***
На улице было холодно, и последний поезд на Базель уже ушёл. Ночевать пришлось на вокзале, на скамейке. К утру ноги превратились в сосульки, а правая рука опухла. Может быть, стоило бить не так сильно. Но… если уж ставить точку, то жирную и наверняка — так я успокаивал себя. Было ли это окончанием, я старался не думать. По крайней мере, не в ту ночь. Просто сидел на промерзшей скамейке, уставившись в пространство, и пытался не вспоминать растерянное выражение на Валеркином лице и не думать о том, что творилось в этот момент в его голове. Мне казалось, я вполне знаю, о чём он думал… Всё то, что думают люди, пойманные на месте преступления.***
Начала учёбы я ждал с нетерпением. Мне нужно было на что-то отвлечься. Но почему-то не получалось. Сначала я, как идиот, ждал звонка, постоянно пялясь на телефон. Когда спустя неделю сел аккумулятор, я, обыскав всю комнату, понял, что забыл зарядное устройство в Валеркиной квартире. Телефон в приступе истерики улетел в пыльный угол и так и остался там лежать… Учёба тоже отвлекала не сильно. Нахватав курсов, которые мне были вовсе не нужны, я вскоре понял, что не справляюсь. Один за другим я забросил половину из них, а те, что остались, посещал через раз. Бегать по утрам я, конечно же, перестал. К прочим радостям меня стала мучать бессонница. Почти каждую ночь я валялся до рассвета в кровати, пялился в потолок и думал… Думал обо всём на свете и всё чаще о том, что, возможно, было ошибкой уехать в Европу. Что, может быть, стоило вернуться назад. Бросить всё здесь и вернуться домой. Но… это было бы окончательной и бесповоротной точкой перелома. И хотя я и без того был уверен, что уже потерял того единственного человека, который для меня столько значил, всё еще где-то очень глубоко внутри надеялся, что рано или поздно мы с ним увидимся. Даже если просто случайно… Вся эта ситуация и бессонные ночи сильно выматывали. Так что даже Луиджи отправил меня в отпуск. Нет, я не выглядел так жалко, что милый итальянец сжалился и отправил меня отдохнуть и развеяться. Но когда я за одну неделю умудрился разбить десятка два тарелок, Луиджи вызвал меня на ковер. А точнее, попросил остаться после рабочего дня. — Ты мне не нравишься в последние дни. Невнимательный стал совсем. Что-то случилось? Я могу тебе чем-то помочь? Луиджи сидел за столиком напротив и по-отцовски тепло улыбался. — Ничего такого, в чем бы ты мог помочь, — признался я. — С твоим молодым человеком что-то произошло? Удивленный его наблюдательностью, я поднял глаза. Он наклонился вперед и похлопал меня по плечу. — Знаешь, почему я взял тебя на работу? Мне не нужен был еще один неуклюжий слон в фарфоровой лавке. Свен… Он рассказал мне о твоей ориентации. И я решил тебе помочь. — Но… — я открыл было рот, чтобы что-то сказать, но не нашел, что именно. — Много лет назад мои родители уехали из Италии. Мой младший брат признался, что он гей. И его стали преследовать, избивать и вообще всячески издеваться. Родители долго сами не могли смириться с его ориентацией, но и позволить над ним издеваться не могли. Поэтому мы переехали в Швейцарию. Здесь брату стало проще жить. Но я знаю, как непросто быть… другим. Луиджи нахмурился. По его глазам было видно, как нелегко ему дается разговор. Его брат умер несколько лет назад — это я знал от Свена. — Мы расстались, — не без труда признался я. — Понимаю, — Луиджи задумчиво закивал. — Брат мой тоже постоянно с кем-то встречался, расставался. Трудно вам. Ведь нормальных отношений не построишь… Впоследствии эти слова долго звучали в моей голове. А что, если и правда не суждено