Несмотря на ноябрь уже было достаточно холодно. Адам вышел на улицу и немного удивился. Казалось пару мгновений и вот всё вокруг преобразилось, стало ещё красивее. Тонкие ветви деревьев стали будто цвести прекрасными белоснежными цветами кусты вновь обрели свою пышность благодаря снежным кучам. Ровным слоем каждая снежинка ложится белоснежным ковром. Выйдешь на улицу вдохнешь этот свежий воздух — аж сердце ёкнет от восторга.
Нарядные снежинки падают ему на лицо, на одежду, застревают в волосах, кружат, вокруг издавая некое волшебное сияние, снуют мимо, ветер нежит его кожу, что-то напевая ему в уши, развивает волосы – как же всё-таки прекрасна зима. В эту пору года ветер необыкновенно свеж. Ночью всё приобретает ещё большие краски. На иссиня-черном небе звезды сияют ещё ярче, как и серебристая луна. Лишь одного мимолетного взгляда на эти небесные светила хватает, дабы не отвести глаз от этого чуда настолько небеса завораживают.
Как же много звезд всех их и не сосчитать. Снег в темное время суток ещё более прекрасен. Будто бы по земле толстым слоем рассыпаны осколки звезд или же ограненных алмазов, которые завораживают не хуже, чем любая звезда. Снег переливается, отражает свет, словно зеркала. Вот так сядешь на холодный, пушистый мягкий снег и залюбуешься сиянием этой Вселенной. Хотелось бы остановить время и наслаждаться этим мгновением вечно.
Клавдия и Иван похлопали внука, по спине мягко улыбнувшись. Пора идти в новый дом. Иван сел за руль своего старого Жигули ожидая Клавдию и Адама. Как только они уселись машина, немного кряхтя, тронулась с места. Вместо того чтобы ехать в свою квартиру Иван поехал куда-то дальше за город. Адам, молча, наблюдал в окно, а его бабушка с печальными глазами смотрела на ребенка своей дочери.
Машину немного покачивало от неровностей дороги. Старик остановился перед небольшим двухэтажном домиком, который был окрашен в персиковый цвет, а с левой стороны и вовсе не окрашен, просто красовались кирпичи. Шифер был глиняного цвета, ну и естественно красовалась дымоходная труба, что свидетельствовало о наличии камина в этом небольшом загородном здании. Дом был хоть и в хорошем состоянии, но явно старый. Окна были не большими, окрашены в белый цвет.
В отличие от соседнего домика в этом стеклопакетов не было. К крыльцу вела неширокая асфальтная дорожка, а рядом с самим крыльцом красовались огороженные бордюрам клумбы. Все было покрыто белоснежным ледяным ковром мягкого снега. Виднелась из заднего дворика и старая яблоня, ветви которой уже ниспадают, чуть ли не до самой земли. Клавдия и Иван вышли из машины, за ними и Адам. Он остановился, стараясь разглядеть, что творилось на заднем дворике, ведь оттуда он слышал лай собаки. Судя по лаю, эта собака была ничуть не маленькая.
Рядом с яблоней мальчик разглядел небольшую деревянную будку, окрашенную в светло-голубой цвет, да и кое-где все же краска была стерта. Там висела даже табличка с надписью: «Рекс», оттуда выбежал пес с преимущественно черной окраской, но часть лапы, морды и груди были коричневого цвета с резким переходом в белый. Это был швейцарский пес аппенцеллер зенненхунд [название породы]. Пес тут же залаял и мигом бросился к Ивану. Тот, засмеявшись, гладил собаку за ухом, прося, успокоится. По всей видимости, пес очень активный. Он с интересом посмотрел на Адама, немного, скуля. Мальчик же немного пошатнулся, всё же собаки ему не очень-то и нравятся.
— Адам, не бойся. Это Рекс, он не укусит. Детей любит, лоботряс, — заулыбался Иван, погладив пса, — А ты, Рекс, не обижай Адама.
Рекс будто понимал каждое слово хозяина и, высунув язык, обежал вокруг нового члена семьи, ожидая, чтобы его погладили. Адам же был немного сбит с толку и только-то ли удивленно, то ли испуганно смотрел на пса.
— Погладь его, не бойся, — старик мягко улыбнулся мальчику.
Пес сел перед Адамом, так же высунув язык и активно виляя хвостом. Он уже протянул руку, но все, же что-то внутри его не доверяло этому псу. Мальчик дотронулся до теплой головы пса, а тот в тот же миг немного отодвинул свою голову назад, лизнув его руку. Он тут же отдернул руку, но затем его лицо озарилось улыбкой и он вновь, уже более смело, погладил Рекса.
— Ладно-ладно, иди уже в дом, Адам, ещё успеешь нагуляться с Рексиком, — улыбнулась Клавдия.
Кивнув, он улыбнулся Рексу и зашел в дом вслед за бабушкой. В доме было довольно-таки тепло. Стены были оклеены молочными обоями в тускло-красную вертикальную полосу, рядом с входом стоял шкаф без дверей, на котором красовались куртки и пальто, а на полке внизу красовались туфли и ботинки, резиновые сапоги. Видимо это было специальное место для обуви. Верхняя же часть полки, по всей видимости, служила местом, чтобы спокойно разуться. На перекрестке коридора была лишь небольшая картина моря с кораблем. Рама была деревянной, уже запылившейся. Адам разулся, ступая на теплый бордовый ковер носочками. Иван включил свет, отчего коридор озарился теплым светом старой люстры. Клавдия решила всё показать. Заковыляв направо, она сказала Адаму следовать за ней.
