Лучший друг

— Шеннон, он останется сегодня у меня. — Ты забрал его? — Да. — И как все прошло? — Как и предполагал — без особых проблем. — Как он? Я посмотрел на Джея, который лежал в отключке на сиденье моей машины. — Он устал. — Он не спорил? — Ни минуты. Затяжное молчание: — Спасибо, Кол. — Обращайся.

***

Снова холодный душ, точно как в тот раз, когда с ним уже было такое, только сейчас я рядом, прижимаю его спиной к стенке, не давая упасть. Он снова так близко: голый, слабый. Он стоит смирно, медленно моргает, а на губах наркотическая улыбка. — Пришел в себя? Не отвечает, лишь трогает мое лицо. Красивый до боли. Я пропитан им. — Слышишь меня? Трогает татуировку на моем плече, в глазах столько тоски. А меня ломает от любви к нему. Он безумно заводит, безумно… до злости. — Холодно, — наконец-то что-то произносит. С губ стекает вода, я провожу пальцами по острому подбородку, сжимая руку на его горле. Внутри разворачивается борьба с желанием поцеловать его прямо сейчас и плевать, что все могу испортить — главное почувствовать его вкус… снова… Вижу, губы у него начинают синеть и дрожать: — Холодно… — Мне тоже холодно, но я терплю ради тебя. Пришедший на смену блаженной эйфории скачок адреналина заставляет его толкнуть меня, а проснувшаяся воля требует прекратить пытки водой. Но я держу крепко. Он снова толкается, пытаясь высвободиться. — Пусти, мать твою, — зубы уже стучат, улыбки как и не бывало, лишь протест в оживших глазах. — Давай, давай. Просыпайся. Пора приходить в себя, — неудовлетворенность и злость клокочут внутри. — Сука, Колин, пусти… — И это все, на что ты способен? Он злится не на шутку и толкает так, что меня впечатывает в противоположную створку кабины. Джей выходит из душа на своих ногах и я слышу его грязную ругань. — Хороший мальчик. — Пошел ты. — Как скажешь. Он не понимает, где находится. Закрываю воду. Переводя дыхание, ругаю себя за грубость, пусть и пошедшую ему на пользу. Собрав крупицы самообладания, выхожу из душа, накидывая на вздрагивающие плечи полотенце. — Нахрен ты так? — Завтра «спасибо» скажешь. — Наверное, если не сдохну от пневмонии. — Узнаю прежнего Джея. Давай, еще подерзи. Он прислоняется к стене и зависает. Снова спад. Завязав полотенце на бедрах, подхожу к нему: — Давай одеваться. Он молчит. — Тебя долго еще трепать будет. Просто делай, что говорю и не спорь. Я вытер полотенцем темные отросшие волосы, ткань впитала капли на груди и животе. — Дальше я сам, — Джей смутился, что было хорошим знаком — к нему возвращалось критическое мышление, а значит и адекватность. Я оставил полотенце на его груди, предоставляя полную свободу действий, но когда сам уже оделся, то увидел, что у него получилось натянуть одни лишь штаны. — Усмирите гордыню, мистер, — я взял кофту, собираясь помочь ему ее надеть. — Я сам. — Заткнись уже и не мешай, а то совсем окоченеешь. Его и в правду била сильная дрожь и он все еще едва стоял на ногах. Мои аргументы подействовали — он дал себя одеть. — Так уже было, да? — спросил Джей, когда я привел его в гостиную, усаживая на диван. — Ты вспомнил? — Нет, просто ты слишком хорошо знаешь, что делаешь. — Да, так уже было, и оба раза ты был с Терри. Мама не учила тебя избегать плохих парней? — Мы бы с тобой вряд ли познакомились, если бы я ее слушал. — Тоже верно. — Со мной часто такое? — Сам бы хотел знать. При мне — второй раз. — Понятно, — видно было, что он устал, но спать вряд ли сможет. — Ты ложись нормально. Не стесняйся, считай, что ты дома. Он изучающее окинул пространство взглядом. Сердце сжалось. Я даже не представлял, что он чувствует, как живет, заново ко всему привыкая. Хотелось поцеловать его, дать почувствовать свою поддержку, но