Европейские каникулы

Вам когда-нибудь доводилось просыпаться привязанным к кровати? Мне — да. Но об этом чуть позже. Наверное, каждый человек проходит через это: фаза притирания. Нам её тоже избежать не удалось. Говорят, первые места по недовольству своим партнёром занимают декоративно расставленные по углам носки и незакрытый тюбик зубной пасты. У нас всё было не так тривиально. Уже через неделю совместного проживания я научился автоматически закрывать дверцы шкафов. Без меня они не закрывались. Порой складывалось впечатление, что у Валерки заговор с этими дверцами и, конечно же, против меня. И это очень плохо сочеталось с моей привычкой ходить по дому с книжкой. Не просто ходить, но и читать на ходу. После пары десятков синяков я развил в себе суперспособность чувствовать открытые дверцы на расстоянии. Хуже обстояли дела с разложенными по всей квартире кабелями. Валерка работал из дома, постепенно превращая его в хижину человека-кабельного-паука. Я постоянно цеплялся о них — опять же потому, что не смотрел под ноги. Пару раз встреча с этим чудом, устилающим пол равномерным орнаментом, заканчивалась катастрофически: кабель не без моей помощи вытаскивался из розетки, конечно же, в тот момент, когда Валерка работал, все его несохраненные данные гибли смертью храбрых, а я прятался куда подальше. Потому что, как выяснилось, Валерка в гневе — зрелище не для слабонервных… Впрочем, с этой проблемой мы попрощались, когда через месяц наконец-то закончили ремонт и вся техника перекочевала в комнатушку, которая с тех пор носила гордое название «бюро». Самой большой проблемой — в прямом смысле этого слова — оказался сам Валерка. Нет, вовсе не по каким-то каверзным причинам. Он просто большой и постоянно валялся на полу. Причём без разницы где. Брал подушку и ложился на пол. В зале — потому что там много места, в коридоре — потому что там свет хорошо падает, в ванной — потому что там тихо. И даже на кухне — потому что там вкусно пахнет. Звучит, конечно, забавно, а мне приходилось постоянно через него перешагивать. И иногда спотыкаться. Его привычка валяться на полу и моя — читать на ходу, очень не сочетались друг с другом. Забегая вперед, могу сказать одно — от этой привычки отучить его так и не удалось. Впрочем, совместное проживание имело гораздо больше плюсов, чем минусов. Хотя порой мне казалось, что я вернулся назад в то время, когда ещё жил с родителями и ни одно решение не принимал самостоятельно. И началось всё с того, что мне пришлось возобновить тренировки. Нет, совсем не добровольно. Просто каждое утро начиналось с того, что в мою комнату, как ураган, врывался Валерка, силком вытаскивал из-под одеяла, заставлял одеваться и тащил в парк на пробежку. В общем, я жил по принципу «главное подняться, проснусь потом». Собственно, так всё и было: иногда я просыпался где-то в парке на бегу. Сопротивляться было бесполезно, и поэтому я просто молча делал, что требовал Валерка. Я и сам понимал необходимость сего занятия, но всё равно радости оно мне не доставляло. Пока в одно прекрасное утро все не изменилось… Мы бегали уже третий круг, хотя по ощущениям это был как минимум сотый. Да и скорее я автоматически переставлял ноги, а Валерка выписывал круги вокруг меня, всё ещё не сдаваясь найти подходящую мотивацию для моей ленивой тушки. Когда-то ему всё ж таки это надоело, и он, оставив меня посреди безлюдного парка, учесал в туманную даль. А я, недолго думая, завалился на скамейку, побеждённый нелепым желанием поспать прямо там. Заснуть я, конечно же, не успел — прошло не больше пары минут, когда в мою ладонь ткнулось что-то холодное и мокрое. Я ещё не успел открыть глаза, как это «что-то» сказало «мяу». Котёнок был ещё совсем молодой, зато рваная рана на ухе — давнишней. Он был забавный: черно-белый с асиметричным рисунком на мордочке, похожим на повязку пирата на одном глазу. Я попытался взять его на руки, но он тут же отскочил, хотя и не убежал. Некоторое время мы так и сидели друг напротив друга. Пока не появился Валерка. То ли испугавшись его появления, то ли ещё по каким-то причинам, но, завидя его, кот выгнулся дугой, зашипел и попятился назад. — Ну ладно тебе, не такой уж я и страшный, — усмехнулся Валерка, уселся рядом со мной на скамейку и обратился