Чистая и простая правда

30 сентября 2004 года Когда Гарри встречал Малфоя в министерстве, тот отводил глаза. Несколько раз Гарри специально спускался к нему в отдел в надежде поймать перед уходом, но на рабочем месте его уже не было. На лифте Гарри ездил один. * Вечером, неделю спустя после происшествия с Невиллом и Грегом, в паб пришли только Блейз и Панси. – Давно не заходила, – обратился к ней Гарри. – Меня не звали, – ответила Панси. – Неправда. – Ты не в счет. – Лицо Панси выражало скуку. – Почему это? – Наверное, Гарри должен был оскорбиться, но не мог – это же Панси. Она говорила не всерьез, хотя и нарочно подбирала обидные слова. – Панси не любит суету, – ответил Блейз. – То есть Гермиону. – То есть всех, кроме тебя, – ответила Панси, сделав глоток «Кровавой феи». Гарри хотел спросить про Малфоя, но не нашел в себе сил. – Здравствуйте, – раздался голос Луны. – Луна. – Блейз поднялся. – Как я рад тебя видеть. Луна подала руку, и он ее поцеловал, как будто это было для них делом привычным и в порядке вещей. Видимо, так оно и было. Блейз выдвинул ей стул, она села. – Драко сказал, вы бываете здесь по четвергам, – объяснила Луна. – Он посоветовал заглянуть. – Здравствуй, Луна, – сказала Панси. – Привет, Панси. Привет, Гарри. – Луна огляделась. – А где же Драко? – Забился в какой-нибудь угол, – ответила Панси. – Не люблю, когда он так делает. – Луна взяла коктейльное меню из стопки, лежавшей на столе. Гарри прочистил горло. – И часто он… часто Малфой забивается в угол? – Только когда уверен, что наступил конец света, – ответила Панси. – Что в Хогвартсе случалось каждый месяц. – С тех пор мрачности в нем поубавилось, – сказал Блейз, – но только самую малость. – Возьму-ка я шпинат, – заявила Луна, отложив меню. Блейз тут же поднялся. – Я закажу. Будут ли еще пожелания? Когда он отправился за напитками и шпинатом, Панси спросила: – Как Хорхе? – Все спрашивают, – сказала Луна. – Он остался в прошлом. – Ах. – Панси сделала глоток. – И кто же у нас теперь? – Его зовут Свен, – ответила Луна. – В нем два метра роста. – А почему Малфой забился в угол? – не удержался Гарри. Панси обратилась к нему, не моргая: – Я думала, ты его туда загнал. – А он… – Гарри замялся, но попытался снова: – Ему станет лучше? – Драко любит изображать страдалицу, – сказала Панси. – А как ты загнал Драко в угол? – Луна смотрела с любопытством. – Я… – В горле у Гарри застрял комок. – Я назвал Грега дебилом. – Все ясно. – Панси прикончила остатки коктейля. – О-о, – сказала Луна, – как жаль. – Я пытался извиниться. – Перед Грегом? – Луна не теряла участия. – Перед обоими. Гарри отправил Грегу сову, но ответа не получил. На работе Малфой даже не смотрел в его сторону, а значит, общаться тем более не жаждал. Гарри решил непременно поговорить с обоими, если ничего не изменится. Он мог бы, только не хотел навязываться, пока они не будут готовы. Ведь из-за этого все и пошло наперекосяк. – Драко не умеет принимать извинения, – заявила Панси. – Почему? – Гарри с трудом сглотнул. – Ему больше нравится валяться на кушетке, изображая обморок. – Панси мимолетно дернула плечом – считай, пожала плечами. – Лучше его не трогать, пока не одумается. – А он… – Комок в горле никак не исчезал. – Он одумается? – Должен, – сказала Панси. – Как и всегда. Куда он денется – страдающие героини без этого не могут. – Малфой не героиня. – Гарри не мог не возразить. – Драко был бы очень хорошеньким в женской роли, – мечтательно произнесла Луна. – Особенно в корсете, – немного ухмыльнулась Панси. На этом они помолчали, представляя Малфоя в женском образе. – Чем занимаемся? – Блейз опустил на стол коктейль Панси и свой фигтини. – Шпинат на подходе, – сказал он, присаживаясь. – Представляем Драко в корсете, – ответила Луна. – Благодарю. – Превосходное занятие. Я и сам провел за ним немало упоительных часов. – Блейз улыбнулся. – К слову об этом, как поживает Хорхе? – Хорхе в отставке. – Панси принялась за свежую «Фею». – Теперь у