я не стал рисковать и навязывать свои чувства. Пусть сам попросит, когда будет готов. — Я сейчас вернусь. Телек включить? — Если можно, тишина на мозг давит. Нажав кнопку, я отдал ему пульт. Через несколько минут я уже сварил кофе и принес одеяло. — Спасибо, — сказал он, забирая чашку из моих рук. — Стрёмно тебя напрягать. Когда же ты только вспомнишь, как мы на самом деле близки и хоть немного расслабишься — первое свидание давно прошло. — Не говори ерунды. Ты меня не напрягаешь. Никогда не напрягал. На мониторе телека мелькал «Доктор Хаус», но никто из нас особо не вникал в сюжет. Я думал о том, как начать разговор, а Джей безуспешно пытался заснуть, ворочаясь с боку на бок. — Как ты? — спросил я, заметив, что он не спит. — Хреново. — Может в постель ляжешь? — А смысл? — Там удобнее, наверное. — Сам же знаешь, дело не в диване. Я еще долго не засну. — Есть хочешь? — Не говори ничего про еду, — на лице болезненная гримаса. — Понял, — я усмехнулся про себя, было до одури приятно проводить с ним время. Все почти как раньше, за маленьким исключением — я не могу лечь с ним в постель. — Как ты там оказался? — спросил Джей в тот момент, когда я уже десятый раз пытался вникнуть, от чего умирает пациент на экране. — Лучше скажи, как ТЫ там оказался? Терри хотел произвести впечатление? — Я не помню. Мы сегодня много где были. — Меня Шеннон попросил тебя забрать. — Да, я не поехал с ним. Мы поругались. — Джей, — встав с кресла, я подошел к нему и опустился на пол, заглядывая в синие глаза. — Ты не должен так делать. Не в твоем положении экспериментировать с наркотой. Твоя голова и без того не в порядке, а доза химии вряд ли как-то прояснит память, скорее наоборот. — Не хочу это обсуждать — складывалось впечатление, что ему просто стыдно. — Я и не прошу. Просто услышь меня. Он нахмурился как ребенок и отвернулся. — Можешь не разговаривать со мной, не смотреть, просто услышь меня. Я не вынесу, если с тобой что-нибудь случится. Вместе мы или нет — неважно. Ты всегда будешь дорог мне и я всегда буду против, чтобы ты ТАК развлекался. — Я все знаю сам. И сам решу, как поступать. — Конечно, ты уже взрослый мальчик, — я поднялся с пола, понимая, что на контакт он идти не хочет и чтобы не усугублять и без того сложную ситуацию, решил закрыть тему. Но он только начал заводиться. — И вообще, я заснуть не смогу, сделай потише или выключи его на хрен, — он срывал злость. Я раздражал его, его сейчас все раздражало. Я выключил телек и собирался выйти из комнаты, когда услышал: — А знаешь что, я, наверное, лучше поеду. Не понимаю вообще, что я тут делаю? — он стащил с себя одеяло, вставая с дивана. — Раздражают твои нравоучения. Ты всегда такой правильный был? Или для меня стараешься? — Успокойся и ложись обратно. — Да срать на твои приказы. Не могу тебя выносить. Не думал, но его слова задели. Любовь ломает, я стал слабым. — Зато с Терри тебе заебись. Он зло посмотрел и, опираясь о стену, шатаясь, пошел в ванну. — Не глупи, я все равно тебя не пущу. — Посмотрим, — огрызнулся он, сгребая в охапку свои вещи. — Я обещал Шеннону, что с тобой все будет в порядке. — Шеннону обещал значит? Можешь не продолжать, меня уже тошнит от вашей опеки … — он искал телефон в карманах штанов, а я просто стоял и смотрел на него, пытаясь найти правильные слова, но выходило паршиво. — Я хочу чтобы ты остался. — Зачем? — Не строй из себя идиота. Сам все знаешь. — Даже не догадываюсь, — он злобно усмехнулся. — Чего ты добиваешься? Хочешь признаний в любви? Хочешь, чтобы я в очередной раз облил себя грязью? Извинился? Стал на колени?! Скажи, чего ты хочешь? Я все для тебя сделаю. — Мне ничего от тебя не надо, — бросил он небрежно, ища в телефоне