— Это гостиная.
Адам осмотрел комнату. У самой дальней стены стоял небольшой камин, в котором были уже сгоревшие дрова. Рядом стояло что-то вроде железной коробки, где были свежие сухие. Затем он увидел круглый стеклянный стол, на котором в одиночестве стояла хрустальная ваза с почти завядшими цветами, рядом лежал пульт от телевизора. На стене перед столом висела небольшая плазма. У окна, вблизи этого стеклянного стола, стоял довольно-таки старый с виду диван коричневатого цвета. Обои были также больше коричневатого цвета с молочным узором. Над столом висела, похожая на коридорную, люстра. Под телевизором была небольшая полка, где были всякие кассеты. Рядом стоял шкаф со всякой посудой и статуэтками и медалями. Если зайти за диван, можно увидеть, что остался ещё довольно-таки широкий проход, ведущий на лестницу, которую из-за штор, которые прикрывали саму лестницу, трудновато заметить или понять что же там находится.
Затем Клавдия пошла обратно к коридору и уже пошла в другую сторону, где была кухня со старыми, отсыревшими кухонными тумбами, газовой плитой, решетка которой уже подверглась коррозии, рядом стоял пожелтевший от старости холодильник с морозильным отделом. У небольшого окошка трудно было не заметить квадратный столик с четырьмя стульями, обитыми вязаным чехлом. Наверное, Клавдия сама вязала. На окне стояли цветочные горшки с кактусами. Недалеко красовался шкафчик, где так же лежали столовые приборы, посуда и прочая утварь. Рядом была дверь, открыв которую Адам обнаружил довольно узкий туалет. Также была ещё одна дверь, ведущая на задний дворик.
— Ванна на втором этаже, — пояснила старая женщина, и они тут же отправились туда.
При каждом шаге лестница скрипела, так что если вор захочет подняться на второй этаж, его сложно будет не услышать. Как только он оказался там, то Адам заметил, что коридор был довольно просторным. Посреди комнаты стоял вентилятор, а у стены был диван, очень похожий на диван, который стоял в гостиной. Но первое, что увидел Адам, были, конечно, четыре двери, ведущие в комнаты.
— 1 комната — ванна. Мы вроде бы табличку повесили, не вижу, — Клавдия в это время прищурилась.
Адам перевел глаз на явно висящую табличку с надписью: «ванна». Убедившись в правильности своих слов, Клавдия продолжила.
— 3 комната — моя, 4 — твоего дедушки. Раньше в 4 комнате никто не жил, но из-за того, что Ванюша храпит, он переехал туда, — усмехнулась старушка, — Ну, а 2 комната твоя. Раньше там жила Лизочка — твоя мать.
Бабушка открыла дверь. Яркий свет ударил в лицо мальчику, от чего он чуть прищурил изумрудный глаз. Первое, что он увидел, так это огромное окно, которое тут же вело к балкону. Был сразу же виден весь дворик, в особенности небольшой садик, который его покойная мать устроила на балконе.
Рядом стояла одноярусная кровать. Она была аккуратно застелена, постельное белье было молочного цвета. Рядом с кроватью стоял маленький столик, где был будильник. С другой стороны красовался комод кофейного цвета, совершенно пустой. Также был и шкаф такого же цвета... такой же пустой. Только на письменном столе у входа в комнату стояли какие-то книжки с замысловатыми надписями и фотографией, поставленной в рамку. С другой стороны от входа была небольшая софа молочного цвета с мягкими маленькими подушечками и деревянный кофейный столик.
Но Адама больше привлекла фотография. Он подошел к столу и сел на стул с коленками, чтобы легче было дотянуться до фотографии. Там стояла маленькая девочка лет десяти с кудрявыми светлыми волосами, как у ангела. Девочка была одета в светлый сарафанчик с рукавами. Губки были чуть пухленькими, как и щечки от широкой, искренней улыбки. Рядом стоял мальчик чуть выше её с мягкой улыбкой и темными волосами. На щеке его красовалась какой-то порез, но, несмотря на это он мог улыбаться рядом с ней. Мальчик одет в брючки и рубашку с короткими рукавами. Сама же фотография была черно-белой. Адам не мог оторвать взгляда от девочки на фото, она ему казалось уж очень красивой.
— Это твоя мать и её брат.
— А где тогда дядя?
— Он... пропал. Мы не знаем... искали... не нашли, — бабушка явно говорила через силу.
Затем женщина вытащила из кармана конверт и положила на кофейный столик дрожащими руками. По морщинистой коже стекало что-то. Она тут же поспешила это вытереть.
— Ты прочти, внучек. Я заварю тебе чаю.
Клавдия поспешила выйти, закрыв за собою дверь. Адам прижал к себе фотографию, слез со стула. Медленно подошел к тумбе, и поставил фотографию возле будильника. Подойдя, он сел на софу, взял конверт. Почему-то руки дрожали. Неужели его так пугало то, что он там увидит?
