Я в тебя верю

Когда Сара Сойер позвонила Джону, он все еще был в размолвке с Шерлоком за прием, оказанный несчастной поклоннице из России. Когда детектив обнаружил девушку в кресле Джона, с кружкой Джона и в халате Джона, то повел себя исключительно нелюбезно. Два дня соседи игнорировали друг друга. Обстановка в доме накалилась, и Уотсон с радостью ухватился за возможность выйти с утра в приемный покой. Джон рано лег спать и встал до рассвета. Шерлок, похоже, всю ночь напролет исследовал какие-то образцы. Мокрый снег напополам с дождем, слякоть и давка в автобусе могли отбить хорошее настроение у кого угодно, но только не у Джона Уотсона. С бесконечным терпением он отодвинул в сторону старуху с груженной барахлом сумкой на колесиках, которой она намеревалась проехаться ему по ногам. Аккуратно обошел двух препирающихся афро-англичан и вошел в поликлинику с улыбкой на устах. Отметился по приходу, получил ключ от кабинета и бейджик со своим именем. Уборщица принесла ему чаю с лимоном и сэндвичи. Казалось, жизнь налаживается. Но с первым же пациентом все пошло наперекосяк. Это был хмурый мальчик в сопровождении своей усталой матери - женщины неопределенного возраста с тусклыми волосами и посеревшим от усталости лицом. - Его два дня назад выписали из больницы после операции Фонтена. У него выпала дренажная трубка, и в кардиохирургическом отделении решили, что нет смысла вставлять новую. Но вчера Нейтан начал кашлять, и, когда я сегодня подняла его на руки, мне показалось, что он потяжелел, - объяснила мать причину обращения к врачу. - Какой у него был вес при выписке? - спросил Джон, просматривая в компьютере огромный файл с историей болезни мальчика. - Одиннадцать килограмм и сто пятьдесят грамм. Нейтан весил как годовалый ребенок и выглядел так же, хотя ему уже сравнялось три. Его деформированное сердце не давало телу развиваться согласно возрасту. Строго говоря, то, что билось у него в груди, сердцем можно было назвать с большой натяжкой. Но благодаря ухищрениям врачей этот мотор стучал и исправно перегонял кровь. Раньше дети с таким пороком не доживали до года. В глазах Нейтана затаилось страдание. Он тяжело дышал. Джон взвесил мальчика. - Он прибавил полкило. Почему вы не обратились в свою больницу? - Они бастуют, доктор. - Но вас, как своих пациентов, они обязаны принять. Хорошо, я сам сопровожу вас в кардиохирургию. Коротко объяснив в регистратуре ситуацию, Джон вызвал такси и отвез их в больницу святого Варфоломея, где он проходил стажировку для восстановления хирургической лицензии. Нейтан, молчавший всю дорогу, на входе в больницу тревожно заозирался. - Я дальше не пойду. - Прости, но так надо, - Джон подхватил ребенка на руки. Тот в ответ завопил, колотя врача ногами по животу и норовя расцарапать лицо. Уотсон перевернул мальчика спиной и прижал к себе. Мать Нейтана шла рядом, даже не пытаясь успокоить сына. В отделении кардиохирургии стояла тишина - прием пациентов был отменен по причине забастовки. В коридоре им встретилась медсестра. Джон обошел ее, не желая терять времени на объяснения, и направился в процедурную. Но остановился, услышав свое имя. - Джон, вам нужна помощь? - Гертруда! Откуда вы здесь? - Они набрали в отделение новых медсестер - помоложе и попроворнее, да и платят им меньше, а мне намекнули, что пора выходить на пенсию. Вот я и перевелась сюда. - Вы не бастуете? - После увольнения я вышла из профсоюза и не подчиняюсь их требованиям. - Да вы отважная женщина! Именно вы мне и нужны. Этому молодому человеку требуется срочная пункция плевральной полости. Две недели назад он перенес Фонтен, и позавчера его выписали. Но у него вновь скопилась жидкость. Гертруда последовала за ним, не задавая лишних вопросов. Возможно, от Джона исходили флюиды, свойственные только опытным хирургам, или она испытывала пиетет к военврачам, но так или иначе она брала на себя огромную ответственность, не только пропустив в отделение человека с улицы, но и взявшись ассистировать ему. Втроем они с трудом затащили упирающегося Нейтана в кабинет. Мальчик цеплялся за косяк, продолжая орать. Его вопли эхом разносились по пустым коридорам. - Миссис, поговорите с ребенком, - обратилась Гертруда к матери. Та ровным механическим голосом сказала: - Нейтан, милый, успокойся. Ребенок забился еще сильнее, но его все же удалось усадить на стол. Джон присел напротив ребенка и отвел с его лица длинные золотистые локоны. Мальчик, со своей неестественной бледностью и хрупкостью, походил на ангела. Не на упитанного веселого купидончика с картин эпохи Ренессанса, а на несущих печать инаковости на челе. Шерлок был из такой породы. - Нейтан, давай договоримся: ты перестанешь кричать, и мы быстро с этим покончим. - И я вернусь домой? - Сожалею, но тебе необходимо будет отправиться в больницу. - Я так и знал, - в голосе мальчика прозвучала неимоверная тоска. В то время как другие дети учились ходить и говорить, он каждые полгода учился дышать заново. - Сними рубашку, я объясню