Выживай

      Минутная стрелка настенных икеевских часов сделала два с половиной круга и замерла в ожидании новых слов. Пока Джереми делал передышку и понемногу отпивал воду из гранёного стакана, заботливо предложенного Майком, секундная стрелка размеренно тикала, неумолимо двигаясь вперёд. В момент тишины этот звук в разы усилился и бил в такт сокращениям сердца Фитцджеральда. Парень здорово разволновался, заново вспоминая все свои переживания, и Майк слышал, как стучат по стеклу его зубы. Вообще-то он думал, что это займёт гораздо меньше времени, и миролюбиво улыбался, глядя на собеседника. Но спустя полчаса Шмидт вдруг посерьёзнел и даже как-то потускнел, вперившись глазами в пол и теребя пальцами край рубашки. Они сидели на диване. Голден в облике человека сидел позади, на подоконнике, закинув ногу на ногу и слушая, как он выразился, "неправдоподобные байки одного наивного психа". Его присутствие лишь усиливало волнение Джереми, так сильно сжавшего пальцами стакан, что тот готов был рассыпаться на осколки. Наконец напряжённый рассказ подошёл к концу, и тихий голос несчастного студента утих. Парень сделал пару глотков из стакана и поставил его на столик. Его руки мелко дрожали. Джереми силился поднять колени повыше, сжаться в комок, словно вокруг кипела лава. Майк сидел в глубокой задумчивости, нахмурившись так, что на лбу проступила складка. Это неловкое молчание нарушал лишь стук часов и едкие замечания Голдена, всё ещё сидевшего на подоконнике. – Хм... – приглушённо донеслось со стороны Майка. Джереми повернулся и удивлённо, почти с возмущением, взглянул на него. – "Хм"?! И это всё после того, как я раскрыл тебе душу?! – Не преувеличивай. Ты всего лишь поведал ему о наших переговорах... Точнее, о попытках разговаривать. Но почему ты скрыл все подробности? – Голден снова подал голос, хриплый и металлический, как скрежет ржавого железа. Джереми злобно зыркнул в его сторону, но затем вновь вернулся к Майку: – Извини, я не хотел тебя нагружать. Мои проблемы... слишком невообразимые и не поддаются никаким объяснениям. Ты, наверное, подумал, что я всё выдумал, – парень поднялся с дивана. Сейчас в его планах было прогуляться по безлюдному шоссе и подышать свежим воздухом. Но Майк неожиданно схватил его за руку, заставив вернуться. – Стой. Сядь и успокойся, – карие глаза внимательно проследили, чтобы Джереми глубоко вдохнул и медленно выдохнул. – Хорошо. Теперь скажи: он здесь? Фитцджеральду очень не хотелось поворачивать голову в сторону подоконника и смотреть на то, как Золотой, криво улыбнувшись, машет ему рукой, но всё же ему пришлось это сделать и кивнуть Майку. Только что, подумал парень, исчез его последний шанс притвориться, что всё это несмешной и нелепый розыгрыш, и отправиться на улицу. "Всё, теперь он точно будет думать, что я сумасшедший." – Нееет, Майки не настолько глупый, – Голден сощурился и скривил рожу, заставляя студента поёжиться. – Майки всё прекрасно понимает. И всё помнит. Всё! Не сдержавшись, Джереми вдруг воскликнул: – Что? ЧТО?! – Успокойся, ничего такого. Я просто убедился, что он всё слышит... – Майк помахал руками, давая понять, что ничего страшного не произошло, но в глубине души он знал: этот червь въелся глубоко в мозг и использует бедного мальчика как приманку для кое-кого пострашнее. – Я... – начал Фитцджеральд, но не успел закончить, потому что Голден с негромким стуком спрыгнул с подоконника. Парень застыл на месте, настороженно сжав руки в кулаки. – Что? Ты его видишь? – Майк обеспокоенно всмотрелся в сузившиеся зрачки студента, затем резко развернулся и окинул взглядом пространство всей гостиной. – Что он делает? Джер, скажи мне! Но Джереми почти не обращал на него внимания. Всё его зрение сконцентрировалось