Собрав волю в кулачок, мальчик высыпал содержимое на другую сторону софы. Оттуда высыпалась пачка денег, что делала конверт таким пухлым. Она была связана резиночкой. Он повертел эту пачку денег в долларах и отложил, ведь больше его заинтересовала бумажка с обгоревшим краем. Раскрыв её, он увидел бабочку, что рисовал тогда, за пару часов до того, как он получил этот ужасный шрам. В голове сразу же возник тот момент, когда он показывал сидящей за счетами матери этот невинный, отдаленный от бабочки рисунок. Комок застрял в горле. Отложив рисунок на кофейный стол, он взял в руки другую аккуратно сложенную бумажку.
Несмотря на свой возраст, Адам мог уже беспрепятственно читать. Через распахнутое окно подул сильный морозный ветер, внося части снежинок в комнату. Тюль мигом от порыва ветра развеялась на всю длину комнаты, еле дотягиваясь до самого мальчика. Его мягкие, как пух, волосы развеялись вслед за порывом. Только чёлка, закрывающая большую часть лица, не развивалась. Глаз лазурного цвета скользил, по словам, написанным в этом аккуратно сложенном листочке, на котором были видны вмятины, будто от капель слез. Руки мальчика дрожали. Из правого глаза стекла слеза, подобная хрустали.
Ветер был холоден, но нежен, и силён. Он подхватил из рук Адама этот листок, написанный женщиной, которая ещё недавно была жива, грезила о встрече со своим сыном, пытаясь отчаянным способом заработать на его проживание.
Этот белый лист закружил по всей комнате и мягко упал на стол, рядом с тем местом, где ещё недавно была фотография его матери в детстве. Он кружил, словно снежинка и также мягко опустился. Мальчик лишь судорожно обхватил голову руками, а горькие хрустальные слезы лились у него из глаза, соскользая по нежной щеке. Хотелось отчаянно кричать, но он не мог. Что-то прочно застряло у него в горле, мешая сказать слово. Всё тело ребенка дрожало, что-то внутри ломалось. Он обещал сам себе, никогда не плакать, но то, что происходило в нем сейчас, решило вырваться наружу в непрерывном потоке. Со щеки стекла последняя слеза, а губы содрогнулись в одном лишь слове: « Прости... ».
Адам тихонько спустился по лестнице, та лишь чуть поскрипывала. Мальчик прошел на кухню. Бабушка и дедушка сразу же обратили внимание на него, но решили ничего не спрашивать, по его пустому взгляду итак все понятно. Сдерживая слезы, Клавдия сказала с дрожью в голосе:
— Ты садись, пей чаёк с печеньем...
Она лишь пододвинула горячую кружку с чаем, а Иван в это время пододвинул к нему тарелку с печеньем. Он послушно взял печенье и откусил его, отхлебнув чаю. Клавдия лишь погладила его по затылку и глядела на него с болью в сердце. На секунду мальчик будто застыл, ведь так его гладила мать. Гладила та, которой теперь нет в живых. С трудом проглотив остаток печенья, он вновь отхлебнул чай.
— Как насчет того, чтобы завтра отправиться на каток? На улице уже достаточно холодно, как и должно быть, так что озеро покрылось толстым слоем льда. Заодно можем порыбачить. Как вам идея? — сказал Иван, пытаясь поднять настроение всем вокруг, как и самому себе.
— А почему бы и нет! — поддержала бабушка.
Адам лишь кивнул, закончить пить содержимое кружки. Уже порядком темнело. Клавдия достала из печки курочку и разложила всем по тарелкам, затем наложила рядом салата. Пожелав друг другу « приятного аппетита », они принялись за трапезу, не сильно торопясь. Как же мальчик давно не ел подобного. Но из-за известия, ему все казалось безвкусным. Доев через силу, он поблагодарил бабушку и дедушку и отправился в свою комнату.
Войдя в свою комнату, мальчик закрыл за собой комнату, оставшись в темноте. Подойдя к окну, открыл дверь на балкон. Шторы тут же развеялись по всей комнате от порыва ветра. Адам же сопротивляясь сильному порыву, прошел на балкон, посмотрев на звезды. Небо сияло тысячами разных огней, а луна дарила своё сияние этому ребенку, показывая вокруг, как же мир прекрасен, пусть в душе и тьма. Лазурный глаз не мог оторваться от этого небесного светила, и лишь мягкая полуулыбка появилась на, до этого холодном лице ребенка.
«Спасибо», — прошептал он, развернувшись и закрыв дверь балкона. Затем оставив шторы открытыми, лег в постель, которая когда-то принадлежала его матери, но никакого запаха не было от её вещей. Никакого. Закрыл глаз. Наконец, через десять минут ему таки удалось погрузиться в этот мир грез.
Окончательно Адам проснулся только в машине, уже собранный. До этого он кое-как встал, умылся и поел, как сонная муха. Избавившись от наваждение, мальчик перевел взгляд в окно, наблюдая, как сменяются деревья. Наконец машина остановилась. Выйдя из машины, мальчик увидел довольно-таки большое озеро, покрытое толстым слоем льда. Он сиял, будто это и вовсе не лед, а кристаллы. Вокруг все было покрыто слоем снега. За ночь, видимо, намело. Небо было затянуто белой пеленой, словно на небо кто-то разлил молоко.
