Выживай

      В замочной скважине два раза повернулся ключ, и тяжёлая дверь приветливо отворилась. Друзей встретила тускло освещённая прихожая, плавно перетекающая в короткий коридор, а оттуда в другие комнаты. Сам дом был небольшой, одноэтажный. Майк не мог похвастаться ни обилием дорогой мебели, ни наличием интересных картин на стенах, ни просторными комнатами, оснащёнными высокотехнологичным оборудованием. Он просто жил здесь один и не собирался запасаться стандартным семейным набором домашней утвари, а уж тем более кому-то хвастаться. Простой шкаф из "Икеи", куча ненужных вешалок и подставка под обувь – содержимое прихожей. Фитцджеральду была знакома эта обстановка: почти все студенты имели счастье хранить одежду и переодеваться именно в таких прихожих. Заметив, как напарник топчется у двери, Шмидт добродушно улыбнулся: – Такими темпами ты мне дыру проделаешь в полу. Заходи, не стесняйся! – потом почесал затылок и слегка неуверенно добавил: Мой дом — твой дом. Джереми неуверенно перешагнул слишком уж недоброжелательный коврик с надписью "Проваливайте" и, кое-как стянув обувь, прошагал в узкий коридорчик. – Ты давно здесь живёшь? – Не очень. Переехал только в позапрошлом году. По просьбе отца, – прокричал Майк где-то из глубин дома, проверяя содержимое холодильника. – А что за причина? Парень вернулся, держа в руках пару бутылок пива и чипсы. По выражению его лица можно было понять, что он совсем не хотел отвечать. Джер запоздало отвёл взгляд и принялся разглядывать случайно попавшуюся на глаза икеевскую декоративную икебану: – П-прости, я... – Они с матерью поссорились, а потом, когда появилась Долл, я привёл её в дом, ничего не подозревая. Сгоряча отец развёл скандал и почти что выгнал меня из дома. Мама... Фитцджеральд заметил, как он волнуется: – Может, не стоит? – Нет, стоит. Раз уж ты спросил. Мама смогла остановить его, но он заявил, что не собирается делить квартиру с безработным сыном. А ещё он обозвал Долл потаскухой. Он позволил себе оскорбить мою девушку, – Майк выпустил дух, со звоном опустив бутылки на блестящую поверхность кофейного столика (тоже из "Икеи"). – Как бы ты отнёсся к тому, что твою девушку называют шлюхой? – У меня... никогда не было девушки, – замялся Джереми, всеми фибрами души желая, чтобы этот разговор закончился. Причём на нейтральной ноте. Майк насмешливо усмехнулся. Ухмылка вышла какая-то болезненная, словно он мгновение назад ударился мизинцем о собственный комод, приобретённый в "Икее". – Долл какое-то время жила вместе со мной. Спустя несколько месяцев она стала пропадать на приватных вечеринках. У неё были подруги, связи... Одним словом, сладкая жизнь. Я не запрещал ей, не удерживал, даже не пытался. Наши отношения быстро потеряли силу. Её раздражало моё безработное положение. И я посвятил весь вечер поиску хорошей работы, сидя вот здесь, – он указал пальцем на столик, стоящий в центре комнаты, – просматривая газету за газетой, набирая самые разные номера. Когда мне наконец ответили на другом конце провода, было уже давно за полночь. Это было моим спасением. Я был очень рад! Однажды вечером я вернулся домой, чтобы сообщить будущей невесте, что собеседование прошло отлично, и меня приняли... Но дома никого не оказалось. Пустые стены, пустые шкафы и ящики, в ванной не осталось ни одного её средства по уходу за лицом, а туфли исчезли с подставки для обуви. Я вернулся в совершенно пустой дом, – Майк горько рассмеялся и с размаху плюхнулся на диван. Джереми аккуратно присел рядом на безопасном расстоянии. И Шмидт, посидев молча с минуту, внезапно продолжил, попутно вытаскивая сигарету из нагрудного кармана: он до сих пор находился в рабочей одежде: – Я не спал целую ночь. Просто не