тебе, что я собираюсь сделать. Медсестра помогла мальчику раздеться, в то время как его мать сидела в изножье с отсутствующим видом, не проявляя никакого участия. На тощем тельце ребенка ярко выделялся послеоперационный шов. Тонкий и длинный, он тянулся по всей длине грудины. По обе стороны от шва располагались два уже закрывшихся отверстия. - Нейтан, тебя две недели назад прооперировали. - Потому что у меня сердце как у инопланетянина. Так мама говорит. Джон, удивленный неожиданным определением, продолжил свои объяснения: - Когда ты проснулся, у тебя были две трубки здесь и здесь, - врач показал на следы от дренажей, - и оттуда вытекала жидкость из твоих легких. Это нормально, так и должно быть после такой операции. Потом эти трубки вытащили и тебя отпустили домой. Но жидкость снова стала скапливаться, и это нехорошо. Сейчас я сделаю ультразвуковое обследование. Ты же знаешь, что это не больно. - И это все? - Скорее всего, после я вынужден буду опять ввести тебе трубку – сделать прокол и выпустить лишнюю жидкость, которая мешает тебе дышать. - Только один? - Я еще не знаю. Нейтан тяжело вздохнул. - У меня ведь нет выбора, верно? Джон погладил его по голове. Гертруду, которой редко доводилось работать с детьми, слова мальчика явно взволновали, но она только поджала губы. Воспользовавшись аппаратом УЗИ, врач обнаружил в правом легком скопление жидкости. Стол отрегулировали так, чтобы мальчик сидел, опираясь на спину. Увидев шприц, Нейтан опять разволновался. - Я тебя ненавижу, - сказал он и заплакал, когда Джон ввел ему местную анестезию. - Извини. Держите его, - распорядился Уотсон. Он сделал надрез, чуть превышающий диаметр трубки и сильным движением ввел закругленный наконечник вдоль ребер в плевральную полость. В приемник потекла желтоватая жидкость. Когда ее уровень достиг отметки 500 миллиграмм, она стала капать уже редкими каплями. Мальчик задышал свободнее и порозовел. Врач удалил систему и наложил на место пункции герметичную повязку. - Прекрасно, Нейтан, ты молодец, отдыхай. Гертруда опустила стол, подложила подушки, и мальчик лег на спину, бросая недобрые взгляды на Джона. Внезапно его мать, будто выйдя из транса, заговорила. - Доктор, зачем вы его резали? Неужели нельзя было воспользоваться отверстиями, оставшимися после операции? - Нет, милочка, это было невозможно, - успокаивающе сказала Гертруда. - Разве недостаточно у него шрамов? По щекам женщины покатились слезы. Джон сделал знак медсестре вывести мать Нейтана из кабинета. Вернувшись, Гертруда тихо обратилась к врачу: - Это было проведено идеально. У вас божественные руки, доктор Уотсон! Джон давно не слышал признания того, какой он отличный специалист. Он свыкся с ролью ассистента и спутника великого детектива. Но сейчас у него промелькнула соблазнительная мысль оставить сыскное дело и вернуться в медицину или в армию. Но он всего лишь сдержанно поблагодарил Гертруду за комплимент и более горячо за неоценимую помощь, а потом обратился к своему маленькому пациенту: - Скоро мы отправимся в больницу. Как ты себя чувствуешь, Нейтан? Но мальчик, утомленный слезами, не ответил. Джон вышел из процедурной, однако матери Нейтана не увидел. Он нашел ее рядом с лифтом, сидящей на полу с сигаретой в одной руке и стаканом кофе из автомата в другой. - Здесь нельзя курить. - Тогда зачем здесь пепельница? - женщина махнула в сторону привинченной к стене пепельницы, точно под знаком с перечеркнутой сигаретой. - Забыли снять? - Нельзя так нельзя. Женщина глотнула кофе и бросила окурок в недопитый напиток. - Когда мы уезжаем отсюда? У меня даже зубной щетки с собой нет. - Вам никто не может привести вещи из дома? - Нет, мне некому помочь. - Послушайте, миз... - Морстейн. - Миз Морстейн, вы не думали обратиться к психологу? Вам же наверняка очень тяжело справляться со всем в одиночку? - Мы ходим один раз в неделю в центр поддержки неполных семей. Там принимает одна молоденькая пигалица, только после университета. Изучает нас. Диссертацию пишет и дает мне советы, как вести себя с ребенком. - И как? Помогает? - Иногда. - Вам есть с кем еще поговорить о своих трудностях? - Вы думаете, это кого-то действительно волнует? - А блог вы не ведете? - Изливать душу в пустоту? Такое не по мне. - А вы попробуйте. Нейтан не единственный такой ребенок в Англии. Уверен, вам есть о чем рассказать. Сдав Нейтана его врачам, Джон вернулся в больницу и еще десять часов вел прием больных, тихо проклиная про себя профсоюзных деятелей, добивавшихся прибавки к зарплате анестезиологов на целый фунт ценой здоровья своих пациентов. К вечеру улыбка Уотсона поблекла, и сам он еле ноги волочил, подустав от череды болящих лондонцев. На него кашляли и чихали, одного младенца на него вырвало. Доктору пришлось наложить швы на несколько разбитых лбов, и он на месяц вперед насмотрелся на гнойные миндалины и геморроидальные шишки. ------------------------------------------- За консультацию по медицинским вопросам отдельное спасибо Isoflurane. :)