— Адам! Давай, одевай коньки! Вряд ли ты когда-нибудь катался на коньках! — бодрым голосом сказал дедушка.
Адам натянул коньки, которые оказались немного большеваты, но всё, же удержаться он, как думал, может. Но как только мальчуган встал, то тут, же чуть не плюхнулся в снег. Иван чуть усмехнулся, затем осторожно встал на толстый лед, пытаясь вспомнить молодость. Адам уже крепко держался на льду, по крайней мере, хотя бы стоял, а не падал. Дед же проезжал то туда, то сюда, громко хохоча.
— Щас спину потянешь, хрыщ старый, — с усмешкой крикнула Клавдия.
Иван тут же успокоился и кивнул.
— Главное, забудь о пятках. Ты должен не ходить, а именно скользить, на пятку не ступай, упадешь.
Кивнув, Адам попытался проехаться до того дерева. Вроде бы получалось. Его лицо озарилось восторженной улыбкой, но мальчик все, же по силе привычки, как при ходьбе уперся на пятку, о чем тут, же пожалел. Его завертело и он, плюхнувшись на попу, проехался на ней же и лицом упал в сугроб. Иван тут же подъехал, спросить всё ли в порядке, но Адам почему-то смеялся и пытался вновь подняться. Иван тоже засмеялся, а Клавдия с теплой улыбкой наблюдала за этими двумя.
Только через некоторое время Адаму удалось кое-как проехаться без ошибок и не ушибить мягкое место. Этих падений было уже не меньше двадцати, все они были смешны и нелепы.
Устав, дед решил половить рыбу. Не зря же он взял удочку, в конце то концов! Велев принести пилу Адаму, стал изучать озеро. Прорубив прорубь, стал рассказывать о преимуществе рыбалки, и другом. Всё это казалось мальчику таким интересным и неизведанным, что он слушал с удовольствием. Клавдия же постоянно подшучивала над своим мужем, что попросту отвлекало и нельзя, было не засмеяться.
Но как, же так? Адам только что узнал о смерти матери, но ведет себя так, будто, ни в чем не бывало: веселится, шутит, слушает рассказы стариков. На самом деле, он сломан в душе, а тьма почти полностью захватило его душу, но этот ребенок, которому всего семь лет пытается бороться, пытается не замкнуться в себе, пытается не разучиться любить и веселиться, старается быть тем, кем раньше был. Старается быть добрым и поражать своим внутренним светом, а не тьмой. Пусть для него и теперь закрыто солнце, но свет луны освобождает его пут тьмы, он отчаянно остается на этом лунном свете, стараясь не погружаться снова во тьму, он не хочет, чтобы его поглотили полностью. И, конечно же, не хочет, что бы та женщины, пожертвовавшая для него столько всего видела его грусть. Пусть она знает, что его внутренний свет не потух, а стал светить ярче.
Вернувшись, Адаму стало интересно:
— А когда я пойду в школу?
— Ну, мы уже подали документы на принятие тебя в 1 класс, который к лету переходит во второй. Возможно, ты пойдешь в школу где-то послезавтра, — сказала Клавдия, взлохматив волосы внука.
Адам чуть улыбнулся. Поужинав, он вернулся в свою комнату. Почему-то было немного страшно. Что если они заметят этот ужасный шрам? Стараясь не думать об этом, он сел за стол и начал рисовать. Рисовать всё, что лезло ему в голову. Не желая взглянуть на свое творение вновь, он выключил свет, оставшись во тьме, затем раскрыл шторы. На небе почему-то не было и облачка, ярко светила луна. Её белоснежные лучи проникали в его комнату, ложились на его лицо, озаряя его. Тот лишь улыбнулся, и лег спать.
Следующий день, как ни странно, Адам провел весь на иголках. Клавдия и Иван обхаживали вместе с ним по магазинам, стараясь купить всё самое необходимое. Пришли бедняги полностью без сил. Но всё, же мальчик был доволен, но сильно волновался из-за завтрашнего дня. Какими же будут его одноклассники? Взглянув в зеркало, он стал долго рассматривать свое лицо. Всё же хорошо, что он челку отрастил. Вряд ли они заметят этот шрам.
Мальчик решил лечь пораньше, правда, ещё целый час заснуть не мог. Всё крутился и вертелся.
Разбудил его нежный, чуть осипший голос бабушки:
— Вставай Адам. Сегодня твой первый день в школе, ты же так этого ждал. Не уж то забыл? — сказала бабушка, нежно склонившись над головой мальчика.
— Да бабуля... встаю, — лениво, но и в то же время с предвкушением сказал тот.
Но, все, же поняв, что сегодня именно тот день, он вскочил как ненормальный, достав из шкафа свой костюм и начал быстро одеваться. Бабушка была поражена таким внезапным поведением внука. На голове Адама же было черти что. Бабушка засмеялась и подошла к нему.
— Ёжик ты мой, — сказала она, взъерошив его волосы ещё сильнее.
