Выживай

      "Что есть созидание? То, без чего невозможно разрушение. Нужно ведь что-то рушить, правда? А что есть разрушение? Часть созидания? Если бы не было того, что я вижу перед глазами каждый день, не было бы и того, что можно разрушить? Дети играют в кубики. Послушные строят, озорники разрушают. Так же и в обществе. Если построишь – вознаградят. Разрушишь – выговор, штраф, суд, возможно, тюрьма. Так вы говорили, дорогой профессор философии. Аналогия прекрасна, конечно... Дети – взрослые, созидать – разрушать. А я? Я же ничего ещё не создал. Я не строю городов, не развожу стада, не выращиваю виноград. Я просто живу. Но я могу помогать кому-то, могу попытаться что-то предотвратить. Я созидатель? Если нет, то кто? У меня нет пока своей семьи, и не знаю, будет ли. А ещё я не знаю, будут ли у меня дети, создающие или разрушающие что-то. Я разрушитель? Разве что только своих надежд. Надежд, замыслов, попыток. Когда-нибудь я точно что-нибудь по-настоящему сломаю. Или сломаюсь сам. Или... кто-то сломает меня... Определённо. А здесь красиво, на озере. И солнце не припекает, как в городе. Есть, чем дышать. Нет машин. Хорошо." – Подсекай! Скорее, а то уйдёт! Джереми вздрогнул и поспешно покрутил за ручку. Леска натянулась. Вода на поверхности разошлась рябью, и яркий сноп брызг блеснул на солнце. Довольно крупная рыбина на миг показалась из воды. Джереми отрывисто вздохнул то ли от напряжения, то ли от радости. Добыча уходила вниз, в толщу воды. Нужно было поймать момент и с силой дёрнуть удочку вверх, что Джереми и сделал, еле удержавшись на ногах. Послышался ещё один всплеск, и напряжение в удочке ушло. Вытащив леску из воды, студент обнаружил совершенно пустой объеденный крючок. Пришлось с лёгким грустным вздохом усесться обратно. – Что, сорвалась? Ну, не переживай, поймаешь со второй попытки. Всё-таки она довольно тяжёлая, – Майк стоял чуть поодаль и с деловитым видом насаживал очередного червя на крючок. Лодка покачивалась от движения. Было до невозможности тихо. Джереми почти слышал, как стукаются друг о друга банки со снастями и наживкой. Он и забыл, когда в последний раз ходил с кем-то рыбачить. Мальчиком Джер ещё мог похвастаться пойманной плотвой, но сейчас его навыки заметно рассеялись. Пришлось учиться всему заново, и парень был очень рад, что его учителем вновь оказался Шмидт. Казалось, он мог всё. Во всём был асом: и в рукопашном бою, и на работе, и на рыбалке, а иногда и готовил неплохо. Например, яичницу... Вот сколько хороших качеств у одного человека! Фитцджеральд до сих пор задавался вопросом, почему Долл ушла от него. Иногда он смотрел, как он хмурится или наоборот, беспечно улыбается. И почему-то не возникало подозрений, что Майк вспоминает Долл и их отношения. От этого Джеру становилось спокойнее. Не было хотя бы ощущения того, что он лишний. С Майком он как ни с кем другим чувствовал себя совершенно спокойно и уверенно. В это солнечное тихое утро на озере больше никого не было. Голос не звенел в голове. Было так легко думать, так приятно впитывать каждую мелочь, каждую трещину на деревьях. Время застыло. Джереми умиротворённо смотрел на воду, наслаждаясь долгожданной тишиной без Голдена. В его отсутствие даже настроение поднималось, выравнивалось дыхание. "Озеро – всё же превосходное место." Рыбалка во все времена считалась способом узнать собеседника получше. Так, вроде бы, выразился Майк, когда проверял качество снастей и исправность удочек. Джереми был не против. Однажды утром они просто собрались, сели в машину и поехали к озеру. Там было великолепно. В воздухе – свежий аромат хвойных деревьев, от воды идёт приятный холодок, гладь озера чиста и прозрачна. Благодать, одним словом. Но как только Джереми уселся в старенькую деревянную лодку, помогая Майку грести, весь восторг от тишины и покоя ушёл, заменившись неуверенностью. Он напрочь забыл, как рыбачить. Совсем. От осознания этого у парня начал заплетаться язык, и он стал нести какую-то несусветную чушь про то, что просто посидит и посмотрит на мастерство профессионала. Майк в ответ лишь скептически поднял бровь, и минутой позже Фитцджеральд уже стоял с удочкой в руках, трясясь, как новорождённый