***
Наступил Хэллоуин. Я сидел на трансфигурации и тихо ненавидел весь мир. Эти глупые разговоры Падмы Патил и Лизы Турпин о «ведьмополитене» и о каком-то красавчике с шестого курса Гриффиндора. Не менее глупые разговоры соседей с задней парты — Энтони и Майкла о каком-то квидичном матче и месте в турнирной таблице «Кенмарнских коршунов». И даже эти теперь уже постоянные взгляды Дафны с первой парты. Меня бесило абсолютно все, я яростно сжимал палочку и чувствовал, как злоба уже переполняет меня. Два месяца без жертв — темная магия такого простить не может. Я уже был на грани срыва, и на этот раз глупо было надеяться, что мне сойдет это с рук. Все уже приступили к празднованию, поэтому Макгонагалл не сильно следила за дисциплиной, предпочитая обсуждать с Грейнджер новую статью по трансфигурации и лишь изредка проверять у кого-то задание по превращению крысы в голубя. Наконец она подошла к моему столу и попросила продемонстрировать трансфигурацию. Мысленно решив, что после этого попрошусь выйти и свалю с этого ненавистного мне урока, я сосредоточился и произнес формулу. Все было отлично — я получил белого голубка, как того требовали инструкции, однако через мгновение я понял, что трансфигурация не закончилась. Его оперенье стало чернеть, глаза краснеть, а крылья чудовищно вытягиваться. Я тут же почувствовал, как вся злость и ненависть чудесным образом улетучиваются. И это было чертовски плохим знаком. Я еще раз посмотрел на окончательный результат моей трансфигурации — некое чудовище с жесткими черными перьями, вытянутыми вверх крыльями и огненно красными глазами, оно судорожно вертело головой и анализировало ситуацию. Переведя взгляд на Макгонагалл, и увидев тот самый страх в глазах, что охватил и меня, я понял, что мои подозрения оправдались — я действительно призвал беса в этот мир. Сзади донесся смех — видимо кому-то моя «неудачная» трансфигурация показалась забавной. Через секунду мое чудовище послало в весельчака струю огня, и только вовремя спрятавшись за парту, он смог спастись. Тут же начался крик, паника, бег и постоянные вспышки огня со стороны беса. Лишь Минерва защищала детей от этого жуткого создания преисподней. Я же стоял, как вкопанный завороженно наблюдая, как мое детище с энтузиазмом поливает огнем моих однокашников. Когда большинство студентов покинули кабинет, профессор трансфигурации решилась на контакт. Мне, почему-то, очень сильно захотелось защитить свое создание, но я все же справился со своими желаниями и отошел подальше — хотя бес и не может трогать хозяина, Макгонагалл очень даже может огреть меня чем-то шальным за то, что я так экстравагантно сорвал ей урок. Яркая белая вспышка и на месте беса остается черное пятно на парте. Тихо мямлю профессору, что мне, пожалуй, тоже пора идти, выбегаю из кабинета и, не обращая внимания на вопросы одноклассников, иду прямо к черному озеру. Мне нужно было проанализировать всю глубину заднего прохода, в который я попал. Нет, вызвать беса, а тем более в Хэллоуин (всем известно, что наш мир и потусторонний в это время почти пересекаются) довольно легко. Но сделать это, используя обычную трансфигурацию — это надо быть полным психом. Или обладать даром… Каждый волшебник предрасположен к какому-либо одному виду магии — трансфигурация, бытовые чары, защитные заклинания, черная магия, некромантия. Однако предрасположенность еще не означает дар. Дар - это гораздо более сильная и опасная вещь. Известно, что у Дамблдора дар в трансфигурации, а у Волан-Де-Морта — в высшей темной магии. И поверьте мне — благодаря этому победить их практически невозможно. Но что мне дает дар в демонологии на данном этапе? Книг по ней очень мало и достать их практически невозможно, следовательно, развитие способностей в этой отрасли для меня очень ограничены. А если сравнить с тем, что темный лорд около двадцати лет изучал темные искусства за границей, а Дамблдор более ста лет совершенствовал свои навыки трансфигурации, то все становится очень печально. И свой талант можно с чистым сердцем спускать в унитаз. Шучу, конечно, просто не пришло еще его время. Но больше всего меня на данный момент волновал предстоящий разговор с Дамблдором — не сегодня, завтра он вызовет меня к себе и там уже начнутся настоящие игры. Время открывать свое настоящее лицо еще точно не пришло, но собаке