Адам лишь надул губки, отведя взгляд. Вновь залившись смехом, она причесала его гребнем, и аккуратно уложила челку на привычное место, чтобы прикрыть слепой изувеченный глаз. Поблагодарив, Адам взглянул на галстук. Вздохнув, он стал пытаться его завязать, но все шло коту под хвост. У него не получалось, как ни крути. Бабушка и сама толком не знала, как его завязывать, поэтому на все просьбы мальчика лишь пожимала плечами. В этот момент вошел Иван, прямо вовремя.
— Ох, иди я тебе помогу, — не выдержав насилия над галстуком, сказал дедушка.
Адам поразился, как он так быстро смог мастерски справится с этим дьявольским и подлым изобретением человечества. Спустившись, он наспех позавтракал и отправился с дедушкой в школу. Холодный ветер морозил его кожу.
— Страшно?
— Немного..., — ответил Адам.
— Не переживай, думаю, у тебя появится много друзей.
— Правда?
— Конечно! А как же иначе?
От этих слов ему стало гораздо легче. Действительно, как же может быть иначе?
Увидев здание, около которого Иван остановился, Адам лишь приоткрыл рот от изумления. Это здание было просто огромным! Это заведение было длинным и четырехэтажным, в форме квадрата, внутри которого находился внутренний дворик, где возможно проводятся линейки. Стены школы были гладкими, окрашенными в желтый и красный цвета. Иван с улыбкой посмотрел на внука, и они оба, не спеша пошли туда.
На первом этаже был ужасный шум и гам, первоклассники везде носились и играли. Пройдя чуть дальше, Иван завел мальчика в класс. Учительница сразу с улыбкой встретила их, а как Иван ушел, пожелав удачи внуку, перевела печальный взгляд на мальчика. Женщина сделала маленькое объявление, что в их класс пришел новый ученик, отчего многие, кто ещё оставался в классе, радушно подбежали к нему, стараясь подружиться. Такого напора новых друзей Адам не ожидал. Но внимание привлекла одна девочка, чьи волосы были цвета каштана. Такие мягкие и сияющие, сразу же покорили мальчика, а её голубые глазки запомнились ему в особенности. Она мило улыбнулась ему.
— Меня зовут Ксюша, а тебя? — сказала она мягким детским голоском.
— Адам, — ответил тот с улыбкой.
Все же, он был так рад. Рад, по крайней мере, эти 6 лет, за которые к нему относились как к другу, а не как к уроду...
***
9 лет спустя...
Яркие лучи солнца ударили в глаз парню. Тот с трудом их открыл. Взглянув на раннее время, он лишь вздохнул.
— Черт. Опять раньше будильника, — сказал он самому себе.
Лениво встав с кровати, худой парнишка оделся и застелил кровать. Взяв рядом со столом черный рюкзак, он буквально сгреб туда всё, что лежало на столе. Натянув клетчатую рубашку, парень накинул рюкзак себе на плечо и начал спускаться с лестницы. Завидев его, Клавдия, которая изрядно ещё больше постарела за эти годы, поздоровалась:
— Доброе утро внучёк, опять встал рано.
— Доброе утро бабушка. Сам себе удивляюсь, — пожал плечами Адам, отправляясь на кухню и съедая утренний бутербродик. Потыкав что-то в своем телефоне, парень уже и не заметил, как всё съел.
«Черт, в школу уже пора. Не хочу. Опять они примутся за старое и будут меня оскорблять и унижать из-за шрама. Задолбали», — думал парень, вздохнув. Встав, брюнет с челкой до самого подбородка всё-таки отправился в школу, хоть и не очень-то и хотелось. Была бы его воля, он бы вообще туда не ходил. Смысл ходить в школу, если все темы ты знаешь вплоть до 11 класса наизусть?
Рядом с входом ученики — его сверстники, обходили парня стороной, всячески, оскорбляя.
— С дороги, урод! — рявкнул мимо проходящий парень, толкнув Адама.
Сжав кулак, он ничего не ответил.
— Адам! Доброе утречко! — сзади послушался мягкий женский голос.
Обернувшись, он увидел девушку, которая так и сияла красотой. Волосы её были пленительно черны, словно тьма, они сияли на каждом солнечном переливе, словно тысячи звезд млечного пути. Будто смотришь на картину звездного неба и видишь все созвездия. Они были прямыми, словно безгранная равнина. Эти волосы были легче пуха, казалось даже легче воздуха. Мягче облаков и глаже шелка. Они при каждом шаге развивались, следуя порыву легкого ветерка. Глаза её были также черны, словно Вселенная в них отражалась. Их сияние, казалось, затмевало сияние Луны и звезд. В данный момент в очах таилась некое любопытство к окружающему миру, некая рассеянность, доброта ангелов. Ресницы длинными и легкими. Разрез очей был не так уж и велик. Губы были нежными, казалось, затмевали лепестки роз, алыми, словно кипящая в венах кровь, пухленькие, придавая ей некий образ живой куклы. Носик был небольшим и аккуратненьким. Кожа была бела и гладка, словно фарфор и несравнимый шелк. На румяных щеках красовались две симметричные родинки. Девушка радостно махала рукой Адаму, подбегая. На щеках паренька появился румянец.
