернулся и увидел Владимира Юрьевича. Странно, только сейчас я заметил то, каким высоким и сильным он был. Мне казалось, что один его кулак был размером чуть ли не с мою голову. — Докладывай. — Обошел всю территорию и проверил забор — все в порядке, уроды не пройдут. Ворота заперты, все внутри, в полном составе. Мы готовы. — Прекрасно. Пока можешь быть свободен. Иди к себе, если понадобишься — вызову. — Алексей кивнул и удалился. Владимир Юрьевич посмотрел на меня. — Подъем, товарищ. Пройдемся немного. С этими словами военный развернулся и пошел дальше по коридору. Я не стал медлить и двинул за ним. По пути нам встретились несколько солдат — все они поголовно отдавали Владимиру Юрьевичу честь, когда проходили мимо. Военные группы всегда были известны своей сплоченностью и дисциплиной, именно поэтому они и дожили до сегодняшнего дня. И именно поэтому я должен быть осторожней — черт знает, что со мной будет, если мой обман раскроется. Через несколько минут мы прошли в кабинет лидера военных. Он был совсем небольшим, что не удивительно — скорее всего всю мебель растащили на баррикады тогда, когда вирус начал воскрешать мертвых. Из нее были лишь стол, два стула и шкаф, доверху набитый уже старыми документами — своеобразная дань миру, который мы потеряли, да окно с плотными занавесками, из которого в кабинет проникал лунный свет, открывая взгляду причудливый танец пылинок. Владимир Юрьевич, используя находившуюся в кармане зажигалку, зажег свечу, занавесил окно от греха подальше, сел за стол и обратился ко мне: — Ну что-ж, присаживайся, чего стоять. Я послушался и сел на стул напротив лидера военных. Он грозно и оценивающе смотрел на меня, но не проявлял никаких признаков враждебности. Видимо пытаясь утешить себя, я списал все на постоянное напряжение и необходимость отдавать приказы, хотя кто знает, что у него на уме. После недолгой паузы он, наконец, задал действительно роковой вопрос. — Какая стропа красная у парашюта? Вот срань… — Эмм… Шестая? — Четырнадцатая, товарищ «курсант»… Теперь у нас есть два варианта. Либо ты в свое время на учебу болт забивал, что в силу жесткости обучения в РВВДКУ очень навряд-ли, либо ты мне сейчас нагло навешал лапши на уши при условии, что мы своими средствами вытащили твоего друга с того света. Итак, я жду объяснений. Владимир Юрьевич откинулся на спинку стула, сложив руки на груди и продолжил сверлить меня взглядом, в то время как я просто потерял дар речи. Да уж, я и до появления вируса мягко говоря не славился подвешенным языком и умением убеждать, а теперь от этого зависят наши с Кэпом жизни… Собравшись с мыслями, я пришел к выводу, что лучше сказать правду, а не пытаться как-то выкручиваться — и без того теряющий терпение лидер военных легко раскусит меня и окончательно выйдет из себя. Что-ж, дальше будет только лучше, ибо хуже уже просто быть не может… — Вы правы — я не курсант, в отличие от моего друга. Клянусь, я не вру — я видел его в действии и неподготовленный человек так вести бой просто не может, спросите Алексея, он… — М-да, даже мне мой испуганный лепет показался просто жалким. Не удивительно, что Владимир Юрьевич так и не дал мне договорить. — Хорошо. Такой ответ мне больше нравится, но сейчас будь добр заткнуться. Насчет твоего друга я уверен — и я, и мои бойцы готовы жизнь за него отдать. А вот ты вызываешь сомнения. То, что ты обманул меня, спишем на крайнюю необходимость и забудем, но ты все еще в моем кабинете, а не в лапах упырей, только из-за своего друга и из-за того, что все же решился сказать мне правду. На данный момент в твоих личных интересах успокоиться и поведать мне о вашей группе и о том, что вы забыли в городе, в который даже мы редко суемся. А там уже решим, что с тобой делать. И я рассказал ему все — о лагере, о пути, о нашей вылазке в супермаркет, о том, как все резко и без предупреждения покатилось прямиком в задницу. Он увлеченно слушал меня и лишь изредка кивал, давая понять, что каждое слово будет услышано и принято к сведению. Разумеется, определенную информацию я умалчивал, однако Владимир Юрьевич не уточнял у меня то, чего уточнять не стоит — местоположение лагеря, что было у нас с собой и так далее. В конце концов он откинулся на спинку стула, сложил руки на груди и, выдохнув, посмотрел мне в глаза. — Вот с этого и нужно было начинать. Благо, происхождение твоего друга все меняет. Ему мы поможем — можешь не сомневаться, а вот насчет тебя… Этот мир больше не терпит слабых и глупых, а то, что сделал ты, иначе как глупостью назвать нельзя. Ты не был военным, никак не связан с нами и, говоря по правде, я вообще не вижу причин для того, чтобы не выставить тебя вон прямо на следующее утро. Но учитывая то, что одному из нас ты можешь быть дорог… Хорошо. Здесь можно пойти на уступки. Я облегченно выдохнул. Повезло? Это крайне легкое описание того, насколько мне сейчас улыбнулась фортуна. Вот только… — Не спеши. Еды у нас не так много, как кажется на первый взгляд, а количество патронов и оружия… Скажем так — не жалуемся, но если сюда явится стадо из города, то придется спасаться бегством. Мы держимся благодаря Лехе и его навыкам — в нем я уверен и он приносит хорошую пользу. А вот насчет тебя сомневаюсь. Как там говорил Кэп? В определенных ситуациях всю стеснительность и комплексы нужно запихнуть себе глубоко в душу и делать все для того, чтобы выжить. Теперь от меня зависит жизнь Капитана и остальных ребят. Черт, пожалуйста, пусть с ними все будет хорошо… — В таком случае я могу развеять эти сомнения. Я — бывший одиночка, как и Алексей. Среди моих товарищей почти никто не знает, как избежать встречи с упырями лучше меня. А вот это, видимо, уже было интересно. Владимир Юрьевич задумался, поглаживая подбородок — видимо, прикидывал варианты того, как можно меня использовать с максимальной выгодой до того, как Кэп очнется или что-то станет ясно с его положением. Я же в этот момент уже думал над тем, как обезопасить территорию для этих людей, чтобы заполучить их доверие. Но ведь пока что вокруг тьма тьмущая немертвых ублюдков, а Славя, Алиса, Эл, Ульяна — все черт знает где и лишь он же может сказать, что с ними сейчас. Лидер людоедов говорил, что отправил к Ульяне и Элу людей. Не знаю, была ли это пустая бравада, но даже думать не хочу над тем, что они могут с ними сделать. А со Славей и Алисой отправился «Гром» — личность малоизвестная и из-за этого доверия не внушающая ни капли. Ведь тот случай на заправке