уже ко мне: — Это твой новый друг, я так понимаю? — Не уверен. Он даже ещё не представился. — Он, кажется, потерялся. — Ага. Похоже, — согласился я. Бродячих котов в Швейцарии не наблюдалось, а значит этот либо потерялся, либо его выкинули совсем недавно, и ещё никто не подобрал. — Тут недалеко ветлечебница есть. Наверное, надо туда его отвезти. Признаться, я не знал, что было более удивительным: кот, который наконец-то успокоился и теперь тёрся о мою руку, или Валеркина реакция. — Чего? — усмехнулся тот, глядя на меня. — Я всё ещё не люблю котов, но ты же мне не простишь, если я оставлю это шерстяное исчадие ада… в смысле, милое чудное существо на улице? К тому же у него вон ухо нарывает. Пять минут спустя мы уже сидели в машине: Валерка — за рулём, а я держал закутанного в полотенце кота. Полотенце должно было обезвредить острые когти испуганного зверя, который, по мнению Валерки, просто обязан был напугаться чужих рук и звука мотора и начать резкое сопротивление. Но почему-то «исчадие ада» мило мурчало и изредка мяукало. В клинике коту обработали ухо, полили его какой-то гадостью от паразитов, дали чего-то пожевать и сообщили, что животное не чипировано. Это означало, что хозяина его выяснить не удастся. Разве если только не объявится кто-то сам. Коту грозило оказаться в приюте для животных. — А можно мы его пока у себя подержим? Пока хозяин не найдётся? — неожиданно спросил Валерка у врача. Та согласно кивнула, записала наши данные — телефон и адрес, сделала фотографию котёнка с намерением разослать её по приютам на случай, если его всё же будут искать, и, довольная проделанной работой, распрощалась с нами. Уже на улице, всё ещё держа завёрнутого в полотенце кота, я наконец-то обрёл дар речи снова. — А как же твоя аллергия? — Авось переживу! — усмехнулся Валерка в ответ, направляясь к ближайшей аптеке. — С одним условием: с завтрашнего дня ты будешь сам добровольно подниматься с кровати по утрам. Стоит ли говорить, что это было лучшей мотивацией? Так в нашем доме появился кот. Безумно любопытное и наглое существо с неимоверным аппетитом. За его особую любовь к хлебобулочным изделиям был он прозван Батоном, и прозвище это очень любил: бежал из любого угла квартиры, как только слышал, что его зовут. Кот он был своевольный, ходил гулять через балкон, так же и возвращался, иногда приносил нам мышей — видимо, в знак благодарности за любовь и заботу. Единственной проблемой стала Валеркина территория. Батону был перекрыт доступ к Валеркиной комнате и рабочему кабинету. Но кошачья натура требовала свободного хода во все уголки квартиры, и потому этот клубок шерсти постоянно мяукал то перед одной закрытой дверью, то перед другой. И почему-то это случалось всегда в половине шестого утра. Честно говоря, я стал верить в то, что Валерка и Батон были в сговоре против меня: кота грозили выкинуть, если он будет орать под дверью, а он орал именно тогда, когда пора было вставать на утреннюю пробежку. Заводя домашнее животное, я надеялся воспитать его, а в итоге выдрессировали именно меня. В середине осени того года погода в Базеле была ужаснейшей: дождь шёл уже несколько недель, прекращаясь лишь изредка. Порой складывалось впечатление, что зонты просто прирастали к людям и стали их неотъемлемой частью. Вроде пятой конечности, которую можно было по неосторожности забыть дома. Что Валерка постоянно и делал. Именно в один из таких дней, когда дождь лил, как из ведра, а Валеркин зонт спокойно висел на крючке в коридоре, сам Валерка заявился промокший насквозь и начал ругаться ещё в прихожей. К этому я уже привык. Легче было привыкнуть к Валеркиной брани, чем убирать ботинки с дороги. Мы с Батоном сидели в кресле и читали. Вернее, читал, конечно же, только я, а Батон счастливо сопел, лежа на моих коленях. Я знал, что Валерка сердился не на самом деле, а скорее по привычке, поэтому даже не сделал попытки подняться. Сам он вошёл уже через минуту с полотенцем на голове. — Ты так и просидел весь день в этом кресле? — Ага, — усмехнулся я. Домой я вернулся не больше получаса назад. — Кстати, ты когда-нибудь уберёшь свои ботинки? Они занимают половину прихожей: не пройти, не проехать. — Nachher*, — отмахнулся я, сам не заметив, что перешёл на немецкий язык. Такое