на неясных движениях теней в углу комнаты. Голден куда-то исчез, но его скрипучий голос по-прежнему отдавался в голове жутким эхо. "Эй, мальчик. Узнаёшь?" В углу тени постепенно раскрутились и, набирая обороты, явили взгляду высокое и громоздкое жёлтое создание, местами поржавевшее, с проводами, беспорядочно торчащими в разные стороны, с бесконечными и холодными, как Вселенная, глазницами. В памяти всплыл шахматный коридор, тянущийся в никуда, и кроваво-бордовые стены, увешанные яркими плакатами и газетными вырезками. "Мы ходили там долго, целую вечность, а ты, идиот, ни разу не догадался спросить обо всём этом. Присмотрись повнимательнее, Джереми. Что ты видишь?" Джереми не видел ничего, кроме потускневших и кое-где обугленных деталей кроля, стоявшего в углу. Он прислонился к стене, словно ждал кого-то. Уши грустно повисли на шарнирах. Весь плюш, кажется, уже давно был съеден молью или другими паразитами. Рот – кривой разрез в нижней части морды, наполненный острыми бритвами. Половины материала не хватало, и эндоскелет виднелся сквозь дыры в наружной оболочке. Там, где должны были находиться рёбра, зияло чёрное отверстие. Фитцджеральд поморщился и отступил на шаг назад. "Не бойся его, Джереми. Он хороший. Он никого не обидел. Над ним просто... жестоко пошутили. Прямо как с тобой когда-то, правда?" – едкий, как кислота, шёпот Голдена заставил парня застыть на месте, лишая возможности отвести взгляд. Кроль в углу стоял неподвижно, пустыми глазницами глядя в одну точку. На секунду парню показалось, что он чем-то глубоко опечален и мог бы даже расплакаться, если бы не был машиной. Но тени, собравшиеся вокруг, доказывали обратное. "Он был таким же, как ты. Тоже учился, работал, наслаждался разговорами с друзьями... Был живым. Но однажды всё пошло не так. Его забрали. Меня забрали. И этих сопляков-детей тоже. Нас всех обрекли на вечные страдания. Это была... идиотская шутка!" – голос хрипло засмеялся, но были в этом смехе ноты горечи и иронии. – "Посмотри на него, Джер. Он страдает. Прямо как ты сейчас, да? А я всегда говорил: истина познаётся через страдания. Ты бы видел его душу... Она кричит и плачет, скребётся от бессилия. Спрингтрап хочет мести." Фитцджеральд почувствовал, как громкий шёпот разливается по костям, приводя в ещё большее оцепенение. Ему жутко хотелось очнуться и попросить Майка помочь ему или, в противном случае, убить его. Это чувство... Когда пойманные в герметичную коробку мыши скребутся маленькими коготками, силясь выбраться... Как же ему хотелось пробуравить свой череп и вылезти на свободу! Но оставалось только мысленно скулить и смотреть на порождение воображения, стоящее в углу. "Дааа, ты редкостный идиот, Джер... Но знаешь, это не меняет его решения. Он по-прежнему выбирает тебя. Каждый. Грёбаный. Раз. И поэтому я прошу... нет, умоляю тебя: спроси меня обо всём! Почему ты. Почему Майк всё ещё притворяется дураком и делает вид, что испуган. Почему только Майк тебя перевязывает. Каким образом ты в действительности к нам попал. Что, чёрт возьми, нам от тебя нужно! Какова наша история! Только спроси, и правда сама бросится к тебе в руки. Но потом ты здорово пожалеешь об этом." Спрингтрап зашевелился и, выпрямившись, сделал шаг вперёд. Все несмазанные детали хором заскрипели. Решётка, закрывающая брюхо и грудную клетку, приглашающе распахнулась, открывая эндоскелет и оборванные провода. Фигура кроля ожила: уши дёрнулись и распрямились, глазницы сверкнули жёлтым огнём, концы проводов заискрились. Он медленно двинулся в сторону Джереми, вытягивая вперёд руки, как зомби. Тот попятился, чуть не споткнувшись о собственные ноги. Оцепенение спало. Сердце скакало по грудной клетке, отбивая барабанную дробь. В горле мигом пересохло, но