Лучший друг

Я ехал на заднем сиденье такси, пытаясь все сопоставить. Но чем больше я думал, тем больше приходил к выводу, что он не мог так поступить, тот Колин, которого я знаю, просто не может быть таким. Сколько раз он уже делал это? Сколько раз обманывал меня? Неужели он такой ублюдок, как получается из слов Шеннона? Слезы обожгли глаза, и вместе с ними возникло чувство, что это не первые слезы из-за него. — Почему ты не позвонил, я бы сам приехал, — спросил он, увидев меня на пороге своей квартиры. — Хотел сделать сюрприз. В карих глазах было столько тепла. Чувство, что он самый близкий не покидает даже теперь, когда я знаю, что он врал мне. Он отошел в сторону, давая мне пройти. — С тобой все нормально? Ты дерганный какой-то, — Колин подошел близко, пытливо заглядывая в глаза. Все-таки он хорошо меня чувствовал. — Да, все как обычно, просто… — я не знал, что ответить, не хотелось врать, и единственное о чем я мог думать, так это о сообщении в его телефоне, содержание которого оставалось для меня загадкой, как я не пытался вспомнить. — Я тоже о тебе думал, — обняв, Колин поцеловал меня нежно, будто спрашивая разрешения, будто проверяя, не забыл ли я тот рубеж, что мы пересекли в машине. Я ответил на поцелуй, не мог не ответить. Просто закрыл глаза, давая ему целовать себя, а сам пытался сдержать подступающие слезы. Каждое его движение, то, как он касался меня, как гладил плечи, было до боли знакомо и близко. Как же я мог раньше не замечать этих простых знакомых импульсов между нами. — Можно позвонить от тебя? У меня что-то с телефоном. — Конечно, — выдохнул он мне в шею, все еще не в силах перестать меня целовать. А я был благодарен тусклому предрассветному освещению в комнате, потому что оно не позволяло ему видеть застывшие в глазах слезы. — Кому звонить будешь? — Шеннону, хочу предупредить, что останусь у тебя, а то будет волноваться, — я пытался произнести это как можно безразличнее, но, видимо, я никогда не мог ему врать. Как я не старался казаться спокойным — голос выдавал волнение. — Точно все нормально? — он окинул меня озабоченным взглядом, бегло целуя в лоб. И снова от его прикосновений глаза закрылись сами собой. — Голова немного болит. — Ну, это не удивительно, учитывая, сколько ты выпил сегодня, — он усмехнулся, запуская руку мне в волосы, и поцеловал в висок, тихо спросил: — Сделать кофе? — Да, пожалуйста. — Хорошо. Он отвернулся, направляясь к импровизированной барной стойке, совмещающей гостиную и зону кухни, как в большинстве Лос-Анджелесских квартирах-студиях. А я за его спиной уже разблокировал телефон. Пальцы заскользили по сенсору, судорожно ища в меню голосовую почту. Немного порывшись, я наконец нашел сообщение датированное тем днем. Нажал «вызов». Собственный голос в телефоне заставил сжаться каждую клеточку тела. Мозг вырывал лишь отдельные, самые важные для меня фразы: «Колин… Глупый мой… Хочу тебя увидеть… Я люблю тебя». Вот оно, то доказательство, которое я искал. Послание из прошлой жизни, своеобразный спиритический сеанс с самим собой. Слушая сообщение, я смотрел на него. Все в той же светлой рубашке и голубых джинсах, в которых был на дне рождения, он варил мне кофе: такой близкий, такой родной… лжец, пахнущий мной, моими поцелуями. Ласковый убийца. — Тебе с корицей? Я ничего не ответил, наверное, просто забыл тогда все слова. Палец скользнул по сенсору, включая громкую связь: «Колин, ты просто придурок. Напугал меня. Страшно представить, что ты там себе напридумывал. Это снимки из фотосета для журнала. Я пропал, а Терри хотел, напомнить, что нужно отобрать фото для публикации, иначе он отправит эти. Он просто пугал меня. Мы дурачились, там кроме нас было еще человек двадцать. У меня с ним ничего не было, глупый мой. Твоя ассистентка сказала, что ты сейчас у Пола в офисе. Не ругай ее. Я буду минут через пять, уже подъезжаю, хочу тебя увидеть. Колин… Я люблю тебя». Не решаясь посмотреть на меня, он напряженно уперся руками в стойку, уставившись на циферблат кофемашины. — Это был ты. Все это время, в моей голове. Тот, кого искал, это был ты… — больно даже дышать, не то что говорить. Голос дрожал. — Как ты мог скрывать от меня это. — Шеннон? — он посмотрел на меня. А я чувствовал, как по лицу пролегли слезы, но мне было плевать. Кого волнуют такие мелочи, когда