жеребёнок на нетвёрдых ногах. Боясь огорчить Шмидта, он постарался собрать волю в кулак и, насадив наживку на крючок, закинул леску подальше. С первого раза, как и ожидалось, Джер ничего не поймал. Майк благосклонно улыбался, глядя на его отчаянные попытки. В конце концов он не вынес мучений бедного студента и сам принялся настраивать того на правильный путь. – Расслабь локоть, не прижимай к телу. Вот так. Видишь? А теперь просто чуть-чуть напряги плечо и запястье, когда закидываешь... – коленом Майк неосознанно упирался в бок Джера, отчего тот чувствовал себя неловко. Ещё и руки, поучительно скользящие по его плечам, призывающие то напрячься, то расслабиться... Дыхание Майка совсем рядом, рассеивается теплом по шее... – Гляди вперёд, туда, куда должна лететь леска. Взглядом подмечай места поглубже. И, пожалуйста, чтобы не шататься, как во время шторма, представь, как ногами врастаешь прямо в дно лодки. Слейся с ней. "Слейся... Да я бы и с тобой не против слиться... Чёрт! Что я несу?!" Джереми был не в состоянии выкинуть из головы события прошлого вечера, когда Голден нарисовал ему... другого Майка. И сейчас рука настоящего Майка как бы невзначай приобняла его за талию, надавливая, направляя. Шмидт советовал врасти в дерево и слиться с лодкой. "Врасти в лодку и слиться с деревом?" Джереми сделает что угодно, представит себе что угодно, лишь бы он не отходил от него, не бросал. Ему странно и страшно было думать об этом, представлять, каково Майку. Но он продолжал делать это, осознанно или нет, Джер следовал своему подсознанию, своим инстинктам. Возможность чувствовать что-то, кроме разрушающей его силы, давала надежду на многое. Тот случай в подвале запомнился ему. Неправильный Майк скоро будет ещё одним кошмаром. Те чувства были фальшивкой, думал парень, закидывая удочку, чувствуя уверенную руку Шмидта на своём запястье. "Все, что я чувствую, ощущаю, всё неправильно, ошибка," – а так хотелось закинуть голову на его плечо, сказать, чтобы он сильнее сжал руку, чтобы обнял или даже поцеловал. Так хотелось! "Ложь это всё. Ложь! А мне она противопоказана!" "Но твои ощущения были вполне реальными, признай." Джереми вздрогнул и отстранился, чуть не споткнувшись и не вылетев из лодки в воду. Странное чувство возникло в душе, когда крючок погрузился в воду. – Теперь пробуй сам. Давай, закидывай, – Майк уселся на своё прежнее место, сцепив пальцы в замок, и принялся наблюдать за действиями Джера и движениями лески. "Это моя следующая попытка. Только бы не..." Джереми даже высунул кончик языка от напряжения, выпучив глаза на дрожащий поплавок. Щёки всё ещё горели, как будто минуту назад кто-то отвесил ему две пощёчины сразу. "Не думай об этом. Просто поймай чёртову глупую рыбу!" Вот поплавок тревожно дёрнулся в воде, а леска стала понемногу натягиваться. Фитцджеральд был на грани срыва, устав следить за невидимой рыбой и обдумывать свои нелепые мысли. Леска всё натягивалась и натягивалась, словно его собственные нервы. "Но ведь Долл... она может вернуться? Как снег на голову?.. Да нет. Конечно нет! А если и вернётся, то он... Боже, ну о чём речь вообще?!" Вот серебристая рыба махнула хвостом над водой, стремительно уплывая вниз вместе с крючком и поплавком. Джереми напряг плечо и запястье, как научил его Майк. Оставалось выждать всего пару моментов. Вот и натянутая леска начинает ослабевать. "Я её теряю! Теряю! Снова теряю! Нет, я не могу снова промахнуться. Мне нужно поймать эту... кто она там! Вот если поймаю, назову её Долл и выпотрошу, зажарив после в масле со специями! Ха-ха, точно! Тётин рецепт!" В самый ответственный момент Джереми напрягся уже полностью и рывком направил удочку вверх. В лучах солнца мелькнул рыбий хвост. Сверху на вьющуюся шевелюру Джера посыпались холодные брызги. Майк, сидящий на скамеечке, удивлённо присвистнул. И вот уже несколькими мгновениями позже Фитцджеральд счастливо глазел на довольно крупную рыбину, заботливо помещённую в контейнер со льдом. Он сделал это. Закинул и подсёк правильно, не дал цели уйти. Всё так, как бы того хотел Майк. Джер радостно повернулся к нему. – Я её поймал, – в его словах находилось что-то по-детски радостное. Парень почти сиял в лучах солнца и мимолётной славы. – Ты видел? Я сам! – Молодец, молодец! Отлично! Эта оказалась крупным экземпляром, ты хорошо поработал, – Шмидт с видом знатока потрепал довольного Джера по макушке. – Я хотел назвать её... — парень чуть было не проговорился о своих планах насчёт Долл, но вовремя замолчал, прикрыв рот рукой. "Чёрт. Да кто ж я такой, чтобы называть рыбу именем его бывшей..." – Что? Как-как ты хотел её назвать? – Майк всё так же беспечно рассмеялся, хлопнув ладонью по бортику лодки. – Ну-ка поведай мне и остальным присутствующим рыбам! Нам стало интересно. – ...