нужно кинуть кость, чтобы она отстала, верно? К директору меня вызвали на следующий день. Медленно идя за Макгонагалл в его кабинет, я все еще судорожно пытался придумать план разговора, но Дамблдор был слишком умен, и предсказать что-либо было очень сложно. Так ничего не придумав я решил импровизировать. Поднявшись по жуткой лестнице, постучался и вошел. — Здравствуйте профессор, — поздоровался я с директором и стал с мнимым интересом осматривать все вокруг. Несмотря на то, что обстоятельства предыдущего посещения кабинета Дамблдора не совсем располагали к его осмотру, он и все его вещи намертво отложились в моей голове. — Здравствуй, Грэм. Присаживайся, — лицо директора сидящего за своим столом, абсолютно ничего не выражало, и я понял, что детские игры кончились и мне понадобиться весь мой ум, чтобы выйти из этой беседы если не победителем, то хотя бы не побежденным. — Если вы о вчерашнем случае, то я абсолютно не знаю, что тогда произошло, — сделал свою первую, но далеко не последнюю ошибку я, прикинувшись дурачком. Директор посмотрел на меня снисходительно и произнес: — Грэм, если бы вы не знали о том, что вчера вызвали, вы бы никогда не смогли призвать это в наш мир. — Но я не хотел этого делать, — сказал я чистую правду. — В этом я Вам верю, — с улыбкой ответил Дамлдор. Голову даю на отсечение, что эта кошатница Макгонагалл слила ему все воспоминания о том уроке. Вряд ли, что-то осталось незамеченным от пытливого взора директора. Вот я попал! — Грэм, я также знаю, что Вы занимаетесь темной магией, да это и логично — иначе бы Вы никогда не вызвали эту тварь сюда, — он замолчал, а мне вдруг жутко захотелось оказаться на другом конце земного шара, лишь бы не продолжать этот разговор. — Я также знаю обстоятельства, что заставили вас это сделать. Потеря близких людей — это огромный стресс и Вы просто пошли не по той дорожке. Уверен, я смогу вам помочь. Черт, желание свалить достигло своего апогея — мне просто нечего было сказать директору, ошеломившему меня информацией, которая, я надеялся, еще долго никому не станет известна. Неужели мои навыки окклюменции настолько жалки, что он без проблем вытащил всю эту информацию обо мне. — Не думаю, профессор, что Вы сможете помочь. Никто не сможет помочь. Тут я почувствовал чужое вторжение в свой разум и тут же сбросил его, теперь уже с вызовом смотря на директора. Несмотря на то, что внешние щиты были пройдены так, что я даже не почувствовал, внутренняя ментальная защита смогла остановить мастера-легилимента, что, конечно, не может не радовать. — Не стоит, директор. Я вам не Поттер, с его открытым, как книга сознанием и даже не Нэнси, над которой, я уверен, Вы отлично поработали, чтобы добыть нужную информацию. — Я всего лишь хочу помочь, мой мальчик. — Помоги себе сам, старик. У тебя на носу война, а Вы даже не можете доказать, что Волан-Де-Морт вернулся. И это не говоря уже о том, что Вы в шаге от потери этой должности. Может пора заняться более важными проблемами? — Нет важнее проблемы, чем чья-то загубленная, в столь юном возрасте, жизнь. Я встал, наклонился к директору и прошептал: — Будьте уверены, я смогу сам о себе позаботиться. В этом мне не нужна ничья помощь. Некоторое время мы оба молчали, и я уже собрался уходить, когда Дамблдор произнес: — Знаешь, пятьдесят лет назад я также разговаривал с одним, безусловно, талантливым, юношей, который, как и ты, свернул на легкую, но не правильную дорогу. — Том Риддл, — тихо произнес я, догадавшись о смысле всего сказанного. — Верно. Я не хочу допустить этого во второй раз. Я хочу, чтоб ты увидел, куда может это все привести, хочу, чтобы ты увидел, каким чудовищем можно стать, поддавшись соблазнам, чтобы ты увидел возможные последствия твоего неверного решения сейчас, пока не слишком поздно. Я недолго обдумывал его слова, все уже давно для себя решив: — Все, что я вижу профессор, что ни сейчас, ни пятьдесят лет назад, ваши слова не действуют на подростков. Впору задуматься о вашей профпригодности, как профессора, не находите? — улыбнулся я всеми своими тридцатью двумя и отправился к выходу. Гадая, проиграл ли я войну или только битву, я отправился к себе в комнату — голова нещадно болела, и думать не о чем не хотелось. Но весь разговор раз за разом прокручивался у меня в голове. Так и не придя к конкретным выводам, я