нас Свен. – Знавал одного Свена. – Блейз тоже пригубил коктейля. – Наследника «Гоночных метел “Нимбус”». – А-а. – Луна потянулась за бокалом Блейза, и он подвинул его навстречу. – Вот чем он занимается? Я даже не спрашивала. – Значит, тот самый Свен. Как же тебе удалось его заарканить? У меня все руки не доходили. – Э-э, – сказал Гарри. – Ты про рыбалку? – Мы про секс, – озадаченно взглянула на него Луна. Вернув себе коктейль, Блейз сделал глоток. – Обожаю прямолинейных женщин. – Мы же ни слова не сказали о рыбе, – продолжала недоумевать Луна. – Верно, – сказал Гарри. – И потом, Блейз предпочитает приматов. – Конечно, – сказала Луна. – Приматы прекрасно подходят для определенных занятий, но они не столь незаменимы, как считают некоторые. – Она спросила Блейза: – Ты все еще влюблен в Джинни? Тот пришел в полное замешательство. Это было так же восхитительно, как в прошлый раз, только в голове никак не укладывалось. Чтобы Блейз влюбился в Джинни – это звучало слишком уж абсурдно, но тут надо было разобраться, абсурдно это, потому что Блейз влюблен в нее или потому что Блейз слизеринец. Все-таки первое, решил наконец Гарри. Союз Панси и Рона тоже выглядел абсурдно, но Гермиона, судя по всему, так не считала. А она была проницательная и ужасно умная, так что если даже она так не считала, то все возможно. Не было ничего за рамками возможного, и перед Гарри вдруг забрезжил луч надежды. Откуда он взялся и почему, Гарри не знал, но это его не так волновало, потому что этот самый лучик был ему очень необходим. В последнее время ему хотелось только махать кулаками, что ни к чему хорошему не приводило. – Каверзный вопрос, моя дорогая, – в конце концов, мягко ответил Блейз. – Я отказываюсь отвечать на том основании, что ответ может подорвать все мои убеждения. – Прости, – сказала Луна. – Я думала, ты знаешь. – Блейз знает все, – вставила Панси, – кроме себя самого. Блейз очень опечалился. – А ведь я так стараюсь совсем ничего не знать. – Позови ее на свидание, – сказал Гарри, – если она тебе нравится. – Но как, Гарри? – Блейз опечалился еще больше. – Я презираю практический подход практически во всех его проявлениях. – Тогда не повезло тебе, – пожал плечами Гарри. – Везение, моя единственная добродетель, – вздохнул Блейз с видом глубочайшей скорби. – Что ж, придется наслаждаться удачами других. Свен – великолепный представитель приматов, – сказал он Луне. – Мы встретились в банкетном зале, – ответила та. – Обожаю банкетные залы, – сказал Блейз, – но только когда в них не проходят банкеты. – Не знаю, был ли там банкет. Я читала лекцию о ерзолетучих запустимышах. – Прекрасные животные, ерзолетучие запустимыши, – сказал Блейз. – Они не существуют. – Но они не существуют так прекрасно, – ничуть не смутился Блейз. – Они вымерли полмиллиона лет назад, но в Арканзасе нашли ископаемые останки. – Прекрасное место, Арканзас. Оно ведь существует? Гарри наклонился через стол к Панси. – С Малфоем все будет хорошо? Блейз и Луна продолжали говорить о Свене и Арканзасе, а Панси ответила: – Он не режет себе вены, если ты об этом. Только делает вид. Когда Малфой упрашивал Невилла дать ему шанс, казалось, он и вены готов порезать, если это хоть как-то поможет. – Он очень разочарован, – продолжала Панси. – Я облажался. – В горле у Гарри опять возник комок. – Да не в тебе, – закатила глаза Панси. – В Греге? – Гарри отпрянул от растерянности. – Но… – Включи голову. Разочарован он в себе. – Да? Панси помешала коктейль. – Он угрожал учинить что-нибудь с твоими яйцами? – Э-э. – Гарри немного смутился. – Да. – Так я и думала. Подожди еще неделю. – Обычно столько надо ждать? – нахмурился Гарри. – Нет. – Панси изогнула бровь. – Месяцы идут, а он так и не простил меня за то, что я домогалась парня его ненаглядной подруженьки. А вот перед тобой он чувствует себя очень виноватым, ему стыдно. Он же тобой восхищается. – Он… – Гарри снова с трудом сглотнул. – Правда? – Только не надо прикидываться. – Панси взирала