Джереми больше волновался за свою жизнь, мелкими шажками двигаясь в сторону. Почувствовав, как в спину упирается треклятый икеевский комод Майка, он рванул в сторону, не сводя взгляда с печальных, светящихся теперь глаз аниматроника. Вследствие этого парень наткнулся на самого Майка, который тут же сообразил крепко обхватить его со спины и прижать к себе, блокируя руки. Джереми протестующе дёрнулся, вскрикнув от страха, ведь Спрингтрап всё ещё приближался к нему. Шмидт, сохраняя железную сосредоточенность, высвободил одну руку и, размахнувшись, влепил студенту звонкую пощёчину. Тот по инерции мотнул головой и повис в руках охранника. Майк громко выругался на всю гостиную. Так, что интеллигентные соседи на следующий день будут презрительно глядеть в сторону его дома. Но сейчас ему было глубоко плевать на то, что подумают соседи, ведь он всё ещё крепко прижимал к себе Фитцджеральда, кажется, потерявшего сознание. Парень поспешил уложить настрадавшегося студента на диван и побежал на кухню за водой. Всё, что произошло, произвело на него не лучшее впечатление. Особенно когда он отлично понимал, что происходит. Только когда половина воды из стакана пролилась на пол, Майк понял, как сильно его трясёт. Он не выдержал и, поставив стакан на стол, выместил накопившуюся злость на стене. На холодильнике тоже чудом не осталось вмятины. Джереми отключился. Не как это обычно бывает, когда люди теряют сознание, а затем постепенно приходят в себя. Он умер. Несколько тысяч раз вспыхнул, как сверхновая. Он горел изнутри, полыхал синим пламенем. Оно разъело все внутренности, мышцы, кожу и душу. Это было восхитительно (как выразился бы Голден), но Майк, вбежавший в комнату как ошпаренный, был на этот счёт другого мнения. Костяшки пальцев слегка кровоточили. Пот градом лился по лбу и спине. Майк глубоко вдохнул и замер. Рука Джереми безвольно повисла в нескольких сантиметрах от пола. За окном было темно. Майк невообразимо медленно выдохнул, прикрывая глаза и опускаясь на колени рядом с диваном. "Пожалуйста, Джер, будь живым. Это единственное, чего я прошу." Фитцджеральд летел к свету, который быстро стал похожим на непроглядную тьму. Куча таких же сверхновых горят впереди. Сзади когтистые лапы тянутся, пытаясь достать. Через миллионы световых лет проносятся мимо все те, которых он когда-либо видел в жизни. Джереми не дышит, и Майк в отчаянии бьёт его по щекам. Зачем дышать, когда ты звезда. Вселенная сворачивается в сетчатую трубку. Нет, это чёрная дыра. Бермудский треугольник. Круги на полях. Всё пропадает, исчезает бесследно... Бред, думает Джереми, когда мимо проносится его жизнь. Выпускной вечер, восхитительный кусок малинового пирога, мама в летнем платье стоит на берегу, радостные возгласы тёти, папин бинокль, без спроса вытащенный из ящика стола... Зачем он ещё тогда принёс все эти газеты? Почему было не послушать Элеонору? Зачем он согласился с Гаррисоном? Почему было не убежать на улицу, пока Престон увлажнял свои руки противным гелем? Сплошные "зачем" и "почему". Если бы Джереми мог, он бы хихикнул. Но он горел. А впереди неслась жизнь. В университете парень однажды задался вопросом, почему учёные до сих пор не раскрыли тайну чёрных дыр. Теперь он думает, что за ними тоже гонятся озлобленные призраки, пытаясь ухватить за слетающий с ноги ботинок. Или может быть у них в голове тоже раздаётся этот сводящий с ума шёпот. Конечно, все они просто сумасшедшие в халатах, восклицает Джереми, пролетая момент, когда родители дарят ему на день рождения цифровую камеру. В тот день он был в неописуемом восторге... Майк, почти потеряв всякую надежду, брызгал на него водой. В состоянии стресса разум быстро затуманился, и парень чувствовал полный провал в этом занятии, неспособный