Европейские каникулы

Выражение «резко проснуться» приобретает совершенно новые оттенки, когда на тебя выливают ковш ледяной воды… — Ты совсем ненормальный? — Я подскочил на ноги, едва не снеся головой палатку, и, стряхнув воду с волос, собрался было высказать Валерке всё, что о нём в тот момент думал, но он заржал еще прежде, чем я успел открыть рот, и, спотыкаясь о сложенные у входа в палатку вещи, вывалился наружу. Последовав его примеру, я выбрался из палатки. На улице было приятно прохладно. Часы показывали половину шестого… — Какого хрена так рано надо было вставать? — пробурчал я, наблюдая, как абсолютно бодрый Валерка собирает вещи. — Дома отоспишься, — отмахнулся он. — А сегодня нас ждут приключения. — С тобой все приключения на задницу только… Валера проигнорировал моё бурчание и, весело насвистывая, приступил к загадочным манипуляциям с палаткой, которая уже через десять минут из немаленькой конструкции превратилась в крохотный сверток, умещающийся на дне рюкзака. Хотя сам рюкзак был такой огромный, что в нём можно было самому потеряться. Этим утром идея идти в горы казалась мне еще более нелепой, чем вчерашним вечером. Сложно сказать, что раздражало больше: надевать негнущиеся ни под каким углом огромные ботинки на натёртые ноги или рюкзак на не менее натёртые плечи. Хотя больше всего, пожалуй, раздражало то, что пришлось надевать очки: я не собирался расставаться с линзами все три дня похода, но вечернее плавание в горном озере поменяло мои планы. На мой закономерный вопрос, как далеко он запланировал в этот день идти, Валерка махнул рукой и легко сообщил, что идти нам не больше десяти километров… По ровной асфальтированной дороге этот путь занял бы не больше двух часов медленным прогулочным шагом. По горам — совершенно другая история. Три часа спустя я начал сомневаться, что мы вообще когда-то дойдём до цели. Особенно после того, как Валерка сообщил, что мы прошли приблизительно треть пути. Кажется, именно тогда я решил больше никогда не доверять Валерке планирование нашего досуга. По меньшей мере, не давать ему делать этого в одиночку. — Не возмущайся, — весело ответил Валерка на моё заявление. — Ты всё равно в этом ничего не шаришь. Ты в горах когда вообще был? — Был, на горнолыжном курорте с родителями, лет пять назад. — О да! Это крутой опыт. Когда мне понадобится твоё мнение, я тебя спрошу. — А я тебе вместо домашнего питомца, да? Типа, меня можно вообще не спрашивать, чего я хочу? Валерка остановился, тяжело вздохнул и повернулся ко мне ровно в тот момент, когда я снимал рюкзак. По одному его виду я успел понять, что он сейчас скажет и что мне не стоило начинать этот спор. Но как часто бывает в такие моменты — особенно у меня — голова думала одно, а все остальные части тела делали совершенно другое. — Дим… Ну ты же знаешь, что это не так. — Ни хрена я не знаю! — Слушай. Хватит уже истерики устраивать. Угомони уже блондинку в твоей дурной башке, — выдохнул Валерка устало. — Да пошёл ты! — психанул я, хотя злился больше на себя, чем на него. Валерка шагнул ко мне навстречу с явным намерением не то схватить меня за руку, не то двинуть мне, но в последний момент, кажется, передумал и остановился, сжав руку в кулак. Чтобы не напрашиваться на большее — а до этого было совсем недалеко — я сделал попытку отойти. Попытка не удалась. По меньшей мере, не так, как я себе это представлял… Сделав лишь шаг в сторону, я поскользнулся на шишке. Кто бы мог подумать, что в хвойном лесу могут быть шишки на земле! Еще прежде, чем я понял, что происходит, я почувствовал, как земля уходит из-под ног. В прямом смысле этого слова: хвойные иголки, толстым слоем лежавшие на земле, стали сползать со склона