"Цирк"

Злой гений пишет главы на балконе с видом на море. До той гадости, что придумал, руки еще не дошли))) Темнота всегда есть. Она преследует нас каждый божий день, но всех по-разному. Кому-то она является в форме ночи, кому-то в комнате без окон, кому-то душевной болью. А Ким Химчану достается беспросветная, всепоглощающая, не оставляющая и лучика надежды. Такой тип темноты иногда ассоциируют со смертью или полным забвением, когда человека уже не заботит его внешнее состояние. Действует она быстро, как говорится, редко, но метко. Один раз встретившись с ней можно полностью разочароваться в жизни, мило помахать ей ручкой и попрощаться. Чувства притупляются, мозг отказывается воспринимать поступившую информацию, чем вызывает полнейшую апатию и депрессию, человеку становится все равно на дальнейшие свои действия или действия окружающих. Есть те, кто упорно борются со своей темнотой, заставляя себя преодолевать все препятствие, учиненные ею. Дают бой, стоят насмерть, срываются в пропасть безумия, а иногда выдерживают и выходят победителями. Вот и Химчан истинно верит, что все образуется. Лелеет остатки святой надежды и ждет, ведь большего ему не посоветовали. В других случаях ему бы назначили курс лечения, психотерапию или занятия в группе, но его случай сложнее. На пути к выздоровлению стоит возможное помешательство. Теперь в его мозгу постоянно звенит колокольчик сомнения. Он боится, что пока слеп, забудет цвета и краски, не увидит счастливых лиц согруппников. Это слишком сильно давит, кажется, что темнота специально заполняет голову, чтобы разорвать изнутри и заразить остальных. Когда приступы паники стихают, Химчан старается спать, потому что разница, между слепотой и сном , практически не заметна. И пальцы каждый раз наталкивающиеся на тугую повязку, начинают предательски дрожать, чувствуя грубую ткань на уровне глаз. То, что произошло – не сон, а явь. Жесткая реальность, в которой у Химчана отняли самый прекрасный дар. Когда его привозят в квартиру, он хватается за стены, вспоминая с какой стороны коридор, а где входы в спальни, и какая его. Лидер помогает другу снять уличную одежду, ботинки, поправляет съехавшую повязку , дает запить таблетку успокоительного и снотворного водой. Химчан и не глядя знает, Банг гложет сам себя, за то, что опоздал. Разговоры сейчас бесполезны, они временно отвлекут, но потом станут лишь пустым звуком. Обещания? Оставьте. Время покажет, на что способен каждый. Ольджан слышит басистый шепот Гука, устрашающе шипящего на младших, их стоны, когда выясняется, что случилось с лисом. Все же природная страсть к готовке берет свое, и старший поднимается, направляясь на кухню. Медленно, переставляя ноги с особой осторожностью, он идет в свое королевство, которое на неопределенный период займет кто-нибудь. Скорее всего лидер, только ему было позволено всегда входить к Химчану. Лис наталкивается на стол, стоящий в центре комнаты, перебирает пальцами по поверхности. Пусто. Еще ничего не готово. Слева ладонь находит крышку тумбы с кастрюлями, еще немного и раковина с немытой посудой, затем разделочный стол и плита. Химчан тянется проверить наличие каких-либо предметов на плите, протягивает обе руки вперед, нащупывая металлический край. Сначала он чувствует тепло, одна рука сползает ниже, и голос срывается в крик. Обжегся. На вопль сбегается вся группа, Чан физически ощущает гневные флюиды лидера, направленные в его сторону, понуро опускает голову, прижимая ладонь к груди. Пальцы болят, ноют. Парочка смычных высказываний и раненый получает ледяной компресс. - Нахера ты в кухню поперся? - почти спокойно спрашивает Ёнгук, уводя друга под локти. - Я…я помочь хотел… - Дебил. Дай я посмотрю…- Банг снимает лед с руки и смотрит на покрасневшую кожу, - Ничего страшного, пару дней поболит и пройдет. Хорошо еще это была не мясорубка. Химчан печально улыбается. - Короче, иди, ложись, не смей вставать. Вон, пусть Ёндже за тобой следит, а если будет плохо следить, останется без ужина! – лидер отходит