на него с каменным лицом. – Драко спрыгнет со скалы, если скажешь, что он может летать. – Ты злишься, – к своему удивлению понял Гарри. На лице у Панси царила скука. – А что, не видно? – Нет. – Тогда, может, ты и насчет Драко не догадался, так что слушай внимательно. Не убеждай Драко сделать то, чего он сделать не может. Не давай обещаний, которые не сможешь сдержать. Не заигрывай с Драко, потому что он поверит. Потому что это ты. Гарри вдруг похолодел, прямо как выражение на лице Панси. – Я не, – сказал он, – не заигрывал с ним. – Заигрывал. И Гермиона. И даже Рональд, хоть и чудовищно неумело. И если кто-нибудь все испортит, я раздавлю вас, ничтожеств, как муравьев. – Ты еще злишься? – Гарри поправил очки. – Как-то незаметно. – Смешно. – Я не собираюсь ничего портить. – Как жаль. – Панси совсем заскучала. – Мысль раздавить тебя согревала мне душу. – А вот это я сразу понял. Панси некоторое время наблюдала за ним, чуть склонив голову. Наконец она пугающе медленно опустила и подняла веки. Покончив с этим, она помешала коктейль, уже с более человеческой скоростью. – Я рассказывала, как за Драко по поместью гонялся павлин? – спросила она. Гарри покачал головой. – Звучит многообещающе, или я не прав? – Еще как прав, – сказала Панси и улыбнулась. * * * 5 октября 2004 года – Поттер. – Малфой. – Гарри повернулся и так поспешно вскочил со стула, что чуть не упал. Возможно, он потихоньку начал превращаться в Малфоя. Просто вот Малфой, пришел к нему, хотя неделя, которую советовала подождать Панси, еще не прошла. Прошло только пять дней. Пока Гарри подыскивал слова, Малфой сказал, отведя глаза: – Можно с тобой поговорить… в другом месте? – Конечно, – сказал Гарри. – Можно в… – Было около пяти, кухня могла быть занята. – Можно пойти в архив. – Хорошо, – согласился Малфой. Гарри вышел из кабинки, Малфой последовал за ним. Надо было пройти по коридору, мимо офиса Робардса, зала совещаний и повернуть за угол. Малфой не раскрывал рта. Даже поравняться не хотел – все время держался за спиной, так что Гарри без конца хотелось повернуться и удостовериться, что Малфой никуда не делся. Наконец они оказались у двери, за которой находился архив. Малфой зашел. И, когда Гарри закрыл дверь, он сказал: – Прости, что угрожал тебе. Прости, что был груб с Гермионой. У Гарри защемило в груди. – Малфой, – сказал он и больше ничего ответить не смог. – Я уже поговорил с Гермионой. Мы… помирились. Прости за то, что сказал Грег. – Малфой, – хрипло выдавил Гарри. – Я читал письмо, которое ты ему послал. Он спросил, что ответить. Я сказал извиниться перед тобой. Что он и сделает. – Нахмурившись, Малфой опустил взгляд на свитки, лежавшие где-то внизу. – Ты был прав. Он делает, как я скажу. – Пожалуйста, хватит, – попросил Гарри. – Хорошо, – ответил Малфой, продолжая глядеть на свитки. Внизу, в главном архиве, документов было намного больше. Здесь хранились только данные по делам за последние два года, но свитки заполняли все небольшое помещение. Гарри сюда почти не заходил. Пахло книгами. – Прости за то, что я наговорил Грегу, – сказал Гарри. – Я бы ни за что не поднял на него руку. Малфой сжал губы. – Знаю. Я иногда… забываюсь. – Ты заступился за него. – Будь я Блейзом, – поморщился Малфой, – сказал бы, что это просто красивые слова. – Ты не Блейз. – Тогда скажу, что они слишком красивые для такого, как я. В архиве не было темно, как в чулане. Вовсе нет. Но свет горел неярко и этим смягчал черты Малфоя, сглаживал его острые углы. Гарри подумал, что им нужно еще как-нибудь пообедать вместе. Он хотел чаще видеть Малфоя при свете дня. – Луна считает, что ты красивый, – сказал Гарри. – Луна считает красивыми нарглов, Поттер, – закатил глаза Малфой. Поймав наконец его взгляд, Гарри заглянул ему прямо в глаза. – Прости за то, что случилось с Невиллом. Секунду Малфой смотрел в ответ, но затем отвел взгляд. – Ты не виноват. – Нет, виноват. – Нет. – В голосе Малфоя послышалось раздражение. – Виноват Грег, и