под моим весом — и я вместе с ними. Что произошло в следующий момент, сложно было понять: я почувствовал резкий рывок, когда Валерка дернул меня, схватив за толстовку. Материал затрещал по швам. Потом я грохнулся на землю и хорошо приложился лбом о какую-то корягу, отчего в глазах потемнело на секунду, а очки отлетели в сторону. Нашёл я их не сразу. Да и когда нашёл, толку от них было мало: одна линза была разбита, и оправа погнулась. Еще даже не поднявшись на ноги, я вдруг осознал каким-то нервом, что что-то не так. Что именно не так, я понял секундой позже, когда огляделся и понял, что Валерки нет… Кажется, я успел получить десяток инфарктов миокарда, мозга, почек и селезёнки одновременно, успел подумать о самом ужасном и даже мистическом, прежде чем услышал хохот… Только тогда до меня наконец-то дошло, что мы находились на склоне горы. Не дав мне скатиться вниз, Валерка, похоже, сам угодил в ту же западню и теперь валялся метрах в двадцати ниже по склону горы и ржал, как дикий конь. Наконец-то взяв себя в руки, я не без труда, всемогущего русского мата и невероятного чуда спустился к Валерке. — Чего ты хохочешь? Всю живность распугаешь! Ты вообще в порядке? Наконец-то прекратив истерику, Валерка, всё еще прихрюкивая, закивал: — Всё в порядке. Всю задницу себе только отбил. — Смею заметить, мою задницу, — буркнул я, жестами показывая ему, чтобы он пошевелил пальцами рук. Послушно повторяя мои движения, Валерка удивлённо приподнял бровь: — С чего это? — Потому что твоя задница теперь целиком и полностью принадлежит мне, — пробурчал я. — Здорово. Стоило мне только свалиться кубарем с горы, как до тебя это дошло наконец-то. Завалившись на землю, я так и не нашёл, что ему ответить. Я снова вёл себя как капризный ребёнок и сам понимал это, но по какой-то причине совершенно не мог этого изменить. Похоже, в моей голове что-то сломалось — переключатель, который бы вовремя выключал ту область моего мозга, которая выдавала глупости. Или хотя бы вовремя заставляла меня заткнуться. На худой конец, позволяла бы мне извиниться, когда этого требовала ситуация. Как в этот момент. Но прежде чем успел открыть рот, Валерка снова заговорил. — Отлично лежим, тебе не кажется? — Мм… Просто ничего лучше не придумаешь, — не скрывая сарказма в голосе, ответил я. — Да брось. Классно же. И вообще, мне нравится это разнообразие… — Разнообразие? — Конечно. Когда тебя нет, моя жизнь состоит из бесконечных скучных встреч с не менее скучными старикашками в костюмах и галстуках. Как только появляешься ты, появляются… — … неприятности. — И они тоже, — рассмеялся Валерка. — Но с тобой весело. Постоянно что-то происходит. С горы можно скатиться, опять же… Я только вздохнул в ответ. Что я мог еще сказать? Ах да, кое-что всё-таки мог… — На ногах пальцы-то шевелятся? — Шевелятся-шевелятся, — отмахнулся Валерка и попытался приподняться, но тут же бухнулся обратно на сухую хвою. — Чёрт! Кажется, не только пятую точку отбил. Похоже, скатывался вниз он на спине, но во время этого непроизвольно полёта его толстовка задралась, и теперь с одного боку Валеркина спина похожа была на ёжика, из которого повыдергивали иголки: сплошное решето от воткнувшихся в кожу хвойных псевдолистьев. — Тебе надо к врачу, — выдохнул я. — Только после тебя, — усмехнулся Валерка, указывая на мои ободранные локти, и в этот раз всё же поднялся. Каким-то непонятным образом и с помощью всё того же великого русского мы забрались обратно к месту, где спокойненько отдыхали оба наших рюкзака. Валерка долго сопротивлялся, но в итоге всё же позволил мне обработать его спину антисептиком. — Тут недалеко есть пансионат. Предлагаю направиться туда, а не по задуманному маршруту. Морщась от неприятных ощущений — он уверял, что это совсем не больно — Валерка указал рукой куда-то, где по моим предположениям должен был быть юго-восток, а значит без сомнений был север или запад. Недолго думая, я согласился и едва успел кивнуть, как Валерка скомандовал не отставать и снова двинулся в путь.       