Барбарой. Я хотел назвать её Барбарой, потому что... – краснеющий Джер отчаянно искал повод, сказав что-то прежде, чем подумав. – Потому что я ловил её почти столько же времени, сколько шла "Санта-Барбара", хах? Теперь Шмидт рассмеялся по-настоящему: – Рыба Барбара? Ты серьёзно?! И что ты собрался из неё приготовить, интересно? – Э? Я хотел просто зажарить её, как и остальных. Ну хватит! Барбара – не такое уж и плохое имя... – ...для рыбы! – Майк не мог перестать хихикать. От этого Джеру полегчало. Всё так хорошо обошлось, и рыбалка не превратилась в скандал. Обычно Майк смеялся редко, и слышать его смех было чем-то вроде небольшого шоу. Они не ругались, не пререкались друг с другом и вообще жили на одной площади мирно и согласованно. Единственное, чего Джеру следовало опасаться, это понурость Майка. Никакие психотерапевты не могли это исправить. А сейчас он просто смеялся. Свободно. Так, что звук разносился до самых деревьев на другом берегу. Это было волшебным превращением. Какая-то нелепая шутка освободила на мгновение человека, загнанного в угол. Джереми тоже почувствовал это освобождение и, сначала тихо, а затем всё громче и громче стал смеяться вместе с Майком. До слёз. Чтобы ничего больше не осталось в мире кроме Майка, лодки и этого озера – вот всё, о чём он мечтал в этот момент. Пусть хоть всё сотрётся с лица земли, пусть исчезнут города, люди и сама вселенная! Созидая новый мир, они будут смеяться вместе с Майком. Будут творить и критиковать друг друга. Возможно, будут рушить целые города. "Так разве не в разрушении суть? Разве саморазрушение – не уничтожение?" Именно этим они сейчас занимались. Разрушали себя, освобождались, отгородившись от всего стеной леса. Джереми не заметил, как вскоре по его щекам потекли тёплые слёзы, а в глазах защипало. "Разрушение есть созидание, профессор. Вы были правы. Одно не существует без другого. Я так заблуждался!" Он поднял глаза на Майка. Тот тоже плакал. Плакал и смеялся одновременно. Всё приговаривал: "Барбара, Барбара, Барбара..." Но тут Майк поднялся со своего места. Смех утих, осталось лишь эхо, исчезнувшее за зелёной стеной. Лодка мирно качалась на ряби. Наступила тишина и полное безветрие. Охранник смотрел вдаль. Джереми проследил его взгляд. Прямо на солнце. – Ты когда-нибудь смеялся настолько громко? – Шмидт говорил тихо и спокойно, обычным своим тоном. – До боли в животе. – Нет, — честно признался Джереми, восхищённо глядя, как солнце мягко обрисовывает разгладившиеся черты Майка. – Джер, — парень повернулся к нему, всё ещё твёрдо удерживаясь в лодке, — ты замечательный. Просто знай это. Просто знай, потому что... – на миг Шмидт умолк, будто бы забыл, что хотел сказать. – П-потому что?... – произнёс Фитцджеральд ещё тише, глупо улыбнувшись и не сводя глаз с Майка. Майк стоял прямо перед ним, освещаемый солнцем со спины. Джеру казалось, что его силуэт чем-то напоминает лик святого. Он решил не преувеличивать и сконцентрировал внимание на его взгляде, выражающем какую-то непонятную гамму эмоций. Джереми вскочил со своего места, пытаясь разобраться во всём этом, но ему не хватало бойкости ума, чтобы понять, что кроется в чужих потёмках. — Потому что, – прошептал Майк возле самого его уха, наклонившись слишком быстро и незаметно для своего компаньона. Джереми не успел опомниться, как чужие руки уже крепко обвивали его, прижимая к чужой груди. Чужие губы касались его щеки, совсем близко от основной цели, поверни Джер голову чуть влево. Момент, подобно вспышке, зажёгся и тут же погас, уступая место эмоциональному взрыву. "Барбара, Долл, лодка, озеро, лес... Что?! Что