виноват я. Мы совершили ошибки и должны за них заплатить. – И сколько же? Малфой снова закатил глаза. – Поверь, не поболтать с Лонгботтомом о старых добрых временах за кружкой пива – не такая высокая цена. Гарри молча оглядел его: бледноват, взгляд изможденный. Под глазами залегли синяки. – Я дал обещание и не смог его сдержать, – сказал Гарри. – Прости. – Моргана меня подери. Гарри понял, что никогда не слышал от него ругательств. – С Панси пообщался, так, Поттер? – Да? – ответил Гарри. – Я смогу хоть кого-нибудь убедить, что ее не надо слушать? – Она рассказала мне отличную историю, – сказал Гарри, склонив голову набок, – о тебе и павлине. – Я ни за кем бездумно не следую. – Малфой тряхнул головой, убирая волосы. – В смысле, я так делал, но в прошлом. Если я что-то делаю, значит, сам считаю, что так нужно. – Он остановился. – Или потому что я упрямый болван. Но только не потому, что не могу сам принять решение. С Лонгботтомом я хотел попробовать потому… просто захотелось, Поттер. А не из-за тебя, что бы ни говорила Панси. И каким бы раздутым ни было твое самомнение. – Ясно. – Гарри немного подумал. – Она сказала, что раздавит меня, как муравья. – Ну да. – Малфой сжал губы в недовольную линию. – Она всегда хотела тебе это сказать. – А мне понравилось. – Знаешь, ты… – Малфой снова уставился на свитки. – Извращенец. – Она так сказала, потому что заботится о тебе. – Гарри внимательно изучал изгиб его шеи. Она у Малфоя была длинная. – Мне это понравилось. – Ну, Панси у нас настоящая озорница. Гарри хотел попросить не быть с ней таким суровым, но промолчал. В том, что касалось друзей Малфоя, он усвоил свой урок – и повторять его не хотел, по крайней мере пока. Вместо этого он дальше разглядывал его шею. – Значит, в четверг придешь? – Да, к слову об этом. – У Малфоя дернулся кадык. – Я подумал… У него как будто слова не шли с языка, поэтому Гарри помог: – Я не настаиваю. – Я подумал, может, сходим сегодня? – А-а. Тут такое дело... – Понятно, – поспешно произнес Малфой. – Да нет, ничего такого, – сказал Гарри, хотя и кривил душой. У него были планы на вечер. – Панси. – Ясно, – кивнул Малфой. – Пошли вместе. – Блейз? – Не знаю, – ответил Гарри. – Наверное. Тогда Малфой взглянул на него, и во взгляде его было какое-то нечитаемое выражение. – Лучше сходи один, – сказал он. – Повеселись. – Можем просто сходить в паб. – Да нет, – сказал Малфой. – Все равно я без сил. – До каких пор ты будешь на нее злиться? – не смог смолчать Гарри. – Пока она не перестанет вести себя как овца. – Малфой вздохнул. – Учти, Поттер, мы так устроены. Мы… препираемся. – Я других таких людей не знаю. На это Малфой слабо улыбнулся. – Могу представить. – Улыбка пропала. – Иногда в голове не укладывается, как люди вроде тебя и Блейза вообще нас выносят. – А я пытаюсь понять, отчего вы препираетесь. – Сам не знаю. – Малфой сунул руки в карманы. – Наверное, все началось, когда она искупала мои хвостики в чернильнице. – Малфой, тебе делали хвостики? – О да. В нашей семье мужчиной всегда была Панси. Малфой, похоже, даже не заметил что сказал, какое слово произнес, как будто его с Панси скрепляло самое настоящее родство. У Гарри снова защемило в груди. Он вдруг очень ясно ощутил, что стоит в темном чулане с Драко Малфоем, тут же начали потеть руки, и все это могло привести к большой беде. А Малфой словно и не ощущал никакой опасности. – Ну, Поттер, – сказал он, – желаю хорошо провести время. Он уже приоткрыл дверь. – Придешь в паб, – спросил Гарри, – в четверг? – Да, – ответил Малфой. – Передай несносной дурище привет. * – Малфой передает, что скучает, – сказал Гарри. – Вот почему ты такой радостный, – ответила на это Панси. – Я не рад, что он скучает. – Нет, вы помирились. Поскольку приглашать его Панси явно не собиралась, Гарри зашел самовольно. Она называла эту комнату салоном, и Гарри с ней не спорил, тем более другого названия он подыскать не мог. Каждый раз в гостях у Панси он припоминал фильмы, которые