Мы шли молча, а я еще и почти на ощупь. Всё-таки мне удалось закрепить с горем пополам на носу разбитые очки, и мир сразу превратился в чудное подобие паучьей сети. Почувствовать себя гигантским пауком мне, впрочем, так и не удалось: после третьей попытки познакомить физиономию с прекрасным ковром из еловых шишек и земли, Валерка снял с меня горемычные очки, вытащил разбитую линзу и молча вернул очки на мой нос. Идти стало легче… Хотя к странному эффекту видеть лишь одним глазом нужно было еще привыкнуть. До пансионата мы дошли на удивление быстро. Правда, оказался он вовсе не пансионатом… На стене огромными буквами красовалась надпись «Jugendherberge»*. — Отлично. Нас сюда не пустят, — театрально выдохнул я. — Я так полагаю, это непрозрачный намёк на мой возраст. — Валерка снял рюкзак и, не церемонясь, сунул мне его в руки. — Эм… Я чё, теперь твои вещи должен носить? — Ага. Мне по возрасту не полагается, — усмехнулся Валерка. — А ты еще молод и полон сил — не поломаешься. Пообещав себе больше не шутить на эту тему, я поплёлся за Валеркой в пансионат. Забегая вперед, могу сказать, что обещание я не сдержал… Нам повезло. Или нет — смотря как к этому относиться. В пансионате проходил какой-то сбор иностранных студентов — их было огромное количество. Складывалось такое ощущение, что мы не в дебрях дикой горной природы, а в самом оживлённом городском отеле. Хотя отелем это можно было назвать с натяжкой: в моем общежитии и то было больше условий для жизни, чем здесь. Собственно, после двух дней гуляний по горным ухабам даже видавший виды душ один на весь этаж показался апогеем счастья. Приняв душ и вернув себя в состояние цивилизованного человека, я вернулся в комнату, куда нас разместила девушка-администратор. Это был первый и последний раз, когда я ночевал в комнате на восемь спальных мест. Можно сказать, это была одна из тех ошибок, которые повторять не хочется. Но об этом я узнал немного позже, когда был вынужден всю ночь слушать мелодичный храп нажравшихся в стельку студентов. Пока же в комнате кроме Валерки никого не было. Он умудрился выйти из душа быстрее меня и теперь валялся на кровати, одетый только в трико. — Наконец-то! Я думал, ты там утонул. — В душе-то? — хмыкнул я. — Даже я не способен на такой трюк. — Кто тебя знает! — Валерка поднялся с кровати и подошёл ко мне. — Есть хочешь? Тут должна быть столовая, а там наверняка кормят. — О боги! Ты хочешь есть?! — наигранно удивился я. В ответ Валерка лишь засмеялся и, на ходу натягивая мятую футболку, вытолкнул меня в коридор. За время проживания в Европе я понял одну вещь: мир огромен, но где бы ты ни оказался, везде можно встретить русскоязычный народ… Кормили в столовой на удивление неплохо. Поэтому, а еще просто из-за прожорливости, после ужина я чувствовал себя как колобок. Валерка предложил пойти на смотровую башню, до которой было не больше пятиста метров, но и это расстояние показалось мне непреодолимым. Был принят компромисс: сначала мы отдыхаем, а уж потом идём к башне. Для отдыха была выбрана каминная комната. Именно так она и называлась — об этом сообщала безвкусная надпись готическим шрифтом над дверью. В комнате действительно был камин. А в нём даже огонь. Это было совсем даже неплохо, потому что вечера в горах не самые тёплые, а это чудное здание, претендующее на звание турбазы, не отапливалось летом. Кроме камина