показал, что даже порядочный на вид человек при первой ситуации, сулящей выгоду, может стать мародером. Черт, дела херовей некуда… — С юга к нам никто не подберется, ни упырь, ни человек. В этом я уверен. А вот с флангов, да в лобовую… Стабильно каждую неделю у ворот десять-двадцать мертвяков отплясывает, а это дополнительные риски и близость к городу нам на руку не играет. Что-ж, это довольно выгодное предложение. Что будешь делать после того, как твой друг очнется — меня не касается, но я бы хотел, чтобы он остался с нами. — Я не могу говорить за него, но скорее всего он откажется. Он слишком привязан к своему отряду, к тому же на нашей базе есть люди, которые от нас зависят. — Вот как… Я тебе верю. — Странно. Я рассчитывал, что он выдвинет свою позицию, но он ответил не раздумывая, хотя пару минут назад открыто выражал мне недоверие. — Вернее, зная, что произошло в Рязани… Было бы странно, если бы он вел себя иначе. — А что произошло в Рязани? В этот момент Владимир Юрьевич посмотрел на меня как на какого-то дурачка, однако быстро вспомнил, что я одиночка и вздохнул. — Не удивительно, что ты не знаешь. Вы с Алексеем будто долгое время вообще абстрагировались от всего мира… Хотя, если честно, от правды это недалеко. Рязань — последний оплот человечества, молодой человек. По крайней мере последний из тех, с которыми была связь. Держалась до последнего и буквально стояла насмерть, собирая других выживших — оборона была такая, что никто не мог прорваться за нее. А пытались как мародеры, так и зомби. И все же что-то там произошло, в результате чего весь город был буквально стерт с лица Земли. Можно подумать, упыри прорвали оборону, но их там нет. В смысле вообще ни одного — обходят за три версты. Настала моя очередь удивляться, однако строгий взгляд Владимира Юрьевича сбил с меня всю спесь. Не потому что я испугался, а потому, что вес его слов практически был материален и я почувствовал это. — Я не просто так тут воздух сотрясаю, Семен. Сам слышал последние передачи и встречал других, кто знал об этом — не могут все говорить одно и тоже просто так. По радио были одни крики и невнятные шумы, а выжившие говорят, что весь город лежит в руинах, но там нет ничего живого или мертвого. Даже трупы куда-то исчезли. Предрекая твой вопрос — не знаю, обосновался ли там кто-то, но ни один из тех, кто отправился туда с этим намерением, назад не вернулся. Все пропали без вести, будто что-то забирало их и охраняло «покой» этого проклятого города. Военный задумался, в то время как я переваривал полученную информацию. Много воды утекло с времен, когда люди верили, что остались какие-то оплоты цивилизации. Когда мертвые восстали, многие попытались организовать сопротивление, сохранить то, что еще было не поздно спасать, однако потерпели крах. Все без исключения. Даже бункеры переставали выходить на связь. Прошло много времени перед тем, как первые группы смельчаков стали делать попытки осесть на одном месте. Иногда получалось, иногда — не очень. А для некоторых, наверное, кочевнический образ жизни стал единственным приемлемым. Однако смерть всего, связанного со старым миром, была очень странной. Я бы даже сказал — подозрительной, если бы имел возможность хоть как-то выстроить эти подозрения, ибо времени, чтобы понять, как убивать упырей, не требовалось много, а у тех же десантников Рязани должно было быть как минимум достаточно оружия для этого. Но коли это правда… Что же, черт возьми, там произошло? — Если честно, поначалу я удивился тому, что твой друг не поделился этим. Но, возможно, он просто не хочет вспоминать не самый лучший момент своей жизни. Мы все грешим этим. — Насколько мне известно, он многим рассказать успел — мы не поговорили об этом разве что из-за нехватки времени. Когда поправится, обязательно спрошу. Владимир Юрьевич хмыкнул. — В очередь. Мне теперь это тоже интересно, ведь выживших, покинувших Рязань, не было. По крайней мере до сих пор. Я бы сам не поверил и отказал бы твоему другу в помощи, если бы не увидел его своими глазами. Ну да ладно, это пока отложим. Отправляйся в триста сорок восьмой кабинет к Алексею — пока поживешь в его комнате. Уверен, общий язык вы найдете, к тому же он присмотрит за тобой, пока будешь выполнять свою часть сделки. Предупреждаю: без глупостей, у него рука не дрогнет, а если подведешь или подставишь его — лично с тебя шкуру спущу. Пока стадо в округе беснуется, выходить нельзя, так что лучше отоспись. Утро вечера мудренее, особенно в твоей ситуации. Видимо, Алексей им был дорог. Что-ж, это все, конечно, хорошо, но… Что с Ульяной и Элом? А с остальным отрядом? — Владимир Юрьевич, там остались… — Семен, кто бы там ни остался, но ты только что из самого пекла вышел, причем чудом — взрывы и стрельба на заводе эти шлюхиных детей всех зомби с округи созвали. Впрочем, не вижу смысла останавливать тебя в таком случае. Вперед — скорми себя дохлякам. Так ты им очень поможешь. Наверное. В его словах действительно был резон, а волнение очень мешает мыслить здраво. Невольно я вспомнил то, почему вообще сторонился таких вот необдуманных поступков — если бы не ограничительный фактор в лице Владимира Юрьевича, то я бы просто отправился на верную смерть. Все наши чувства — только лишь помеха, но… Кем бы мы были без них? Не они ли помогли мне выбраться из базы людоедов и дать отпор машине смерти с красными глазами? Все двойственно, как-никак. Остается лишь верить в лучшее. Впрочем, как и всегда. — Пойми, Семен, что сейчас самое важное — состояние твоего друга, ибо ему я верю, а вот тебе — нет. Если поручится за тебя, то считай, что все будет в порядке. Все, хватит тратить время — мне нужно еще раз переговорить с Иванычем и своими ребятами по поводу переливания. Вперед и с песней. С этими словами мы оба покинули кабинет и разошлись кто куда. Я, понурив плечи, с застывшим взглядом добрел до третьего этажа и нашел нужный кабинет, после чего постучался и вошел внутрь. Мда, а я думал, что это у меня дома был постоянный творческий беспорядок. К черту чистоту — гении властвуют над хаосом, не так ли? Вот только на гения я был слабо похож, а вот Алексей если и не создавал подобного впечатления, то как минимум внушал уважение, ведь неразбериха его была результатом не феноменальной лени. Вся комната скорее походила на его личную мастерскую — отдельно находилось огнестрельное оружие в идеальном состоянии, в другом углу комнаты было холодное, метательное и так далее. Сам он в этот