вся жизнь, не успев еще и на половину восстановиться, рушится на глазах, пылью оседая у ног. — Да, он подумал, что ты признался мне. И сболтнул лишнего. Такое вот стечение обстоятельств. — Джей… — Как вы могли? — Выслушай меня. — Сколько раз я признавался тебе? Говорил, что хочу вспомнить того, кто дорог, кто был важен. А ты все знал и продолжал молчать, играя роль друга… — Прости меня, я хотел уберечь тебя… Сохранить то, что осталось между нами. Я боялся окончательно тебя потерять. Боялся, что ты оттолкнешь меня, когда узнаешь правду. Я не знал — чувствуешь ли ты все еще что-то ко мне. — Но сегодня в машине? Разве ты не понял? — Нам было так хорошо, я не хотел все испортить. — Конечно, лучше начать с чистого листа, соблазнить меня по второму кругу и спокойно жить дальше. Ты вообще когда-нибудь собирался мне рассказать? — Я собирался, только не мог найти подходящий момент. — Да их было дохрена, ты просто не хотел. Тебе было удобно так. Ничего не нужно объяснять, Джей не помнит, ну и черт с ним, зато мы снова вместе. Это какая-то извращенная забота, садистская форма опеки. Я не нуждаюсь в этом и я не душевнобольной, если вы этого еще не поняли, я просто не помню каких-то вещей. — Тебе могло стать как лучше, так и хуже. Нас предупредили, что нет ничего определенного, я должен был защитить тебя. — От самого себя? Колин, скажи, а раньше я хотя бы догадывался насколько ты мудак? — Послушай. — Нет, это ты послушай, теперь я говорю: «Все кончено», теперь я говорю: «Катись ко всем чертям». — Не говори так. Ты же любишь. — Ты забыл — я ничего не помню. — Джей… — он был растерян, просто раздавлен моими словами. — Ты нужен мне, Джей. Я виноват, понимаю. Но… Мы только сдвинулись с мертвой точки. Дай мне шанс. Он снова близко, и я не могу дышать. Руки скользят по лицу, вытирая слезы. А я отчетливо осознаю: помнить и знать — не одно и тоже. Чтобы любить, не нужна память. И даже если я трижды ее лишусь — ничего не изменится, я любить его буду всегда. Нежные губы снова целуют, забирая остатки разбитой души. Он гладит заботливо, без намека на близость, и только сейчас я понимаю, что ни разу он не пытался затащить меня в постель, хотя я давал ему такой шанс, предлагал себя всего несколько часов назад. Не хочу никому принадлежать, я и себе-то сейчас не принадлежу, а во мне больше от него, чем от меня самого. — Не надо. Прошу тебя, — я отстранился, направляясь к двери. — Не уходи. Я не знаю, как все исправить, но прошу тебя. Останься. — Я не могу так. Мне нужно подумать. Ты обещал помочь мне, но лишь все усложнил. — Я люблю тебя. Я усмехнулся. — А почему тогда ушел? Видеть боль в его глазах невыносимо. Такого Колина я не знал, наверное, никогда. — Это ревность была. — Ревность? К Терри? Он кивнул. — А был повод? — Мне казалось, что был. Он не по-дружески к тебе настроен. — Из-за этого вы сцепились сегодня? — Да. — Все не то, чем кажется. Я, как слепой среди вас. Ты должен был… Колин, понимаешь, ты должен был все рассказать… Кто, если не ты? — Я хотел защитить тебя. — Скрывая правду? — Я не мог так тобой рисковать. Я люблю тебя. — И чтобы ты это понял, мне пришлось практически умереть. Я и сейчас-то не живой, собой никак не стану, может быть, на самом деле ты даже любишь другого человека, кто знает? — Я знаю, кого люблю. Ты всегда для меня останешься «моим Джеем», с памятью или без. Ты даже можешь меня больше не любить, это ничего не изменит. Я чувствую то, что чувствую только к тебе, — он снова подошел, просто пытался обнять меня, сделать хоть что-нибудь, чтобы остановить, успокоить. Но я уже все решил, находиться рядом с ним было больно и в тоже время это было единственное, чего я на самом деле хотел. — Мне пора. — Джей… — Не держи меня. Я хочу уйти. — Что ты будешь делать? — Не знаю. Пытаться … — смешно сказать, — вспомнить. — А может, уже хватит мучить себя? Может, нужно привыкать жить так, без воспоминаний? Мы всегда можем создать новые. — Знаешь, я бы так и поступил, если бы мог доверять окружающим, но, как видно — рассчитывать я могу только на себя. — Малыш, ты не прав, — теплые пальцы на щеке выбивают остатки мыслей. Я так сильно хочу быть его, быть с ним сейчас, но все слишком запутанно. — Я позвоню тебе. — Не надо. Я сам позвоню, когда буду готов… — Джаред, не пропадай, прошу тебя. — Я постараюсь.