в комнате не было практически ничего: пара кресел и раскиданные по полу большие подушки. Ах да! Еще десятка два студентов. И все как один говорили по-русски… В общем-то, это было даже весело. К тому времени они уже были в приподнятом настроении. Не в последнюю очередь благодаря пиву, бутылки из-под которого красивыми рядами вдоль стен украшали помещение. Как только эта шумная компания прознала, что мы понимаем их, нам тут же вручили пиво и усадили в самую гущу событий. Мне не доводилось общаться на родном языке уже достаточно давно ни с кем, кроме Валерки, поэтому для разнообразия это было даже здорово. Вечер затянулся: мы много говорили, смеялись, слушали, как поет милая девушка по имени Оксана. Её подруга играла на гитаре, постоянно сбиваясь с ритма, но, похоже, это уже никому не мешало… Когда Оксане надоело петь, она пересела от камина подальше и оказалась рядом со мной, а гитара перекочевала к стене, а потом каким-то образом оказалась у Валерки в руках. Я знал, что он умеет играть, но мне не доводилось его слышать. Пару раз я просил его сыграть, но он всегда отшучивался, что не умеет играть молча, а петь, по его мнению, он не умел… Несомненно, играть он умел. Это было понятно даже тем, кто не знал о его музыкальном образовании: стоило ему начать перебирать пальцами по струнам, как в комнате все замолчали. Валерка, конечно же, тут же смутился, попытался отшутиться, но… Кто хоть раз пытался спорить с пьяной компанией, тот знает, насколько это бесполезно. По всей видимости, решив, что легче согласиться, чем спорить, Валерка, капитулируя, вздохнул и пересел поудобней. Сначала он просто играл — всем известные песни. А пьяная компания подпевала. И громче всех — Оксана. Иногда мне приходилось прикрывать ухо ладонью, чтобы не оглохнуть. То ли заметив мои напрасные попытки не оглохнуть, то ли опьянев достаточно, Валерка перестал играть, а потом сообщил, что собирается исполнить никому неизвестную песню. С самых первых аккордов я перестал слышать происходящее вокруг. Во-первых, эту песню действительно мало кто знал. К тому же, можно было со спокойной совестью сказать, что эта песня была мной заслушана до дыр… «Полчаса до весны» в Валеркином исполнении звучала на удивление мягко и нежно. Можно ли влюбиться второй раз в того, кого и без того уже любишь? По меньшей мере, с того момента я точно знаю, что можно… Это сложно было не сделать, слушая его слегка хриплый низкий голос с характерным «р», которое в обычной речи было незаметно. Он умудрялся улыбаться, даже когда пел. А я… я внимательно следил за его длинными пальцами, бодро бегающими по струнам, и думал только о том, как бы не вскочить с места, не схватить его за руку и не утащить подальше от всех. Пока он пел, в комнате было тихо. Пьяная компания, кажется, была заворожена не меньше меня. Нет, он был абсолютно не прав, когда говорил, что не умеет петь… Песня закончилась, началась другая, и еще одна. Я мог бы слушать его бесконечно. Но идиллию прервала всё та же Оксана. — Здорово поёт, а! — Очень, — согласился я. — Слушай, вы ведь друзья, да? — Оксана подвинулась так близко, что уже почти завалилась на меня. — Ну … типа того, — попытался уйти от ответа я. Но Оксана, похоже, интерпретировала мой ответ совсем иначе. — Брат, что ли? — Угу, — промычал я, срочно сделав вид, что мне очень-очень нужно пива. Хотя оно мне действительно было нужно. Идиотское выражение на моем лице от Оксаны, по всей видимости, ускользнуло, потому что она как ни в чём не бывало положила руку мне на плечо и заговорщически тихо спросила: — У твоего брата девушка есть? И снова мне вдруг очень захотелось пить. Наверное, даже не стоит упоминать о том, что мне просто нужно было глупо