— Доброе утро, Ксюша.
Она обеспокоенно посмотрела на его щеку, на которой был небольшой синяк.
— Тебя опять избивали? Это они уроды...
— Да не переживай ты так, я могу и потерпеть, если им легче от того, что они меня избивают.
— Но если бы Леша не... то никто бы и не узнал о твоем шраме и...
— Что случилось, то случилось. Пошли лучше в класс, — Адам одарил её мягкой улыбкой, от которой у любой сердце вздрогнет.
Кивнув, Ксюша пришла с Адамом в класс. Парень же тут же осмотрел свою парту: нет ли нигде клея, скрепок или чего-нибудь еще? Ведь его одноклассники частенько любят над ним поиздеваться. Убедившись, что вроде все в порядке он сел на стул, но внезапно ножка стула не выдержала и упала, заставляя упасть и Адама. Видимо, ножку стула кто-то отвинтил. Класс тут же залился хохотом.
— Ха-ха! Как остроумно и смешно, просто обосраться! — крикнул на весь класс Адам.
— Ты в порядке? — обеспокоенно спросила Ксюша.
— Да, не волнуйся, — вздохнул он, поменяв стул.
Сев на свое место, он открыл книгу и уткнулся в неё. Девушка села рядом с ним, сделав то же самое.
«И как же мне ей это сказать, черт побери?» — думал он с болью.
— Ксюша, слушай... — он отложил книгу и посмотрел на неё.
Она перевела взгляд на парня, заворожено глядя ему в его глаз, цвета небес. Как же он изменился за все эти годы. Губы его стали чуть пухлыми и алыми, будто кровь. Постоянно манили её. Глаз стал большим, с длинными ресницами, а цвет его стал гораздо ярче и пронзительнее. Кожа стала будто бы ещё белоснежнее и идеальнее чем прежде. Она не помнила того момента, чтобы у него были прыщи.
— Ммм?
— Мы... скоро переезжаем в другой город.
Эта новость ранило её глубоко в сердце, а глаза расширились от этой ужасной вести.
— Ч…что?! К…как?
— Туда, куда мы едем есть больница, которая сможет помочь дедушке справиться с болезнью. Так что, это мой последний день здесь.
— Подожди... почему ты мне раньше не сказал?! — девушка сорвалась на крик, а в уголках глаз приступились слезы.
— Я...всего лишь хотел дружить с тобой и наслаждаться этими днями. Да и ты бы только зря переживала все эти дни. Не хотел делать тебе больно.
— Уже сделал...
— Но та боль бы нарастала. Да ладно, успокойся! Не навсегда же прощаемся! Да и тем более ещё целый день впереди! — сказал Адам, мягко улыбнувшись ей, и приобнимая рукой, подбадривая.
Вытерев слезы, она тут же бросилась ему на шею, обняв. От такой неожиданности Адам чуть не потерял равновесие.
— Задушишь, блин! — прохрипел он.
Отстранившись, девушка засмеялась.
— Жрать, блин, меньше надо, чуть не свалился. Еще и душила, блин. Маньячка ходячая, — ехидно усмехнулся Адам.
— А вот сейчас за свои слова ответишь, говнюк! — надула губки девушка и начала его щекотать, отчего тот подпрыгнул и стал отбиваться.
Однако их детские дружеские игры прервал звонок на урок. Кое-как прожив математику, они снова провели перемену, напролет забыв обо всем, пока им не напомнили, что вокруг них есть люди. Дежурный парень бросил тряпку прямо в лицо до этого смеющегося парня.
— Колесников! А ну марш доску мыть, если жизнь дорога! — с усмешкой сказал он.
Учительница наказала этого уж очень болтливого и наглого парня дежурить целый день, убирая за классом. Адаму же совсем не хотелось этого, в особенности в свой последний день.
— А как видишь, я камикадзе! — пожал плечами он, бросив в верзилу тряпку и при этом как раз попав в лицо.
Тот чуть не обезумел от ярости. Паренёк схватил за руку девушку.
— Чет мне не хочется сегодня быть избитым, ты не против прогулять школу? — спросил он, прямо таки выпрыгивая из своего места.
— И это говорит мне Адам — великий ботаник? — усмехнулась Ксения, которая уже давным-давно обогнала его.
Кое-как убежав от верзилы, они оба побежали вниз, желая поскорее смыться. Тот им вдогонку посылал трехэтажный мат, но разве их это остановит? Выбежав на улицу, Адам остановился у дерева, переводя дыхание. Ксения залилась смехом.
— Ну, ты дрыщ!
— Нет, просто у тебя запас жиров больше, а значит и энергии, — усмехнулся он, уворачиваясь от пинка.
Долго заморачиваться насчет похода куда-нибудь не хотели — решили просто прогуляться по городу.
— Адам, а что будет, если мы не увидимся? — спросила черноволосая, отводя взгляд.
— Не переживай ты, встретимся ещё. И не раз. Буду к тебе по возможности в гости ездить.
— Все так говорят и не приезжают.
— Я тебе когда-нибудь лгал? — спросил он, на что получил молчание.