мог. Волновался, звонил, писал СМС, под утро хотел позвонить в службу спасения, но что-то подсказывало – она снова там, с ними. Наверняка кадрит какого-нибудь симпатичного мальчика. И словно в воду глядел, ты знаешь! На утро мне приходит сообщение от Долл. Она писала, что уходит и, возможно, навсегда. А также она посчитала нужным сообщить, что у неё появился новый ухажёр. Машина без верха, телефон без кнопок, старое вино, сыр с плесенью – весь набор. Вот и угнала на красном кабриолете прекрасная принцесса, променяв уничтоженного принца на золотого мальчика, – помолчав, Майк с иронией произнёс: – Fin. Абсолютная тишина прервалась щелчком зажигалки, и в полутьме комнаты зажёгся огонёк сигареты. Майк глубоко затянулся и очень медленно выдохнул. Джереми молчал. Ему нечего было сказать, да и не хотелось. Но в глубине души ему было противно. "Зачем я спросил? Зачем заставил поворошить прошлое?.." Словно прочитав его мысли, Шмидт после ещё одной затяжки тихо произнёс: – Ты не виноват. И вообще, правильно сделал, что спросил. Иногда нужно высказаться, чтобы избавиться от мыслей, душащих тебя каждую ночь. Знаешь, Джер, – воздух заполнился едким дымом, из-за которого лица собеседника было почти не видно, но Майк продолжал курить, – знаешь, почему я устроился работать в грёбаную пиццерию? Догадываешься ведь, почему именно охранником? Джереми еле заметно кивнул, заставляя себя вытерпеть эту неосознанную пытку дымом: он ненавидел, когда в помещении курили. Шмидт неестественно близко приблизился к его лицу и проговорил прямо на ухо: – Работа не даёт мне заснуть ночью. По коже парня прошёлся благоговейный холодок. Какое же знакомое чувство. И слова тоже. "Как я тебя понимаю, Майк." – Прекрати курить в доме, у тебя же сигнализация. Майк молча посмотрел на него. Фитцджеральд осмелился встретиться с ним глазами. Дым витками закручивался вокруг них, образуя ядовитые облака. Как это было похоже на удавки, душащие каждого с новой и новой силой. Невидимые, лёгкие, но убивающие так же медленно, как и сами сигареты. – А зачем же тебе потребовалось не спать ночью, Джереми? – тихо спросил Майк, находясь совсем близко, и имя, прозвучавшее целиком его голосом, вызвало в парне какие-то странные, галлюциногенные ощущения. Будто во сне, он открыл рот, чтобы сказать что-то насчёт работы современных пожарных сигнализаций (приобретённых в "Икее", как ни странно), но оттуда вырвалось лишь сдавленное: "Дым". – Плевать! – исповедавшийся охранник резко отпрянул от него и, вскочив с дивана, отогнал назойливые летучие витки. – Ты будешь пить? – Не пью, – отозвался студент, тут же кашляя от чрезмерного количества дыма в лёгких. – Да ладно! В университете – и ни разу не пил?! – голос Майка, раздававшийся откуда-то из глубин дома, уже не казался таким трагичным и тихим. Близким. Прежний Шмидт вернулся. – Представь себе, – саркастично ответил Джер, стягивая с себя куртку и нерешительно беря в руки запотевшую зелёную бутылку. – Как это вообще можно пить? Майк вернулся через пару минут, вытирая руки пушистым полотенцем (снова "Икея"). Увидев, как напарник чуть ли не с высунутым языком рассматривает этикетку, он рассмеялся: – Такой напиток как пиво не пьют. Его бухают. Переодеваться будешь? Джереми помотал головой. – Извини, но сегодня я не захватил запасной одежды, – Фитцджеральд попытался подражать его манере говорить, но понял, что это безнадёжно, когда охранник иронично приподнял бровь. – Ха-ха, говоришь так, будто приходишь ко мне каждый день! Ничего, могу свою одолжить, если хочешь. – С-серьёзно? – мысль о том, что ему придётся надевать чью-то одежду, немного смутила парня. В университете он не раз одалживал свою одежду знакомым парням, а также носил предложенные ими вещи, но это был не тот случай. К Майку это совершенно не относилось. "Майк другой." От размышлений его отвлёк хозяин дома: – Пошли, ты же ещё других комнат не видел.       