улыбаться… — Нет, девушки у него точно нет. — Это хорошо, — радостно кивнула Оксана и, недолго раздумывая, направилась прямиком к Валерке. Действительно, хорошо. По меньшей мере, для меня точно… Остаток вечера эти двое пели на пару, а я молча за ними наблюдал. Честно говоря, это было очень двоякое чувство. С одной стороны, я прекрасно знал, что Валерку женский пол интересовал приблизительно так же, как картины Пикассо — он на них смотрел издалека и мог даже отметить особо привлекательные экземпляры, но на этом его интерес и заканчивался. С другой стороны, мне совершенно не нравилось, как уже совершенно охмелевшая Оксана бесцеремонно вешалась на шею Валерке, лапала его по всему периметру, а он упорно делал вид, что всё в порядке. К концу вечера он был достаточно пьян, чтобы на самом деле перестать замечать происходящее. По крайней мере, мне так казалось… Когда стрелки часов перешагнули через верхнюю точку циферблата, Валерка поднялся, мило улыбаясь, попрощался со всей честной компанией и направился к выходу, на ходу сухо кивнув мне, чтобы я шёл следом. Вопреки моим предположениям, направились мы не в комнату, а к той самой смотровой башне, на которую договаривались идти пару часов назад. До башни мы дошли молча. На мои попытки образумить не такого уж пьяного, как мне казалось, Валерку не лезть на самую макушку, тот только усмехнулся и бодро полез по отвесной ржавой лестнице. Мне не оставалось ничего другого, как лезть следом. Высота никогда меня не пугала. Но здесь был особый случай: не больше десяти метров, но глядя вниз, можно было увидеть только абсолютную темноту. Да и в целом ощущения были странные: темноту под нами дополняли чёрные мрачные макушки деревьев вокруг и ясное звездное небо… Безумно красиво. И в то же время мрачно и жутко. Валерка облокотился на поручень, повернувшись к нему спиной и, задрав голову, рассматривал небо. Собственно, рассматривать больше было нечего. Последовав его примеру, я пялился в небо, пытаясь поймать хоть какой-то смысл в этом действе, но поймал только порцию головокружения. — Холодно уже, — наконец-то решив закончить бессмысленное молчание, сказал я, клацая зубами. — Давай, я тебя согрею! — тут же радостно откликнулся Валерка и, схватив меня за руку, дернул к себе. — Перестань! — громче, чем стоило, рявкнул я, отбиваясь от его рук, которые нахально гуляли по моему замерзшему организму. — Не перестану! — обиженно надулся Валерка — совершенно на него не похоже. — Чего это? — Потому что мне весь вечер хотелось тебя полапать: ты так мило пялился на меня и, кажется, даже губы дул. Наконец-то Валерке удалось вопреки моим хоть и слабым, но всё-таки попыткам отбиться, схватить меня так, что я больше не мог шевелиться. Собственно, желания отбиваться тоже уже не было. Причем с самого начала… — Я не дулся. Мне просто не нравится, когда к тебе клеятся всякие девицы. — Серьезно? — Валерка вдруг перестал жамкать всё, что попадалось ему под руки — а попадался, как ни странно, я — и пристально уставился на меня. — Дим? Ты чего? Ревнуешь, что ли? — Ревную, и что с того? Это так удивительно? — Вообще-то да, — радостно улыбнулся он в ответ. — Удивительно и неожиданно. И как-то очень радует. — Да вы, господин хороший, извращенец! Вам нравится, когда другим плохо? Валерка интенсивно начал кивать, потом передумал — стал отрицательно махать головой, совершенно глупо хихикая. — Я знаю, как мне загладить свою вину, — наконец перестав смеяться, решительно сказал он и запустил руку в мои штаны, схватив меня ледяной ладонью за задницу. — Слушай, отстань! Я не собираюсь трахаться тут с тобой, не пойми где, в этой чёртовой невесомости! — А и не надо! — хмыкнул Валерка в ответ и резко стянул