Так они гуляли аж до вечера, наслаждаясь падением осенних листьев. Просто шли, ни думая, ни разговаривая, просто наслаждаясь моментом. Последним моментом. Остановившись у дома Ксюши, Адам развернулся к ней.
— Тебя хоть ругать не будут?
— Нет.
— Это хорошо.
— Ага...
— Хватит быть такой грустной! Взбодрись уже! Я буду приезжать к тебе в гости, в конце концов. Да и не навсегда же расстаемся. Наша дружба будет вечной, как ты и говорила.
— Ладно, ладно. Не забудь об этом. Я тоже буду тебя навещать.
— Ну... тогда пока?
— Пока... И только попробуй забыть!
— Не забуду, не забуду. Иди уже, а то поздно.
Он с печальной улыбкой помахал ей рукой и, развернувшись, пошел назад своей дорогой. Девушка лишь с болью в сердце его провожала. Надеялась на скорую встречу. С нежной кожи девушки спала слеза, а сердце просто разрывало на части.
«Я так ему и не сказала...» — думала она. Но, так или иначе, уже было слишком поздно...
Адама встретил Иван с Клавдией. Похлопав внука по плечу, дедушка сказал садиться в машину, что он и сделал. Рекс сидел рядом с ним, уже явно сильно постаревший. Даже стал каким-то спокойным и лишь печально оглядывал дом из окна. Теперь их ждал новый дом...
Очнулся Адам уже на утро, увидев свой новый дом. Он мало чем отличался от старого, правда деревьев было много и вместо старых окон уже были стеклопакеты. Шифер был темно-синего цвета, а сам дом казался чуть больше того, где они жили последние лет. На заднем дворе было куча старых деревьев, которые так и норовили ворваться в окна.
Бабушка с утра дала ему пару печенюшек, что и составило его завтрак. Теперь придется идти в новую школу, даже не заходя в дом, о чем Адам прекрасно знал. Лишь бы никто не решился взглянуть, что у него под челкой. Переодев в машине рубашку, пока Иван и Клавдия осматривали дом, парень вышел из машины. Где находится его новая школа, он уже знал.
Было раннее утро, все спешили на работу, выходили из своих домов, словно зомби и садились за руль. Небо затянуло металлическими облаками, а где-то вдали слышался раскат грома. Парень шел по дороге уже минут десять, если не больше и наконец, увидел большое здание в виде незаконченного прямоугольника. Оно было длинным и довольно-таки большим, правда, трехэтажным, однако это все равно больше, чем его прежняя школа.
Ученики старших классов видимо не следовали правилам школьной форме совсем: многие были одеты в джинсы. Ну, у Адама тоже были джинсы, правда, черные.
Вздохнув, он всё-таки прошел в школу. Подойдя к вахтеру, старой женщине с седыми волосами, парень узнал, на каком этаже находится его класс и номер кабинета.
Сколько же тут было народа! Адам отчаянно пытался проскользнуть сквозь поток школьников и выйти, наконец, к лестнице. Внезапно его столкнули с пути прямиком у лестницы. Это был какой-то парень с каштановыми кудрявыми волосами и большим носом. Он тут же остановился.
— Ой, прости чувак, — затем присмотрелся, — Ой, да ладно... Не может быть...
Парень приблизился почти вплотную к нему, глядя как на диковинку.
— Эмо настоящий. Ничосибе... ооо... да ладна... как динозавра увидел, честное слово, — парень продолжал изумленно разглядывать Адама.
Тот лишь поднял бровь и посмотрел на странного парня как на идиота. И кстати он это выражение уже где-то слышал... ну да ладно.
— Вообще-то я не эмо. Эмм... извини, как ты выразился, чувак, я-я... пройду, ладно? — спросил он осторожно, стараясь вновь влиться в толпу учеников, что у него, безусловно, получилось.
Спасти Адама удалось только школьному звонку, ибо после его звона, всех учеников, как метлой смело, отчего бедняжка вздохнул с облегчением. Такой огромной школы он ещё не видел. Вздохнув, парень продолжил подниматься, на третий этаж, немного поспешив. Пройдя вправо, он стал искать кабинет. Там его одноклассники уже шумели во всю, что свидетельствовало о том, что учителя в классе не было. « Лучше постою тут... », подумал он, оглядываясь. К нему приближалась довольно-таки молодая учительница со строго завязанными в пучок темными волосами, деловом костюме и очках.
— О, ты Адам Колесников, да?
— Да, здравствуйте.
— Меня зовут Алиса Витальевна, я твой классный руководитель. Ну, пойдем же.
Алиса открыла дверь в класс, отчего ученики сразу же стихли и выпрямились. Пройдя к учительскому столу, она
посмотрела на Адама, который прошел вслед за ней, встав у доски.
— Знакомьтесь дети, это наш новый ученик Адам Колесников.
— О, круто, новенький, — послышалось где-то с задних парт.
— Займи свободное место, Адам.
Подправив свой рюкзак, парень прошел мимо изучающих новый объект одноклассников и сел за единственную пустующую парту у окна. Достав учебники, он стал тихо слушать лекцию учительницы о пунктуации. Подперев голову рукой, паренек перевел взгляд в окно, наблюдая за осенним городским пейзажем. Наконец прозвонил звонок, и большая часть класса просто ушла по своим делам. Достав свой телефон, паренек стал что-то тыркать в нём.