частенько случалось, особенно если как в тот момент я читал на отличном от русского языке. Валерка заржал и даже перестал стягивать с себя насквозь промокший свитер. — Ты меня сейчас послал или пообещал убрать обувь? — И то, и другое, — вздохнул я наигранно. — Я бы на твоём месте поторопился, — Валерка посмотрел на часы. — Твои родители приедут через час, не больше. — Чего? Я подскочил с кресла так резко, что Батон кубарем скатился на пол, совсем не по-кошачьи шлёпнувшись о ламинат. — Почему я ничего не знаю об этом? Валерка направился в ванную закидывать мокрую одежду в сушилку, по ходу собирая и мои раскиданные по полу вещи. — Ты бы знал, если бы хотя бы изредка прослушивал автоответчик — они предупредили о своём приезде уже неделю назад… Говорят, лень — двигатель прогресса. Не знаю, как насчёт прогресса, но жизненный опыт показывает, что самый отпетый лентяй умеет наводить порядок в доме в рекордные сроки, если того требует ситуация. По крайней мере, я умел уже тогда. Через час наша квартира из похожей на свалку макулатуры и металлолома превратилась во вполне пригодное для жилья пространство. Встреча с родителями вызывала во мне крайне противоречивые чувства. С одной стороны, я не видел их уже очень давно и, конечно же, безумно соскучился. С другой — несмотря на то, что они знали о моих отношениях с Валеркой и к удивлению многих наших знакомых и родственников относились к ним не только не плохо, а даже вполне положительно, всё же я чувствовал себя крайне неловко. Раньше было иначе, теперь же мы жили под одной крышей, и это выглядело как-то совсем по-другому. Официально. Это слово очень пугало… Пугало оно, однако, как выглядело, только меня. Валерка чувствовал себя, как рыба в воде. У меня в целом складывалось впечатление, что приезду моих родителей он радовался больше меня самого. А уж я-то точно радовался: по меньшей мере с того момента, как они появились на пороге, и после радостных приветствий меня отпустило — я перестал волноваться. Отец вел себя, как всегда, спокойно, говорил мало, только по делу. Он был таким всегда, сколько его помню. Зато мама за пять минут успела затискать и меня, и Валерку, досталось даже бедняге Батону, существованию которого мама обрадовалась особенно сильно. Потом был длительный обход всей жилой территории, с которого папа вместе с Батоном сбежали ещё в самом начале, ретировавшись на балкон. Я выдержал ровно половину, а Валерка до победного конца водил маму по квартире и всё показывал-рассказывал. Вечер мы провели весело: много разговаривали, смеялись. Тогда же я узнал, что скоро стану дядей. Мама восторженно рассказывала новость, а потом заговорщически просила не выдавать её, потому что сестра хотела сама сообщить мне о скором пополнении. Не забыла она, конечно же, напомнить и о том, что, возможно, это будет её единственная возможность сообщить о будущем внуке или внучке, непрозрачно намекнув, что от меня такого чуда не дождёшься, да и брат мой предпочитал компьютеры женскому обществу. Куда более неожиданной новостью стало другое — переезд моих родителей в Германию. Я не знал даже о том, что они планировали переезжать, но факт этот сам по себе очень радовал. Спать мы легли очень поздно, а бессовестный Батон по своей кошачьей привычке разбудил меня в половине шестого. Вытолкав эту шерстяную бестию на балкон, я вернулся в кровать. Кажется, кроме меня, никого больше кошачий боевой вопль не разбудил. Правда, стоило мне только забраться под одеяло, как тут же почувствовал горячее дыхание: Валерка обнял меня, уткнувшись носом в моё плечо. И не только носом в плечо… — Отстань, — пробубнил я сонно. — Мм? Чего? — не менее сонно ответил он. — Мы вообще не одни в доме, ты в курсе? Валерка заметно напрягся, но почти сразу беззвучно рассмеялся, а потом тяжело выдохнул. — Ты вообще о чём-нибудь, кроме секса, думаешь? — Ага. О еде, — пробурчал я в подушку… Кстати, о еде. Эта тема в нашей будничной жизни всплывала постоянно. Наши кулинарные привычки были настолько разными, насколько это только можно было представить. Валерка постоянно занимался спортом, называя это заботой о здоровье, при этом мог питаться конфетами и булками из Макдональдса. Это не вписывалось в мои представления о здоровом питании. В общем, всего лишь ещё