Спальня Майка находилась за следующей дверью. Оформлена, опять же, слишком просто: ни картин тебе, ни балахонов над кроватью, ни кисточек на занавесках. Даже ламинат казался самым простым ровно как кровать с высокой спинкой "под старину", занимавшей половину спальни (знакомая вам "Икея"). Интерьер дополняли платяной шкаф, стоящий в углу, и невысокая тумба с торшером на ней. Майк принялся копаться в шкафу, поминутно чертыхаясь от ударов дверцы, упрямо не желавшей оставаться открытой. – Ну, вот. Думаю, подойдёт... – он протянул Джереми стопку каких-то домашних вещей. – С-спасибо! Как оказалось, одежда была велика на целых два размера и висела на худощавом парнишке, как на палке. Тонкий бежевый свитер сползал с одного плеча, обнажая выразительную ключицу, а потёртые штаны, даже затянутые резинкой, настырно спадали с узких бёдер. Майк, сняв рабочую форму, невольно замер. Сам того не подозревая, он жадно заскользил взглядом по оголённым частям тела Фитцджеральда. Эти невероятно худые ноги, плечи, шея, даже нелепая резинка боксеров, выглядывающая из-под его собственных штанов, надетых сейчас на это странное создание, так отчаянное ищущее приключений на свою пятую точку... Которая тоже была очень даже ничего. Глаза очерчивали угловатые формы, не отвлекаясь ни на что другое. Майк забыл, что сам стоит перед напарником полуголый. А Джереми внезапно поймал себя на разглядывании мощных мышц Шмидта, который, сняв мешковатую рабочую форму, стоял сейчас совершенно не защищённый идиотским слоем одежды. "В моём университете его хотела бы каждая девчонка... Да что там! С таким-то телом его захотели бы даже парни! Искренне не понимаю, как можно было променять восхитительные бицепсы и мебель из "Икеи" на кабриолет без верха..." У Майка действительно было очень привлекательное тело, и, если бы он хотя бы пару раз в неделю посвящал спортзалу, то, возможно, смог бы добиться впечатляющих результатов. Почти выпирающие кубики на груди, плоский живот, подкачанные плечи и икры – зоркие изумрудные глаза заметили каждую неровность на поджаром теле. Отводить взгляд совершенно не хотелось. Наконец, парни случайно встретились глазами. "Это должно было когда-нибудь случиться." "Ты всё испортил." – Э-э-эм... – задумчиво протянул Майк, как-то странно улыбаясь от осознания всего происходящего. – Я... Я-я-я... Я не нарочно! Это вышло случайно! Ты же не думаешь, что я?.. – затараторил Джереми, чтобы как-то сбросить это никому не нужное напряжение. – Я... Тоже не специально. И я не считаю. Просто... – Майк заметно покраснел и принялся яростно чесать затылок. – Просто надень уже что-нибудь другое! Поищи сам. Пожалуйста. А я пока... пойду поставлю какой-нибудь фильм. Он скрылся из виду с такой же скоростью, с какой рассерженный клиент "Икеи" нажимает на кнопки своего телефона, чтобы подать жалобу. Джереми сглотнул и схватился за голову. "Опять?! И мне ещё с ним фильм смотреть?"       Самым неприятным было то, что штаны внезапно начали жать чуть ниже пояса. Фитцджеральд глубоко вздохнул и опустился на пол. Вновь повисла тишина, нарушаемая его прерывистым дыханием. Безумно хотелось прикоснуться к себе, но парень не понимал, по какой причине. Точнее, отчаянно не хотел понимать.       В полной темноте прошло ещё несколько мгновений. Затем откуда-то издалека послышался до боли знакомый смех. Джереми резко поднял голову и перевёл взгляд на часы, в один миг осознав всё, но также не понимая. "До ночи ещё далеко, так почему же?.." — Давай, сделай это. Тебе же так хочется... Джереми был готов умереть прямо здесь и сейчас: "Снова ты."