решил лечь спать, чтобы на утро после недавнего урока трансфигурации узнать, что все только начинается. — Мистер Бэккет, мне поручено уведомить Вас о том, что вы выбраны для участия в конференции молодых ученых. Это большая честь, так как Вы со своим докладом будете представлять Англию в Риме, перед всем миром, — огорошила меня профессор Макгонагалл, после того как все остальные ученики вышли из кабинета. Да, не ожидал я такого хода от Дамблдора. С другой стороны глупо было думать, что он оставит все как есть и даже не попытается воздействовать на меня. Даже не надеясь, что у меня есть выбор, я все же спросил: — Я могу отказаться? — Разумеется, нет. Все бумаги уже подписаны и через месяц Вы со своим докладом едете в Рим. Тему доклада вольны выбирать сами, — улыбнулась профессор, поставив меня в тупик. — Тогда мне, пожалуй, нужен пропуск в запретную секцию библиотеки, — все же надеясь хоть где-то переиграть директора, сказал я. — Это исключено. Директор запретил это делать. Выбирайте ту тему, информацию о которой можно получить свободно. — Боюсь, тогда доклад не дотянет до уровня международной конференции. — Тогда воспользуйтесь своими выдающимися интеллектуальными способностями, Грэм. Хоть раз в нужном направлении, — быстро ответила профессор и вышла из кабинета. Дни потекли на удивление быстро. Не думал, что когда-нибудь заинтересуюсь наукой, но это произошло. Тем более, что тема, которую я выбрал, предоставляла мне просто фантастические условия для творчества. Поэтому мои постоянные отлучки из Хогвартса для занятий темной магией, сменились посиделками в библиотеке или чтением дополнительной литературы, которую я специально заказывал в различных книжных магазинах. Однако перемены произошли не только в моей жизни. Слизеринцы и раньше меня избегали, а теперь после произошедшего, даже не смотрели в мою сторону. Сами они, уверен, ничего не поняли, но рассказали родителям и получили подробный рассказ о том, что тогда произошло. Хотя другие факультеты ничего не поняли, слушок, что Грэм Бэккет — темный маг ходил и среди них. Несмотря на то, что общаться со мной стали реже (за что я был им особо благодарен), девушки почему-то увидели во мне некую таинственную темную личность, и, приправив все это толикой романтики, склеенной розовыми соплями, бросали на меня влюбленные взгляды. Вот так ребята, не будьте благородными рыцарями, а будьте злобными мудаками и девушки к вам потянутся! Дафна Гринграсс тоже изменила свое поведение. Теперь она больше не смотрела на меня украдкой и не задерживала на мне взгляд чуть дольше, чем это нужно. Она меня полностью игнорировала. И это мне ужасно не нравилось. Решив расставить все точки над «и», я подошел к ней после обеда, когда она с подругами сидела на парапете недалеко от главного зала. — Дафна, можно с тобой поговорить, — несмотря на то, что она была окружена тремя девушками, я абсолютно не испытывал никакого смущения или страха. Впрочем страха я не испытывал уже давно, с той самой злополучной ночи. Милисента и Астория обеспокоено посмотрели на свою подругу, а Панси уже готовилась разразиться тирадой на мой счет и, во что бы то ни стало, готовилась защитить Дафну от моего негативного влияния. Но пока всего этого не случилось, Дафна встала и молча подошла ко мне. Мы немного отошли от ее буйных подружек, и я спросил: — Дафна, почему ты меня избегаешь? — А ты сам, как думаешь? — абсолютно бесцветным голосом ответила она, старательно избегая моего взгляда. — Если ты по поводу того, что случилось летом, то… — Нет, твое отношение к аристократам и к обществу, в котором я живу, вполне предсказуемо, тем более что в этом немало виноваты мы сами, и это я еще могу простить, — перебила меня Гринграсс и впервые посмотрела мне в глаза. Я хотел применить легилименцию, чтобы понять настоящую причину обиды, но не мог сосредоточиться — откуда-то взялось волнение, и я ничего не мог с этим поделать. — Но тогда почему? Я не понимаю, — как маленький заблудший ребенок, просящий помощи, пробормотал я, так и не разобравшись в истинной причине поведения девушки. — Дружить с тем, кого презирают мои родители и друзья это одно, а дружить с тем, кого они боятся — совсем другое. Грэм — ты темный маг и этого я не могу тебе простить. Узнав истину, я внутренне улыбнулся. Как же это все примитивно. И Дафна туда же. Тогда