чей-то номер. — Кому ты собираешься звонить? — Такси вызову. — Ты серьезно уедешь? — Серьезнее не бывает. Он доводил меня до безумного, разъедающего мозг протеста. Больше всего в жизни я хотел вернуть наши отношения. Хотел видеть рядом того, прежнего Джея, который слушал меня, который просто любил и для которого главной ценностью была моя любовь. А получал взамен сучонка, запутавшегося, злого торчка, который мечтает медленно поджарить меня на огне. Как же сделать, чтобы он вспомнил… или простил?.. Я и сам уже не знал, за что борюсь. — Сколько тебя знаю, никогда не видел тебя таким, — обида заполняла изнутри, просто заливала каждый сантиметр тела, я чувствовал свое бессилие, чувствовал, что больше не имею на него прежнего влияния. — И какой я? — Ты просто… У тебя сучий характер, как у бабы. — Разобрался, наконец, рад за тебя, — он вышел из ванной специально сильно задевая меня плечом. — Нет, я правда не понимаю — это настоящий ты? Мне нужно разобраться, потому что я не знаю, что делать. Я имею в виду… Ты всегда был странным, ну понимаешь… Только казался нормальным на первый взгляд, но твои выходки… Хотя я ничего не имел против, даже наоборот, это в тебе меня и привлекало. А сейчас я сбит с толку, ты неуправляем совершенно, грубый, резкий. Поэтому я и спрашиваю, ты такой со всеми кого не любишь? Всегда? — Жаль, что ты во мне ошибся, хотя если честно, плевать, что ты обо мне думаешь. — Я просто хочу понять, Джей, есть ли у меня шанс?.. Мне ужасно страшно, что ты никогда не будешь прежним. А я хочу, понимаешь, хочу, чтобы ты вернулся. — Не понимаю, — он уже надел свою драную майку и собирался снять штаны, в которых был, чтобы надеть свои. — Хочу, чтобы ты был такой же как раньше: далеко ходить не надо, вспомни, каким ты был несколько дней назад, тогда в машине, мы целовались. Ты сам поцеловал меня — у меня случился крик души, просто прорвало. — Ведь все было хорошо, ты же хотел быть со мной. Неужели ты никогда не простишь меня? — Ты воспользовался мной, моим состоянием в своих интересах. Нельзя построить что-то хорошее на лжи. — Да нам не надо ничего строить, у нас уже все есть, у нас были отношения, пойми ты это. — Вот видишь, теперь тебе важно, что было в прошлом. А когда я нуждался в этом — ты промолчал, один, другой…. десятый, мать его, раз, как я спрашивал тебя о нас, ты просто отмалчивался. Fuck! Это унизительно, мерзко… И доверять тебе после такого?.. Нет уж, извините. Я не могу переступить через себя, просто физически не могу быть с тобой больше. — Ты загнался, все намного проще. У нас были проблемы и это далеко не первая. Я признаю, что не идеальный, но просто наши чувства, наши отношения… Понимаешь, они не подчиняются этим законам: обида — доверие. Мы всегда были выше этого. Это что-то вроде абсолютной любви, мы друг без друга не можем… Ты — для меня, а я — для тебя. Так всегда было. Ты не мог без меня дышать, ты говорил мне это, так почему теперь ты не чувствуешь того же? — я понимал, что он еще под кайфом и сейчас совсем неподходящее время для выяснения отношений, но я боялся, что возможно это последний раз, когда мы вообще разговариваем. — Если честно, я просто в ужасе оттого, что происходит между нами, оттого, что ты так ко мне относишься. Он все еще не вызвал такси, просто молча ходил по квартире, будто что-то искал. И я надеялся, что хоть какая-то его часть меня все-таки услышит. — Ты не понимаешь главного — эта злость — она пройдет, и ты снова почувствуешь, что любишь, но можно не терять время, зачем ждать, когда можно прямо сейчас быть вместе? Я так сильно скучаю по тебе… Он посмотрел на меня и во взгляде что-то было, что-то старое и знакомое, что-то, отчего защемило в груди. — Если