таким, как я, иметь нормальные человеческие отношения? Что, если это действительно приговор и я так и буду теперь всю жизнь болтаться как неприкаянный. Неужели всё так банально? Мне не раз приходилось слышать о том, что серьезные отношения бывают только у «нормальных» пар. А у таких, как я, всё крутится вокруг секса и потому рано или поздно заканчивается… Эта мысль стала какой-то навязчивой идеей: а зачем вообще что-то делать, если в итоге не получишь того, что хочешь? Я практически перестал ходить в университет и попросил Луиджи взять меня помощником повара — эта работа требовала большей отдачи и занимала намного больше времени и сил, не оставляя пространства для лишних, ненужных размышлений. К концу семестра я забросил почти все курсы и из пятнадцати запланированных зачётов сдал только два. И те с горем пополам. Когда закончились занятия, времени стало снова невыносимо много — хотя я и не учился почти весь семестр, в университете всё же ошивался и общался с другими студентами. Моя голова была чем-то занята, и это было совсем неплохо. Каникулы же оказались сущим адом… Чтобы занять себя хоть чем-то помимо вечерних подработок у Луиджи, я устроился на стройку. Абсолютно бредовая идея, которая стоила мне нескольких слоёв кожи и пары недель бессонных ночей. Уже на второй день нас отправили заливать крыши битумом. Это было бы не так страшно, если бы в то лето сильная жара не мучала всю Европу. В Базеле температура поднималась выше тридцати градусов, а на крышах, под открытым солнцем, это было больше чем просто неприятно. Я умудрился сгореть в первый же день. На следующий день я был умнее и перед началом работы намазался с ног до головы солнцезащитным кремом. Не помогло. К концу недели я был похож на вареного рака и приблизительно так же себя чувствовал. Странным образом это было хорошо — физическая боль отвлекала от пустоты внутри. Меня перевели на работы в помещении, но это не особо помогло: ожог был такой сильный, что мне было сложно даже шевелиться — кожу тянуло, и казалось, она вот-вот лопнет. Этого, конечно же, не случалось, но еще через пару дней она начала отслаиваться, и я смог почувствовать себя гадюкой в процессе линьки. Именно в тот момент всё изменилось… Однажды, вернувшись после рабочего дня, уставший и с единственным желанием упасть и спать, я застал у себя в комнате нежданного гостя. Или наоборот — очень ожидаемого. Но неожиданного. Валерка сидел в кресле у окна, по-хозяйски развалившись в нём. Я замер на пороге с занесённой над выключателем рукой и, кажется, перестал даже моргать. Уверенность в том, что он исчезнет, как только я моргну, не позволяла этого сделать. Хотя и это было очень относительно: в тот момент я даже не мог сказать наверняка, был ли он на самом деле в комнате. Вполне возможно, что после шести месяцев пустоты в моей голове и грудной клетке у меня начались галлюцинации. Жара и выпитая в обед бутылка пива вполне могли усилить этот эффект. Я не знаю, сколько мы пялились друг на друга, прежде чем кто-то решил начать разговор. И это был, конечно же, не я. — Ты так и будешь стоять на пороге? — едва заметно улыбнулся Валерка и поднялся с кресла. — Может, всё же зайдешь? Твоя комната, в конце концов. — Как ты здесь оказался? — слишком громко спросил я — так получилось: я совершенно не собирался кричать, но мой голос не особо меня слушался. — Вообще-то ты мне сам ключ дал, — как ни в чём ни бывало Валерка пожал плечами. — Я не об этом. Наконец-то сумев взять себя в руки, я закрыл за собой дверь и скинул рюкзак на пол. — А о чём? — Валерка уставился на выпавшие из рюкзака