***
Когда все это закончится? Когда ты оставишь в покое мои мысли? Он просто друг, Джаред. Просто друг, пойми уже это, наконец! И никогда, никогда твоим не станет. Единственный, на кого не действуют твои уловки и даже блядские голубые глаза. Единственный, кого ты не можешь получить. Просто друг… Непреодолимая френдзона. Но черт, как же хорошо с ним. Ни с кем не было так умопомрачительно легко и спокойно просто находиться рядом. Хотя он далеко не пай-мальчик, скорее наоборот, проблемы преследуют его по пятам. Еще не было ни одного дня с момента нашего знакомства, чтобы Колин не попал в передрягу. Но от этого только интереснее. Он так не похож на этих рафинированных лосанджелесских парней с наманикюренными ногтями и идеально продуманным образом. Он… Он просто настоящий, живой, и Голливуд до сих пор не вытравил из него эту дикую ирландскую природу. Как же хочется увидеть тебя снова, Колин. Просто быть рядом, чувствовать тебя, растворяться в твоей атмосфере, и быть благодарным хотя бы за то, что позволяешь играть роль друга. Я поддаю газа, и хочу уже скорее добраться до студии. Сегодня встреча с пиар-группой, небольшой инструктаж перед премьерой фильма, с завершением работы над которым я до сих пор не могу смириться. Я привык видеть тебя каждый день, а теперь привыкать к обратному — невыносимо. Даже не представляешь, каких трудов мне стоит не обрывать твой телефон с просьбами о встрече. Сколько раз я звонил уже, неся полный вздор, лишь бы снова услышать твой голос. Придумывал нелепые поводы для встреч, лишь бы снова увидеть твои глаза: такие теплые, такие родные. Я просто… Я люблю тебя. А ты никогда этого не поймешь, потому что ты… Просто ты натурал, просто однополярный тип мышления. Единственный, на кого не действуют мои приемы и единственный, кого я так хочу заполучить. Закон подлости.***
Заезжаю на парковку, с облегчением выдыхая, потому что вижу около студии твою машину. Ты здесь и сердце в предвкушении встречи начинает заводить свой особенный ритм, я называю его: «Когда ты рядом». Солнце яркое и я не снимаю очки, даже зайдя в здание, хотя есть еще причина — глаза болят после бессонной ночи. Возле автомата с минералкой на плечо ложится рука. Я уже знаю, что это ты. У тебя такая привычка. Я ненавижу, когда люди позволяют себе этот жест в отношении меня. Ты единственный, кому я разрешаю подобное: — Привет, Кол… — я бы разрешил тебе все. — Может повернешься, — ты убираешь руку, и мое плечо начинает болезненно ныть, лишенное твоего тепла. — Может и повернусь. — Как дела? — Все хорошо. — Что, трудная ночь, глаза болят? Признавайся, где тусил? Не знаю, что соврать. Просто смотрю на тебя сквозь темные стекла очков и кажется, если сниму их, то ты просто ослепишь меня. — Чего молчишь? Признавайся, где зависал ночью? — снимаешь очки с моего лица. Только тебе позволено все. Если честно, даже трудно представить того самоубийцу, кто бы отважился так же бесцеремонно сдернуть с меня очки, тем более, когда голова раскалывается от боли, как сейчас. Даже Шеннон получил бы за подобное самоуправство. Даже он, только не ты. — Нигде, дома был. Недоверчивый смех: — У тебя от меня есть секреты? Джей, нехорошо обманывать, я вот с тобой всегда честен, — игривый блеск в твоих глазах заставляет невольно улыбнуться. — Так-то лучше. Люблю, когда ты улыбаешься. Может, все-таки, расскажешь, почему такой уставший? — Просто не выспался, — идем по коридору в зал, где должна проходить встреча. — И что за красотка не давала тебе спать? Я ее знаю? Вот что я должен ответить? — Нет, не знаешь. — Это вряд ли, поверь, я знаю всех шикарных женщин в этом городе. Рад за тебя. — Она не отсюда. — Ладно, вижу, тебе нелегко почему-то дается эта тема. Я что хотел предложить. Не хочешь вечером развлечься? — забираешь бутылку с водой из моих рук и делаешь глоток. Смотрю, как свет играет бликами в капле воды на твоих губах. — Эй, ты слышишь меня, — щелчки твоих пальцев у моего лица приводят в чувства. — С тобой, правда, все в порядке? Что-то ты сегодня страннее обычного. Перевожу взгляд с твоих губ на глаза: — Прости, задумался. Что ты там говорил по поводу «развлечься вечером»? — Смотрите, оно, оказывается, разговаривает, — смеешься, снова заставляя улыбнуться в ответ. — Чудной ты, Лето, слов нет. — Не обращай внимания, у меня бывает, — неловко с тобой объясняться. — Да я уже привык к твоим странностям. Ты, наверное, просто устал, — расслабляющее массируешь мне плечи, отчего напряжение во мне лишь возрастает. — Да ты каменный, черт, хочешь дам телефон своего мануальщика? — Не знаю, ну давай, — мой растерянный ответ снова срывает смех с твоих губ. — Боюсь, мануальщик в твоем случае бессилен. Придется самому тобой заняться. От того, как ты это произносишь, я чувствую приятную тяжесть внизу живота. В голове возникают явно не те образы, что ты имеешь в виду. — Ну, так что, договорились по поводу вечера? Безмолвно киваю. — Вот и отлично, думал тебя сложнее будет уломать, ты обычно все время занят. Понимая, что даже не представляю на что согласился, пытаюсь все-таки воспроизвести что-нибудь осознанное: — А что за вечеринка? — Вечером и увидишь. Я заеду за тобой в девять. — Ок. — Лето, ты меня пугаешь. Откуда столько смирения? — пропуская меня вперед перед входом в конференц-зал, ты кладешь руку мне на талию и через футболку я чувствую насколько горячая твоя ладонь. Дыхание останавливается. Почему ты все время трогаешь меня? Я же никогда не касаюсь тебя без надобности? Слишком сильно боюсь себя выдать, а ты все время бесцеремонно хватаешь меня, с каждым прикосновением выключая мои мозги. Рядом с тобой я напоминаю себе овощ. — Как же достали все эти встречи, будто мы не знаем, что нужно делать на этих премьерах, — горячим дыханием любимые губы обдают кожу на шее, рука все еще у меня на талии. Овощ в квадрате.