Лучший друг

Захожу в мужской туалет. Джаред, пытаясь оттереть водой пятно на рубашке, матерится себе под нос. — С тобой все нормально? Ничего не отвечает, даже не смотрит на меня. — Эй, Джей, — касаюсь плеча, задерживая руку дольше, чем положено. Он пытается сбросить ее быстрым движением, но я не собираюсь его отпускать. Я слишком сильно заведен и не дам Кэндис все испортить. — Посмотри на меня. Он не смотрит, но перестает тереть рубашку, упираясь руками в край мраморной дизайнерской раковины. Уже что-то. Подхожу совсем близко, касаясь грудью его спины. Вижу в зеркале затравленный взгляд: — Джей, все хорошо, — шепчу в затылок, волосы приятно пахнут, и как я только раньше мог не замечать, какой он? — Чего ты хочешь? — слишком холодно, слишком недоверчиво. Накрываю нервно зажатые руки своими, глажу, переплетая пальцы. — Тебя, — выдыхаю так, чтобы мог слышать только он. — Ты пьян. — Ты тоже. Молчание. — Что, больше нет аргументов? Разворачиваю к себе: — Посмотри на меня. В синих глазах смесь из недоверия, страха и … желания. — Как ты понял? — Просто перебирал возможные причины твоих странностей и эта подошла больше других. — И что теперь? — ироничная улыбка на губах, которые я сейчас поцелую. Его вкус нельзя передать словами, так же, как и описать мои мысли. Все слишком остро, на грани, болезненно-возбуждающе. Контролировать себя нет сил, и я затягиваю его в первую попавшуюся кабинку. Мы целуемся, и губы начинают болеть оттого, что он кусает меня. Руки шарят по телу, расстегивая рубашку и брюки. Я прижимаю его к стене не в силах больше ждать. Рука проскальзывает между горячим животом и резинкой трусов. Джей всхлипывает, выгибаясь, и я смотрю на него, понимая — что еще так сильно не хотел ни одну телку в своей жизни. — Как же хорошо с тобой, Джей… Его член в моей руке, но теперь уже по-настоящему: я чувствую нежную, горячую кожу и пульсацию. И эти ощущения — они привычные и противоестественные до умопомрачения одновременно. Пытаюсь развернуть его к стене, хочу уже узнать, каково это — обладать им. — Нет, я так не могу. Но я как будто не слышу, лишь сильнее прижимаюсь к нему, задевая его стояк своим. — Колин. Нет. Я не могу так… — Ты шутишь? Я хочу тебя. Так сильно хочу… — оставляю засос на нежной шее. — Прошу тебя, — нотки мольбы в его голосе заставляют включить мозг. — Пожалуйста, только не здесь. Трудно перестать целовать его — это факт, но мне удается. Осматриваю мрачно освещенную кабину: дизайнерский узор из темного кафеля на стене, унитаз в углу и хромированный резервуар для бумаги. — Ты прав. Поехали ко мне? Джей облегченно выдыхает. Снова целую улыбку на его губах. — Поехали. Хорошо, что в такси есть эти перегородки, отделяющие водителя от пассажиров на заднем сиденье. Но все равно, что-то мне подсказывает, таксист все понял по характерным звукам сзади. Я целовал Джея, лежа сверху и уже почти заставил его кончить, когда водитель объявил, что мы на месте. Заплатив сверх цены пятьдесят баксов, я вышел из машины, доставая за собой еле стоящего на ногах друга. В лифте все было еще хуже, точнее лучше: теперь Джей пытался заставить меня кончить. — Мне нужно в душ, — первое, что сказал он, когда мы оказались внутри моей квартиры. — Только недолго. Когда он ушел, я понял, что начал трезветь и мой мозг заработал рационально. Меня охватил животный страх. Что делает голый мужик в моем душе? И не просто мужик, а мой друг, с которым еще вчера я делился своими проблемами с бабами. Я закурил, открыв нараспашку окно. Свежий воздух еще сильнее прочищал мозги. — Что я творю? Что мы оба