наушники и поморщился: они были в пыли и краске. Собственно, как и я сам. — Зачем ты приехал? На этот раз Валерка даже не улыбнулся… Это было похоже на злобную ухмылку с лёгким налётом умиления моей глупостью. — Всё очень просто: если гора не идёт к Магомету, Магомет идёт к горе. — Понятно, — выдавил я. — И что же Магомету вдруг понадобилось от горы? Другие горы уже не устраивают? — Дурак ты, Димка. Ох, дурак, — Валерка усмехнулся тепло и так знакомо, что защемило в груди. Этого чувства я пытался избегать последние месяцы… Мне так его не хватало… — Ну, если ты приехал меня оскорблять, то можешь быть свободен. — Не для этого, — выдохнул он. — Дим… может, хватит уже? Ну, побесился и будет… — Я не бесился. Мы, между прочим, с тобой расстались. — Не мы, а ты. И не расстались, а ты убежал. И даже не дал мне ничего объяснить. — Да не надо ничего объяснять. Не дурак, сам всё понял. — И как всегда всё не так, как надо было… То ли из-за долгого рабочего дня на жаре, то ли из-за неожиданного появления Валерки в моем скромном жилище, а может быть, и из-за того и другого сразу, но вдруг стало ужасно тяжело… Тяжело дышать, стоять, думать, понимать. Вообще, просто тяжело. Захотелось бросить всё к чертям собачьим и сбежать куда-нибудь подальше. Всё то, что я успешно подавлял в себе последние месяцы, вдруг нахлынуло одной волной, в буквальном смысле этого слова выбивая землю из-под ног. Откинувшись на стену, я медленно сполз на пол. Недолго думая, Валерка сел рядом. — Слушай меня внимательно, — совершенно спокойно начал он. — Я знаю, я должен был тебя предупредить. Наивно было полагать, что ты ничего не узнаешь. Еще наивней было пытаться оградить тебя от этого. — От чего? — Тш! Заткнись и слушай! — Валерка усмехнулся и подвинулся ко мне ближе, как будто собирался рассказывать мне секретную информацию. — Ты абсолютно был прав: это был тот самый Лёша с фотографии. И да, когда-то давно мы были с ним больше, чем просто друзья. Но это было очень давно. Очень давно и вообще, кажется, в другой жизни. — Да здравствует реинкарнация! — Ради всего святого! Ты заткнёшься или нет?! — усмехнулся Валерка. — Или нет, — хмыкнул я в ответ. — Как знаешь. Тогда я буду игнорировать твои бредни… Как бы то ни было, Лёшка уже давно женат, у него двое детей, и нас не связывает ровным счётом ничего. Ничего, кроме бизнеса. Я должен был рассказать тебе об этом. Сам не знаю, почему не сказал. Наверное, потому что боялся именно вот такой твоей реакции… — Ну да, думал ты обо мне. Конечно! — выпалил я, сам понимая, что выгляжу при этом как обиженный ребёнок. Валерка устало вздохнул и не сразу ответил. — Я предполагал, что ты будешь не в восторге… — Мм… Ты правильно предполагал. Хотя что-то мне подсказывает, что на моем месте любой был бы не в восторге. И снова Валерка замолчал, словно обдумывал ответ. А я не знал, что мне думать. Мне хотелось, чтобы он исчез. Я уже смирился с мыслью, что у меня никогда не будет нормальных, человеческих отношений. Что любая попытка их завести будет сводиться к сексу и, рано или поздно, с треском рушиться. Я свыкся с мыслью, что надо прекращать надеяться на то, что чувства вообще играют какую-то роль… Но теперь он был рядом, я слышал его голос, чувствовал такой привычный запах его одеколона, и… эти долбаные чувства играли еще какую роль! — Мне пришлось бы уехать… — Что? — я так был занят своими мыслями, что не сразу понял, что он имел в виду. — Мне пришлось бы уехать. Без разрешения на работу, без постоянной прописки, без гражданства… На что мне было здесь рассчитывать? Я был бы вынужден уехать. А ты остался