бы ты вспомнил, ты бы понял, что я все это время пытаюсь сказать тебе, Джей. — Если бы ты тогда помог мне вспомнить, все бы так и случилось, но ты перестраховался и теперь момент упущен. Я не вернусь и прежним уже не стану. Мне противно от самого себя, а твои слова заставляют лишь сильнее себя ненавидеть. Это точка, предел. Ничего не выйдет, все похерено в конец. Как ты не видишь? Я потерян для тебя! Просто дай мне уйти, — его трясло. Он был сам не свой. — Не могу. — Это смешно. Будешь силой меня держать? — он нервно усмехнулся. — Если понадобится. — А потом что? Устроим сеанс? Вскроем мне череп и поищем, что сломалось? Рано или поздно ты поймешь, а я уже сейчас понимаю, ничего не получится, нет никакого будущего, — сказал он, все еще ища в мобильном номер службы такси. Одним движением я вырвал телефон из его рук и швырнул в стену. — Ты с ума сошел! — Джей взбесился не на шутку. Глаза стали совсем темными и злыми. Моя выходка явно пришлась ему не по душе. — Уедешь утром, а пока тебя прет — останешься здесь. — Пошел ты. — Тема закрыта. — Пошел ты. Он направился к двери, собираясь выйти. Я пошел следом, опережая его и оттолкнув, закрыл дверь и достал ключ. — Теперь только через окно. — Отдай, — он кинулся на меня, грубо толкая в стену. — Иначе что? — Не провоцируй. — Ударишь меня? Валяй. Его руки сильнее вжимали меня и становилось больно оттого, что дверная ручка уперлась в поясницу, но я не обращал на это внимания. Голубые глаза так близко. Он обжигает своим дыханием. Допинг в крови придавал ему сил, но я знал, что скоро начнется очередной спад, как эмоциональный, так и физический. — Отдай ключи. — Пошел ты! — я оттолкнул его. Животная ярость опалила взгляд, любимое лицо исказила ненависть. Он сильно толкнул меня обратно, сдавливая руку у меня на горле. — Последний раз повторяю — отдай ключи. — Я не боюсь тебя, Джей. Долю секунды и его кулак бьет в стену рядом с моим лицом. Глухой, резкий звук разрывает пространство. Но Джей даже не морщится от боли, хотя пальцы должно быть, как минимум, выбиты. Я усмехнулся: — Вот видишь, ты все еще не можешь меня ударить. Пальцы сильнее сжимаются на шее. Боль от удара распаляет ненависть в нем и я, буквально, ощущаю как волнами она исходит от его тела и еще я чувствую запах его губ и биение сердца. Инстинкт самосохранения подсказывает, что нужно быть готовым к нападению, но мысли в голове совершенно о другом. Его губы в миллиметре от моего лица приоткрываются и произносят: — Не играй со мной, просто отдай чертов ключ, — тембр голоса, запах, тепло такого близкого тела, до боли обжигающий злостью взгляд потерянных синих глаз. — Люблю тебя, сука. Так сильно люблю. Джей теряется, а я больше не в силах сдерживаться, хватаю его, притягивая к себе и целую искривленные злобой губы. Жестко запуская пальцы в волосы и сжимаю кулак так сильно, чтобы не мог отстраниться. Он бьется несколько секунд в моих руках, упираясь, но я лишь сильнее стискивая пальцы на затылке, засовываю язык в его рот. Все рухнуло, все мое самообладание рассыпалось в пыль, я никогда не мог себя контролировать рядом с ним, вот и сейчас — благородные планы по его приручению пошли ко всем чертям. Он не целует, а кусает мои губы, тут же зализывая следы укусов. И я чувствую, как постепенно из его тела уходит сопротивление, он неуверенно опускает руки мне на плечи. Дышать трудно и сердце, кажется, разорвется в груди, когда я чувствую, как холодные пальцы осторожно скользят по шее, зарываясь мне в волосы. Целует уже сам — нежным, изучающим поцелуем. Его рука на моей груди сжимает футболку и я, накрывая ее своей, осторожно поглаживаю разбитые костяшки. Я хочу спросить больно ли ему, но не решаюсь, опасаясь