Петуния смотрела по Би-би-си. Родительский дом Панси находился в районе Челси, магически втиснутый между соседними домами. В отличие от площади Гриммо, здесь маглы давно исправили нумерацию: теперь под номером три шли два дома подряд. По словам Панси, родители никогда не оставались вне сезона – что бы это ни значило, – и на это время здесь обосновывалась она. Казалось, Панси только тем и живет, что все время избегает встречи с родителями. Когда они приезжали в город, она перебиралась в семейное поместье в Суррее или останавливалась у Малфоя. Малфой жил не в родительском доме, да и вообще не в доме. У него была квартира в Хаммерсмите. Панси находила в ней что-то мещанское, хотя сама как-то прожила с ним четыре месяца. Гарри не знал, что не так с этой квартирой: он там никогда не был. А вот у Панси бывал уже не раз. Она сидела в пышном кресле с высокой спинкой, замысловато подобрав под себя ноги, скрывавшиеся под тяжелыми складками мантии. Находясь в обстановке неофициальной – а паб, видимо, таковой не являлся, – Панси любила вскарабкаться на сиденье с ногами, причем у нее это выходило очень непринужденно. – Он приполз к тебе на коленях? – спросила она без всякого любопытства. Вероятно, это означало, что ей как раз очень любопытно. Гарри осмотрел вазы на полках. С виду – все из Японии. – По-моему, это не про него. – Не знаю, о ком ты, – сказала Панси. – Я говорю про Драко. – И я. – Гарри повернулся к ней. – По-моему, раньше он мог приползти. Может, он только это и делал. Но Драко Малфой больше ни перед кем не ползает. Панси посмотрела на него черными, как всегда непостижимыми глазами. – Ты его без одежды не видел, – наконец произнесла она. – Не видел. – Гарри повернулся обратно к вазам, упорно отгоняя прочь видение Малфоя, на коленях и без одежды. – Выгораживаешь его, – прозвучало после некоторого молчания. – Передо мной. Гарри обернулся. – Удивлена? – Он улыбнулся, потому что вызвать у Панси хоть какую-то эмоцию – уже вполне себе победа. – Я и не знала, – сухо ответила Панси. – Теперь знаешь, – пожал плечами Гарри. Дверь отворилась, и вошел Писк, один из домовиков Панси. – Господа Блейз Забини и Теодор Нотт, – провозгласил эльф. Так у них было принято, с «господами», объявлениями и эльфами. Можно было опешить, но Гарри потихоньку начал привыкать. – Теодор? – Панси поднялась. – Чего ты ждешь? – потребовала она у Писка, разозлившись даже больше, чем когда обещала раздавить Гарри, как муравья. – Пригласи их. Писк ретировался, затем вошли Блейз и Нотт, и последний поцеловал ей руку. С этим Гарри никак не мог разобраться. Малфой рук не целовал, а Блейз целовал руку Луне, но не притрагивался к Панси, хотя он также не поднимался, когда она появлялась или вставала из-за стола. Может, дело было в том, что, как выразился Малфой, Панси не леди. Однако на этот раз, когда Блейз и Нотт вошли, она сама поднялась, хотя такую честь не оказывала никому. Если приглядеться, она казалась несколько смущенной. – Не суди строго, – сказал Блейз. – Я решил, что Тедди не помешает компания. – Вообще-то, это Блейзу понадобилась компания, – возразил Нотт. – Добрый вечер, Панси. – Здравствуй, – ответила она. Нотт был долговязый, угловатый и тощий. Каштановые волосы длинными безжизненными прядями свисали по бокам его лица, зато глаза под черными прямыми бровями были на удивление большие и добрые. Он был не слишком хорош собой и не особенно невзрачен, зато выдающегося роста. Гарри не припоминал, каким Нотт был в школе. Не мог припомнить даже, перекинулся ли с ним больше, чем словечком. – Здравствуй, Гарри, – сказал Блейз. – Это Гарри, – представила его Нотту Панси. Тот подошел и протянул руку. – Добрый вечер, мистер Поттер. Гарри пожал ее, как будто они виделись впервые. Впрочем, возможно, так оно и было. – Можно на «ты», – сказал он. – Зови меня Тедди, – сказал Тедди. – Ты весьма достойно расправился с Вольдемортом. – Э-э. Спасибо? – Не дразни его, Тедди, – попросил Блейз. Панси снова села, вернувшись