обратно, готовить. Ёндже осторожно касается Химчана, обнимает за плечи и ведет к ним в комнату. Лису приятно тепло знакомых и нежных рук, заботливо порхающих по нему. Младший с опаской смотрит на лицо ольджана, наполовину скрытое повязкой, дотрагивается подушечками пальцев до щеки старшего и мягко поглаживает. Больно видеть доброго и милого Чанни в таком безвыходном положении. Джэ садится рядом на кровать, поглаживая парня по жестким волосам. Химчан дергает и, ложась, отворачивается в стенке, расстраиваясь все больше. Его не нужно жалеть. Тугие пружины матраса распрямляются, дверь резко хлопает, а лис испуганно поднимает голову. - Я все еще здесь, - ёжик стягивает с себя домашнюю майку, - Просто закрыл дверь. Старший занимает прежнее положение. Одежда бесшумно падает на пол и соседнюю кровать, оставляя Ёндже почти обнаженным. Парень быстро забирается под легкое одеяло, прижимаясь со спины к Химчану и обвивая его талию руками. Становится невероятно тепло, когда руки ежика забираются под свободную футболку Чана, гладя живот. По комнате разносится нечто вроде мелодичного мурлыкания, издаваемого счастливым лисом. Джэ настойчиво трясет соседа за плечо, разворачивая к себе. - Ёж, - печально спрашивает ольджан, - Что случилось? - Ты случился. - Ммм? - Химчан, ты мне нравишься. Даже не так. Я влюблен в тебя. - Ёндже, прекращай, только твоих жалостливых признаний мне сейчас не хватало. Он затыкается, когда сухие губы младшего начинают настойчиво требовать продолжения. Джэ ловко закидывает свое бедро на лиса, тем самым переворачивая парня на спину, не разрывая чувственного поцелуя. Пружины со крипом сжимаются под весом двух тяжелых тел. Одеяло становится явно лишним между двумя разгоряченными телами. Химчан вытягивая руки, щупая пустоту, натыкаясь на обнаженную прохладную кожу ёжика, сидящего на его бедрах. Парень перехватывает инициативу, откидываясь назад, беря старшего за тонкие запястья и опуская их на свою грудь, продвигая их ниже и ниже, пока те не добираются до колен. Лиса прошибает нехилая дрожь, следствие возбуждения и настороженности, что происходящее игра. Ёндже внимательно следит за движениями слепого, иногда направляя их куда нужно. Затем наклоняется забирая себе еще один весьма долгий пошлый поцелуй, проникая язычком глубоко в рот парня. Воздуха уже давно не достаточно, открытое окно совершенно не спасает положение, а запертая дверь не способствует проветриванию. Да, и к черту… Кожа покрывается мурашками от резких, дерганых прикосновений, оставляющих следы. Торопиться смысла нет, лучше продлить удовольствие наслаждаясь друг другом. Пусть сегодня один станет истинно ведомым. Исследовать с закрытыми глазами в тысячу раз интимнее, нежели пожирать все взглядом, но у них эта мера вынужденная. Выбирать не приходится, следовательно, надо по максимуму использовать нынешнее положение вещей. Химчан сомневается до последнего, даже когда с него стягивают удушающую футболку, когда припадают к ключицам, нежно их покусывая, водя по ним кончиком языка, тем самым заставляя парня содрогаться при мысли, как это выглядит на самом деле. Младший не стесняясь ставит на шее, груди и животе крупные засосы, чтобы пометить своего партнера таким образом. На местах укусов мгновенно возникают красные пятна, постепенно превращающиеся в небольшие синяки – перестарался. Его язычок скользит за ушком, достигает яремной впадинки, отчего Химчан содрогается всем телом. - Доверься мне, - произносит Ёндже, целуя раскрытую ладонь старшего, а затем погружая его указательный палец в свой рот. Лис понимает, что увлажненные пальцы попадают на сосок Ёндже, тот по звукам доволен действиями Чана и закусывает губу. Вокалист отстраняется, снимая последнюю часть гардероба, белые боксеры, и продолжая раздевать ольджана. В висках неистово стучит, по спине скатываются капли пота, пропитывая простыни. Дже снова сверху и игриво ерзает на лежащем Химчане, заводя сильнее тесным трением между ними. Ладони второго гладят бедра младшего, переходят на ягодицы и сжимают их, вырывая