испортить момент, лишь целую разбитую кожу. Он прислоняется к моему лицу губами и, закрывая глаза, целует висок. Руки скользят вниз по спине и, сминая маленькие ягодицы, я приподнимаю его над полом. Момент истины… Нужно всего лишь мгновение, чтобы дать ему принять решение. Сердце замирает в ожидании, но он принимает верное: повинуясь подсознательному импульсу, обхватывает меня ногами. И больше не нужно других доказательств — он уже дал согласие. И тот бред, что он нес, останется просто бредом. Он любит меня — я чувствую. — Я знал — ты все еще мой… — шепчу, прислоняя его к стене, ноги плотнее сжимаются у меня за спиной. И сквозь одежду я наталкиваюсь на его эрекцию. Джей стонет, прогибаясь, давая глубже себя целовать и мне нравится эта аллегория на примере его рта. Маленькая напряженная задница в моих руках, и я так сильно хочу, что кружится голова. Его влажные волосы падают на мое лицо, а руки до боли сжимают шею. Я оставляю засосы от уголка его рта до плеча и снова целую губы, растирая пальцами истерзанную, бледную кожу на шее. Его глаза закрыты, а между бровей снова эта, до боли знакомая, мученическая складка: — Сейчас, подожди… Я все сделаю… Будет хорошо…- целую его лицо. — Любимый мой, — драная майка под моими руками трещит по швам. По пути в спальню не обошлось без пары падений, но мы все-таки добрались до кровати. Джей сильно возбужден, сказываются наркотики и, конечно же, мои руки, что за считанные секунды освобождают его от одежды. Узнаю этот его взгляд, всегда так смотрит, когда хочет: — Детка, — руки скользят от тонких щиколоток по согнутым коленям, немного разводя их, спускаются на бедра. Кусая губы, он запрокидывает голову, пока я глажу его член и одновременно достаю из тумбочки смазку. — Мне тоже страшно… — он говорит это слишком тихо, будто боится все испортить. — О чем ты? — в руках щелкает крышка флакона. — Я тоже боюсь, что никогда не буду прежним, а я хочу быть для тебя… — У нас получится — ты вспомнишь, — поглаживаю внутреннюю поверхность бедер. Нежный… — Хотя это больше тебе нужно. — Но ты же сам сказал, что не узнаешь меня… — напряженное выражение на любимом лице заставляет пожалеть о том, что я наговорил ему несколько минут назад. — Я погорячился. Ты — все для меня, понимаешь? Был и остаешься, — прижимаю к губам его ладонь, закрывая глаза. — Главное — люби меня. Целую острую коленку, разводя ноги шире. — Так скучал по тебе, малыш. Он стонет, выгибаясь навстречу моим влажным пальцам и меня пробирает дрожь, оттого, что я снова чувствую его изнутри. — Медленнее… — он кривится от резкого движения моей руки. Тяжело контролировать себя сейчас. — Ты мне сердце разрываешь, — я целую его, долго и глубоко, как только могу, заставляя себя сбавить обороты и пока не добавлять второй палец. Глажу его живот, продолжая его растягивать и он уже сам шире раздвигает ноги, медленно двигается, приподнимая бедра, подаваясь на мою руку. Когда он откидывается на подушки, я понимаю, что уже можно и, положив его ногу себе на плечо, добавляю второй палец. — Ах. — как много для меня значит этот выдох. Он закрывает глаза и внутри весь напрягается, а я мерно двигаю пальцами, пока он не начинает пускать меня свободнее. Целую в шею, потом губы и сжимаю член, оставаясь в нем. — Кол… — хрипло дышит, хватает за запястье, — Колин, остановись. — Что не так? — я нависаю сверху, почти останавливаясь, целую в ложбинку за ухом, потом плечо. Его запах — я никогда его не забывал. — Я кончу от одних твоих рук. — Я не против, — глажу тонкую кожу на животе, задевая напряженную головку. — Я хочу тебя… В себе. Сейчас, — шепчет тихо, а меня от его голоса пробирает холод. — Расскажи, как я любил? Что мы делали? — трется лицом о