в исходное положение. – Гарри стесняется. – Я не дразню, – возразил Тедди. – А я не стесняюсь, – возразил Гарри. – Иногда они говорят не всерьез, – сказал Тедди, взглянув на него. – Ты тоже заметил? – Мне очень интересно, как тебе это удалось. – Что? Блейз подошел к тому, что Панси называла сервантом, на котором стояло то, что она называла декантером, с чем-то под названием портвейн. Гарри-то видел стол и графин с вином, но что он понимал в этой жизни. – Я же говорил, – произнес Блейз, вынув стеклянную пробку и налив себе немного вина, – он стесняется. – Мне интересно, как ты убил Вольдеморта, – сказал Тедди. – Никогда не обсуждаю убийства до ужина, – настаивал Блейз. – Они совершенно лишают аппетита. – Спрашиваю любопытства ради, – продолжал Тедди. – Я пойму, если ты не можешь рассказать. – Не могу, – ответил Гарри. – Жаль, – произнес Тедди и сел напротив Панси. Он казался совсем безобидным. Гарри раньше о нем даже не задумывался – Тедди не водился с малфоевской компанией. Его отец был пожирателем смерти, это Гарри знал, но Нотт – Тедди – держался в школе особняком. И кто знает, о чем это говорило. – Он не замышляет стать злодеем, – сказала Панси. – Я об этом и не думал, – ответил Гарри. Блейз поднес Панси бокал вина. Она пригубила. – Нет, думал. – Не вижу смысла быть злодеем. – Тедди посмотрел на Гарри с легким интересом. – А ты? – Смысл можно найти разный, – ответил Гарри. – Только ни одного хорошего. – Это неразумно. Нет, – сказал Тедди Блейзу. – Я не хочу пить. – Тедди всегда действует разумно, – сказал Блейз. – Я стараюсь это компенсировать, как могу, но и я не всесилен. Не хочешь выпить, Гарри? – Нет, – ответил он, – я тоже не буду. Тогда ведь получается, что ты злодей, Блейз. – Ложная причинная связь, – вставил Тедди. – Ничего. – Блейз сел, приняв элегантную позу. По-другому он и не умел. – Пусть Гарри считает меня злодеем, если хочет. Это придает мне некоторую пикантность, не правда ли? – Определенно делает тебя интереснее, – произнесла Панси, – а это что-то новенькое. – Итак, Тедди, – сказал Гарри, – чем занимаешься? Обычный вопрос в разговоре с кем-то, кого давно не видел или с кем только познакомился. Только вот с Панси и Блейзом это не работало, потому что они не занимались ничем. – Учусь, – ответил Тедди. – В Эндоре. – Отличное место, – заметил Гарри, хотя других магических университетов он и не знал. Там училась Гермиона, значит, место было отличное. – А что изучаешь? – Прикладную арифмантику с уклоном в квантовую тауматургию, – ответил Тедди, – но меня также интересует астроколдовство. Гарри хотелось уличить его в том, что он все это выдумал. – Тедди наш ботаник, – вставил Блейз. – Я думал, Малфой ботаник, – возразил Гарри. Блейз рассмеялся. И взглянул на Гарри. – Извини. – Малфой умный, – нахмурился Гарри. – Ну вот, теперь и Гарри стал обидчивый, – томно протянула Панси. – Драко его заразил. – Драко очень умный, – мягко ответил Блейз. – Но он никогда не был ботаником. Он был занят… другим. – Он серьезно взглянул на Гарри. – Он был нашим бесстрашным предводителем, если тебя это утешит. – Тебя он никуда не вел, – заметил Гарри. – Что поделать, я всегда держался в стороне. – Мы уже выяснили, что я была Роном Уизли, – сказала Панси, разглядывая ногти. Блейз снова принял серьезный вид. – Я вижу себя в нашей компании Луной Лавгуд. – Чудачеств тебе не занимать, – заявила Панси. – Прости, приятель, – сказал Гарри, хмуро взглянув на Тедди, – но ты не Гермиона. Того, казалось, это нисколько не расстроило. – Мисс Грейнджер чрезвычайно умная ведьма, – сказал он. – Слышал про ее магический заповедник. Ты его видел? – Ага, – ответил Гарри. – Я там работаю. – Но я читал в газетах, что ты аврор, – нахмурил лоб Тедди. – А-а, ну да. Там я помогаю. – И посчитал нужным добавить: – Как и Малфой. – Я читал, что они хотят обучить троллей речи, а гномов – магии земли, – сказал Тедди. – Ну, магии земли гномов никто не учит, – сказал Гарри. – Во всяком случае, пока. Гермиона