с меня штаны. В этом было что-то крайне ироничное: стоять с голой задницей на башне посреди леса в горах, на холодном ветру. Всё разумное во мне сопротивлялось и громко вопило о том, что надо мотать удочки и идти в тепло, но стоило только Валерке опуститься передо мной на колени, как каждый нерв в моем теле тут же отреагировал, отключив мыслительный аппарат и подталкивая красные тельца в центр моего уже сдавшегося организма. Торопиться Валерка, судя по всему, не собирался. Было очень холодно, и мою задницу декоративно украсили мурашки. Но ощущение ожидания заставляло забыть о таких мелочах. Прикосновение было всё же неожиданным… Едва касаясь кожи, Валерка водил пальцами по моему уже серьёзно возбужденному члену от самого кончика по уздечке вниз и снова вверх. Его пальцы были такими же холодными, как воздух вокруг, и от прикосновений были странные ощущения: хотелось, чтобы он остановился и прекратил эту китайскую пытку льдом, и в тоже время хотелось ещё и больше. Но он не думал останавливаться, хотя пару раз его пальцы соскальзывали, но тут же возвращались, но уже с другими замысловатыми узорами на моей коже. Сам не заметив как, я вцепился в поручни и, кажется, периодически забывал дышать. Прикосновение горячего языка было таким резким контрастом, что я непроизвольно дернулся назад. Кажется, Валерка засмеялся, его дыхание тёплой волной пробежало по коже, и я, тяжело выдохнув, запустил руку в его растрёпанные ветром волосы. Намёк был понят сразу, и уже секундой позже я чувствовал влажное тепло… Всего пара лёгких движений — и я потерялся не только в пространстве, но и во времени. Ночь была слишком тёмной и холодной, а я был достаточно пьян, чтобы не очень понимать, что происходит. Зато чувствовал я вполне… Щекочущее, чертовски приятное ощущение, зародившееся в паху, медленной волной поднималось вверх по хребту к лёгким, заставляя меня рвано выдыхать, и еще выше к горлу. То ли эти ощущения, то ли контраст холодного воздуха и горячего дыхания вызывали мелкую дрожь в теле… Закончилось всё так же резко, как началось: почувствовав приближение неизбежного, я попытался отстраниться — алкоголь — не самая лучшая вкусовая приправа — но Валерка крепко вцепился пальцами в мою многострадальную задницу, не давая мне даже шанса пошевелиться… — Ты сегодня горький, — заявил Валерка, поднявшись на ноги. — А я вообще-то пыт… Договорить он мне не дал, бесцеремонно прервав поцелуем мою попытку оправдаться. Горько-соленым поцелуем… Моя наигранная попытка стереть вкус с языка рукавом водолазки Валерку развеселила, и он громко заржал. — Перебудишь всю округу, — я попытался его утихомирить, но, как всегда, безуспешно. — Не волнуйся, это сделал уже ты — минуты три назад. В ответ я только пожал плечами, улыбаясь и краснея одновременно. Что я мог сказать, если он был прав?! — Пойдём в отель. Я, кажется, протрезвел, — наконец-то перестав смеяться, заявил Валерка. — Очень оригинальный способ трезветь. Мне нравится. — Я заметил… По дороге в отель мы старались не ржать, постоянно шикая друг на друга, чтобы остановить приступы смеха, но смешным казалось всё вокруг: забавные силуэты деревьев, нелепые узоры на небе и особенно мои попытки не падать на скользком грунте. — Ты знаешь, что ты сегодня пел одну из самых моих любимых песен? — спросил я, когда мы уже подошли к отелю. — «Бесимся»? Я заметил, ты лыбился, как после лоботомии. — Ага, — ответил я, задумавшись, стоило ли озвучивать мои мысли, но слова сами высказались вслух. — Иногда мне кажется, что всё-таки есть такое понятие, как судьба, и она привела меня к тебе. — Не понятно только, за какие такие мои грехи, — тепло улыбнулся Валерка и, притянув меня к себе, поцеловал в висок.