я просто не могу отказать себе в удовольствии поиграть на ее чувствах ко мне, были они или нет. — Лишь дружить? Лишь в таком русле ты думала обо мне, верно Дафна? — спросил я, наслаждаясь тем, как краснеет ее лицо, а глаза смущенно опускаются вниз. Пришло время надавить на жалость: — А ведь ты даже не знаешь истинных причин побудивших меня к этому. — Твоих родителей убили! Я понимаю, тебе тяжело, но ты же не такой как все, ты сильный, ты должен справиться — тьма не поможет тебе с этим, — черт, кто-нибудь в этой школе еще не знает, что мои родители мертвы? Интересно, кто проболтался на этот раз? — А кто тогда поможет? Может быть ты? Та, что отвернулась от меня, при первом же препятствии? — с легкой улыбкой спросил я. — Да ты даже не представляешь, что мне пришлось пережить этим летом, когда ты исчез. Как ты смеешь говорить мне такое? — от ледяной королевы Слизерина не осталось и следа, казалось, она готова была заплакать от нахлынувших на нее эмоций. — И что же тебе пришлось пережить? Папочка отругал дочку за то, что пригласила грязнокровку на бал? Грязнокровка вел себя непочтительно и не кидался в ноги аристократам? — Я вообще-то защищала тебя, как могла! — почти выкрикнула Дафна. — Да, защищала бедного несчастного Грэма, которого все презирают и ненавидят. А этот бедный и несчастный оказался темным магом. Самое время найти другой объект для своей жалостливой любви. Мне никогда еще не давали пощечину, и я все еще думаю, что получил ее рановато. Подумаешь — не разобрался в истинных женских чувствах. Да тут попробуй, разберись, когда женщины сами не знают, чего хотят. Дафна стояла и смотрела на меня с живым огнем в глазах, готовая в случае чего добавить. Щека горела, а мысли никак не хотели упорядочиваться, разговор явно зашел в тупик: — Я думаю, тебе действительно стоит держаться от меня подальше, — сказал я, развернулся и пошел обратно в замок. С этого дня я воспользовался ее же тактикой и перестал обращать на нее внимание. Понятие не имею, смотрела она на меня или нет, но после всего, что случилось я твердо решил выбить всю эту чушь, по поводу чувств, из своей головы. И для этого снова обратился к темной магии. Даже почти законченная научная работа больше не привлекала меня. Меня тянуло к тому, что все запрещали и о чем предостерегали.***
Я шел из Хогсмида в замок в сопровождении профессора Макгонагалл. Я все же смог выпросить для себя разрешение посетить министерские архивы для поиска нужной мне информации и вот теперь в сопровождении профессора трансфигурации отправлялся в замок. Несмотря на постоянный контроль со стороны профессора я все же узнал нужную мне информацию — весь конфискат министерства хранился в отделе тайн. Там же хранятся хроновороты, а значит мне нужно, во что бы то ни стало, проникнуть туда. Составляя возможные планы проникновения в министерство, я не заметил, как ко мне подошли Гермиона, Гарри и Рон. Профессор уже ушла в замок, а эта троица прогуливалась здесь неподалеку. — Грэм, где ты был? Куда вы ходили с профессором Макгонагалл? — первой спросила Гермиона. — В министерских архивах, собирал информацию, — как ни в чем не бывало, ответил я. У Грейнджер, ясное дело, после моего ответа предвкушающе загорелись глаза и следующий вопрос не оставил себя ждать. — Но зачем тебе это понадобилось? Кто разрешил? Почему никто нам ничего не сказал? — Я готовлюсь к конференции молодых ученых в Риме — пишу доклад. Поэтому у меня есть некоторые привилегии. — Но я ничего не слышала об этой конференции, — совсем уж растерянно произнесла Гермиона. — И не должна. Эта очень важное событие и директор лично отбирает для этого выдающихся личностей, — Грейнджер после моих слов совсем скисла и потеряла настроение, но на выручку ей пришел Поттер: — Чушь, уверен, нашу Гермиону сразу бы уведомили о таком. Дамблдор прекрасно знает, кто является лучшим учеником школы и это не ты, Грэм, — поддержка Поттера сработала и на лице Гермионы тут же появилась улыбка, но куда бедному очкарику тягаться с самим Грэмом: — Ну, может директор, вполне справедливо, не считает простое зазубривание книг чем-то выдающимся? — спросил я, обращаясь Гермионе. Мое желание испортить кому-нибудь настроение попало точно в цель — Грейнджер, чуть не плача, побежала в замок. Рон побежал за ней, а Гарри смотрел на меня осуждающе: — И зачем ты это