очень хочет, чтобы существа вернули себе утраченные способности, но начала с малого. Хочет научить гномов разбивать собственные сады – где им было бы приятно жить. – Интересно. А что она придумала в отношении кентавров и русалочьего народа? – Да ничего. – Гарри поправил очки. – В смысле они и так довольны жизнью. Ладно, это неправда. – То же самое можно было сказать и про домовиков. – Гермиона хочет, чтобы они наладили отношения с другими тварями и существами. Как и оборотни, и великаны. Даже вампиры, гоблины и лешие. Она считает, должно быть больше… не знаю, она много говорит про обмен идей… культурный обмен. – Конечно, – сказал Тедди. – Только представь экономические последствия. – Его глаза загорелись, потеплев, как шоколад. – Потрясающий мысленный эксперимент. Гарри его слова покоробили. – Это не мысленный эксперимент. – Разумеется, это не просто задачка для ума, – растерялся Тедди. – Я только хотел отметить, что это позволит по-новому проверить в действии некоторые теории о системе свободного предпринимательства – вкупе с ярко-выраженным культурным изоляционизмом – на основе социалистического подхода. – Социалистический подход тут вообще ни при чем, – сказал Гарри. – Я же говорю, он теперь обидчивый, – заметила Панси. Тедди задумчиво склонил голову. – Я имел в виду торговые отношения с большей взаимоподдержкой, – сказал он. – Не в политическом смысле. – И я не в политическом! – процедил Гарри. Он не хотел заводиться. На него всегда внезапно накатывало – это острое желание врезать. – Это не политический ход, а правое дело! – Гарри не обсуждает политику. – Панси сделала глоток вина. – Якобы она вызывает у него негодование. – Никогда не замечал, – вставил Блейз. Тедди не спускал с Гарри глаз, все так же наклонив голову. – Ты сердишься, – сказал он. Похоже, и это вызвало у него интерес. – Нет. – Гарри разжал зубы. – Прости. – Гарри всего лишь пытается восполнить чрезмерный недостаток чувств в этой комнате, – объяснил Блейз. – Ясно, – сказал Тедди. – Вряд ли он сможет полностью восполнить его, даже если придет в ярость. – Панси продолжала разглядывать ногти. – Тебе не все равно, – сказал Гарри. – Что именно? – томно взглянула на него Панси. – И тебе, – сказал Гарри Блейзу. – Мать честная, – выразился тот. – Вам не все равно. Панси зевнула. – А я-то думала, что не приглашала Драко. – Пожалуй, стоило его позвать, – заметил Блейз. – Тогда бы им с Гарри было не все равно вместе. Или ему до сих пор не все равно в одиночестве? – Нет, ему снова не все равно в компании Гарри и Гермионы. Я бы не выдержала еще неделю его нытья. – Прекрасная новость, – ловко вставил Блейз. – Теперь мы все сможем быть на званом вечере у Луны. Наверное, он давно жаждал сменить тему, потому что Гарри все еще хотелось махать кулаками. Ну и к лучшему, ведь он злился только сильнее, когда они так говорили о Малфое: как будто совершенно неважно, что Гарри заставил его переживать. – Я вижу, что тебе до смерти не терпится сообщить нам, так что, притворись, будто я спросила «что за званый вечер». – Вовсе не до смерти, – возразил Блейз. – Подобный энтузиазм не красит. А Луна хочет отметить День феникса. – День феникса? – вздернул бровь Тедди. – Да, – ответил Блейз. – Магловский праздник. – Никогда не слышал, – наморщил лоб Гарри. – А я был уверен, что он магловский, – расстроился Блейз. – Надеялся, что мы наконец раздвинем культурные горизонты. – А что она о нем рассказала? – спросил Тедди. – Полагаю, приглашения уже разосланы. – Блейз пожал плечами. – Она сообщила, что в этот день запускают фейерверки. – А-а, – понял Гарри. – Он в начале ноября? – По-моему, да. – Тогда понятно, почему она перепутала. – Значит, все-таки магловский? – оживился Блейз. – Ну, – замялся Гарри. – Вроде того. Фейерверки точно будут. – Только не это. – Панси отодвинула бокал. – Магловские фейерверки – скукотища. – И то правда, – сказал Гарри. – По сравнению с волшебными. – Помнишь фейерверк на маскараде у мадам Валински? – спросила