момент сидел за чем-то вроде верстака, завершая создание стрелы для своего композитного лука, что покоился у одной из двух кроватей. По-видимому, его. — Милости прошу. Все думал, когда же тебя ко мне пришлют. — Надо же, прекрасно знал, что я окажусь у него. — Здесь постоянно так, не удивляйся. Надо всегда быть ко всему готовым. Всегда… — с этими словами он закончил крепление наконечника к древку и, удостоверившись в качестве работы, протянул стрелу мне. — Вот, полюбуйся. Красавица, а? Я осторожно принял снаряд и стал тщательно его осматривать. В действительности, работа безупречная — насколько это казалось моему любительскому взгляду и насколько это было возможно в кустарных условиях. Все-таки при отсутствии создающих подобную амуницию заводов и специалистов, приходилось импровизировать. Вернув снаряд владельцу, я кивнул. — Прекрасная стрела… Хорошо, наверное, когда руки растут не из задницы. Алексей отмахнулся. — Никаких «рук из задницы» не существует, Семен. Есть лишь отсутствие практики. Или ты, когда мертвые восстали, уже незаметно обходил всех встречных упырей? Мне пришлось целый год переводить полезные материалы, чтобы научиться в конечном счете делать сносные стрелы, но это того стоило. А как оказался среди военных, так дело и поперло. Теперь стрелы — далеко не единственное, что я тут изготавливаю время от времени. Я хмыкнул. — Понимаю. А ты, значит, не привык бежать от опасности? — Не сказал бы. Умный в гору не пойдет, как правило. Однако гора, преграждающая путь, не всегда слишком высока для подъема на нее. Это даже не всегда гора. Так что если результат действительно стоящий… Почему бы не рискнуть? Жаль, что эта истина пришла ко мне позже, чем хотелось бы. — С этими словами он поднялся с места, дошел до своей кровати, взял лук, после чего извлек из колчана еще одну стрелу и наложил ее на тетиву, натягивая и наслаждаясь четкой работой механизма. — Прекрасное оружие. Наши предки знали толк в уничтожении себе подобных. Как думаешь, они представляли, что в будущем мы вернемся к результатам их трудов? — Наверное. Все-таки о конце света думали всегда. — я присел на кровать напротив Алексея, в то время как он убрал стрелу. — И все же твой лук не совсем похож на то, что они использовали. — Верно. Намного прочнее, мощнее, точнее… Короче говоря — лучше во всем. Настолько лучше, что многие недооценивают это оружие. В торговом центре, где я раздобыл его, их было навалом — люди в первую очередь гнались за огнестрелом. Вот только звук выстрелов привлекает упырей. Лук же бесшумен, а в наше время, да в умелых руках, становится таким убойным оружием, что никакие пушки и рядом не стояли. Большинство людей, которых я пристрелил, даже не понимали, что их убивает и откуда. Ни шума. Ни возни. Настоящее совершенство… — Черт, этот нездоровый блеск в глазах Алексея мне не нравится. Неужели и я таким был? Неужели и я мог бы с таким же противоестественным восторгом говорить об умерщвлении людей, если бы мой путь пошел чуток иначе? — С другой стороны — копья. — Алексей показал рукой на угол комнаты, в котором они покоились. — Зачастую, конечно, бесполезны — то, что лук можно использовать, еще не значит, что стоит возвращаться на несколько столетий назад. Да и метать их не рекомендую. Однако в ряде ситуаций они просто бесценны. Сделать легче легкого, даже кузнецом не надо быть — в качестве наконечника сгодится что угодно, имеющее острый конец. В крайнем случае можно просто наточить один из концов древка. Отправляешься с таким на зачистку и она превращается в легкую прогулку. Держишь ублюдка на расстоянии да метишь куда-нибудь в глазницу. А еще их можно протискивать между звеньями решетки и убивать зомби у стен. Нынче есть сотни способов подохнуть, но и способов выжить не меньше. Я невольно начал проникаться каким-то холодным уважением к Алексею. Кем бы он ни был, толк в оружии и выживании он знал не хуже меня. Разве что специализировались мы на разных вещах. Иной раз поражаешься тому, насколько одиночки могут быть изобретательны. Жажда жизни, как-никак, мощнейший двигатель прогресса и временами она способна подтолкнуть тебя к созданию чего-то, о чем в обычных обстоятельствах ты даже подумать не мог. — Это… Впечатляет. Честно. Я никогда не видел, чтобы кто-то использовал обычные материалы так… Необычно. Алексей усмехнулся. — Не стоит думать, что это делает меня неуязвимым. Прижмет толпа упырей и ни один лук не поможет. Ровно как и тебя изрешетят или сожрут, если сделаешь хоть одну ошибку. У всех есть слабые и сильные стороны, Семен, не забывай об этом. — Поэтому ты присоединился к военным? Мужчина присел на свою кровать, скрестив руки на груди. — И да, и нет. Они оказали мне огромную услугу. Можно сказать, спасли из самой задницы бытия, в которой мог оказаться одиночка. Почти так же, как и твоего друга. Остаться напросился уже я. Военные — люди надежные и имеющие честь, что в наше время катастрофически редко. Только вот они привыкли вести бой с совершенно другими врагами да в совершенно других условиях. А учитывая то, что упыри — моя специализация… Можно сказать, мы отлично дополняем друг друга. Да и со многими здесь я уже достаточно сдружился, чтобы мысли об уходе отбило напрочь. Разве тебе не знакомо это? Я задумался. Действительно, мое знакомство с отрядом будто бы произошло вчера, но я уже чувствую, будто привязался к ним настолько, что готов пожертвовать ради них жизнью. Что, впрочем, уже сделал, несмотря на то, что чутье одиночки вопило «вали на всех парах, пока еще можешь» и практически заставило воплотить эти мысли в жизнь. — Я знаю их не так давно, но… — Нет-нет, дай угадаю — настолько истосковался по человеческой компании, что решил рискнуть? Мне не нашлось, что ему ответить. Во многом потому, что он был прав. — Не обвиняю, в этом нет ничего плохого. Я ведь сделал то же самое. Знаешь, Семен, я до этого догадался не сразу, но… Ты-то уже понял, на какую рискованную игру со смертью мы тогда согласились? — Встретив мой непонимающий взгляд, Алексей вздохнул и продолжил. — Много одиночек, проникшись доверием к своим спасителям или случайным попутчикам, в итоге засыпали ночью и не просыпались больше по очевидным причинам. Мы имели все шансы, но… Можно сказать, что в этой рулетке мне выпал джекпот. А тебе? — То же самое. — ответил я без тени сомнений. Разведчик ухмыльнулся. — Отличн… В этот момент раздался оглушительный рев. Источник его, очевидно, находился далеко, но голос был настолько