— Эй, малявка, — послышался грубый голос, и плечо пронзило несильно болью от удара, — Это мое место, сгинь в ужасе.
Адам действительно был невысоким, примерно метр семьдесят.
— Здесь парты для двоих учеников, не вижу проблем, да и тем более, где ты видишь свободную парту? Принимай соседа, — сказал брюнет, положив руки на голову.
— Это моя парта, эй, взгляни на меня, эмо-гомик! — сказал парень, схватив того за шиворот и повернув к себе.
Первое что увидел Адам, это были большие глаза цвета морей. Кожа была светлой, но все, же темнее, чем у Адама. Над верхней губой красовалась небольшая родинка. Губы были пухлыми, больше коричневого оттенка.
— Во-первых, ты эту парту сделал? Во-вторых, если человек отращивает волосы, это ещё не значит что он гомик или эмо, хмм... а может тебе бы этого очень хотелось? Просто ты, наверное, сомневаешься в своей ориентации, вот и ищешь подобных. Разочарую тебя, парень голубых кровей, я натурал, — Адам дерзко взглянул на слегка накаченного блондина, и, не боясь, освободился от его рук, сев обратно.
У этого парня была короткая стрижка, где по бокам волосы сострижены коротко, а уже ближе к середине они более длинные и как бы зализаны. Морские глаза тут же блеснули гневом, желая просто разорвать парня на куски.
— Ты хоть знаешь на кого тявкаешь? — сказал тот, потянувшись рукой к волосам Адама, за что получил оплеуху по руке.
— Да хоть на королеву Анну, — грубо сказал парень, сев на место.
— Я тот, кого ты, маленькая шавка должен слушаться! — сказал тот, взбесившись и швырнув парня на пол.
Тот под действием силы соперника упал. В голове чувствовался гул. Он резко прикрыл лицо рукой, а затем и волосами. Сдаваться так просто на нападки хама он не собирался и тут же вскочил, сверкнув ярко-голубым глазом, отчего на некоторое время тот встал в ступор — так уж заворожил его этот взгляд.
— Садо-мазо устраивай с кем-нибудь другим! Козел-извращенец, — рявкнул он.
Адам сел на свое место, упрямо и со злобой глядя в окно. Блондин стиснул зубы и сжал кулаки, готовясь вот-вот размазать наглеца по стене. Однако вошла Алиса Викторовна, чье лицо тут же озарилось улыбкой:
— Ооооооо... Александр? Сколько лет, сколько зим. Давненько ты не появлялся на моем уроке. С новеньким знакомишься, с Адамом?
Александр состроил фальшивую доброжелательную улыбочку:
— Я по Вам соскучился, — решил заявиться. — Заодно, как Вы уже заметили, знакомлюсь, — он встретился с ним яростным взглядом, приподнял бровь.
— Это хорошо, расскажешь ему о нашей школе.
— Конечно, Алиса Викторовна.
Прозвонил звонок на урок, и тут же пришел поток учеников, которые поспешно заняли свои места. Теперь был урок литературы, причем это был самый болезненный урок в жизни Адама, так как тот постоянно к нему лез, тыкая ручкой, или же побив ногой по его ноге.
— Я так и знал, что ничего не изменится, — сжав кулаки от боли, тихо сказал парень.
— Овечкам всегда не везет, на то они и овечки, — сказал Александр, в очередной раз, тыкнув в него ручкой.
— Слушай, если у тебя гормоны играют, то приставай вон к девчонкам, хотя бы вернешь себе ориентацию! — сказал брюнет, теперь уже тыкнув ручкой в него.
Тот тут же отдернул руку, потирая больной, место и сжал от злости губы. Пока учитель отошла, а одноклассники были отвлечены своими же делами, тот уже не выдержал и схватил за волосы парня. Вначале он удивился, как волосы парня могут быть такими мягкими, но после толчка от Адама, который яро прикрывает свою скрытую под челкой часть лица, чуть ли не обезумел.
— Да что ты там постоянно скрываешь?!
Александр повалил его на землю, желая ударить. Он уже занес кулак над его лицом, однако часть волос с челки отпала назад, открывая часть ужасного шрама, явно оставшегося от ожога. Александр на минуту застыл с расширенными от ужаса глазами. Причем он сам понимал, что не чувствует к нему отвращение, а только ужас именно этого шрама. Парень тут же кое-как прикрыл лицо, второй рукой пытаясь спихнуть его с себя. Тот ошарашено глядел парню во второй глаз, в котором сразу можно было прочитать невероятную боль.
— Слезь с меня, извращенец блин! — рявкнул тот.
Блондин, сам не зная почему, но отступил. С гневом глядя на своего одноклассника, Адам бросился вон из класса, захватив вещи. По дороге попросил учительницу отпустить его по плохому самочувствию, на что та тут же дала согласие. На вопросы одноклассников «где новенький?», учительница так и говорила, что ему стало плохо.
Александр спокойно сел на своё место, подперев рукой голову.
«Что же с ним произошло?» — внезапно для себя подумал он, провожая взглядом бегущего Адама на улице.