одна тема для постоянных дискуссий. И не только с Валеркой. — Дима! Ну, с тобой-то всё понятно. Но Валеру-то зачем мучать? — возмутилась мама, разглядывая содержимое нашего холодильника. Мы были на кухне все, кроме самого мученика, который именно в это утро решил проспать всё на свете. — Я его не мучаю. Ему никто не мешает издеваться над собственной пищеварительной системой за пределами этой кухни. Этот разговор возникал с завидной регулярностью и, если честно, уже порядком поднадоел. — У тебя кот лучше питается, — причитала мама, разглядывая банку от корма с надписью «куриное рагу в соусе». — А Валера скоро скулить начнёт тут без мяса. — Кролики не скулят, — отозвался Валерка, зевая. Он появился так тихо, что я от неожиданности вздрогнул. — Ага, молча жрут капусту, — вздохнула мама. — Бедный Валечка. Лучше бы я не пил чай в этот момент: умудрившись и засмеяться, и подавиться одновременно, я ещё и облился кипятком. Ко всему прочему ещё и подзатыльник получил. Два. Сначала от мамы, потом от Валерки. Хорошо, хоть отец не вмешивался в процесс моего воспитания и тихонько наблюдал со стороны, стараясь не смеяться. — Не волнуйтесь, это он так заботу о моём здоровье проявляет, — уверил маму Валерка и принял предложенную ему кружку с кофе. — Конечно-конечно, — поторопился подтвердить я и, прячась за кружкой, добавил: — Валечка. Стоит ли говорить, что в тот день так называл я его ещё не раз? По какой-то причине мне нравилось и непривычное звучание какого-то слишком женского для Валерки имени, и его реакция: каждый раз он смотрел на меня так, что если бы взгляды могли убивать, я давно бы стал трупом. И я даже отчётливо понимал, что как только мы останемся наедине, мне придётся ответить за каждое упоминание этого «прозвища». Это меня не останавливало. А может даже наоборот… Именно так всё и получилось. Вечером мы проводили родителей, и, как только оказались в квартире, Валерка кивнул в сторону зала и со словами «Пойдём-ка, поговорим» оставил меня в прихожей одного. Я, конечно, ожидал чего-то подобного, но, кажется, сердился он совсем не понарошку. — Какого чёрта ты делаешь? — спросил Валерка, как только я вошёл в комнату. Он смотрел на меня прищурившись, как делал всегда, когда был зол. — А чего я делаю? — Как будто ты не понимаешь? — выдохнул он раздражённо. — Ладно тебе, не делай из мухи слона! — усмехнулся я. — Ты ещё начни меня воспитывать! Или ещё лучше — поставь меня в угол! — В угол не поставлю. А вот воспитанием твоим заняться — это предложение мне нравится, — ехидно усмехнулся Валерка, расстёгивая ремень. Конечно же, я знал, что это значило. Моим «воспитанием» он занимался периодически, и частенько после этого оставались следы, расценить которые можно было вполне однозначно. И я вовсе не был против таких методов воспитания. Но в этот раз мне впервые стало не по себе: я верил и доверял Валерке безусловно, но слишком уж серьёзно он был настроен. Отступив назад, я упёрся в диван и, потеряв равновесие, не очень мягко уселся на него. Валерка навис надо мной, упираясь рукой в стену. Он выглядел спокойным, даже едва заметно улыбался. Хотя скорее это было ухмылкой. Но я-то знал, что спокойным он не был. Видел это в его взгляде. Чувствовал, как замедлилось его дыхание… Я знал его достаточно хорошо, чтобы сказать, что он был возбужден. И не просто возбужден: за идеально сыгранным спокойствием скрывался разъярённый зверь, который только и ждал, пока его спустят с цепи. И обычно я любил этого «зверя», но не сейчас… Холодная кожа ремня мягко коснулась моей щеки, и что-то перевернулось в моей голове. Не знаю, что именно и по какой причине, но что-то переклинило, и… Мне понадобилось не больше полсекунды, и Валерка оказался на полу, лицом вниз. Прижимая его коленом, я судорожно соображал, чего же я такое творю, но мой организм работал вне зоны действия моего мозга. Валерке такой поворот пришёлся не по вкусу, и он попытался скинуть меня, но это у него не вышло. — Сам виноват, — усмехнулся я. — Нечего было меня заставлять бегать по утрам. Валерка ничего не ответил, вместо этого, поймал меня за запястье и больно дернул, что я едва не потерял равновесие. В голову пришла мысль, что если его отпустить сейчас, то мне точно не поздоровится, а значит, нужно было его «обезвредить». Очень кстати пришёлся валяющийся на полу ремень… — Какого чёрта… — Заткнись, — процедил я сквозь зубы. Нет, я вовсе не злился. Скорее, сам удивлялся не к месту взявшейся наглости. Заломить его руки за спину не составило никакого труда, а вот стянуть их по запястьям ремнём, оказалось куда сложнее — он сопротивлялся. Недолго. Может быть, сопротивлялся он вполсилы, а может быть я просто был сильнее, но всё же пару минут спустя «связать» мне его удалось, и только после этого я выдохнул. Отстранившись, я поднялся на ноги и помог подняться Валерке. Со связанными за спиной руками вставать с пола не самое простое занятие: мне пришлось буквально поднимать его. Оказавшись на ногах, Валерка выругался себе под нос. Кажется, такой ход событий его совсем не радовал. Меня же, к собственному удивлению, — очень даже. — Какого чёрта ты делаешь? — процедил Валерка, пытаясь вытащить руки. — Лучше не дёргайся. Будет хуже, — усмехнулся я и, схватив за рубашку на спине, потянул к себе, обхватив его рукой за шею. Я ожидал очередного сопротивления и потому, кажется, слишком сильно прижал его, на что Валерка хрипло выдохнул. Уже было испугавшись, что ненароком придушил его больше, чем следовало бы, я ослабил хватку, но вопреки моим ожиданиям, Валерка не отстранился, а совсем наоборот — прижался сильней, откинувшись на моё плечо, и усмехнулся. — Хуже? Я рассчитывал на «лучше». Его руки, хоть и были связаны, оказались сейчас в стратегически важном месте. Я успел уже возбудиться так, что от прикосновения Валеркиных пальцев по телу пробежала дрожь, и я, резко выдохнув, зажмурился. — Ну, давай же! Чего растерялся-то? — усмехнулся Валерка и крепко сжал ладонь. Не знаю, что подействовало больше: собственное возбуждение или Валеркина усмешка, или может вся ситуация в целом, но только толкнув его на диван, я вспомнил, что у него связаны руки. Впрочем, он сам не сильно возмущался, уткнувшись лбом в спинку дивана. Руки дрожали так, что стянуть штаны получилось не с первого раза… Мне с трудом удавалось контролировать себя, даже если бы я этого хотел… Валерка резко выдохнул и впился зубами в диванную подушку. По всей видимости, чтобы не возмущаться: я слишком торопился. Это не сильно облегчало ситуацию. Я не понимал почему, но у меня абсолютно сносило крышу: от отдающегося до самых кончиков пальцев нервным покалыванием возбуждения, от Валеркиного сдавленного стона в подушку, от того, как он сжимал кулаки в такт моим движениям, от его белеющей под моими руками кожи… Я старался не причинять ему боли, но получалось это плохо: как только я начинал двигаться аккуратней, Валерка сам задавал более агрессивный ритм. А если я прижимал его к дивану с такой силой, что казалось, ещё немного и он поломается, он вгрызался в многострадальную подушку так, что я забывал о любой осторожности. Пожалуй, не прошло и пяти минут, прежде чем я почувствовал приближение неизбежного. Я был уже на пределе и готов был кончить в любой момент, но каким-то чудом в моём давно отключившемся от реальности мозгу родилась мысль, что руки у Валерки всё ещё связаны… Впрочем, делать мне немного пришлось: едва я сжал пальцы, как Валерка зарычал, зарывшись лицом в подушку, и кончил мне в ладонь. Я практически сразу последовал его примеру… Завалившись на диван, я пытался отдышаться. Валерка сполз на пол и делал то же самое… — Может, поможешь? Валерка уже поднялся на ноги и, похоже, сдавшись в попытке самому расстегнуть ремень, обратился ко мне. — О, да, прости, я совсем забыл. — Я заметил, — усмехнулся Валерка, усаживаясь рядом со мной на диван. — И вообще, это было больно. — Прости, — виновато пробубнил я, — ты сам виноват. Не надо было меня так дразнить. — Вообще-то я про это, — рассмеялся он, демонстрируя мне красные полосы на запястьях, подсунув руки мне под нос. — Прости, — повторил я уже не так виновато, мягко растирая назревающие синяки. — Я не жалуюсь. Можешь повторить как-нибудь. Поднявшись с дивана, Валерка тепло улыбнулся и, выразив желание съесть что-нибудь очень полезное и сугубо вегетарианское, потащил меня на кухню. А на следующее утро я проснулся привязанным к кровати. Возможно, он не был против вчерашнего поворота событий, но отдавать «бразды правления» в мои руки он явно не намеревался так легко.