громкий, что мне показалось, будто звук резонирует в самих стенах, в моей голове, грозится разбить стекла и разорвать в клочья барабанные перепонки. От испуга я схватился за голову, прикрывая уши и уставился с нескрываемым ужасом на Алексея, который, впрочем, тихо смеялся, продолжая сидеть, будто бы ничего не происходит. Спустя пару секунд рев прекратился и мы остались в гробовой тишине. — Похоже, еще один упырь зашел куда не стоит. Земля пухом. — реплика, скорее всего, даже не была обращена ко мне. — Это… — И все же я решился начать диалог. — Это что еще такое было?! — Ох, дружище, это — причина, по которой ночью мы здесь все сидим тихо, как маленькие мышки. Грендель. И да, если решишь поорать или чудить в это время суток — пристрелим без колебаний. Уж лучше умрешь ты один, чем все, кто здесь находится. Счетчик моего непонимания и удивления уже просто зашкаливал, что вызвало у Алексея очередной приступ смеха. — Это ведь что-то скандинавское, да? — спросил я, смотря на него как на идиота, но в то же время пытаясь подыгрывать. — Англосаксонское, если быть точным. Название, как ты мог догадаться, этому «феномену» дал я. — И почему же «Грендель»? — Хе-хе, символизм, Семен. Видишь ли, к югу отсюда был бункер, в котором укрылись многие люди, когда пандемия начала убивать миллионами. Вот только… Впрочем, ты сам знаешь, что стало с теми, кто пытался спрятаться от этой чумы и переждать. Разве что конкретно в том бункере произошло что-то очень странное. Думаю, оно и породило эту тварь, но большего не могу сказать — чем идти туда, лучше сразу вены вскрыть. Наше первое с ним знакомство было довольно рискованным — ночью напали людоеды с известного тебе завода. Только вот пришли с юга и когда открыли огонь… В общем, Грендель заорал и выбрался из бункера, погнавшись за ними. Я тогда занял позицию и готовился стрелять, но понял, что если рассекречу свое местоположение, то он и меня убьет. Никогда не видел ничего подобного. Словно в фильм ужасов попал, ей Богу. Он определенно был человеком раньше, но… Изменился. Глаза краснющие, взгляд как у сумасшедшего. Вздувшиеся черные вены, следы гниения — он будто бы упырь, но в то же время нет. Во-первых — на месте ушей у него то ли нарывы, то ли какая-то мешанина из мяса. Всего скорее, именно из-за нее он так хорошо слышит. Ну, а во-вторых… Он голыми руками буквально разрывал людоедов на части, двигался так быстро, что не схлопотал ни одного пулевого ранения, а слышал настолько хорошо, что без труда нашел и догнал уже прилично удалившегося ублюдка и уволок к себе в логово. Мы сами-то уцелели только благодаря тому, что он помчался за ним, а я допер сказать по рации военным валить обратно в здание, запираться, немедленно отключать связь и не издавать ни звука. На следующий день один из десантников металлическую балку уронил — звон был такой, что трое упырей сбежались, но Гренделя не было. А вот ночью послышалась стрельба. Затем — этот рев, чей-то крик, снова стрельба и тишина. Принцип, в общем-то, стал понятен — днем тварь в глубине бункера и всего скорее спит, а ночью находится близко к поверхности и все прекрасно слышит. Издашь достаточно громкий звук — он отправится по твою душу и разорвет тебя на куски, со стороны бункера к нам ни один упырь и ни один мародер еще живым не подобрался… Собственно, Грендель в английском сказании приходил в ярость от застолий саксов, после чего наносил им визит вежливости и убивал все, что движется. И было его ни убить, ни победить. Связь улавливаешь? Сказать, что я был шокирован — не сказать ничего. Так вот почему Владимир Юрьевич не волновался из-за атак с южного направления! Если бы я услышал это дня два назад, то посчитал бы, что Алексей издевается надо мной или по-настоящему тронулся умом на фоне чего-то пережитого. Однако я не чувствовал в его словах ни капли лжи, но черт с ней. Та тварь, которую он описал, была просто до ужаса похожа на незнакомца, который спас меня и весь отряд, накинувшись на людоедов, сожрав их и чуть было не принявшись за нас. Те же красные глаза, та же невероятная сила, скорость и реакция. Вот только той «мешанины из мяса» вместо ушей у него не было. Черт, провалиться мне на этом месте, если между этими двумя нет связи, однако… Пожалуй, я не буду рассказывать об этом Алексею. Лишние проблемы и расспросы ни к чему, да и после всего случившегося сегодня я их просто не вынесу. — Ни убить, ни победить… — Кажется, я окончательно оклеймался. — Как-то слишком пафосно звучит. Ты в это веришь? Алексей усмехнулся. — Я верю в то, что на каждого Гренделя рано или поздно найдется свой Беовульф. Но коли среди нас его уж точно нет, остается лишь не высовываться и не шуметь по ночам. Так что веди себя тихо в это время суток, Семен. Жизнь будет длинней. Ты, кстати, довольно быстро поверил в эту историю — я уж ожидал, что… В этот момент дверь распахнулась и на пороге оказался взбаломученный военный, окидывая каждого из нас взглядом. Впрочем, несмотря на его состояние, он казался скорее радостным, чем обеспокоенным. — Очнулся. Твой друг. Время для меня будто остановилось. Десантник еще что-то говорил, но я уже не слышал этого — все, о чем я думал, это состояние Капитана. Собственно, поэтому я без лишних слов рванул из кабинета, не помня себя и по памяти пытаясь добраться до медпункта. Однако когда я понял, что малость заплутал, то расслышал шаги за собой. — Нам налево, снова налево и до конца по коридору. Алексей. Все же Владимир Юрьевич не наврал — он будет следовать за мной, что, впрочем, не мешало мне уставиться на него с немым вопросом, на который он тут же дал вполне обоснованный ответ: — Не сочти за грубость, но я спас вас и тоже хочу посмотреть на это «живое ископаемое». Все вояки уже там — такой ажиотаж твой друг произвел. Интересно, а как вообще рассматривать эти слова, если не грубость? Возможно, это даже кольнуло бы меня, если бы не ситуация, в которой я оказался. По крайней мере Алексей пока что казался вполне адекватным человеком, да и по его словам с военными его много чего связывает. Значит, ничего плохого не произойдет. Во всяком случае не должно. С его помощью я быстро домчался до медпункта, дверь которого была распахнута, а изнутри уже доносились голоса. Когда прозвучал тот, что принадлежит Кэпу, я аж остановился как вкопанный. Алексей к тому моменту уже перешел на шаг. — Выдохни, я же говорил — Иваныч свое дело знает. Пошли скорее внутрь. Я не видел причин возражать и мы проследовали в помещение. Внутри