мою щеку, закрывая влажные глаза, весь дрожит. — Лучше я покажу. Он провел рукой по моему лицу, целуя последний раз, прежде чем я перевернул его на живот, в следующую секунду уже проникая в него разрывающимся от болезненного возбуждения членом. Джей выгнулся и глухо простонал в подушку, пока я вталкивался в него до конца. — Я люблю тебя, — шепчу ему в шею. — Господи, Джей, я так сильно люблю тебя. Забытые ощущения иголками прошлись по коже. Он тугой и узкий, впрочем, как и раньше, только раньше ему никогда не было так больно. Я вижу, как он цепляется в простыни и как белеют разбитые костяшки пальцев. — Расслабься, все хорошо — шепчу снова. — Ты всегда любил это. Целую судорожно сведенные лопатки, руки исследуют забытые изгибы его тела. — Ты очень красивый… С ума меня сводишь, — глажу его плечи. Касаясь лица, зажимаю рот, глуша рваные всхлипы. Он прогибается, упираясь затылком мне в плечо. Я двигаюсь медленно, давая ему время привыкнуть ко мне внутри себя. Свободной рукой сжимаю бедро и когда натягиваю его туже — чувствую, как он кусает мою ладонь. Больно. Офигенно. Обжигающе горячо. Сознание плавится. Рука все ниже, сжимаю его член, кусая шею. Он вздрагивает, а я понимаю — главное не потерять контроль, как тогда в ванной, в наш последний раз и не напугать его. Несколько аккуратных движений и я чувствую в руке твердый, как камень, член. Джей толкается в мой кулак, выгибаясь подо мной, проникновение становится мягким и глубоким, головка внутри задевает нужное место и я начинаю медленно и глубоко трахать его, наконец расслабляющееся, становящееся податливым, тело. — Люблю тебя… Слышишь? — шепчу как в бреду, пытаясь удержать обрывки сознания. — Прости меня, Джей… Я так сильно люблю тебя, всегда любил… Моя рука на его лице становится влажной от слез. Будто током, страх пронзает душу. Что-то не так. Я проверяю, нет ли крови или укусов на его теле, но на первый взгляд он в порядке. Переворачивая его на спину, вытираю слезы с обжигающего хрупкой красотой лица. — Что я сделал? Не молчи, прошу… — Ты… Кол, я чувствую это… прямо сейчас. — Что «это»? — от остроты и противоречивости ощущений начинает трясти и меня. — Когда ты во мне, я чувствую, будто так было всегда… Теперь я точно знаю — ты не чужой. — Джей… — я облегченно выдыхаю. Так приятно снова видеть теплый взгляд, узнавать в нем прежнего Джея. Он подается легко и свободно навстречу моим губам, моим толчкам и я рад, что это у нас не в первый раз. Он целует меня почти привычно, больше нет чувства новизны и его неловкость тоже исчезает. — Колин… — снова брови сводит судорожным изломом, он закрывает глаза и это знакомое выражение на его лице доводит до исступления, он целует меня, дыхание становится тяжелым. — Колин… — Люблю тебя, Детка… Ты нужен мне. Он хватает ртом воздух и я чувствую еще один, последний импульс — и он слабеет. Пара толчков, несколько поцелуев, одна остановка сердца — и я кончаю. Прижимаю его еще сильнее, боясь пошевелиться, Джей тоже замирает, кажется даже не дышит: — Теперь я точно знаю — это был ты, — он смотрит в потолок, трогая пальцами свои губы. — Я так скучал. — Знаю, прости. Я больше не сделаю тебе больно, обещаю, — все слишком остро, на пределе человеческих возможностей и чувств, а я так не могу, просто страдания затянулись и я буду не я, если не разбавлю эту правду сарказмом: — Если только немного. В синих глазах читается немой вопрос. — Немного боли в постели никогда не помешает, — серьезно уточняю. Он улыбается и это первая счастливая улыбка на его лице за сегодняшний день. — Я люблю тебя, — по интонации в голосе я понимаю, что что-то изменилось, он будто бы вернулся. — Ты вспомнил? — Я всегда знал это. Память тут не причем.