сделал? Ведь ты же знаешь, что это неправда. — Просто захотелось, — ответил я, пожав плечами, — Меня же никто не смог остановить, — улыбнувшись, сказал я и также отправился в замок доделывать свою научную работу. Однако на следующий день, та, над которой я злобно подшутил, подошла ко мне в библиотеке с толстым фолиантом и, что было еще хуже, с сияющей улыбкой и сказала, что ей также разрешили участвовать в конференции. — И какую же тему ты выбрала для доклада? — вежливо поинтересовался я. — Знаешь, я еще не определилась. Либо «Применение трансфигурации в водной среде», либо «Использование кельтских рун в медицине». — Как же это все банально, — сказал, притворно при этом зевая. Хотя моя нынешняя реплика не была столь же злой и коварной как прошлая, улыбка с лица Гермионы все же исчезла. — А какая же интересно, у тебя не банальная тема? — раздраженно спросила Грейнджер. — Узнаешь на конференции. Я выступаю в предпоследний день, — сказал я и, положив учебник на место, пошел в свою комнату. Желание что-либо учить исчезло. Через неделю мой доклад был готов, и я отдал его профессору Макгонагалл. И по традиции на следующий день меня опять вызвали к директору для обсуждения моего доклада и выступления на конференции в целом. — Здравствуйте, профессор! — поприветствовал я директора, войдя в его кабинет и удобно устроившись напротив него. — Здравствуй, Грэм. Я прочитал твой доклад, и я честно не уверен, что нам следует отправлять его на конференцию. — Какая досада, ну ладно я переживу. Надеюсь у Грейнджер получиться лучше. Я могу идти, профессор? — на мой ответ Дамблдор лишь тяжело вздохнул, и устало откинулся в кресло. — Нет, Грэм, не можешь. И я не говорил, что ты не будешь участвовать в конференции. — Начало через два дня — я не успею написать еще один доклад, да и не возникнет у меня такое желание, — немного помолчав, я решил все-таки спросить: — Неужели сильнейший волшебник в истории боится каких-то министерских крыс — Вы же прекрасно знаете, что в моем докладе не чушь написана. — «Деградация магических искусств под влиянием усиления роли государства в магической Британии» — это слишком провокационная тема. Я даже не уверен, что деградация действительно имела место. — Но факты говорят сами за себя, профессор. А тема как раз, чтобы нанести Фаджу еще один удар. На этот раз от всего международного магического сообщества. Не думаю, что вам стоит отказываться от такой возможности. — Я хочу найти компромисс, а не вывести наш конфликт на новый уровень. — Компромисса не достичь и Вы это знаете. Единственный вопрос, который имеет место — кто первый нанесет удар. Я советую Вам поскорее закончить на этом фронте, ведь пока мы тут ищем «компромисс», темный лорд вовсю вербует сторонников. Некоторое время мы сидели молча. Я в очередной раз наслаждался своим гением — я идеально воспользовался предоставленной мне директором ситуацией. В лучшем случае — ускорить завершение войны между Дамблдором и Фаджем и, наконец, обратить все силы на более сильного и опасного противника. В худшем — освободиться от гребанной конференции. Итак, ваш ход профессор! — Ладно, Грэм, вы участвуете в конференции. Мои поздравления. — Спасибо, профессор. Уверен вы не пожалеете, — сказал я, сидя с глупой счастливой улыбкой. Я встал, решив, что разговор окончен и отправился к выходу. — Грэм, постарайтесь повеселиться и развлечься в Риме. Отдохните и забудьте про все Ваши семейные проблемы, — высказал свое напутствие Дамблдор. — Что вы, профессор, какие проблемы? Они существуют, когда семья есть, когда она мертва — их нет, — с вежливой натянутой улыбкой ответил я. — Ты не понимаешь, Грэм. Семья — это самое дорогое, что есть у человека. Именно они будут поддерживать Вас до конца жизни. — И это мне говорит человек, которого обвиняют в убийстве собственной сестры? — похоже, я нашел слабое место и у этого сильнейшего человека. Легкая дрожь побежала по рукам, а лицо профессора резко побледнело. — Я хочу предостеречь тебя от своих ошибок, — почти охрипшим, тихим голосом произнес Дамблдор. — Как видите убивать мне уже некого, — сказал я, разведя руками, — Плохие дяди постарались. Так что пойду я совершать свои ошибки, профессор. До свидания. Через два дня мы с Гермионой отправились порт ключом в Рим в сопровождении министерского работника средней руки по имени Роджер.