действительно были все военные и в глазах их читался если не восторг, то как минимум безграничное уважение и искреннее волнение. Глядя на это, я даже почувствовал, как в груди едва заметно защемило. Вот оно какое, воинское братство… Я никогда не чувствовал ничего подобного. Они не знали друг друга, увиделись впервые в мире, где доверие зачастую подписывает смертный приговор, но все же не просто помогли — пожертвовали своей кровью, чтобы он мог жить. Владимир Юрьевич сидел на краю кровати, в то время как сам Кэп вяло отвечал на его вопросы. Сказывались воспоминания о произошедшем на заводе, да и анемия — вещь тяжелая, даже для подготовленного организма. Раньше я все думал, как они убедились в том, что Саша действительно учился и жил в РВВДКУ, в то время как практически все выжившие выбросили такие документы уже давно — поступки теперь намного более убедительны, чем слова на бумаге. Но лишь теперь я понял, когда увидел, куда устремлены взгляды военных. Чтобы извлечь пулю, потребовалось снять с Кэпа верхнюю одежду, под которой все это время таилось нечто не столько страшное, сколько странное и непонятное мне. Имена. Десятки, сотни имен, вырезанных на коже. Грудь, живот, плечи, руки вплоть до кистей, спина — все было покрыто ими. Не удивительно, что я не видел их раньше, но… Неужели все, кто был в Рязани, делали с собой такое? Было ли это своеобразной данью уважения погибшим или… — Что-ж, понятно. Но это подождет, а пока — отдыхай, боец. Ты уже на несколько жизней успел навоевать. — Я не… Семен! — несмотря на состояние Кэпа, лицо его осенила улыбка. На глаза навернулись слезы, которые я, понимая, какая тут «публика», с горем пополам, но сдержал. Просто стоял как истукан, даже не зная, что сказать — столько мыслей и переживаний нахлынули одновременно. Я очень волновался за то, что Саша не оставит просто так мою трусость тогда, на набережной. Но вновь взглянув в его глаза я понял — я прощен. — Так полагаю, он твой друг? — спросил Владимир Юрьевич, смерив меня взглядом. — Да. Если бы не он, я остался бы истекать кровью. Ему можно верить. — Ну да, ну да, пошел я… — Усмехнувшись, ответил Алесей, опираясь спиной о стену. Впрочем, я не заметил язвительности в его словах. — Выходит, это ты спас нас с Семеном от мертвяков? — бывший одиночка кивнул в ответ на вопрос Кэпа. — Спасибо. Я не могу тебя отблагодарить сейчас, но это очень много значит для меня. Семен — действительно хороший парень и бесценный член отряда, но вот его боевые навыки… Надо над ними поработать. — Меня поражало то, как простодушно Кэп общался с присутствующими здесь. Будто бы они уже успели хорошо узнать друг друга. Это его характер творит такие чудеса, или же его история, известная здесь всем, кроме меня? — Поработать — это слабо сказано, но мне понравилось то, как вы слаженно действовали в логове каннибалов. И все же, как по мне, разделяться не стоило. — Если так говоришь ты, то это действительно правда. — Военный, обратившись к капитану, посмотрел на меня. — Подозрения сняты, Семен. Считай, что тебе очень повезло. — Товарищ полковник… — обратился к нему Саша. — Другие члены отряда, они… — Мне жаль, но мы не можем ничего сделать. Кэп буквально за одно мгновение резко переменился в лице. Он попытался встать, однако усталость и потеря крови взяли свое и данная затея успехом не увенчалась — да и не позволил бы ему Владимир Юрьевич, после таких то ран. Заодно и я вспомнил об этом. Что теперь будет с ребятами? — Я должен… — Ничего ты не должен. Тебя только что с того света вернули, к тому же ты все еще слаб, на дворе ночь, а стадо упырей все еще не разошлось. — Вы лучше меня знаете, насколько малы шансы выжить в такой ситуации, товарищ полковник. А еще вы знаете, что я скорее сам умру, чем брошу их. — Знаю. Поэтому и не выпущу тебя ни при каких обстоятельствах. Да, их шансы невелики, но они хотя-бы есть. А вот у тебя их не будет вообще. Был бы на твоем месте кто-либо другой — послал бы далеко и надолго, сам понимаешь. Но как только вокруг станет безопасно, отправлю туда Леху. Он — первоклассный разведчик, дай ему след и он кого угодно из-под земли достанет. Семен пойдет вместе с ним. — А я? — А тебе нужен отдых. То, что ты в себя пришел, вообще феноменально — мы думали, что проваляешься до завтрашнего дня точно. Так что сейчас тебе лучше всего поспать. Как и твоему другу. Я понимаю, что вы многое хотите обсудить, но позаботься лучше о себе, пока есть шанс. Да и утро вечера мудренее. — И то верно… — констатировал Кэп, заметно опечалившись. Затем он взглянул на меня. — Похоже, мы действительно не имеем выбора. Поговорим тогда завтра, Семен. Бой еще не закончен. — Не будет закончен, пока мы снова не будем все вместе, живые и здоровые. Не хочу слышать ничего другого — ты обучил их и они выберутся из любого дерьма. — Максимально уверенно ответил я. Капитан же, однако, лишь кивнул, после чего мы все вместе кроме доктора покинули кабинет. Все еще пребывая в некой фрустрации, я дошел до подоконника, уткнувшись взглядом в окно. Черт знает, что я ожидал за ним увидеть — оно все равно было занавешено. Это, наверное, к лучшему — еще не хватало, чтобы моя сентиментальность привлекла внимание какого-нибудь зомби, что бродит по ту сторону забора. Солдаты стали расходиться кто куда, но, как по мне, все отправлялись спать — все равно выход из здания ночью у них под запретом, а сторожить достаточно оставить одного-двух человек. Вскоре у кабинета остались лишь я, Алексей и Владимир Юрьевич, которые о чем-то говорили. Я все равно не слушал. Наверное, с каждым так бывает — пока груз ответственности давит на плечи, а вопрос жизни и смерти твоих друзей решится буквально в ближайшие часы, как-то не задумываешься об усталости или отдыхе. Живешь здесь и сейчас, этой самой секундой и моментом. Но стоит такому чудодейственному эффекту пройти, причем настолько внезапно, как груз усталости нескольких дней (а по ощущениям нескольких недель) даст по голове так, что в определенный момент я осознал, что с трудом стою на ногах, а глаза будто бы начали жить своей собственной жизнью, постоянно отправляя в мозг сигналы о том, что лавочку пора прикрывать. — Семен? — голос Владимира Юрьевича вывел меня из ступора. Полковник, значит… Даже мне, далекому от милитаристики человеку, было понятно, что это отнюдь не последнее звание. Для многих, наверное, потолок, до которого можно дойти титаническими усилиями и пробить который можно лишь при помощи феноменального