пошло не так? Когда?!.." Джереми с ужасом вспомнил слова Голдена и в панике отпрянул от Майка, опасаясь, что это снова очередная голограмма, проекция лживого подсознания. "Но твои ощущения были вполне реальными, признай. Ты не вынесешь всей правды." Шмидт не успел ничего понять. Джереми смотрел на него с такой степенью испуга и недоверия, что ему стало неловко, и он начал что-то бормотать, пытаясь объясниться... Джереми не слушал его. Он уже с отчаянием представлял себе Голдена, сидящего где-нибудь неподалёку и смеющегося ему в лицо. "Нет, это просто не может быть правдой... Нееет... Конечно нет. Просто я свихнулся. Барбара, я свихнулся, слышишь? Передай Долл, я зажарю её в следующий вторник!" Джереми нервно хихикнул, прислушиваясь к своим мыслям, и начал машинально пятиться назад, готовый в любую минуту задать Голдену трёпку. Он напрочь забыл, что находится в лодке посреди озера. Ещё один шаг назад, и Джер с грацией ласточки летит в воду, неуклюже размахивая руками. Как следствие – фонтан брызг и нелепое шлёпанье по воде всеми конечностями. Пару секунд спустя на поверхности послышалось сбивчивое булькание тонущего Джереми. Холодная вода сковала тело, и весь ужас вылился в воду вместе с ним, растворился в тёмной ряби. Одежда намокла, отяжелела и предательски тянула вниз, ко дну. Майк, наблюдающий всё это прямо перед собой, стоял в ступоре пару мгновений, пока не спохватился и не прыгнул за тонущим, предварительно стянув с себя ботинки. Заставить бешено барахтающегося Джера подчиниться оказалось сложной задачей: ему везде мерещился Голден. Майку оставалось лишь жалеть его истощённое сознание и продолжать тянуть наверх, к лодке. Вскоре утопающий был-таки вытащен из озера и заботливо уложен на скамью. Майку пришлось откачивать его, ведь Джер наглотался достаточно воды в порыве паники и попытках кричать. Сам Шмидт был бледен, как полотно. Он стал что есть силы грести к берегу, чтобы поскорее очутиться в машине и добраться до дома. Майк испугался не меньше Джера, лицезрея его странное поведение, и теперь с чувством неотложного долга поворачивал ключ зажигания и давил на педаль газа. Джереми лежал на задних сидениях, закутанный во всё тёплое, что Майк нашёл в машине, перед этим включив отопление. Он был не на шутку взбешён и злился не на неловкость Джера, а на собственные слова. И искренне не понимал, что конкретно вызвало такой эффект. Оказавшись дома, Майк первым делом принялся растирать Джера какими-то согревающими мазями. Тот вскоре пришёл в себя и бредил, лёжа на кровати в комнате Майка. Ему по-прежнему казался Голден, и Джереми помимо странной мешанины слов почему-то просил его ни за что не трогать Майка. Чуть позже Шмидт всё же заставил его проглотить пару таблеток и до самого вечера отпаивал горячим чаем с имбирём. Он так переволновался, что даже не обращал внимание на те странные слова, которые неожиданно произносил Джер, засыпая и просыпаясь снова. Вечер прошёл в ожидании хоть чего-нибудь: лучшего, либо худшего. Майк, подперев щёку рукой, уже подумывал вызвать на дом врача, но отмёл эту идею, услышав долгожданную тишину со стороны спальни. Температура Джера никак не хотела спадать, поэтому Шмидту пришлось напичкать его горстью таблеток жаропонижающего, которые подействовали только сейчас. Устало присев на край кровати, Майк осторожно потрогал лоб своего подопечного и убедился, что температура действительно спала. Он не смог бодрствовать слишком долго, поэтому уснул прямо возле больного, закутанного так, что виднелся лишь кончик носа, смешно торчащий из-под одеял. Майк спал чутко и слышал во сне то испуганные вздохи Джереми, то его мольбы о помощи, то просьбы не трогать никого и избавить его сознание. Только находясь так близко к нему, Майк понял, каково ему было. Очевидно, что Джереми была необходима поддержка извне, и обучение бою хоть и придало ему настроя, но не избавило от неуверенности в завтрашнем дне. Майк понял это. И понял, что нужно действовать по-другому. Под самое утро Шмидт лениво усмехнулся, услышав сонное и беспечное: "Рыба Барбара Долл, я всё-таки зажарю тебя в масле и специях." Затем он уснул и безмятежно проспал ещё пару часов.