Панси у Блейза. Тот вспомнил. И пока они предавались воспоминаниям, Тедди поставил бокал и подошел к Гарри. – Прошу прощения, если обидел, – сказал он. – Меня больше увлекают абстрактные идеи, нежели практические меры. Панси утверждает, что это несовместимо с реальной действительностью. – Ничего. – Гарри взглянул на Панси и Блейза, болтавших о парадных залах и длине юбок. – Раз ты умный, вот тебе абстракция. Ты веришь в существование совести? – Ты имеешь в виду врожденное понимание и стремление к тому, что правильно в противовес неправильному? – снова вздернул бровь Тедди. Гарри сунул руки в карманы. – Ага. – Нет, – ответил Тедди, моргнув. – А почему тогда люди думают, что она у них есть? Тедди обдумывал ответ, сдвинув брови, и наконец сказал: – Общество развалится, если все будут воровать, разорять, убивать и насиловать, при этом существование общества выгодно большинству индивидов. – Он пожал плечами. – Люди выработали совесть ради собственной выгоды. Гарри снова посмотрел на Блейза и Панси. Поймав его взгляд, она покраснела. В своей медлительной, тягучей манере она повернулась обратно к Блейзу, но цвет с ее щек не пропал. – Значит, она у людей есть. – У многих. Кому-то она дается. Кому-то нет. Совесть все равно что навыки невербального общения или воля к жизни. Это все не моральные императивы. Даже не магия. Это средство для выживания. – И какое место тогда занимает магия? – Магия тоже средство для выживания. – Тедди снова пожал плечами. – Люди развили зрение, чтобы лучше взаимодействовать с миром. У низших существ глаз нет. Так же люди развили и волшебство. Гарри сжал в карманах кулаки. – То есть для тебя маглы низшие существа. – Я рассуждаю теоретически, – сказал Тедди, склонив голову. – Ты спросил мое мнение. – Верно. – Гарри разжал кулаки, снова бросив взгляд на Панси и Блейза: она теперь сидела с каменным лицом, а он – с безмятежным. – И что же делать с людьми без этого средства для выживания? Без совести. – Изолировать, чтобы они никому не могли навредить. – В смысле убить? – Нет. Если человек в каком-то смысле вреден, это не значит, что он не может принести пользу в другом. Взять тех же маглов. – То есть маглы и психопаты – никакой разницы? – Ты говоришь о социопатах, и я не утверждал, что между ними нет разницы. Я не договорил: им следует помочь. А если это невозможно, оградить, потому что они могут пригодиться. – Так. И что я должен был сделать с Вольдемортом? Глаза у Тедди были такие большие и карие, с длинными ресницами. И еще все лицо его было испещрено веснушками, столь светлыми, что Гарри и не заметил их, пока не подошел совсем близко. – В крыле Януса Тики недостаточный уровень безопасности, – сказал Тедди. – Говорят, на западном побережье Америки есть лечебница для особо опасных душевнобольных волшебников. – То есть ты говоришь, что Вольдеморта не стоило убивать. – Значит ли это, что я пожиратель смерти? – вздернул бровь Тедди. – Нет. – Гарри почесал лоб. – Это значит, в тебе больше человечности, чем во мне. Тедди приподнял теперь и другую бровь. – Я не стремлюсь быть человечнее. Я пытаюсь мыслить логически. Вольдеморт обладал огромным запасом знаний, которые могли послужить на пользу миру, будь они направлены в более разумное русло. – Ну да. – Гарри снова взглянул на Панси и Блейза. – Может, и не важно, что ты пытаешься сделать. А важно только что делаешь. – Предпочитаю не делать, а только размышлять над этим. Если бы Вольдеморт победил тебя, я бы, вероятно, заинтересовался тем, какое влияние диктатура оказывает на развитие экономики волшебного мира. Я бы, скорее всего, составлял графики. Меня бы это, скорее всего, по-настоящему увлекло. Может, я бы устроился к Вольдеморту счетоводом. – Но он меня не победил. А ты занимаешься астроколдовством, а не экономикой. Мир совсем другой. У Тедди был очень серьезный вид. – Уверен? Я все такой же. – Уверен, потому что я очень изменился. – Но обращался Гарри не к Тедди. Он смотрел на Панси и Блейза.