творим? Сука Кэндис. Неужели она специально подбила меня на это? Нельзя допустить, чтобы все так далеко зашло. Я сейчас пойду туда, достану этого сукина сына из своего душа, вызову ему такси и пусть убирается отсюда к чертовой матери, пока еще можно все исправить. А можно ли? Я зол, мне бы самому принять душ и желательно холодный. Пар и шум воды. Стою и смотрю на его тело через матовое стекло. Он не двигается, уперся руками в створку кабины и дает воде стекать по лицу и телу. О чем ты думаешь, Джей? Тоже пожалел, наверное? Все, с меня хватит, надо заканчивать этот цирк. Открываю створку. — Колин? — в больших синих глазах недоумение, поправляет влажные волосы. По бледной коже струится вода, длинные ноги, маленькие круглые ягодицы; он худой, меньше меня, хотя тело -рельефное, спортивное. — Теперь я знаю, как ты выглядишь. — Что ты делаешь? Ты же одет. Только сейчас чувствую, как постепенно намокая, одежда липнет к телу. Я стою рядом с ним и уже промок до нитки. Плевать. Обхватываю его, прижимая к себе. Он бьется в моих руках, пытаясь что-то прояснить. Промокшая рубашка липнет к его телу, и я лишь сильнее впечатываю его в стенку, задираю стройную ногу, успевая расстегнуть ширинку на мокрых джинсах, понимая где-то глубоко внутри, что шел совершенно не за этим. Но что я могу поделать, когда Джей вот так смотрит на меня, абсолютно голый, под струями этой чертовой воды? Когда член касается его кожи на животе, что-то внутри происходит и я, теряя контроль, начинаю душить его поцелуями. Джей уворачивается, ему трудно дышать, и еще я понимаю, что ему больно, потому что мои руки безжалостно мнут и сжимают обнаженное тело. Часы на запястье царапают его кожу, я забыл их снять, черт, теперь это просто бесполезный кусок металла. Я хочу скорее оказаться внутри него, хочу почувствовать, каково это — быть с ним. Пытаюсь развернуть к себе спиной, но Джей отстраняется: — Стой… Легко сказать. Остановиться сейчас нереально, лишь крепче сжимаю его в своих объятиях. Пальцы трогают мокрое лицо, он целует мою ладонь — это как знак согласия, безмолвная капитуляция. Он мой, здесь и сейчас, и я заберу у него все. — Колин… — он целует нежно, осторожно поглаживая мою шею. — Открой глаза. И я вижу проницательный взгляд колдовских глаз. — Не торопись… Почувствуй меня, — снова мягкий поцелуй растворяется на губах, тонкие пальцы зарываются в мои волосы на затылке. — Я все сделаю сам, — голубые глаза обжигают, такой не привычной для них похотью. И Джей опускается передо мной на колени. Смысл сказанного доходит не сразу, а от его действий мозг вообще отказывается воспринимать реальность. Слишком нежные, слишком невероятные, чтобы быть правдой, губы, его губы на моем члене. Ноги предательски подкашиваются. Несколько горячих толчков в себя, умело облизывает головку, играет с ней. Я не верю, что он мужчина, так просто не бывает. Глотает глубоко и мои руки смыкаются у него на затылке, поощряя поглаживанием каждое движение, каждую фрикцию. — Господи, Джей… , — трогаю пальцами подбородок, обвожу контур губ. — Джаред, детка… Наверное, именно это и значит: забыть себя. Все продолжилось в спальне. Я только и успел снять мокрые вещи, точнее он мне помог. Влажные и горячие мы оказались в моей постели. — Ты сумасшедший, знаешь об этом? — Джей нервно смеется мне в шею, когда ложась сверху я раздвигаю его ноги. — Я только с тобой такой. Сейчас, сегодня, — мой, слишком серьезный тон делает серьезным его лицо. Я целую его глаза, убирая с лица мокрые волосы. — У тебя же это не впервые? — Нет, — слишком смущенный голос. — Тогда