блата. Я обернулся, не проронив ни слова. — У тебя странный взгляд. Все в порядке? — Мои друзья незнамо где, одни против целой орды упырей, а мы с Сашей заперты здесь и ничем не можем им помочь. В порядке ли я? Да, конечно! Алексей без лишних слов подошел и толчком вмял меня в стену. Я испуганно посмотрел на его лицо, не выражающее практически никаких эмоций. Только после этого жеста я наконец в полной мере осознал, насколько же он физически сильнее меня. Как обычно, понимание того, что я перегнул палку, приходит когда уже поздно что-либо исправлять. Но я также увидел, что и Владимир Юрьевич не злится, либо пока еще терпит и ждет момента, чтобы вмешаться. Сейчас же просто вздохнул и отвел взгляд. — Заткнись и послушай меня. Я рисковал своей жизнью, поверив вам и притащив сюда, хотя вообще не был обязан этого делать. Твоего друга еле спасли нашими усилиями. Я не хочу видеть то, как ты тут ломаешь комедию, особенно после того, как Полковник решил помочь твоим дружкам, которых вы перебросили через забор, хотя разумнее было бы не вмешиваться в это. — Что? — Я даже ушам своим не поверил. — Леха, хватит… — обратился к нему Полковник, но как-то без особого энтузиазма, будто признавая неизбежное. — Хрена с два хватит — я ваш союзник, а не подчиненный. И мне очень не нравится то, что мы разбрасываемся ресурсами и усилиями направо-налево, когда этот придурок всех нас в гробу видел. — Он — друг одного из нас. Уже поэтому мы должны ему помочь. — Да ладно? Вы не помните, что происходило с теми, кто «хотел помочь», когда все это началось? Быть может, стадо зомби снаружи сможет освежить вашу память? — Сопляк, следи за словами… — Говорят, надо бояться гнева терпеливого человека. Владимир Юрьевич создавал впечатление одного из них, однако невооруженным глазом было видно, что слова Алексея подвели его опасно-близко к грани. Сжав кулаки, он продолжил. — Так хочешь продолжать делиться на своих и чужих? Стоило ли мне следовать той же логике, когда мы нашли тебя, измученного и истекающего кровью? — Право слово, я уже начинаю чувствовать себя лишним тут и испытываю желание по-тихому просто убраться подальше, пока тут не наделали делов. — Я всегда с пониманием относился к твоему характеру, но это переходит все рамки. Союзник, а не подчиненный? У меня больше нет таковых, Алексей — цепь командования распалась уже давно. Мы в первую очередь братство. И если ты не хочешь быть его частью, то я никогда тебя не держал и даже не предлагал пойти с нами — ты сделал это добровольно. Подтолкнуть тебя изменить ситуацию? — Именно я сейчас и беспокоюсь об этом братстве. Вы, как и другие солдаты, так же дороги мне. И я не хочу, чтобы помощь этим людям стала последним, что мы сделаем в этой жизни. Оставаться настолько близко к городу становится слишком опасно, еще и эта тварь в последнее время все чаще выбирается из бункера. Я говорил вам это неделю назад и говорю сейчас — надо валить отсюда как можно дальше и искать другое место. Иначе нас могут засечь в любой момент, а когда придет зима, то поздно будет что-либо предпринимать. Владимир Юрьевич, у нас нет ни людей, ни ресурсов на такие риски. — Алексей пытался сохранять уверенность, но прекрасно было видно, как слова Полковника ее знатно пошатнули. — Я все прекрасно понимаю, Леха. Но ты предлагаешь отказаться от последнего, что делает нас людьми. Для многих здесь, включая меня, воинская честь — все, что осталось. Если мы вышвырнем нашего брата и его друга на улицу, остальным из их отряда подписав смертный приговор, то можно уже смело начинать вести себя как мародеры. Не убивать людей своими руками — это еще не значит сохранять свою человечность. Мда. Давно я не попадал в настолько двоякие ситуации. Слова Полковника действительно восхищали меня. Именно такой в моем представлении и должна была, наверное, выглядеть армия. Не сборище пьяных и тупых идиотов, круглые сутки красящих траву к приезду генерала и создающих идеально-ровные лабиринты из сугробов, а настоящих воинов. Людей, что сознательно пошли защищать страну и поклялись отдать жизнь за нее и ее народ. Однако последние два года напрочь выбили из головы подобный романтизм и не раз показали, к чему он порой может привести. Что если бы мы были всего лишь еще одной шайкой мародеров? Да, в лобовую убить военных мы не смогли бы даже при подготовке, которую давал Кэп. Но оказавшись здесь все вместе, пока они спят… Говоря короче, был лишь один вариант положительного исхода этой вылазки и еще десятки того, как мы могли бы их подставить или заставить проклинать тот день, когда они согласились оказать незнакомцам помощь. Другое дело, что мы не сделаем этого. Но как убедить в этом Алексея, с чьими доводами я вообще подсознательно согласен? А как бы ты поступил в этой ситуации, Семен? — Вы уже закончили выяснять отношения? — голос подал доктор, вышедший из кабинета. — Если да, то предлагаю всем молча разойтись — пациенту нужен отдых. Видимо, его слова немного остудили разведчика и Полковника. Второй обратился к Иванычу, как его назвал Алексей. — Все хорошо? — Вполне. Я дал ему снотворного, пусть отсыпается. — Он посмотрел на меня. — Здоров ваш товарищ как бык, ничего не скажешь. В норму быстро придет. Вов, решил уже, что будешь делать с остальными? Вова? Эти двое, видимо, давно знакомы. — Да. В словах Алексея есть доля правды — как бы хорошо тут ни было, надо убираться. Слишком опасные у нас нынче соседи, подыщем себе место попроще. Посему планы немного меняются. Семен, ты умеешь избегать внимания упырей. Завтра с Алексеем вы отправитесь к заводу, где базировались каннибалы. Внутрь не заходите ни при каких обстоятельствах — Леха посмотрит следы и пустит тебя в верном направлении, ну, а дальше все будет зависеть целиком и полностью от тебя, ибо в городе ты не найдешь ничего, кроме своей смерти. Леха же часто бывал в Костроме и сможет незамеченным пройти так, чтобы добраться до твоих друзей и выяснить, что с ними сталось. Завтра в моем кабинете жду обоих как проснетесь — прикажу своим ребятам оценить обстановку в округе и мы посидим над картой. Подумаем, как лучше всего это осуществить. Все, отбой. Достаточно херни на сегодня. Иваныч — поднимись ко мне, есть разговор. Алексей, кивнув, обратился к военному. — Полковник… Прошу прощения. Мне не стоило так… — Инцидент исчерпан, Алексей. Я на тебя не сержусь. Получив необходимый ответ, разведчик проводил взглядом удаляющихся мужчин, после чего посмотрел на меня и мотнул головой