предпринять что-то получше. Самое время для "это я виноват". Но Шмидт не из тех, кто сдастся, даже когда человек, лежащий перед ним на диване, неумолимо сгорает, исчезает в кромешной тьме. "Я исчезаю? Я лечу? Не может быть", – студент чувствует на коже острые порывы холодного ветра (если бы только в космосе был ветер). В лицо брызжет проливным дождём. Как странно, думает Джереми, я похож на Алису. "Становится всё страннее и страннее... Может быть, я сплю?" Никто в этой вселенной не знает, что заставило Джереми гореть и пропадать в чёрной дыре. Даже сам Джереми. "Помнится, пару мгновений назад я видел... О, боже!" Испепелённый образ Спригнтрапа всплывает в голове у парня, уже понадеявшегося на реинкарнацию. Как только Джереми вспоминает предыдущие события, голова начинает раскалываться. Он горит ещё сильнее. Газеты, остывший чай, плакаты, бордовые стены, запах выпечки, Престон, коридор, рабочая форма — всё как во сне, как будто Джереми никогда не приезжал в этот город и не знакомился с каждым из этих смертников. Но реалии жестоки. И мечты о реинкарнации прерываются мощным ударом в солнечное сплетение. – Очнись, Фитцджеральд! Я не собираюсь тебя хоронить! Подумай о своих близких! Ещё один сильный удар, и Джереми устало морщится, приподнимая голову вверх. Как же ему надоела вся эта боль. Как-будто люди не знают, какого это, когда к груди прикасаются раскалённым железом. Или когда душу рвут на части, разбрасывая каждый кусок в определённую точку Вселенной. Я бы послал вас, размышляет парень, но сейчас у меня слишком мало сил, чтобы сказать хоть что-нибудь. Внезапно сверху пролился свет, как будто кто-то догадался открыть аварийный люк в горящем автобусе. "А ты и не говори," – молвили над головой. Свет, льющийся из этого странного окна, был настолько слепящий, что Джереми пришлось зажмуриться. "Ты не исчезнешь. Не сегодня." Доказательств нет, хотел возразить парень, но вместо этого почему-то закашлялся кровью. "Почему ты всё время находишься на волоске от смерти?!" – сверху послышались странные звуки, будто кто-то стучал в железную дверь. Джереми надоели эти странные события, происходящие с ним прямо сейчас, пока он горит в образе сверхновой. Надоел этот голос, явившийся из ниоткуда. "Очнись!" – повелевают сверху... Майк настолько напуган, что напрочь отметает идею позвонить в "скорую". Все эти события, начавшиеся после того, как этот странный и жутко стеснительный парень пришёл к ним работать... Шмидт долго не хотел верить, что мишенью станет именно студент второго курса. Эти руки, которым не приходилось сдавливать холодную шею эндоскелета, теперь заштопаны вдоль и поперёк. Не эта форма тебе нужна, парень, думал Майк, на секунду погрузившись в свои мысли и выпуская изо рта тонкую струю дыма. Он сидел в раздевалке с ребятами, когда впервые увидел Джереми. Взгляд пал на худую хрупкую фигуру, застенчивую улыбку и каштановую чёлку, закрывающую половину лица. Этот образ буквально кричал: "Возьмите меня за руку и отведите обратно к родственникам, ведь здесь я стану жертвой насилия блуждающих душ!" Но Майк не взял и не отвёл. Ему было интересно наблюдать за ростом этого парнишки. А он действительно рос в глазах многих, кто его видел. На днях Майк тепло улыбнулся, наблюдая, как улучшаются навыки самообороны Джера. Вчера, в подвале, случилось недоразумение... И тогда Майк впервые испытал стеснение, глядя в глаза ученика. И сейчас, когда парень лежит у него на диване, Шмидт смеет думать, что он умер, не успев объясниться? Нет. Я верну его к жизни любым способом, думает Майк. Ведь ничего ещё не кончено. Он заносит руку для нового удара и бьёт так, что отпечаток его пальцев будет виден на щеке Джереми ещё около недели. ...и Фитцджеральд открывает глаза.