заслуженный гортанный стон. - Чанни, сейчас будет очень хорошо…- возникает в тишине вкрадчивый голос. Лис замирает, ожидая продолжения, и выгибается дугой навстречу ласкам Ёндже, когда тот берет полностью его возбужденный орган себе в рот. Он откидывается затылком назад, на подушку, сминая край одеяла и отбрасывая его в сторону. Ощущение горячего языка двигающегося по головке, вместе с его танцами на уздечке, выносят остатки разума у Химчана. Вокалист нежно посасывает яички, проходится по всей длине члена, целуя головку, похожую на спелую вишню, и помогает рукой, обхватывая орган у самого основания. Химчан мечется по кровати, а из невидящих глаз льются прозрачные, едва уловимые слезы. Как ему хочется видеть в такой ответственный момент своего ёжика… Ёндже, прекращая издеваться над старшим, оставляет след от своих губ в низу живота и перебирается выше. Там, у лица ольджана, всего потного и отчаявшегося, он наклоняется, чтобы снова прошептать слова успокоения и доверия. - Я люблю тебя, Чанни… - мелодично выговаривает Дже, помогая Химчану найти его ягодицы. Тот чувствует, как младший прижался своим лбом к плечу лиса, опаляя его огненным дыханием. Парень смачивает слюной два пальца на руке ольджана и вводит один в себя, прикусывая тонкую кожу на предплечье. Внутри вокалиста очень узко и горячо, лис двигает пальчиком, стараясь приучить Ёндже к легкому дискомфорту. Вскоре сам Дже просит добавить второй, с нескрываемым желанием насаживаясь на них самостоятельно. - Ёжик, - тянет старший, - У меня нет смазки… - Ты просто сделай все медленно… - Будет больно… - Я потерплю. Ёндже пристраивается сверху, прислоняя головку к своему слабо разработанному колечку мышц, и понимая, что нужно расслабиться, зажмуривается, пропуская орган внутрь себя до основания, прокусывая губу до крови и не сдерживая вскрика. Рука Химчана размеренно ласкает член Дже, дабы отвлечь от болезненных ощущений. Подождав, привыкая к саднящему чувству, младший начинает двигаться вверх-вниз, опираясь ладонями на грудь лиса. Их выдает кровать, поскрипывающая в такт движений вокалиста. Он резко наклоняется, меняя угол проникновения внутри себя, жадно припадая к полураскрытым губам Химчана, затягивая в сумасшедший поцелуй. Они слышат, как за стеной, лидер опять орет на младших за какую-то провинность. Чоноп внезапно кричит на Дэхена и уходит, хлопая дверью, и только у двоих в запертой комнате идиллия в переплетении их тел. Химчан не выдерживает и подминает Ёндже под себя, вдалбливаясь в него с новой силой, ускоряясь с каждой секундой, не забывая дарить ласку младшему. Его темнота отступает на второй, незаметный, неважный план, ведь здесь и сейчас в его руках человек, способный залечить все раны Химчана, как физические , так и душевные. Кажется, впереди прорезается лучик спасительного света, режущий убийственную темную пустоту на куски, разбивая ее вдребезги. Спинка кровати стучит о подоконник, слышится дребезжание стекла. Им бы не переусердствовать. Химчан входит резко, сопровождая это звонким шлепком по бедрам единственного и неповторимого ёжика. Джэ не может сдержать мощного стона, вызывая совсем радостную улыбку на лице лиса. Изможденные тела подрагивают от растущего напряжения, отзывающегося в паху, движения становятся резче и, спустя пару минут упрямого сдерживания и совместного пыхтения, парней накрывает мощнейшая волна оргазма. Ёндже изливается на свой живот, почувствовав приятное тепло внутри себя. Химчан устало валится рядом с младшим, продолжая ловить воздух ртом, так и не успев восстановиться. Ёжик поправляет одеяла и подушки, укутывая раненого, морщась от жгучей боли в пояснице и заднице. - Ёжик…спасибо, что ты со мной… У Ёндже ком подкатывает к горлу, неужели только слова благодарности за полностью отданное сердце? - И это…- бормочет Химчан, - На самом деле, я тебя тоже люблю…Уже давно… - Когда ты успел? – спрашивает совершенно счастливый вокалист. - Хм…Когда впервые увидел твои щечки…Их я точно никогда не забуду…Даже если навсегда потеряю зрение…