в сторону ближайшей лестницы, приглашая проследовать за ним. Шли до его комнаты молча, переваривая произошедшее. Действительно, слишком много всего случилось за один день. Впрочем, разве что мне это так бьет по мозгам — для них он начался вполне обычно, а вот закончился… Дверь со скрипом отпирается, открывая вид на уже знакомый беспорядок. На часах половина первого с лишним. Мы вошли внутрь и почему-то именно в этот момент я испытал практически отчаянную нужду высказаться. — Алексей. Я, как и ты, был одиночкой, ты должен меня понять. На самом деле я очень вам благодарен, просто не привык демонстрировать это так… Открыто. Ты правильно делаешь, что не доверяешь мне. Я сам бы поступил точно так же. Он лишь усмехнулся, подойдя к кровати и присев на нее. — Честность все-таки хорошая вещь, а? Не бери в голову, я не из тех, кто любит после драки кулаками махать. Но да, и я палку перегнул. Полковник говорит, что у меня что в голове, то и на языке. Должно быть, это недалеко от правды. Забыли? — Забыли. — сказал я с нескрываемым облегчением, снимая куртку, разуваясь и тоже укладываясь. Черт, завтра точно надо будет хотя-бы помыться — внутри еще не катастрофа, но завтра на мой запах все упыри сбегутся. — Вот и славно… — ответил он, уже желая отвернуться на бок к стене, как вдруг его осенило. — Хотя нет, стоп, вот об этом забывать как раз-таки не стоит… — Он полез в карман куртки и вытащил из него сложенный листок мятой бумаги, который, должно быть, выпрямился из-за постоянного давления. — Это выпало из кармана формы твоего друга, когда ты затаскивал его к нам. Надо было отдать ему еще в медпункте, но каюсь — забыл. Думаю, лучше ты займись этим, ибо я завтра вряд ли загляну к нему. — с этими словами он протянул листок мне и я быстро его принял, убрав в свой карман. Битый час я пытался уснуть, но все никак не мог — мысли выедали мозги и обращены они на этот раз были к друзьям, что теперь невесть где. Нутро заныло от странного отвращения к себе. Пока я в тепле и безопасности пытаюсь уснуть, они, возможно, засыпают на холодной земле или прямо сейчас бегут от целой орды живых трупов, пытаясь спасти свои жизни. Этот мир поразительно жесток к тем, кто этого не заслуживает и в то же время невероятно благосклонен к тем, кто должен помереть самой страшной смертью. Те же людоеды как пример. Не хочу даже думать о том, скольких людей они уже успели убить. Лишь сейчас до меня дошло полное осознание того, что там творилось. Похоже, людей, убивающих друг друга, было мало — теперь мы еще и жрем себе подобных, не будучи упырями. Если есть еще люди, считающие, что вирус не победил, то у меня теперь есть железный аргумент, способный заткнуть любого из них за пояс. Внезапно я вспомнил про бумагу, что хранил Капитан. Известный поэт однажды сказал: «Я не люблю, когда чужой читает мои письма, заглядывая мне через плечо». Впрочем, через плечо сейчас я вряд ли загляну, да и Кэп не узнает. К тому же вдруг там что-нибудь важное? Нутро подсказывало мне, что я совершаю не самый порядочный поступок в своей жизни. Мягко говоря. Однако в этих обстоятельствах любопытство взяло верх. Во всяком случае, люди нынче совершают вещи пострашнее. По какой-то совершенно неведомой мне причине боясь осуждения Алексея, я удостоверился в том, что он спит, после чего достал записку, как можно более тихо развернул ее и принялся читать. «Здравствуй. Где же ты сейчас? Ютишься в бункере? Бежишь от упырей? Или уже сама стала одной из них? Да мне, если честно, плевать. Зачем я вообще пишу это письмо? Снаружи ад и стоны тысяч живых мертвецов, его ведь никто не отправит. Да и хер с ним. Бумага — хороший слушатель, как сказал мне один мой друг, а мне смертельно нужно выговориться. Злюсь ли я? Нет. Хотя даже не так — я пытаюсь не злиться, ведь есть вещи поважнее. Надо готовиться к обороне, ибо скоро весь этот кошмар закончится. Скорее всего меня растерзают и это будет, пожалуй, лучший исход. Однако если я выживу, если окажется, что человечество победило и эту напасть, то клянусь — первое, что я сделаю, это вернусь домой. И если ты к тому моменту еще не испустила дух, то тебе лучше не попадаться мне на глаза, ведь я буду слишком зол, чтобы простить тебе эти твои «гулянки». Пишу этот бред и меня пробирает хохот. Честное слово, как же я мог быть настолько глупым? И почему ты не сказала мне все во время срочной службы? Не дождалась, разругались — такое я видел там столько раз, что не пересчитать. Все-таки армия — удобный момент для таких шлюх как ты явить свое истинное лицо, да и наиболее безболезненный, ведь при постоянном дрочеве о неразделенной любви долго страдать не будешь. Однако ты решила продолжать врать. Я помню все твои письма, все наши встречи. Боже, какая же ты дрянь — все, абсолютно все до последнего слова было ложью и я жалею о том, что вообще знал тебя. Забавно, что перед сослуживцами я как последний олень хвастался, мол, моя-то точно никогда меня не предаст и ни на кого не променяет, ведь у нас с ней «настоящие» чувства… Только сейчас я понял, что таили за собой их вздохи и смешки. Я, конечно, догадывался, что нужно было еще на гражданке набить этому выблядку морду за подкаты к тебе и за все хорошее в частности, но и представить не мог, что из всех мужчин в зоне досягаемости ты предпочтешь мне самого убогого и эгоистичного, но зато модненького и с богатыми предками. А знаешь, что еще забавнее? Что я узнал об этом от твоего брата. Он вообще никогда мне не нравился — всегда слишком много трепался, причем не по делу. Однако нас связывают узы воинского братства. Или же он просто хотел снять с души груз перед смертью? В любом случае я благодарен ему за честность и обязательно скажу об этом напоследок. Скоро в последний бой. Это будет огненный ад, который скорее всего сметет и меня. Но если я выживу, если человечество еще не сдалось, то клянусь — я вернусь домой. И лучше бы тебе к тому моменту вместе со своим хахалем быть среди жертв, ведь я к вам приду. Я буду избивать его как собаку, вдоволь наслажусь его нытьем… Мразина, я сошел с ума в этом месиве из крови, гноя, огня и криков упырей и людей, которых они разрывают на куски. Но все это — вторично. Ведь по-настоящему меня свела с ума твоя измена. Я даже сейчас чувствую легкий дискомфорт, ведь то, что я пишу о тебе, отличается от того образа, что все это время заставлял меня лезть в самое пекло и возвращаться живым. Если вирус не забрал вас, то я приеду и убью вас обоих. Потом я вряд ли смогу жить… Хотя, если честно, здесь я насмотрелся достаточно для одной жизни. Пусть у нее будет такой вот неординарный финал. С наихудшими пожеланиями, Александр Морозов. Ненавидящий тебя солдат, защищавший твой сон.»