бы здесь. Он был прав. Совершенно прав. Пока Валерка был руководителем филиала, он платил налоги в государственную казну, не претендуя на какие-либо ответные действия. Он просто отдавал часть своего дохода стране, которая взамен на это позволяла ему проживать на своей территории. Без фирмы он не мог оставаться… Конечно, мог бы вернуться обратно, к отцу, жить там, но… — Ты хочешь сказать, что… остался здесь… — Конечно, из-за тебя! — перебил меня Валерка, закончив мысль, которая никак не хотела оформляться в моей голове в слова. — Но я… я думал… — Дим… Не думай. Честно слово, когда ты думаешь, в твоей голове рождается такой бред, что писатели-фантасты обзавидовались бы. — А что я должен был подумать, когда ты заявился домой со своим бывшим, а? Что ты в это время обо мне думал? Или, может, я должен был просто проигнорировать его присутствие в твоём доме? Или, может быть, ты ожидал, что я от счастья растекусь лужицей по линолеуму? Я и сам не заметил, как перешёл на крик. Валерка по совершенно непонятным мне причинам улыбался. А потом просто взял мою руку в свою… от этого прикосновения меня словно пробило током: тут же забыл всё, что хотел сказать, слова застряли в горле комом, и я прекрасно осознал, что еще чуть-чуть, и меня прорвет: или разревусь, как девчонка, или снова двину ему в челюсть. Первое было намного вероятней. Валерка тяжело вздохнул и покачал головой. — Неужели ты правда думал, что я могу быть с кем-то еще? Я кивнул. Честно говоря, я не верил в это. Не верил и не хотел верить. Мне было просто обидно сначала. И с каждым днём накручивал себя все больше, и такая ситуация казалась мне всё более вероятной. В конце концов, все мы всего лишь люди. — И в кого же ты такой дурной-то, а? — Может, хватит уже меня обзывать?! — Послушай, — полностью проигнорировав моё возмущение, Валерка подвинулся ко мне вплотную, развернул меня лицом к себе и крепко схватил за подбородок. — Я люблю тебя, балбес. Ты, похоже, постоянно забываешь об этом. Мне придётся тебе почаще напоминать. Ты ведь согласен? Я хотел возмутиться — от смущения, от неожиданного поворота событий, от его наглой ухмылки, в конце концов. Но Валерка даже и не собирался ждать ответа: он просто заставил меня кивнуть. — Вот и чудно, — улыбнулся он. — С чего ты взял, что я согласен? — выпалил я. — Между прочим, целых полгода прошло. Кто сказал, что я тебя вообще ждал? — Да по барабану! Хоть бы ты тут со всем Базелем замутил — мне всё равно. Я знаю, что ты любишь меня. Иначе не вел бы себя сейчас как обиженный подросток. — Да хватит уже! Подскочив на ноги, я схватил Валерку за воротник и дернул вверх. Тот послушно поднялся. — Что? Опять драться будешь? — улыбнулся он незло. — У меня, кстати, долго физиономия опухшая была. — Не буду, — выдохнул я. И обнял его. Целая секунда понадобилась Валерке, чтобы ответить мне тем же. Огромная, просто бесконечная секунда… А потом он облегчено выдохнул мне в плечо и крепко прижал к себе. Так, словно и не было этих бессмысленных шести месяцев. Странное дело: еще полчаса назад я был уверен, что никогда больше не увижу его. А теперь абсолютно точно знал, что мы больше никогда не расстанемся. Никогда, ни при каких обстоятельствах… — Дим? — Валерка говорил, уткнувшись мне в шею, и его дыхание приятно щекотало кожу. — Мм? — Переезжай ко мне… — Но… — Я снял квартиру. Здесь, в Базеле. Я не вернусь в Цюрих, даже если ты откажешься. — Не откажусь, — ответил я после совсем короткой паузы. Каким-то нервом я почувствовал, что Валерка улыбнулся. И не мог не улыбаться тоже. — И еще, Дим? — Мм? — От тебя ужасно воняет…