скажи, как ты любишь? Жестко? Мягко? Как? От моего вопроса Джей вздрагивает, как от боли. Во взгляде что-то, чего я не могу прочитать. — Что случилось? — У тебя бывало дежавю? — Нечасто. У тебя дежавю, что ли? — Возможно. — И что это значит? — В одной из параллельных реальностей ты уже спрашивал меня об этом. — То есть, где-то, все это уже случилось с нами? — Да. — Какой же ты странный, самый странный из всех, кого я знаю. Он снова улыбнулся этой своей улыбкой, которую хочется поцеловать, что я и делаю. — И все-таки, что ты ответил? — Когда? — Ну там. Что ты ответил на мой вопрос? — Жестко. Как только ты можешь. От такого захотелось рычать. — Уверен, что выдержишь? Нервный смех: — Более чем. — Играешь с огнем, не провоцируй. Снова нервный смех: — Я слишком долго ждал этого и больше нет сил. Прошу, трахни меня. Сознание мутится от этих слов. Я совсем его не знаю. И от этого еще интереснее. — Повернись на живот. И он слушается. Трудно представить, что еще вчера мы просто болтали по телефону и ходили вместе в тренажерный зал, как два, совершенно заурядных, приятеля. Сейчас же я растягиваю его, проникая постепенно сначала одним, затем добавляя второй палец. И ему это нравится, хотя нравится — не то слово, он просто с ума сходит от этого. Подается сам на мою руку, хнычет, стонет и просит, чтобы я уже трахнул его по-настоящему. Когда я дразню его, пытаясь войти, касаясь членом разгоряченного отверстия в его теле, Джей приглушенно всхлипывает в подушку, слишком чувственно кусая при этом губы. Не в силах больше терпеть мои издевательства, он, прогнувшись, берет в руку мой член и, направляя в себя, начинает медленно насаживаться. От такого зрелища крышу сносит напрочь. Где-то на задворках сознания блуждает мысль, что после подобного никто не останется прежним. Мы меняем все прямо сейчас. Сжимаю тонкое татуированное запястье и, убирая его руку, вталкиваюсь сам до основания. — … Прошу тебя, Колин… Чувствую нежную кожу на узких бедрах, маленькая миниатюрная задница принимает меня в себе. — Ты очень красивый, — шепчу как в бреду, крепко сдавливая тонкую щиколотку, и начинаю трахать. Татуировки на его икрах в форме вертикальных стрел, как бы подсказывают направление движения. Усмехаюсь про себя такому совпадению и в сотый раз за день ловлю себя на мысли, что он самый невероятный из всех, кого я знаю. И этот невероятный сейчас громко стонет оттого, что я делаю с ним. Ложась сверху, сжимаю в кулаке его волосы. Он пахнет слишком приятно, и я уже никогда не забуду этот запах и никогда ни с чем не спутаю. — Обними меня… — глаза плотно закрыты, погружен в ощущения, его темперамент возбуждает меня. Обнимаю крепко, вылизываю маленькое ухо и нежную резную шею, не удержавшись, оставляя засосы на плечах. Но ему нравится, потому что он шире раздвигает ноги, упираясь коленями в кровать, приподнимается, меняя угол проникновения. Рука ложится на мою ягодицу, давит, заставляя глубже проникать в него: теперь он задает ритм, а я лишь подчиняюсь его желаниям. Невыносимо мучительно и бесконечно хорошо. Такого не бывает, не со мной. Направляет мою руку вниз по животу, понимаю, чего хочет. Сжимаю напряженный член. Джей как-то слишком нервно вздрагивает подо мной и, пряча лицо в подушку, глухо стонет. Я же разлетаюсь на мелкие осколки от осознания того, что ладонь становиться мокрой от спермы лучшего друга. Он сжимает меня в себе. Несколько коротких толчков и, по мере того, как мой член судорожно сокращается в его теле, приходит необратимое осознание того, что именно сейчас я безвозвратно потерял лучшего друга.