***

Плеск воды, наливаемой в стакан, выводит меня из размышлений, давая понять, что я давно переполнил его и она выливается через край на пол. Очень опрометчиво, особенно учитывая то, что питьевой воды нынче довольно мало, а сделать его таковой без риска обнаружить себя практически нереально. Отпив немного, я вручил чашку Капитану, благодарно кивающему мне в ответ. Все-таки хорошо, что до выхода еще есть достаточно времени и мы сможем расставить все точки над i. Как-никак, Алексей давно делал вылазки в города, а вот у меня есть немаленькая вероятность того, что я просто-напросто не вернусь. Проснулся я намного раньше Алексея, обнаружив, что не могу больше спать, как бы я ни старался. Посему пришлось покинуть комнату, дойти до полусонных сторожей и спросить у них, где можно привести себя и одежду в порядок. Направили в какую-то часть здания, напоминающую общую ванную, в которой стояли бочки с водой — водопровода-то давно уже нет. Вода, естественно, почти что ледяная, однако она хотя-бы есть и это не могло не радовать — меньше всего на свете я хотел бы оказаться один на один в ночном лесу с чующими меня упырями. Недолго думая, я скинул с себя одежду и принялся за такие вот странные «банные процедуры». Как мог умылся и решил не мочить форму — времени на сушку не будет, так что я просто постарался отмыть самые крупные пятна. Вроде бы получилось, но не до конца обсохшая одежда все еще противно липла к телу. После я, Алексей и Полковник битый час проторчали в кабинете, думая над тем, как же спасать ребят. Сошлись на том, что в отличие от Алексея я не могу читать следы, так что он проводит меня от завода людоедов до момента, когда его присутствие перестанет быть необходимым и отправится в город. Шансы невелики, но терять их просто-напросто глупо. Собственно, я и решил нанести Кэпу визит, дожидаясь, пока наступит рассвет — ночью по понятным причинам никто никуда идти не будет. Я присел на стул возле Саши и в комнате воцарилось напряженное молчание. Прервал его он сам. — Мне… Думаю, мне нужно извиниться перед тобой, Семен. — За что? — ответил я с искренним непониманием. — За то, что сомневался в тебе, конечно. Там, после того, как мы пересекли мост… Ты ведь действительно струсил, да? Воспоминание отозвалось в груди неприятным чувством, но я не видел смысла врать. — Да. Капитан кивнул. — Тогда ты, наверное, понимаешь, почему я так с тобой обращался, когда мы были в плену. Но в момент, когда мы все отключились… Ты ведь мог сбежать, но не сделал этого и освободил нас, а потом еще и спас меня… — Саша усмехнулся. — Знаешь, я думал, что там то мы с тобой и подохнем. Нам чертовски повезло, Семен. — Это точно. Но не стоит больше уповать на подобные вещи — они не повторяются. — ответил я, улыбаясь. — Да, ты прав. Однако я рад, что мои сомнения были развеяны. — Кэп, я сам оплошал, ты не дол… Он не позволил мне договорить. — Я сам решу, что я должен, а что нет, Семен. Своими действиями ты показал, насколько сильно мы в тебе ошибались и что ты действительно достоин носить эту форму. Как и быть членом нашего отряда. Отряда… Я не нашел, что ответить ему, посему мы вновь замолчали до тех пор, пока я не вспомнил вопрос, что должен был быть задан еще вчера. — Кэп, Ульяна и Электроник, они… Как думаешь, этот урод говорил правду? — Нет. — тут же ответил он, грозно посмотрев на меня. — И дело даже не в отрицании, Семен. Когда нас схватили, там была целая орда тварей, которая, как мы знаем, не рассасывается быстро. Если эти мрази и могли прикончить их всех вместе с нашими, то только в своих влажных фантазиях. До Ульяны и Эла они точно не добрались, вот только что с ними сейчас… Это под большим знаком вопроса. Так полагаю, вы собираетесь им помочь? Я кивнул. — Выступаем как только будет достаточно светло. Мы с Лехой проверим следы у завода и пойдем по ним, позже он отправится в город уже без меня, а я постараюсь выйти на Славю и Алису. Мы с ним и Полковником посидели над картой и я рассказал ему, где искать наших ребят. Он дойдет до них и вернется, не переживай. — Хотелось бы верить, Семен. Хотелось бы верить… — Одна вера выжить не поможет, дружище. — сказал Алексей, присоединяясь к нам с Кэпом. Черт, эти его внезапные появления… — Кострома — мой родной город, я знаю его как свои пять пальцев. Если твои товарищи живы, то я непременно их найду и приведу сюда, можешь не сомневаться. Капитан усмехнулся. — Мне бы твою уверенность, Алексей. Полагаю, мы вновь оказываемся у тебя в долгу. И все же думаю, что ты здесь не для того, чтобы с нами поболтать. Он отмахнулся. — Если все будет хорошо, то у вас еще будет возможность расквитаться со мной. Но насчет моего визита ты прав, без обид. Семен, время пришло. Десантники сказали, что зомби в округе стало меньше — должно быть, двинули дальше и обошли нас стороной. Выдвигаться лучше всего прямо сейчас. Да уж, только сейчас я заметил, что он уже готов и вооружен — лук закреплен на спине, колчан, набитый стрелами, перекинут через плечо, пистолет и армейский нож на поясе. Благо, я сам предвидел то, что после разговора с Кэпом сразу же отправлюсь на вылазку и сам взял все необходимое — рюкзак мне наконец вернули, как и автомат. Даже патронов додали и глушителем обеспечили по инициативе Алексея, как я узнал постфактум. Довольно хороший подарок, особенно учитывая то, что творилось здесь буквально недавно. Капитан кивнул мне. — Тогда, полагаю, вам пора. Удачи, ребята. Она вам точно понадобится. — Все будет в порядке. — Ответил ему Алексей. — Уж я-то прослежу за братом-одиночкой, можешь быть уверен. А то, зная нас, выкинет еще чего-нибудь… Экстраординарное. Саша усмехнулся. — Да уж, в этом он профи. Пожав Капитану руку и оставив его комнату позади, мы молча направились к выходу, оттуда — к воротам. Там нас уже ждали военные во главе с Полковником, бросившим на нас суровый и требовательный взгляд. Алексей под ним не дрогнул — не впервой, а вот мне стало немного не по-себе. Осведомившись о нашей готовности, он сам открыл ворота. — Ну, ни пуха, ни пера. — К черту. — ответили мы и вместе шагнули в неизвестность. Владимир Юрьевич так и остался стоять у ворот, смотря нам вслед. — Возвращайтесь, ребята. Возвращайтесь с победой. И самое главное — возвращайтесь живыми.